Развитие немецкой социологии

Если ранняя история французской социологии представляет собой последова­тельный процесс развития от эпохи Просвещения и Французской революции к консервативной реакции и возрастающей важности социологических идей Сен-


[35]

Симона, Конта и Дюркгейма, немецкая социология была «фрагментарной» с са­мого начала. Трещина образовалась между Марксом (и его соратниками), кото­рый оставался лишь на подступах к социологии, и титанами традиционной немец­кой социологии, Максом Вебером и Георгом Зиммелем.1 Однако хотя сама теория Маркса считалась неприемлемой, ее идеи так или иначе нашли свое место в гос­подствующем направлении немецкой социологии.

Корни и природа теорий Карла Маркса (1818-1883)

Огромное влияние на мировоззрение Карла Маркса оказал немецкий философ Г. В. Ф.Гегель (1770-1873).

Гегель.Согласно Боллу, «нам трудно оценить, в какой степени Гегелю уда­лось завладеть немецкой мыслью во второй четверти XIX в. В основном это ка­салось его философии, на которой воспитывались немцы, включая молодого Маркса, обсуждавшие историю, политику и культуру» (Ball, 1991, р. 25).На фор­мирование мировоззрения Маркса во время обучения в Берлинском универси­тете повлияли идеи Гегеля, а также раскол, произошедший между последовате­лями Гегеля после его смерти. «Старогегельянцы» продолжали подписываться под идеями учителя, в то время как «младогегельянцы», хотя все еще работали в гегельянских традициях, выступали с критикой многих положений его фило­софской системы.

Сущность философии Гегеля составляют два понятия: диалектика и идеализм (Hegel, 1807/1967,1821/1967). Диалектика представляет собой как способ мыш­ления, так и образ мира. С одной стороны, это образ мышления, который подчер­кивает важность процесса, отношений, динамику, конфликты и противоречия — динамический, а не статический способ размышления о мире. С другой стороны, это мнение, что мир представлен не статическими структурами, а процессами, отношениями, динамикой, конфликтами и противоречиями. Хотя диалектика обычно связана с именем Гегеля, она, конечно же, предшествует его появлению в философии. Маркс, воспитанный в традициях Гегеля, принял важность диалек­тики. Однако он выступал с критикой некоторых аспектов использования этого понятия Гегелем. Например, Гегель намеревался рассматривать диалектику толь­ко в отношении идей, тогда как Маркс чувствовал, что она также применима и к более материальным аспектам жизни, например экономике.

Имя Гегеля также ассоциируется с философией идеализма, в которой акцент делается на важности разума и результатах психической деятельности, а не на материальном мире. Определение физического и материального миров с точки зрения социологии шире, чем физический и социальный мир как таковые. В край­ней форме идеализм утверждает, что существуют только разум и психологиче­ские образы. Некоторые идеалисты верили, что их психические процессы оста­нутся неизменными, даже если физический и социальный миры перестанут существовать. Идеалисты придавали особое значение не только психическим процессам, но также идеям, появляющимся в результате этих процессов. Гегель

1 Опровержение этого и мнение о преемственности взглядов марксистов и основного направления социологии см. у Сэдмана (Saidman, 1983).


[36]

Карл Маркс: биографический очерк

Карл Маркс родился в Пруссии, в Трире, 5 мая 1818 г. Его отец, адвокат, обеспечивал се­мье довольно типичное для среднего класса существование. Родители Маркса были вы­ходцами из иудейских семей, но по причинам, связанным с работой, отец принял люте­ранство, когда Карл был совсем юным. В 1841 г. Маркс получил степень доктора философии в Берлинском университете, учебном заведении, где отмечалось сильное влияние Гегеля и младогегельянцев, поддерживающих, хотя уже с некоторой долей критики, своего настав­ника. Докторская диссертация Маркса была сухим философским трактатом, но в ней пред­восхищались многие из его последующих идей. После окончания университета он начал писать для либерально-радикальной газеты и через десять месяцев стал ее главным ре­дактором. Однако из-за занимаемых политических позиций газета вскоре была закры­та правительством. Ранние очерки, опубликованные в тот период, отражали те взгляды, которыми Маркс будет руководствоваться на протяжении всей жизни. В них сочетались демократические принципы, гуманизм и юношеский идеализм. Он не принимал абстрак­тность философии Гегеля, наивное мечтание об утопическом коммунизме и не привет­ствовал тех деятелей, которые настаивали на проведении политических акций, так как считал их преждевременными. Неприятие деятелей подобного рода лежит в основе твор­чества Маркса:

Практические попытки, если даже они предприняты народными массами, могут быть встречены пушечными выстрелами, как только станут опасными, но идеи, ко­торые завладели нашим разумом и нашими убеждениями, идеи, которые идут от нашей совести, цепями, из которых никто не может вырваться на свободу, не раз­бив своего сердца, они демоны, которых можно победить, только подчинившись им (Marx, 1842/1977:20).

Маркс женился в 1843 г. и вскоре после этого был вынужден уехать из Германии в Париж, где царила более либеральная атмосфера. Там, продолжая полемизировать с идеями Гегеля и его соратников, он столкнулся с двумя новыми группами идей: французским со­циализмом и английской политэкономией. Способ, посредством которого он объединил гегельянство, социализм и политическую экономию, сформировавшие его интеллекту­альную ориентацию, был уникальным. В этом отношении также большое значение име­ла встреча Маркса с человеком, ставшим другом на всю жизнь, благодетелем и сорат­ником — Фридрихом Энгельсом (Carver, 1983). Сын владельца текстильной фабрики, Энгельс стал социалистом, критикующим условия, с которыми приходилось сталкивать­ся рабочему классу. Во многом сочувствие Маркса страданиям рабочего класса обуслов­лено идеями Энгельса. В 1844 г. в знаменитом кафе в Париже между Марксом и Энгель­сом состоялась длительная беседа, которая заложила фундамент их пожизненного союза. В этой беседе Энгельс сказал: «Наше полное согласие по всем теоретическим областям становится очевидным и наша совместная работа ведет начало с этого момента». (McLellan 1973, р. 131). В следующем году Энгельс опубликовал выдающуюся работу «Положение ра­бочего класса в Англии». В этот период Маркс написал ряд серьезных работ (многие из них не были опубликованы при его жизни), включая «Святое семейство» и «Немецкую идеоло­гию» (обе написаны в соавторстве с Энгельсом), а также выпустил «Экономическо-фило-софские рукописи 1844 г.», в которых четко прослеживается его растущая заинтересован­ность сферой экономики.

уделил огромное внимание развитию подобных идей, особенно тем, к которым он относился как к «духу» общества.

Фактически, Гегель предлагал нечто вроде теории эволюции мира в идеалисти­ческих терминах. Сначала люди были наделены способностью понимать окружаю­щий их мир только на сенсорном уровне. Они могли воспринимать такие вещи, как свет, запах, и чувствовать социальный и физический мир. Позже люди разви-


[37]

Карл Маркс: биографический очерк (окончание)

Несмотря на то что Маркс и Энгельс разделяли взгляды по теоретическим вопросам, у них было много различий. Маркса, скорее, можно охарактеризовать как теоретика, несобран­ного интеллектуала, преданного своей семье. Энгельс имел практический склад ума, был талантливым и аккуратным деловым человеком, который не верил в институт семьи. Не­смотря на все различия, Маркс и Энгельс создали тесный союз. Они вместе писали книги и статьи, работали в радикальных организациях, а Энгельс даже материально поддержи­вал Маркса в последние годы его жизни, так что Маркс мог посвятить себя интеллекту­альной и политической деятельности. Несмотря на тесную связь имен Маркса и Энгель­са, Энгельс уточнял, что он был младшим партнером:

Маркс мог очень хорошо работать без меня. Я бы никогда не достиг того, что сделал Маркс. Маркс стоял выше, видел дальше и смотрел на вещи шире и пристальнее, чем все остальные. Маркс был гением (Engels, цит. по McLellan, 1973, р. 131-132).

На самом деле, многие полагали, что Энгельсу не удалось понять многие тонкости твор­чества Маркса (С.Smith, 1997). После смерти Маркса Энгельс стал ведущим выразите­лем марксистской теории. Хотя иногда он несколько искажал и чрезмерно упрощал ее, он остался верным той политической перспективе, которую «выковал» с Марксом.

Так как некоторые из произведений Маркса беспокоили прусское правительство, пра­вительство Франции (по настоянию Пруссии) изгнало Маркса в 1845 г., и он переехал в Брюссель. Его радикализм рос, и он стал активным членом международного рево­люционного движения. Он также общался с Коммунистической лигой, и его попроси­ли написать документ (вместе с Энгельсом), разъясняющий ее цели и убеждения. В резуль­тате появился «Манифест коммунистической партии» 1848 г., работа, которая отличалась провозглашением политических лозунгов (например, «Пролетарии всех стран, объеди­няйтесь!»).

В 1849 г. Маркс переехал в Лондон и после провала политической революции 1848 г., стал отходить от активной революционной деятельности и приступил к более серьезному и детальному изучению жизни рабочих в системе капиталистических отношений. В 1852 г. он начал проводить в Британском музее свое знаменитое исследование условий жизни рабочего класса при капитализме. Эти исследования в конечном счете вылились в на­писание трех томов «Капитала», первый из которых был опубликован в 1867 г.; другие два были изданы посмертно. На протяжении этих лет Маркс жил в бедности, едва сводя кон­цы с концами; ему удалось выжить только благодаря небольшому доходу от его произве­дений и финансовой поддержке Энгельса. В 1864 г. Маркс снова оказался вовлеченным в политическую деятельность, вступив в Интернационал — международное движение тру­дящихся. Вскоре он стал душой этого общества и посвятил ему несколько лет. Маркс на­чал приобретать славу как лидера Интернационала, так и автора «Капитала». Но раскол Интернационала к 1876 г., провалы разных революционных движений не прошли для Кар­ла Маркса бесследно. Эти печальные события и тяжелая болезнь окончательно подорва­ли его силы и здоровье. Жена Маркса умерла в 1881 г., дочь — в 1882, и сам Маркс — в 14 марта 1883 г.

ли способность осознавать, понимать самих себя. С развитием самопознания люди пришли к осмыслению того, что они могли бы стать большим, чем есть на самом Деле. Иными словами, выражаясь терминами диалектического подхода Гегеля, возникло противоречие между тем, кем люди являлись, и тем, кем, как они чув­ствовали, могли бы стать. Решение этого противоречия лежит в развитии осве­домленности индивида о его или ее месте в духе общества. Индивиды приходят


[38]

К пониманию того, что их основное предназначение заключается в развитии и рас­ширении духа общества в целом. Следовательно, индивиды в схеме Гегеля разви­ваются от понимания вещей к пониманию самих себя и далее к пониманию их места в более глобальной системе вещей.

Гегель, таким образом, предложил основную теорию эволюции мира. Это субъек­тивная теория, согласно которой изменение происходит на уровне сознания. Од­нако подобная перемена, как правило, происходит независимо от действующих лиц. Они оказываются не более чем беззащитными существами, подвластными неизбежной эволюции сознания.

Фейербах.Творчество Людвига Фейербаха (1804-1872) стало своего рода мостиком между Гегелем и Марксом. Как младогегельянец Фейербах выступал с критикой взглядов Гегеля. Среди прочего Фейербах отмечал, что Гегель переоце­нивает роль сознания и духа общества. Принятие Фейербахом философии мате­риализма привело его к заключению, что необходимо отойти от идеализма Гегеля и сфокусировать внимание не на идеях, а на материальной сущности реальных человеческих существ. В своей критике Гегеля Фейербах сделал упор на религии. Согласно Фейербаху, Бог есть нечто иное, как простое проецирование людьми их человеческой сущности на безличную силу. Люди помещают Бога над собой, в ре­зультате чего они отдаляются от Бога и проецируют на него серию позитивных характеристик (Он совершенный, всемогущий и святой), в то время как себя за­ставляют считать несовершенными, бессильными и грешными. Фейербах доказы­вал, что такой вид религии необходимо изжить и этому может способствовать философия материализма, согласно которой именно люди (не религия) становят­ся высочайшей целью, самоцелью. Реальные люди, не абстрактные идеи, как, на­пример, религия, обожествляются философией материализма.

Маркс, Гегель и Фейербах.С одной стороны, Маркс был подвержен влия­нию, а с другой критиковал как Гегеля, так и Фейербаха. Маркс, следуя Фейер­баху, выступал с критикой приверженности Гегеля к философии идеализма. Он занял эту позицию не только из-за принятия материалистической ориентации, но также из-за интереса к практической деятельности. К таким социальным фа­ктам, как богатство и состояние, Гегель относился скорее как к идеям, нежели как к реальным, материальным сущностям. Даже рассматривая явно материаль­ные процессы, как, например, труд, Гегель принимал во внимание только абст­рактный умственный труд. Это сильно отличается от интереса Маркса к труду реальных, наделенных сознанием людей. Кроме того, Маркс чувствовал, что иде­ализм Гегеля привел его к очень консервативной политической ориентации. Со­гласно Гегелю, процесс эволюции происходил независимо от людей и их дея­тельности. В любом случае, когда, казалось бы, люди движутся по пути большего осознания мира, как это могло бы быть, необходимость каких-либо революци­онных перемен отсутствует; процесс уже движется в желаемом направлении. Какие бы проблемы ни существовали, они лежат в сознании, и, следовательно, их решение следует искать в изменении мышления.

Маркс занимал совершенно отличную позицию, доказывая, что проблемы со­временной жизни можно свести к реальным, материальным причинам (например, структурам капиталистического строя) и что решение этих проблем, следовательно,


[39]

можно найти, только низвергнув эти структуры с помощью коллективной дея­тельности большого количества людей (Marx and Engels,1845/1956, p. 254). Гегель «поставил мир с ног на голову» (т. е. сфокусировался на сознании, а не на реаль­ном материальном мире), Маркс, со своей стороны, построил свою диалектику на материальной основе.

Маркс одобрял критику Гегеля Фейербахом по ряду пунктов (например, ее материализм и неприятие абстрактности теории Гегеля), но он был далек от пол­ной удовлетворенности позициями самого Фейербаха (Thompson, 1994). Во-пер­вых, Фейербах делал акцент на религии, тогда как Маркс верил, что следует ана­лизировать весь социальный мир и экономику в частности. Хотя Маркс принимал материализм Фейербаха, он чувствовал, что Фейербах зашел слишком далеко в своей односторонней, недиалектической сосредоточенности на материальном мире. Фейербаху не удалось включить самый важный вклад Гегеля — диалекти­ку—в свою материалистическую ориентацию, особенно взаимоотношения меж­ду людьми и материальным миром. Наконец, Маркс доказывал, что Фейербах, как и многие философы, не учитывал роль праксиса — практической деятельности, в особенности революционную активность. Как Маркс об этом писал: «Философы лишь различным образом объясняли мир; но дело заключается в том, чтобы изме­нить его» (цит. по: Tucker, 1970, р. 109).

Маркс выделил у этих двух мыслителей два наиболее важных, как он считал, элемента — диалектику Гегеля и материализм Фейербаха — и объединил их в сво­ем собственном направлении, диалектическом материализме, который делает упор на диалектических отношениях в материальном мире.

Политэкономия. Вполне естественно, что материалист Маркс, проявляющий большой интерес к экономическому сектору общества, обратился к творчеству по­литических экономистов (таких, как Адам Смит, Давид Рикардо). Маркса очень привлекали многие их позиции. Он приветствовал их основную предпосылку — труд является источником всякого благосостояния. Это, в конечном счете, способ­ствовало созданию Марксом трудовой теории стоимости, в которой он доказывал, что прибыль капиталистов основана на эксплуатации трудящихся. Капиталисты проделывали довольно простой трюк, платя рабочим меньше, чем они заслужива­ют, так как размер их заработной платы ниже стоимости товаров, которые они на самом деле произвели за рабочее время. Эта прибавочная стоимость, которая сохра­нялась и вновь вкладывалась капиталистом, была основой целой капиталистиче­ской системы. Капиталистическая система развивалась, постоянно повышая уро­вень эксплуатации трудящихся (и, следовательно, сумму добавочной стоимости) и вкладывая прибыль в расширение системы.

На Маркса также повлияло изображение политическими экономистами ужа­сов капиталистической системы и эксплуатации трудящихся. Но как бы они ни описывали зло, которое несет капитализм, Маркс критиковал политических эко­номистов за то, что они считали это зло неизбежной составляющей капитали­стического строя. Маркс не одобрял принятие ими капитализма в целом, а также тот способ, посредством которого они принуждали людей работать ради эконо­мического успеха в рамках данной общественной системы. Он также критиче­ски отзывался о политических экономистах по поводу того, что им не удалось


[40]

увидеть конфликт, присущий взаимоотношениям между капиталистами и трудя­щимися и что они отрицали необходимость радикальных изменений в экономи­ческом порядке. Марксу было трудно принять подобную консервативную экономи­ку, которая укрепила его уверенность в обязательном осуществлении радикального перехода от капитализма к социализму.

Маркс и социология.Маркс не был социологом и не считал себя таковым. Хотя его творчество слишком широко, чтобы быть обозначенным термином социология, в трудах Маркса мы встречаем и социологическую теорию. Идеи Маркса нашли отклик в сердцах многих, в связи с чем прослеживался интерес к проблемам марксистской социологии, в первую очередь в Европе. Но у большинства ранних со­циологов его творчество вызывало негативную реакцию, которая стала причиной со­здания их собственной социологии. До самого недавнего времени социологическая теория, особенно в Америке, характеризовалась либо враждебным отношением к те­ории Маркса, либо ее игнорированием. Как мы увидим в главе 2, со временем ситуа­ция коренным образом изменилась, но негативная реакция на труды Маркса была главной силой в формировании многих социологических теорий (Gurney, 1981).

Основная причина неприятия Маркса была идеологической. Многие из ран­них социологов-теоретиков выступали наследниками консервативной реакции на падение эпохи Просвещения и последствия Французской революции. Радикаль­ные идеи Маркса и радикальные социальные изменения, которые он предсказы­вал и пытался воплотить в жизнь, по-видимому, пугали многих мыслителей и были им ненавистны. Маркса перестали воспринимать как идеолога. Было доказано, что он не являлся серьезным социологом-теоретиком. Однако социология сама по себе не могла быть действительной причиной непринятия Маркса, так как работы Кон-та, Дюркгейма и других мыслителей-консерваторов также с трудом можно назвать идеологическими. Именно природа идеологии, а не существование социологии как таковой послужила поводом для неприятия взглядов многих социологов-тео­ретиков. Они были готовы и стремились купить консервативную идеологию под предлогом социологической теории, но не радикальную идеологию, предложен­ную Марксом и его последователями.

Были, конечно же, и другие причины, по которым Маркса отвергали многие ран­ние социологи. Его воспринимали скорее как экономиста, а не социолога. Хотя ран­ние социологи, конечно, допускали важность экономики, они также доказывали, что она должна рассматриваться как один из ряда компонентов социальной жизни.

Другая причина первоначального неприятия Маркса заключалась в природе его интересов. Если ранние социологи активно откликались на события эпохи Просве­щения, хаос Французской революции и, позднее, промышленный переворот, Маркс относился к такого рода беспорядкам гораздо спокойнее. Наоборот, то, что его боль­ше всего интересовало и волновало, это гнетущий характер капиталистической си­стемы, корни которой уходят в промышленный переворот. Маркс хотел изложить теорию, которая объясняла бы этот гнетущий характер и помогла бы разрушить такую систему. Маркса интересовала революция, которая противоречила консер­вативной обеспокоенности реформами и последовательными переменами.

Другое различие, не представляющее никакой ценности, — это различие в фи­лософских истоках между теорией Маркса и консервативной социологической


[41]

теорией. Большинство консервативных теоретиков испытывали сильное влияние философии Эммануила Канта, что заставило их мыслить узко, оперируя причин­но-следственными категориями. Это означает, они стремились доказать, что изме­нение А (скажем, изменения во взглядах в эпоху Просвещения) ведет к измене­нию Б (скажем, политическим переменам во времена Французской революции). В противовес этому, Маркс, как мы видели, больше был подвержен влиянию Ге­геля, который мыслил скорее диалектически, чем причинно-следственными ка­тегориями. Помимо всего прочего, диалектика настраивает нас на постоянные взаимные действия общественных сил. Таким образом, диалектик рассмотрит пример, приведенный выше, как непрерывное, постоянное взаимодействие идей и политики.

Теория Маркса.Проще говоря, Маркс предложил теорию капиталистиче­ского общества, базирующуюся на его видении основной природы человеческих существ. Маркс считал, что люди по своей сути производители; это значит, что необходимость работать, чтобы выжить, заложена в человеческой природе и ха­рактере. Действуя таким образом, они производят пищу, одежду, орудия труда, жилье и другие необходимые вещи, позволяющие им жить. Их производитель­ность — совершенно естественный способ, посредством которого они выражают основные творческие порывы. Более того, эти порывы выражаются сообща, во вза­имодействии с другими людьми; иными словами, люди изначально существа об­щественные. Им необходимо работать вместе, чтобы производить то, что необхо­димо для жизни.

На протяжении всей истории этот естественный процесс производства подры­вался сначала жалкими условиями существования в первобытном обществе, а по­том разнообразными структурными формированиями, созданными обществом в ходе истории. Эти структуры всячески мешали естественному производственно­му процессу. Однако именно в капиталистическом обществе, которое их ломает, эта проблема стоит наиболее остро; развал в естественном производственном про­цессе достигает своей кульминации при капитализме.

В основном капитализм есть структура (или точнее серия структур), которая воздвигает барьеры между индивидом и производственным процессом, продукта­ми (результатами) данного процесса и другими людьми; в конечном итоге она даже разделяет самих индивидов. Это основное значение понятия отчуждения: разрыв естественной взаимосвязи между людьми, а также между людьми и тем, что они производят. Отчуждение происходит в результате того, что капитализм превратился в двухклассовую систему, в которой несколько капиталистов владе­ют производственным процессом, продуктами и рабочим временем тех, кто на них работает. Вместо естественного производства для самих себя, в капиталистиче­ском обществе люди производят продукты для маленькой группы капиталистов, что противоестественно. С точки зрения мыслящего человека, Маркс интересо­вался структурами капитализма и их гнетущим влиянием на исполнителя. С по­литической точки зрения его волновала проблема освобождения людей от угне­тающих структур капитализма.

Маркса более интересовало, как поспособствовать кончине капитализма, не­жели представлять возможное утопическое социалистическое государство (Lovell,


[41]

1992). Он верил, что противоречия и конфликты при капитализме приведут диа­лектически к его окончательному краху, но он не думал, что этот процесс неизбе­жен. Люди должны были действовать в нужное время определенными способами для того, чтобы возник социализм. Капиталисты имеют большие ресурсы в своем распоряжении, чтобы предупредить приход социализма, но их могут преодолеть согласованные действия классово-сознательного пролетариата. Что пролетариат создаст в ходе данного процесса? Что есть социализм? В самых общих чертах, это общество, в котором люди впервые могут приблизиться к идеальному представ­лению Маркса об эффективности производства. Применяя современные техноло­гии, люди могли бы гармонично взаимодействовать с природой и другими людьми, чтобы создавать необходимое для выживания. Другими словами, в социалистиче­ском обществе люди больше не будут отчуждены друг от друга и от природы.

Корни и природа учений Макса Вебера (1864-1920) и Георга Зиммеля (1858-1918)

Поскольку Маркс и его последователи в конце XIX — начале XX в. остались за пре­делами основного направления немецкой социологии, немецкую социологию в зна­чительной степени можно рассматривать как оппозиционную учению Маркса.

Вебер и Маркс.Альберт Саломон заявлял, что большая часть теорий вели­чайшего мыслителя — представителя ранней немецкой социологии Макса Вебера развивалась «в длительных и напряженных дебатах с духом Маркса» (Salomon, 1945, р. 596). Возможно, это преувеличение, но во многом теории Маркса отводи­лась негативная роль в учении Вебера. Однако с другой стороны, Вебер работал в марксистских традициях, пытаясь пополнить теорию Маркса. Также в теории Вебера было много исходных положений учения, принадлежащего Марксу (Bur­ger, 1976). Мы можем пролить свет на источники немецкой социологии, обрисо­вывая в общих чертах каждую из точек зрения на взаимоотношения между Мар­ксом и Вебером (Antonio and Glassman, 1985; Schroeter, 1985). Следует иметь в виду, что Вебер не был хорошо знаком с работой Маркса (многое из этого не было опубликовано до смерти Вебера) и был противником в большей степени деятель­ности марксистов, а не творчества самого Маркса (Antonio, 1985, р. 29; Turner, 1981, р. 19-20).

Вебер был склонен рассматривать Маркса и марксистов своего времени как экономических детерминистов, которые предлагали односторонние теории соци­альной жизни. Таким образом, теория Маркса воспринималась как копирующая все исторические разработки на экономическую основу и рассматривающую все современные структуры как созданные на экономическом фундаменте. Хотя это неверно относительно собственной теории Маркса, таковой была позиция многих поздних марксистов.

В теории экономического детерминизма внимание Вебера больше всего при­влекло представление, что идеи по сути простые отражения материальных (осо­бенно экономических) интересов, что материальные интересы определяют идео­логию. С этой точки зрения полагалось, что Вебер «поставил Маркса на голову» (как Маркс перевернул Гегеля). Вместо того чтобы сосредоточиться на экономи­ческих факторах и их влиянии на идеи, Вебер уделил много внимания идеям и их


[43]

влиянию на экономику. Рассматривая идеи скорее как простое отражение эконо­мических факторов, Вебер считал их достаточно автономными силами, способными глубоко воздействовать на экономический мир. Большое значение Вебер придавал системам религиозных идей. В частности, его интересовало влияние религиозных идей на экономику. В «Протестантской этике и духе капитализма» (Weber, 1904— 1905/1958) он затрагивал протестантизм, главным образом как систему идей и ее влияние на возникновение других систем идей, «дух капитализма» и, в конечном счете, на капиталистическую экономическую систему. Вебер проявлял схожий ин­терес к другим мировым религиям, изучая, как их сущность могла бы помешать развитию капитализма в соответствующих обществах. На основе подобного рода деятельности некоторые ученые пришли к заключению, что Вебер разрабатывал свои идеи в оппозицию идеям Маркса.

Другая точка зрения на отношение Вебера к Марксу, как упоминалось ранее, заключалась в том, что он не столько оппонировал Марксу, сколько пытался по­полнить его теоретические воззрения. В данном случае Вебер скорее следует тра­дициям Маркса, нежели предлагает нечто совершенно противоположное. Его тру­ды по религии, объясняемые с этой точки зрения, были просто попыткой показать, что не только материальные факторы влияют на идею, но и сами идеи воздейству­ют на материальные структуры.

Хороший пример, иллюстрирующий мнение, что Вебер «дополнял» теорию Маркса, мы находим в теории стратификации. В своем труде, посвященном стра­тификации, Маркс делал акцент на классе, экономическом измерении стратифи­кации. Хотя Вебер принимал важность этого фактора, он доказывал, что другие измерения стратификации также важны. Он заявлял, что представление о соци­альной стратификации следует расширить, включив такие параметры, как пре­стиж {статус) и власть. Включение этих дополнительных параметров не проти­воречит взглядам Маркса, а просто расширяет их.

Согласно и той и другой точкам зрения, представленным выше, теория Марк­са была важной для Вебера. Элементы правды есть в обеих позициях; по ряду во­просов Вебер был не согласен с Марксом, тогда как другие его идеи Вебер разви­вает и дополняет.

Однако третья точка зрения, представленная в данном параграфе, наилучшим образом характеризует отношения между Марксом и Вебером. Согласно ей, ми­ровоззрение Вебера сформировалось под влиянием Маркса, а также многих дру­гих мыслителей.

Другие влияния на Вебера.Мы можем распознать ряд источников теории Вебера, включая немецких историков, философов, экономистов и политических теоретиков. Среди тех, чьему влиянию был подвержен Вебер, особенно выделяет­ся философ Иммануил Кант (1724-1804). Но мы не можем недооценивать ту роль, которую сыграл и Фридрих Ницше (1844-1900), в частности особое значение, которое он придавал сверхчеловеку (герою), в творчестве Вебера, где подчерки­вается необходимость для индивидов противиться влиянию бюрократии и других структур современного общества.

Немецкая социология и марксизм имеют разные философские корни. Как мы уже говорили, Гегель, а не Кант оказал важное воздействие на теоретические


[44]

Макс Вебер: биографический очерк

Макс Вебер родился в Эрфурте, в Германии, 21 апреля 1864 г. в семье, принадлежащей к среднему классу. Значительные разногласия между родителями сильно повлияли как на его интеллектуальную ориентацию, так и на его психическое развитие. Его отец был чи­новником, занимавшим весьма важный политический пост. Так как он принадлежал по­литической верхушке, то воздерживался от каких-либо действий или взглядов, которые потребовали бы личных жертв или угрожали бы его положению внутри системы. К тому же Вебер-старший был человеком, который предавался земным наслаждениям, чем (а также многим другим) представлял собой резкую противоположность своей жене. Мать Макса Вебера была набожной кальвинисткой. Она старалась вести аскетическую жизнь, в которой не было бы места для тех удовольствий, которых жаждал ее муж. Заботы мате­ри Вебера носили скорее духовный характер; ее беспокоило то, что она несовершенна, а значит, ее душе не суждено быть спасенной. Серьезные различия между родителями со­здали напряжение в отношениях между супругами, и это напряжение сильно влияло на Вебера.

Когда Вебер был ребенком, он не мог подражать сразу обоим родителям. Ему пришлось выбирать (Marianne Weber, 1975:62). Сначала он, казалось, выбрал отцовский взгляд на жизнь, но позже ему стал ближе подход его матери. Необходимость выбирать между та­кими полярными противоположностями сказалась на психике Макса Вебера.

В 18 лет Макс Вебер ушел из дома, чтобы какое-то время посещать занятия в Гейдель-бергском университете. Вебер уже доказал свое раннее интеллектуальное развитие, но при этом он имел серьезные проблемы в общении и установлении социальных контактов. Поступая в Гейдельберг, Макс был слишком робким и замкнутым. Однако ситуация быстро изменилась после того, как он стал тяготеть к образу жизни отца и присоединился к от­цовскому старому братству дуэлянтов. Там он сформировался в социальном плане. Чув­ствовать себя более раскрепощенным помогало пиво, которое Вебер потреблял в больших количествах вместе со своими товарищами. Кроме того, он гордо показывал шрамы, вос­принимавшиеся своеобразной торговой маркой подобных братств. Вебер не только демон­стрировал тождество с образом жизни своего отца, но также выбрал, по крайней мере на тот момент, карьеру своего отца — право.

Спустя три семестра Вебер оставил Гейдельберг для прохождения военной службы и в 1884 г. вернулся в Берлин, в дом своих родителей, чтобы пройти курс в Берлинском уни­верситете. Он оставался там на протяжении следующих восьми лет, в течение которых за­кончил свою учебу, получил степень доктора философии, стал адвокатом (см. Turner and Factor, 1994, к обсуждению влияния правового мышления на теоретизирование Вебера) и начал преподавать в Берлинском университете. Со временем Вебер стал все больше интересоваться экономикой, историей и социологией, которые впоследствии стали де­лом его жизни. В течение восьми лет пребывания в Берлине Вебер находился в финансо­вой зависимости от отца. Это обстоятельство все больше его тяготило. В то же самое

воззрения Маркса. Если философия Гегеля заставляла Маркса и марксистов ис­кать связи, конфликты и противоречия, то философия Канта ставила перед необ­ходимостью, по крайней мере немецких социологов, опираться на более статич­ные перспективы. По Канту, мир представляет собой беспорядочное смешение событий, который не может быть познан непосредственно. Мир познается посред­ством мышления, которое фильтрует, отбирает и классифицирует эти события. Кант различал содержание реального мира и те формы, посредством которых это содержание можно постичь. Подчеркивание этих форм придавало работе социо­логов, следующих традициям Канта, более статический характер, по сравнению с марксистами, которые трудились в традициях Гегеля.

Теория Вебера.Если основным достижением Карла Маркса стала теория капитализма, то среди работ Вебера особого внимания заслуживает теория процесса


[45]

Макс Вебер: биографический очерк (окончание)

время Веберу стали ближе ценности его матери, и антипатия к отцу возросла. Он пере­нял аскетический образ жизни и погрузился в работу. Например, в студенческие годы его привычку работать описывали следующим образом: «Он следует жесткой рабочей дисциплине, расписывает свою жизнь по часам, делит ежедневную рутину на точные ча­сти для разных предметов, экономит по-своему, питаясь вечерами в своей комнате фунтом отбивной с кровью и четырьмя жареными яйцами» (Mitzman, 1969/1971, р. 48; Marianne Weber, 1975, p. 105). Таким образом, Вебер, следуя примеру матери, стал аске­тичным и старательным, неустанным тружеником, выражаясь современным языком, «тру­доголиком».

Благодаря своему усердию, в 1896 г. Вебер получает место профессора экономики в Гей-дельберге. Но в 1897 г., когда преподавательская карьера Вебера в самом расцвете, его отец умирает. Смерть наступила во время бурного спора между Максом Вебером и Ве-бером-старшим. Вскоре после этого у Вебера стали проявляться тревожные симптомы. Произошел нервный срыв. Вебер часто страдал от бессонницы и вследствие этого не мог продуктивно работать. Следующие шесть или семь лет его состояние было близко к пол­ному истощению. В 1903 г. силы стали возвращаться к Веберу, но только в 1904 г. Ве­бер начал возвращаться к активной преподавательской деятельности. Тогда он прочитал свою первую после перерыва в шесть с половиной лет лекцию (в Соединенных Штатах). В 1904-1905-х гг. Вебер публикует одну из своих известнейших работ «Протестантская этика и дух капитализма». В этом произведении он рассмотрел религию своей матери на научном уровне. Вебер посвятил много времени изучению религии, хотя сам не был ре­лигиозен.

Несмотря на то что проблемы с психикой все еще оставались, в 1904 г. Вебер вернулся к активной деятельности и создал ряд своих важнейших работ. Он публикует свои иссле­дования мировых религий в историко-мировой перспективе (например, Китая, Индии и древнего иудаизма). Незадолго до своей смерти (14 июня 1920 г.) он работал над самым важным своим произведением «Экономика и общество». Хотя эта книга была опубли­кована и впоследствии переведена на многие языки, она не закончена.

Кроме написания многотомных произведений в тот период Вебер предпринял ряд дру­гих действий. В 1910 г. он способствовал созданию немецкого социологического общества. Его дом стал местом встреч для широкого круга интеллектуалов, среди которых следует упо­мянуть Георга Зиммеля, Роберта Мичелса и его брата Альфреда, а также философа и ли­тературного критика Георга JlyKa4a(Skaff, 1989, р.186-222). Кроме того, Вебер проявлял политическую активность и писал очерки на злобу дня.

В жизни Вебера и, что более важно, в его творчестве, присутствовали трения между бю­рократическим мышлением, которое было характерно для его отца, и религиозностью его матери. Эти неразрешимые противоречия присутствовали на протяжении всей жизни Вебера и нашли отражение в его творчестве.

рационализации (Brubaker, 1984; Kalberg, 1980,1990,1994). Вебер задавался воп­росом, почему институты в западном мире постепенно стали более рациональны­ми, тогда как, казалось, мощные барьеры, создаваемые властными структурами, должны были предотвратить подобное.

Хотя понятие рациональности в трудах Вебера используется по-разному, для нас представляет интерес процесс, включающий один из четырех типов, выделя­емых Калбергом (Kalberg, 1980,1990,1994; см.. также Brubaker, 1984; Levine, 1981a), именуемый формальной рациональностью. Формальная рациональность характери­зуется вниманием к действующему лицу, который выбирает способы достижения Цели и результатов. В этом случае выбор делается в соответствии с привычными правилами, инструкциями и законами. Они, в свою очередь, устанавливаются разнообразными крупномасштабными структурами, особенно бюрократией и эко-


[46]

номикой. Вебер излагал свои теории в контексте большого количества сравни­тельных исследований Запада, Китая, Индии и многих других регионов земного шара. В этих исследованиях он пытался описать факторы, которые помогли бы вызвать или воспрепятствовать рационализации (они могут быть причиной или же, наоборот, препятствуют).

Вебер рассматривал бюрократию (и исторический процесс бюрократизации) как классический пример рационализации, но сегодня рационализацию, наверное, лучше всего иллюстрируют рестораны быстрого питания (Ritzer, 1996), которые представляют собой формально рациональную систему, где люди (как персонал, так и покупатели) вынуждены искать самые рациональные способы для достижения цели. Раздаточное окошко, например, является рациональным средством, с помо­щью которого персонал может раздавать еду, а клиенты ее получать. Скорость и продуктивность такой системы диктуются основными принципами работы ресто­ранов быстрого питания, а также правилами и инструкциями, в соответствии с которыми они действуют.

Вебер рассматривал процесс бюрократизации в рамках более широкого вопро­са политических институтов. Он различал три типа системы власти: традицион­ную, харизматическую и рационально-легальную. Только в современном Западном мире может развиваться рационально-легальная система власти и только внутри этой системы возможно проследить развитие современной бюрократии в полном масштабе. Над остальным миром доминировали традиционная и харизматическая системы власти, которые, главным образом, препятствовали развитию рациональ­но-легальной системы власти и современной бюрократии.

Итак, традиционная власть берет свое начало из длительно существующей сис­темы убеждений. Примером может служить лидер, который пришел к власти, так как его или ее семья или род всегда обеспечивали руководство группой (групповое лидерство). Харизматический лидер приходит к власти благодаря своим экстраор­динарным способностям, характерным особенностям или, вероятнее всего, просто из-за убеждения части последователей, что руководитель обладает подобными чер­тами. Хотя эти два типа власти имеют историческую важность, Вебер полагает, что на Западе и, в конечном счете, в других уголках земли прослеживается тенденция к рационально-легальной власти. В данных системах власть устанавливается прави­лами, легально и рационально предписанными. Таким образом, власть президента Соединенных Штатов в конечном счете диктуется законами общества. Эволюция рационально-легальной власти и сопутствующей ей бюрократии — только часть главного довода Вебера касательно рационализации западного мира.

Вебер также произвел сложный детальный анализ рационализации таких фе­номенов, как религия, закон, город и даже музыка. Мы можем проиллюстрировать образ мышления Вебера только на одном примере — рационализации экономиче­ских институтов. Этот тип рационализации Вебер рассматривает, анализируя от­ношения между религией и капитализмом. Проводя широкомасштабное истори­ческое исследование, Вебер пытался понять, почему рациональная экономическая система (капитализм) распространилась на Западе и почему она потерпела неуда­чу в других частях света. Центральную роль в этом процессе Вебер отводит рели­гии. Он на равных ведет диалог с марксистами, пытаясь доказать, что религия не


[47]

была только эпифеноменом, как полагали многие марксисты тех времен. Наобо­рот, она сыграла ключевую роль в развитии капитализма на Западе, а также в том, что его развитие где-либо еще в мире потерпело крах. Вебер доказывал, что имен­но необычайно рациональная религиозная система (кальвинизм) сыграла главную роль в подъме капитализма на Западе. В противоположность этому, в других час­тях света, которые он изучил, Вебер обнаружил еще и иррациональные религиоз­ные системы (например, конфуцианство, даосизм, индуизм), которые препят­ствовали развитию рациональных экономических систем. Вместе с тем создается ощущение, что данные религии представляют собой только временные барьеры; что касается экономических систем — целой социальной структуры, то они в ко­нечном счете станут рационализованными.

Хотя рационализация занимает центральное место в теории Вебера, она не исчерпывает всего, что касается его учения. В одном параграфе нельзя изложить полностью его теоретические воззрения. Поэтому давайте вернемся к развитию социологической теории. Ключевым вопросом в этом отношении представляется следующий: почему теория Вебера оказалась более привлекательной для поздних социологов-теоретиков, чем теория Маркса?

Принятие теории Вебера.Одна из причин заключается в том, что Вебер ока­зался более удобным для поздних социологов-теоретиков с политической точки зрения. Вместо того чтобы признавать радикализм Маркса, Вебер по одним во­просам был скорее либералом, а по другим — консерватором (например, в отно­шении к роли государства). Хотя он подвергал суровой критике многие стороны современного капиталистического общества и пришел к тем же критическим за­ключениям, что сделал когда-то Маркс, Вебер не был единственным, кто предла­гал радикальное решение проблем (Hems, 1993). На самом деле, он чувствовал, что радикальные реформы, предлагаемые марксистами и другими социалистами, боль­ше навредят, чем принесут пользу.

Позднее социологи-теоретики, особенно американские, рассматривали обще­ство в свете враждебной критики теории Маркса. Будучи более консервативны­ми по своему мировоззрению, они подыскивали теоретическую альтернативу мар­ксизму. Одним из тех, кто привлек их внимание, был Макс Вебер. (Среди других можно назвать Дюркгейма и Вильфредо Парето.) В конце концов рационализа­ция затрагивала не только капиталистические, но и социалистические общества. В самом деле, с точки зрения Вебера, рационализация представляла даже большую проблему в социалистическом, чем в капиталистическом обществе.

Вебер достаточно снисходительно относился к форме, в которой представлял свои суждения. Он провел большую часть своей жизни, занимаясь детальным историческим исследованием, и его политические заключения зачастую делались в контексте его исследований. Обычно они звучали очень научно и академично. Маркс провел большое количество серьезных исследований, при этом он оставил много явно спорных суждений. Например, в «Капитале» (1867/1967) он описы­вает капиталистов как «вампиров» и «оборотней». Более академичный стиль Ве­бера способствовал тому, что он стал угодным для поздних социологов.

Другая причина того, что Вебер оказался более приемлемым для восприятия, заключалась в том, что та философская традиция, которой он следовал, была


[48]

благоприятной для поздних социологов. Дело вг том, что Вебер действовал в тра­дициях Канта, а это, как мы уже знаем, значит, что он имел тенденцию мыслить причинно-следственными категориями. Такой тип мышления был более прием­лемым для поздних социологов, по большей мере незнакомых и не удовлетворен­ных диалектической логикой, которая лежит в основе работ Маркса.

Наконец, Вебер рассматривал социальный мир более широко, чем Маркс. Если Маркс оказался почти полностью поглощенным экономикой, Вебер интересовал­ся широким спектром социальных феноменов. Это различие в акцентах, как ока­залось, дало гораздо больше поздним социологам в плане их деятельности, чем явно более узконаправленные интересы Маркса.

Вебер выпустил большинство своих произведений в конце 1800 — начале 1900-х гг. Если говорить о профессиональной принадлежности, то раньше Вебера считали скорее историком, которого волновали социологические проблемы, но с начала 1900-х гг. центром его интересов все более и более становилась социоло­гия. В самом деле, он стал ведущим социологом того времени в Германии. В 1910 г. он основал (среди прочих вместе с Георгом Зиммелем, к которому мы обратимся позже) Немецкое социологическое общество {German Sociological Society) (Glatzer, 1998). Его дом в Гейдельберге был интеллектуальным центром не только для со­циологов, но для ученых разных областей знаний. Его труды пользовались большой популярностью в Германии, тем не менее в Соединенных Штатах они имели еще большее влияние, особенно после того, как Талкотт Парсонс представил идеи Ве­бера (а также других теоретиков, в частности Дюркгейма) широкой американской аудитории. Если идеи Маркса не имели значительного позитивного воздействия на американских социологов-теоретиков вплоть до 1960-х гг., то Вебер смог завладеть их умами уже к концу 1930-х гг.

Теория Зиммеля. Георг Зиммель был современником Вебера и соучредителем Немецкого социологического общества. Зиммель был нетипичным социологом-теоретиком (Frisby, 1981; Levin, Carter, and Gorman, 1976a, 19766). С одной сторо­ны, он оказал непосредственное и глубокое влияние на развитие американской социологической мысли, поскольку Маркса и Вебера игнорировали на протяже­нии ряда лет. Труды Зиммеля способствовали формированию одного из ранних центров американской социологии — Чикагского университета и его главной те­ории — символического интеракционизма (Jaworski, 1995; 1997). Чикагская шко­ла и символический интеракционизм господствовали в американской социологии в 1920 — начале 1930-х гг. (Buimer, 1984). Взгляды Зиммеля были весьма попу­лярны в Чикаго. Этому в немалой степени способствовал тот факт, что главные представители Чикагской школы ранних лет — Альбион Смолл и Роберт Парк — познакомились с теорией Зиммеля в Берлине в конце 1800-х гг. Парк присутство­вал на лекциях Зиммеля в 1899 и 1900 гг., а Смолл вел обширную переписку с ним на протяжении 1890-х гг. Они познакомили с его идеями студентов факультета в Чикаго, перевели некоторые из его работ и представили широкой американской аудитории (Frisby, 1984, р. 29).

Другим нетипичным аспектом деятельности Зиммеля был его «уровень» анализа или, по крайней мере, тот уровень, благодаря которому он стал известен


[49]

в Америке. Если Вебер и Маркс занимались крупномасштабными вопросами, та­кими как рационализация общества и капиталистической экономики, то Зиммель стал известен вследствие работ, посвященных проблемам меньшего масштаба, в частности индивидуальному действию и взаимодействию. Он стал популярен благодаря своим размышлениям, унаследованным от философии Канта, о формах взаимодействия (например, конфликт) и типах взаимодействующих лиц (напри­мер, чужак). Зиммель считал, что понимание сути взаимодействий между людь-ми _ одна из основных задач социологии. Однако невозможно изучить огромное число взаимодействий в социальной жизни, не имея понятийных инструментов. Иначе говоря, необходимо знать, как возникли формы взаимодействия и типы вза­имодействующих лиц. Зиммель выделял ограниченное количество форм взаимо­действия, которые встречаются в различном социальном окружении. Располагая информацией о формах взаимодействия, можно проанализировать и понять зна­чение различного социального окружения для процесса взаимодействия. Разви­тие ограниченного числа типов взаимодействий может быть также полезным в объяснении установок к взаимодействию. Эта работа оказала сильное влияние на символический интеракционизм, который, как следует из названия, главным об­разом касался взаимодействия. Зиммель также интересовался более глобальны­ми проблемами, близкими к тем, что владели умами Маркса и Вебера. Но эти тру­ды имели меньшее значение, чем его работы по взаимодействию, хотя в настоящее время намечаются признаки растущего интереса к крупномасштабным аспектам социологии Вебера.

Зиммель стал более доступным ранним американским социологам-теорети­кам и благодаря своей работе по взаимодействию. Кроме серьезных многотом­ных трудов, каковые мы встречаем у Маркса и Вебера, Зиммель написал также ряд очерков на такие животрепещущие темы, как бедность, проституция, ску­пость и расточительство, чужеродность. Краткость подобных очерков и высокий уровень интереса к материалу сделали более легким распространение идей Зим­меля. К сожалению, очерки оказали и отрицательный эффект, затмив собой бо­лее крупные труды Зиммеля (например, «Философию денег», переведенную в 1978 г.; см. Poggi, 1993), потенциально более значимые для социологии. Тем не менее именно благодаря кратким и рассудительным очеркам Зиммель намно­го сильнее повлиял на раннюю американскую социологическую теорию, чем Маркс или Вебер.

На «Философии денег» следует остановиться подробнее. Перевод этой книги привлек к творчеству Зиммеля внимание целого ряда теоретиков, интересующих­ся культурой и проблемами общества. Хотя макроориентация Зиммеля в «Фило­софии денег» прослеживается наиболее четко, в его произведениях она присутство­вала всегда. Например, она четко прослеживается в знаменитых работах Зиммеля но диаде и триаде. Зиммель полагал, что некоторые важные с точки зрения социо­логии события происходят, когда группа из двух человек (диада) превращается в триаду путем подключения третьей стороны. Появляются те социальные возмож­ности, которые не могут существовать в диаде. Например, в триаде один из чле­нов может стать арбитром или посредником в разногласиях между двумя ос-


[50]

Георг Зиммель: биографический очерк

 

Георг Зиммель родился в самом сердце Берлина 1 марта 1858 г. Он изучал широкий круг предметов в Берлинском университете. Однако его первая попытка написать диссерта­цию была отклонена, а один из его преподавателей заметил: «Мы сделаем ему большое одолжение, если не будем поддерживать его в этом намерении» (Frisby, 1984, р. 23). Не­смотря на это, Зиммель проявил упорство и получил степень доктора философии в 1881 г. Он оставался в университете в качестве преподавателя вплоть до 1914 г., хотя занимал всего лишь должность приватдоцента с 1885 до 1900 г. Зиммель читал лекции, но его труд не оплачивался, а средства к существованию зависели от платы, вносимой студентами. Несмотря на трудности, Зиммель преуспел на этой должности, главным образом пото­му, что был отличным лектором и привлекал большое количество вносящих плату за обу­чение студентов (Frisby, 1981, р. 17; Salomon, 1963/1997). Его стиль был так популярен, что лекции привлекали внимание даже образованных членов берлинского общества, каждая лекция становилась общественным событием.

О неординарности Зиммеля свидетельствует тот факт, что его суждения были в некото­рой степени противоречивыми и, следовательно, нередко ставили в тупик:

Если мы сопоставим характеристики, оставленные родственниками, друзьями, сту­дентами, мы обнаружим ряд подчас противоречивых отзывов, касающихся Зимме­ля. Некоторые изображают его высоким и стройным, другие — человеком малень­кого роста, вызывающим сострадание. Говорят, что его внешность была непривлека­тельной, типично еврейской, но в то же время очень интеллигентной и благородной. Известно, что он был трудолюбивым, но в то же время забавным и слишком ясно вы­ражающим свои мысли лектором. Наконец, мы знаем, что он был блестящим интел­лектуалом [Lukacs, 1991, р. 145], дружелюбным и благосклонным, однако справедли­во и то, что внутри он был нерациональным, мрачным и диким. (Schnabel, цит. по: Poggi, 1993, р. 55)

Зиммель написал бесчисленное количество статей («Метрополия и психическая жизнь») и книг («Философия денег»). Он был хорошо известен в немецких академических кругах и даже приобрел своих последователей за рубежом, особенно в Соединенных Штатах, где его работы имели огромное значение для развития социологии. Наконец, в 1900 г., Зиммель получил официальное признание и почетное звание в Берлинском университе­те, которое, однако, не дало ему полного академического статуса. Зиммель старался добиться многих академических должностей, но потерпел неудачу, несмотря на поддерж­ку таких ученых, как Макс Вебер.

тальными. И, что более важно, двое из членов могут объединиться и доминиро­вать над другим членом. Это демонстрирует в маленьком масштабе то, что может случиться с появлением крупных структур, которые отделятся от индивидов и станут господствовать над ними.

Именно данная тема положена в основу «Философии денег». Зиммель интересовался, прежде всего, появлением в современном обществе денежной экономики, которая становится изолированной от индивидов и начинает господствовать над НИМИ. Эта тема, в свою очередь, является частью еще более крупной и наиболее известной работы Зиммеля, касающейся господства культуры в целом над индивидом. Как считал Зиммель, в современном мире культура и ее различные составляющие (включая денежную экономику) все больше расширяются, и по мере их развития снижается ценность индивида. Таким образом, например, если промышленные тех­нологии, связанные с современной экономикой, развиваются и усложняются, навы­ки и возможности отдельного трудящегося постепенно теряют свою значимость.


[51]

Георг Зиммель: биографический очерк (окончание)

Одна из причин его неудач заключалась в его еврейской национальности, а в Германии IXX в. господствовал антисемитизм (Kasler, 1985). Так, в докладе о Зиммеле, написан­ном в Министерство образования, он описывался как «совершенный израильтянин по своему внешнему виду, поведению и образу мыслей» (Frisby, 1981, р. 25). Другая при­чина — род работы, которую он выполнял. Многие статьи появились в газетах и жур­налах; они были написаны для аудитории более широкой, нежели университетские (Rammstedt, 1991). Кроме того, так как Зиммель не имел постоянной должности в уни­верситете, он был вынужден зарабатывать себе на жизнь публичными лекциями. Ауди­торию Зиммеля, это касается как читателей его произведений, так и слушателей лек­ций, составляла интеллектуальная общественность, а не профессиональные социологи, и это приводило к появлению насмешливых суждений со стороны его коллег-профес­сионалов. Например, один из современников проклинал Зиммеля из-за «его влияния, сказавшегося... на общей атмосфере и повлиявшего прежде всего на высшие уровни журналистики» (Troeltsch, цит. по: Frisby, 1981, р.13). Личные неудачи Зиммеля также связаны с тем, что немецкие академики тех дней не проявляли должного уважения к социологии.

В 1914 г. Зиммель, наконец, получил постоянную академическую должность во второсте­пенном университете (в Страсбурге), но и там чувствовал себя отчужденно. Во-первых, он сожалел о том, что оставил свою аудиторию берлинских интеллектуалов. Так, его жена написала жене Макса Вебера: «Георг воспринял расставание с аудиторией очень тяже­ло... Студенты были очень любящими и сочувствующи ми... Это было расставание в самом расцвете жизненных сил» (Frisby, 1981, р. 29). Во-вторых, Зиммель не принимал участия в активной жизни университета в Страсбурге. Так, он писал Веберу: «Едва ли найдется что-либо, чтобы сообщить о нас. Мы живем в заточении, уединившись, безразличные, оторванные от внешнего мира. Академическая активность равняется нулю, люди.., чужие и внутренне враждебные» (Frisby, 1981, р. 32).

Первая мировая война началась вскоре после получения Зиммелем назначения в Страс­бург: лекционные(залы были превращены в военные госпитали, а студенты ушли на вой­ну. Таким образом, личность Зиммеля и его труды оценили в немецких научных кругах лишь после его смерти в 1918 г. Он не сделал обычной академической карьеры. Тем не ме­нее Зиммель сумел привлечь большое количество последователей, и его слава как уче­ного росла с годами.

 

В конце концов, трудящийся сталкивается с промышленной машиной, над которой он или она смогут осуществлять в лучшем случае лишь незначительный контроль. В общих чертах, Зиммель полагал, что в современном мире еще дальнейшее разви­тие культуры ведет к снижению значимости индивида.

Как мы уже говорили, наибольший интерес для социологов представляет ис­следование Зиммеля, касающееся форм взаимодействия и типов взаимодейству­ющих лиц.