Человеческая матрица – это та часть эманаций Орла, которую видящий может видеть непосредственно, не подвергаясь при этом никакой опасности.
Последовала долгая пауза, после которой он вновь заговорил:
Преодоление барьера восприятия – последняя из задач владения осознанием. Чтобы сдвинуть точку сборки в соответствующую позицию, тебе необходимо собрать большое количество энергии. Соверши путешествие восстановления, вспомни то, что ты не раз уже совершал!
Я безуспешно пытался вспомнить, что же такое человеческая матрица. Безнадежность этой затеи ужасно меня расстроила, а потом и разозлила. Я пришел в ярость, я был зол на себя, на дона Хуана, на все вообще.
На дона Хуана ярость моя не произвела никакого впечатления. Он спокойно объяснил, что моя точка сборки колеблется: подчиниться команде или нет. Отсюда и ярость, которая является вполне естественной реакцией.
– Прежде, чем ты сможешь практически применить принцип «твоя команда есть команда Орла», пройдёт немало времени, – сказал он. – Это – сущность владения намерением. А пока что сформируй команду не раздражаться даже в наихудшие из моментов сомнения. Твоя команда будет услышана и исполнена как команда Орла, хотя процесс этот и будет идти медленно.
Между обычной позицией точки сборки и местом, где нет сомнений, – а оно почти совпадает с местоположением барьера восприятия – имеется неизмеримо обширная область осознания. В этой области воин подвержен склонности совершать самые разнообразные неверные действия. Поэтому ты должен быть настороже и не терять уверенности, потому что неизбежно наступит момент, когда тебя охватит чувство поражения.
Новые видящие советуют поступать очень просто, столкнувшись на пути с чувствами нетерпения, отчаяния, гнева или печали. Они говорят, что нужно вращать глазами. В любом направлении. Лично я предпочитаю по часовой стрелке.
Такое движение глаз моментально сдвигает точку сборки. И в тот же миг приходит облегчение. Это вместо действительного владения намерением.
Я пожаловался, что у нас было слишком мало времени на то, чтобы подробнее поговорить о намерении.
– Когда-нибудь все вернется к тебе, – заверил он меня. – Одно повлечет за собой другое. Одно ключевое слово – и все это вывалится из тебя, как из переполненного шкафа, дверца которого не выдержала.
И дон Хуан вернулся к разговору о человеческой матрице. Он сказал, что увидеть её самостоятельно, без посторонней помощи – исключительно важный шаг, поскольку у всех нас имеются определённые идеи, которые должны быть разрушены прежде, чем мы станем свободными. Видящий, который вступает в неизвестное с тем, чтобы увидеть непознаваемое, должен находиться в безупречном состоянии бытия.
Дон Хуан подмигнул и сказал, что находиться в безупречном состоянии бытия значит быть свободным от рациональных допущений и рациональных страхов. И добавил, что мои рациональные допущения и страхи в данный момент не дают мне снова осуществить настройку эманаций, необходимую для того, чтобы вспомнить, как я видел человеческую матрицу. Дон Хуан потребовал, чтобы я расслабился и сдвинул точку сборки вращением глаз. Он снова и снова повторял, что очень важно вспомнить человеческую матрицу до того, как я в очередной раз ее увижу. И, поскольку у него нет времени, то я не могу делать все со своей обычной медлительностью.
Я принялся вращать глазами в соответствии с его указанием. Практически немедленно я забыл обо всех своих неудобствах, а потом вдруг вспышкой молнии ум мой пронзило воспоминание. Я вспомнил, что действительно видел человеческую матрицу. Это произошло несколькими годами ранее. Это событие было для меня весьма знаменательным еще и потому, что в тот день дон Хуан высказал самые святотатственные с точки зрения моего католического воспитания утверждения, какие мне когда-либо доводилось слышать.
Началось все с обычного разговора во время прогулки по предгорьям в Сонорской пустыне. Дон Хуан объяснял, что происходит со мной в процессе обучения. Мы остановились, чтобы отдохнуть и присели на какие-то большие валуны. Дон Хуан продолжал говорить о методике обучения. Это подтолкнуло меня в сотый раз поведать ему о том, что я при этом чувствую. Было вполне очевидно: рассказы о моем отношении к его методике дону Хуану уже давно надоели. Он сдвинул уровень своего осознания и сказал, что если я увижу человеческую матрицу, то, может быть, сразу пойму все, что он делает, и это сэкономит нам годы усердного труда.
И он подробно описал, что представляет собой человеческая матрица. Он рассказывал о ней не в терминах эманаций Орла, а как о некоем энергетическом шаблоне, который служит для отпечатывания качеств человеческого существа в аморфном сгустке биологического материала. По крайней мере, так я тогда понял.
Особенно после того, как он описал матрицу человека с помощью механической аналогии.Он сказал, что она похожа на гигантский штамп, который без конца штампует человеческие существа, как будто некий конвейер доставляет к нему заготовки. Как бы изображая ладонями пуансон и матрицу этого гигантского штампа, дон Хуан крепко сжал их, а затем вновь разжал, чтобы выпустить свежеотштампованного индивида.
Он объяснил также, что каждому биологическому виду соответствует своя матрица, поэтому каждый индивид, этому виду принадлежащий, обладает свойствами, для данного вида характерными.
И дон Хуан приступил к рассказу о человеческой матрице. Рассказ этот очень сильно выбил меня из колеи. Дон Хуан сказал, что у древних видящих и мистиков нашего мира была одна общая черта – и тем, и другим удалось увидеть человеческую матрицу, но ни те, ни другие не поняли, что это такое. Веками мистики потчевали нас душещипательными отчётами о своём духовном опыте. Но отчёты эти, при всей их красоте, содержали в себе грубейшую и совершенно безнадежную ошибку – их составители верили, что матрица – это всемогущий и всеведущий творец. Примерно такой же была интерпретация древних видящих. Они считали, что это – добрый дух, защитник человека.
Он сказал, что только у новых видящих хватило уравновешенности на то, чтобы, увидев человеческую матрицу, трезво понять, что это такое.Они смогли осознать: человеческая матрица не есть творец, но образец всех человеческих атрибутов, которые мы можем себе представить, а также некоторых таких, которые для нас совершенно невообразимы. Матрица – наш Бог, поскольку всё, что мы собой представляем, ею отштамповано, но вовсе не потому, что она творит нас из ничего по своему образу и подобию. И, по его мнению, когда мы преклоняем колени перед человеческой матрицей, мы совершаем поступок, от которого веет высокомерием и антропоцентризмом.
Я ужасно разволновался, слушая объяснение дона Хуана. Я никогда не считал себя особо благочестивым католиком, однако его богохульные интерпретации меня шокировали. Из вежливости я слушал не прерывая, но в первой же подходящей паузе намеревался сменить тему. Но он продолжал безостановочно и безжалостно бить в одну и ту же точку. В конце концов, я не выдержал и перебил его, заявив, что считаю существование Бога реальностью.
Он сказал, что мое мнение – это вопрос веры и, как таковое, является косвенным убеждением, а потому ровным счетом ничего не значит.
– Твоя, как, впрочем, и чья угодно, вера в существование Бога основана на чужих словах, а не на непосредственном видении, – продолжал он. – Но если бы ты даже мог видеть, ты все равно неизбежно допустил бы ту же ошибку, что и мистики. Каждый, кто видит человеческую матрицу, автоматически принимает ее за Бога.
Дон Хуан назвал мистический опыт случайным видением, одиночным попаданием, которое само по себе не имеет никакой ценности, поскольку является результатом случайного сдвига точки сборки. Он заявил, что выносить верные суждения по данному вопросу могут только новые видящие, поскольку они искоренили случайное видение, заменив его способностью видеть человеческую матрицу так часто, как им нравится.
И они увидели, что то, что мы называем Богом, есть статический прототип человеческого образа, не имеющий никакой силы. Человеческая матрица ни при каких обстоятельствах не может ни помочь нам в наших действиях, ни наказать нас за неправедные дела, ни воздать нам за дела праведные. Мы – отпечаток матрицы, продукт её штамповки. То, чем является человеческая матрица, в точности соответствует своему названию – это образец, форма, группирующая определенную связку волокнообразных элементов, которую мы называем человеком.
Все, что он говорил, причиняло мне самые настоящие страдания, однако его, похоже, мало трогала глубина моих переживаний. Он продолжал методически меня доставать. Он сказал, что случайные видящие совершили непростительное преступление, заставив нас фокусировать нашу невосполнимую энергию на том, что не имеет никакой силы сделать что-либо. Чем больше он говорил; тем сильнее я раздражался. Когда я дошел до такой стадии раздражения, что готов был начать на него кричать, он сдвинул меня в состояние еще более повышенного осознания, ударив по правой стороне туловища между тазом и ребрами. Этот удар отправил меня парить в радужном свете, в лучезарном источнике мира и дивной благодати. Этот свет был раем, оазисом в окружавшей меня черноте.
Субъективно я ощущал, что время остановилось. Я видел этот свет неизмеримо долго. Описать словами все великолепие того, что я созерцал, не было никакой возможности, но понять, что именно делает это столь прекрасным, я тоже не мог. Затем я подумал, что ощущение красоты порождается чувством гармонии, мира, покоя и столь долгожданной безопасности. Я чувствовал, что вдыхаю и выдыхаю в состоянии мира и облегчения. Какое дивное ощущение изобилия! Без тени сомнения я знал – это есть Бог, источник всего сущего, и я встретился с Ним лицом к лицу. И я знал, что Бог любит меня. Бог суть любовь и всепрощение – это я тоже знал. Свет омывал меня, я был очищен и спасен. Я не был властен над собой, я рыдал. В основном о себе. Зрелище этого великолепного света заставило меня чувствовать свою недостойность и мерзость.
Вдруг в ушах моих зазвучал голос дона Хуана. Он велел мне идти дальше, подняться над матрицей. Он говорил, что матрица – всего лишь ступень (стадия), приносящая временный мир и безмятежность тем, кто путешествует в неизвестное. Но она бесплодна и статична. Она есть одновременно плоский отраженный образ в зеркале и само зеркало. А образ является человеческим образом.
Я страстно отверг сказанное доном Хуаном. Я восстал против его Богохульных и святотатственных речей. Мне хотелось послать его подальше, но я не мог преодолеть связывающую силу своего видения. Я был ею пойман. Дон Хуан, казалось, в точности знал все, что я чувствую и все, что хочу ему сказать.