Исследования цeнтpoв, задерживающих отраженные движения, в мозгу лягушки

Существование центров, задерживающих отраженные движения, в мозгу лягушки, было доказано до сих пор лишь в половину. Оно имело единственным верным ос­нованием факт усиления отраженных движений по обезглавлении животного. Отсюда обыкновенно выводилось заключение, что в удаленной части нервных центров, т. е. в мозгу, должны существовать механизмы, ослабля­ющие или задерживающие отраженные движения. До­казательство присутствия в мозгу задерживающих меха­низмов было, следовательно, лишь косвенное, прямого же до сих пор недоставало. Предлагаемое исследование пополняет этот пробел в вопросе. Оно определяет сверх того местоположение этих центров в мозгу лягушки и бросает некоторый свет на физиологические пути воз­буждения этих механизмов к деятельности и на их образ действия...

Описанные опыты устранят, надеюсь, сомнения в возможности получить означенным путем верные peзультаты. Что касается до меня, то я не сомневаюсь в этом и позволяю себе даже вывести из только что приведенных двух опытов дальнейшие заключения. Первый из них служит новым доказательством отсутствия в головном мозгу задерживающих механизмов. Второй же, напротив, ясно доказывает присутствие их в продолговатом. Последний опыт оправдывает сверх того данное нами задерживающим механизмам имя нервных центров, т. е. образований, при посредстве которых происходит переход из одного рода движения в другой.

Легко понять, что после первых удачных шагов я не ограничился описанными опытами. Наблюдения были сделаны с раздражением чувствующих нервов у животного с целым мозгом и с мозгом, перерезанным в ромбическом пространстве. Эффект раздражения кожи брюха и слизистой оболочки рта при последнем условии почти одинаков с тем, который описан для продолговатого мозга; только угнетение отраженной деятельности получается здесь еще реже, чем там. В случаях же целости мозга этого угнетения я почти не видал. Так невольно родится мысль, что мозговые полушария как будто мешают действию задерживающих центров.

Как бы то ни было, а опыты этого параграфа веду» к следующим заключениям:

1) у лягушки механизмы, задерживающие отраженные движения, лежат в зрительных буграх и продолговатом мозгу;

2)механизмы эти должны быть рассматриваемы как нервные центры; наконец;

3) один из физиологических путей возбуждения этих механизмов к деятельности представляют волокна чув­ствующих нервов.

Таковы окончательные выводы, к которым я был приведен опытами над лягушкой.

...§ 5. В предыдущих параграфах доказано существо­вание в мозгу лягушки механизмов, задерживающих от­раженные движения; определены, насколько было возможно, места этих механизмов и указаны пути возбуждения их к деятельности. Самая же сущность этих механизмов и их образ действия остались тем не менее совершенной загадкой. Чтобы убедиться в этом, стоит лишь заметить, что все произведенные до сих пор опы­ты не в силах ответить на вопрос, по-видимому, очень простой, чем обусловливается замеченное нами ослабле­ние отраженной деятельности — подавлением ли чувствительности или угнетением движения. Изменение отра­женной деятельности может в самом деле зависеть как от того, так и от другого явления, потому что рефлекс слагается, так сказать, из чувствования и движения. Этот важный вопрос, разумеется, может быть решен только на человеке, да и здесь, к сожалению, не впол­не, потому что исследование может быть произведено только для случая сознательной чувствительности. Я взялся тем не менее за решение этого вопроса.

Задача решена, если возможно найти средства воз­будить у человека несомненным образом задерживаю­щие движение центры к деятельности (существование в мозгу человека таких механизмов принято большинст­вом физиологов). Тогда в самом деле остается лишь измерить нормальную чувствительность человека к ка­кому-нибудь раздражению, остающемуся постоянным, и определить, какое изменение претерпевает эта чувстви­тельность под влиянием возбуждения задерживающих движение механизмов. Эту мысль я осуществляю щеко­танием под бока щекотливого человека, причем он дол­жен употреблять усилия, чтобы противостоять отражен­ным движениям, вызываемым щекотанием. При этом условии определяется чувствительность кожи на его ру­ке, погруженной в водный раствор серной кислоты. Предварительно, перед щекотанием, измеряется нор­мальная чувствительность его руки к тому же раствору. Таким образом, получаются необходимые элементы для сравнения.

Ряд произведенных опытов ясно показывает, что ос­лабление чувствительности было тем значительнее, чем сильнее было щекотание.

Всматриваясь в способ, каким были получены эти результаты, нетрудно заметить, что ослабление чувст­вительности могло обусловливаться двумя совершенно различными причинами: присутствием сильного ощуще­ния, вызываемого щекотанием, или усилием победить происходящие из этого ощущения отраженные движе­ния, т. е. игрою центров, задерживающих движения. Можно в самом деле представить себе не без некоторого вероятия, что рядом с сильным ощущением от щекотания слабое раздражение кожи должно или вовсе уничтожаться, или по крайней мере казаться значительно слабейшим против того, каким оно являлось при нормальных условиях. Понятно, что в этом случае опыты мои с щекотанием никак не могли иметь такого смысла, который я им старался придать. Для решения вопроса нужны были, следовательно, новые опыты, в которых была бы устранена одна из упомянутых возможных причин ослабления чувствительности. Сначала я думал оставить в опыте щекотание и устранить усилия к побеждению отраженных движений, но вскоре убедился, что выполнить это на деле совершенно невозможно: и коль скоро существует щекотание, усилия противостоять отраженным движениям являются сами собою. Поэтому я отбросил щекотание и удержал усилия. Отсюда вышел мой последний опыт. Заметив, что при щекотании ycилие против рефлексов состояло преимущественно в стискивании зубов и сильном напряжении мышц груди и живота с задержанием воздуха в легких, я воспроизвел на себе это сложное мышечное движение в ту минуту, когда в руке, опущенной в кислый раствор, начало появляться ощущение от действия кислоты. Ощущение тотчас же исчезло и отсутствие его продолжалось почти все время, пока существовало усилие (в течение времени ударов метронома, бьющего 100 раз в 1 минуту). К несчастью, опыт этот мучителен и небезопасен, так что я его сделал один только раз. Но в этот единственный раз исчезание ощущения было до такой степени ясно, что я, не колеблясь, выдаю этот опыт за верный тем более что он неожиданно помогает объяснению одного ежедневного наблюдения. Всякому медику известно, что человек и вообще животные делают во время болезненной операции совершенно то же сложное мы­шечное движение, о котором говорится при описании опыта. У иных дыхательная щель остается, несмотря на сжимание воздуха в легких, закрытою, у других она открывается и появляются крики. Как бы то ни было, а на­пряжение мышц груди и живота следует за сильною болью так постоянно, что движения эти могут быть рассматриваемы как отраженные, или, еще лучше, как движения инстинктивные. Известно далее, что все последнего рода движения в теле животного более или менее служат к его пользе. Итак, если разбираемое нами сложное мышечное движение принадлежит к раз­ряду полезных, то может ли быть для него более пря­мая цель, как утоление боли?

Конечно, это гипотезы, но всякий согласится, что они носят характер истины, что ими чрезвычайно легко объ­ясняются все явления, описанные в этом параграфе, и, наконец, что гипотезы эти открывают путь новым иссле­дованиям.

С точки зрения этих гипотез выходило бы, что дея­тельностью механизмов, задерживающих отраженные движения, притупляется отчасти сознательная чувстви­тельность.