Идентификация и выражение чувств
первый компонент ННО — это наблюдение без оценки;
второй компонент — выражение того, что мы чувствуем.
Психоаналитик Ролло Мэй считает, что «зрелый человек способен различать в чувствах множество нюансов, переживания сильные и страстные или тонкие и волнующие чувства, — точно так же, как разные части симфонии». Однако для многих из нас чувства, как описывает это Мэй, «исчерпываются несколькими нотами сигнала горна».
Высокая цена невысказанных чувств
Мы учимся «равняться на окружающих» вместо того, чтобы быть в контакте с собой. Мы учимся «держать голову выше», гадая: «Что я должен говорить и делать, чтобы хорошо выглядеть в глазах окружающих?»
В ННО проводится различие между словами, которые выражают фактические чувства, и словами, которые описывают наши оценки своего состояния.
Развивая словарь эмоций, позволяющий ясно и определенно обозначить или выявить наши эмоции, мы легче находим путь друг к другу. Признание собственной уязвимости при выражении наших чувств может помочь в решении конфликтов.
Ниже приведены примеры утверждений, которые легко могут быть приняты за выражения чувств; на самом же деле они показывают, что мы думаем о поведении окружающих:
игнорировать
бросать
угрожать
загонять в угол
запугивать
измываться
использовать
нападать
не доверять
не замечать
не поддерживать
не понимать
недооценивать
обманывать
отвергать
подавлять
подводить
предавать
пренебрегать
принуждать
притеснять
провоцировать
| |
| |
не слышать
Создание словаря для выражения чувств
Мы сможем лучше выражать свои чувства, если будем использовать слова, которые описывают определенные эмоции, а не общее состояние. Например, если мы говорим: «Я чувствую себя хорошо», — слово «хорошо» может означать, что вы «счастливы», «обрадованы», «спокойны». Возможны и многие другие оттенки эмоций. Такие слова, как «хорошо» и «плохо», не дают слушателю проникнуться тем, что мы на самом деле чувствуем.
В приведенных ниже списках собраны те слова, которые помогут вам ясно определить свои чувства и описать широкий диапазон эмоциональных состояний.
Человек, нужды которого «удовлетворяются»:
удовлетворенный
довольный
активный
энергичный
горячий
живой
оживленный
увлеченный
беззаботный
благодарный
бодрый
веселый
жизнерадостный
ликующий
обрадованный
взволнованный
воодушевленный
возбужденный
восторженный
восхищенный
очарованный
дружелюбный
любящий
миролюбивый
оптимистичный
блаженный
нежный
спокойный
уравновешенный
уверенный
свободный
| |
апатичный унылый безразличный скучающий пассивный отчаявшийся упавший духом
беспокойный встревоженный напуганный нервный раздраженный сердитый ревнивый озлобленный
грустный несчастный огорченный разочарованный одинокий
униженный стыдящийся жалкий подавленный удрученный
ГЛАВА ПЯТАЯ
Брать на себя ответственность за свои чувства
Людей беспокоят не предметы, а те представления, которые они из них черпают.
Эпиктет
Восприятие негативного сообщения: четыре варианта
подтверждение потребностей, лежащих в основе наших чувств.
ННО углубляет понимание того, что слова и поступки окружающих могут быть стимулом, но никогда не бывают причиной наших чувств. Мы видим, что наши чувства вытекают из того, что мы предпочитаем принять из слов и действий окружающих, а также из наших конкретных потребностей и ожиданий на данный момент.
Третий компонент приводит нас к ответственности за то, каким именно чувствам мы даем ход в ответ.
Когда кто-то направляет нам негативное сообщение, словесно или невербально, у нас есть четыре способа воспринять его.
Один принимает его на свой счет, слыша обвинения и критику. Например, некто в сердцах скажет: «Вы — самый большой эгоист на свете!» Если услышавший это решит принять сказанноена свой счет, его реакция может быть такова: «Ах, я должен быть более восприимчив!» Мы принимаем суждение другого человека и обвиняем себя. Такой выбор наносит сильный удар по нашему чувству собственного достоинства, потому что вызывает чувство вины, стыд и депрессию.
Второй способ — отрицать сказанное. Например, в ответ на заявление «Вы — самый большой эгоист на 2) свете» можно сказать: «Вы не имеете никакого права так говорить! Я всегда иду вам навстречу. Сами вы эгоист». Когда мы принимаем сообщения таким способом и обвиняем говорящего, мы обычно чувствуем гнев.
Третий способ заключается в том, чтобы пролить свет осознания на собственные чувства и потребности. В этом случае ответ может быть таков: «Когда я слышу, что вы говорите, будто я самый большой эгоист на свете, я чувствую обиду, потому что мне необходимо ваше признание моих усилий быть к вам внимательнее». Сосредоточивая внимание на наших чувствах и потребностях, мы приходим к осознанию, что ощущение получения негативного нанесенной обиды следует из желания, чтобы окружающие больше ценили наши усилия.
И, наконец, четвертый способ сообщения состоит в том, чтобы сосредоточиться на чувствах и потребностях другого человека, на том, каковы они на данный момент. Например, мы могли бы спросить: «Вы чувствуете боль, потому что нуждаетесь в большем внимании к вашим потребностям?» Мы скорее примем ответственность, а не станем обвинять других в наших чувствах, если осознаем собственные потребности, желания, ожидания, ценности или мысли.
Четыре способа воспринять сообщение:
Отметьте разницу в нижеследующих выражениях разочарования:
Пример 1
А: «Вы расстроили меня тем, что не приехали вчера вечером». Собеседник возлагает ответственность за свое расстройство на другого
Б: «Я расстроился, когда вы не приехали, потому что хотел обсудить проблему, которая меня беспокоит». Расстройство приписывается желанию самого говорящего и тому, что оно не осуществилось
Пример 2
А: «То, что они аннулировали контракт, просто вывело меня из себя!» приписывает свое раздражение исключительно поведению другой стороны
Б: «Когда они аннулировали контракт, я почувствовала настоящее раздражение: я тогда подумала, что это было ужасно безответственно с их стороны». принимает ответственность за свое чувство, озвучивая, какая именно мысль за ним стоит.
Женщина признает, что ее раздражение было вызвано обвиняющим мышлением.
однако, мы бы убедили ее пойти на шаг дальше и попробовать идентифицировать свои нужды: какая ее потребность, желание, ожидание или надежда не сбылись из-за отмены контракта?
Как видите, чем лучше мы можем объединить чувства с потребностями, тем легче для окружающих пойти нам навстречу. Увязав свои чувства с желаниями, собеседник «Б» мог бы сказать: «Когда они аннулировали контракт, я почувствовала настоящее раздражение, потому что надеялась получить возможность повторно нанять рабочих, которых мы уволили в прошлом году».
Основной механизм мотивации чувством вины — это приписывание окружающим ответственности за собственные чувства. Когда родители говорят: «Маме с папой больно, когда ты приносишь из школы плохие отметки», — они подразумевают, что действия ребенка являются причиной счастья или несчастья родителей.
На первый взгляд, ответственность за чувства других может легко быть принята за искреннюю заботу. Предполагается, что ребенок заботится о родителях и плохо себя чувствует, если родитель огорчен. Тем не менее, когда дети принимают именно такой способ ответственности, изменяя свое поведение в соответствии с родительскими пожеланиями, они действуют не от чистого сердца, а стараясь избежать чувства вины.
Здесь будет полезно указать несколько общепринятых речевых оборотов, которые часто помогают нам скрывать ответственность за наши чувства:
В каждом из этих случаев мы можем углубить понимание собственной ответственности, подставляя фразу «я чувствую... потому что я...».
1. Использование безличных местоимений, таких как «это» или «что»: «Опечатки в наших рекламных брошюрах — вот что приводит меня в бешенство». «Это меня страшно раздражает». - Я просто в ярости, когда вижу опечатки в наших рекламных листовках, потому что я хочу, чтобы наша компания выглядела профессионально.
2. Утверждения, в которых упоминают только действия других людей: «Если вы не позовете меня на свой день рождения, я очень расстроюсь». «Мама расстраивается, когда ты не доедаешь то, что на тарелке». - Мама расстраивается, когда ты оставляешь куски на тарелке, потому что она хочет, чтобы ты рос сильным и здоровым.
3. Использование выражения: «Я (испытываю некую эмоцию), потому что...» — перед каким-либо обозначением другого человека, существительным, именем или личным местоимением, кроме местоимения «я». «Я обижена, потому что ты сказал, что не любишь меня». «Я сержусь, потому что директор нарушил свое обещание». - Я рассержен тем, что директор нарушил свое обещание, потому что в эти выходные я рассчитывал съездить к брату.
Потребности, лежащие в основе наших чувств
Суждения, критика, диагнозы и толкования других людей — все это отчужденное выражение наших собственных потребностей.
Когда мы косвенно выражаем потребности при помощи оценок, толкований и мнений, окружающие склонны слышать критику.
А когда люди слышат что-то, что кажется им критикой, они часто направляют свою энергию на самозащиту или контратаку.
Если мы хотим ответа с сопереживанием, нам не следует выражать свои потребности, интерпретируя или диагностируя поведение окружающих.
чем теснее мы можем соединить наши чувства с нашими потребностями, тем легче будет другим ответить с сопереживанием.
К сожалению, большинство из нас никогда не училось мыслить на языке потребностей.
Мы приучены думать, что, когда наши потребности не получают отклика, это означает, что что-то не так с окружающими.
люди привыкли оценивать и обвинять друг друга вместо того, чтобы внятно рассказывать, в чем они нуждаются.
я убеждался на собственном опыте, что с того момента, когда люди начинают говорить о своих нуждах, а не о том, что не так с другими, возможность найти способ пойти навстречу потребностям друг друга многократно увеличивается.
примеры основных человеческих потребностей, которые есть у каждого из нас:
Физические потребности
воздух пища движение, развитие защита от опасных форм жизни: вирусов, бактерий, насекомых, хищников отдых секс крыша над головой контакт друг с другом вода
Духовные потребности
Красота гармония вдохновение порядок мир
Игра
Забава смех
Взаимозависимость
приятие признание близость общность рассмотрение вклад в улучшение жизни (каждый может стремиться сделать что-то, что улучшит жизнь каждого) эмоциональная безопасность сочувствие честность (честность позволит нам учиться на собственных недостатках) любовь утешение уважение поддержка доверие понимание тепло
Целостность
подлинность творческий потенциал значительность самооценка
Независимость
чтобы сформулировать свои мечты, цели и ценности
чтобы выбрать способы реализации мечтаний, целей и ценностей
Возможность взять паузу
чтобы отмечать создание жизни и осуществление мечтаний
чтобы отмечать потери: любимых, былых мечтаний и т. д. (сожаление)
В этом мире нас часто резко осуждают за раскрытие и высказывание наших потребностей. Чаще всего за это критикуют женщин.
От эмоционального рабства к эмоциональной свободе
На пути к эмоциональной свободе большинство, похоже, проходят три стадии способа восприятия других людей.
Стадия 1: На этой стадии, которую я называю эмоциональным рабством, мы считаем себя ответственными за чувства других. Если они не выглядят счастливыми, мы считаем, что ответственны за это и должны что-то с этим сделать. Это легко может привести к тому, что мы увидим обузу даже в самых близких людях.
Ответственность за чувства других может сильно повредить близким отношениям. Обычно я слышу что-то вроде: «Я просто-напросто боюсь заводить отношения с кем-либо. Каждый раз, когда я вижу, что мой партнер чем-то травмирован или в чем-то нуждается, я чувствую, что сокрушен и раздавлен. Мне кажется, что я в тюрьме, что я задыхаюсь — и я старюсь прекратить эти отношения как можно скорее». Этот ответ распространен среди тех, кто воспринимает любовь как необходимость отказаться от собственных потребностей, чтобы удовлетворить потребности возлюбленного.
Стадия 2: На этой стадии мы осознаем, насколько высока цена принятия ответственности за чувства других, и пытаемся снизить ее до «приемлемого уровня». Когда мы замечаем, что жизнь идет мимо, а в сердце нет прежней радости, мы можем разозлиться.
Я в шутку называю эту стадию «вызывающей», потому что мы становимся нетерпимы и часто в ответ на жалобы партнера выдаем заявления типа: «Это твои проблемы! Я не в ответе за твои чувства!»
Нам ясно, за что мы не несем ответственности, но все еще не понятно, как известить об этом окружающих, чтобы это не выглядело эмоциональным рабством.
Во время выхода из стадии эмоционального рабства мы можем все еще переживать остатки страха и чувства вины относительно наличия у нас собственных потребностей. и наши попытки выразить эти потребности кажутся окружающим проявлением грубости и упрямства.
Стадия 3: На третьей стадии, стадии эмоциональной свободы, мы отвечаем на потребности других из сопереживания, а не из страха, стыда или чувства вины. Наши действия обогащают нас и тех, в чей адрес направлены наши усилия. Мы принимаем полную ответственность за свои намерения и действия — но не за чувства других.
На данном этапе мы уже знаем, что не можем удовлетворять свои потребности за чужой счет.
Эмоциональная свобода дает ясное осознание того, в чем мы нуждаемся, и в то же время дарит заинтересованность в удовлетворении потребностей других людей.
Выводы
Третий компонент ННО — подтверждение потребностей, лежащих в основе наших чувств. То, что делают и говорят другие, может быть стимулом, но никогда не является причиной наших чувств. Когда кто-то адресует нам негативное сообщение, у нас есть четыре способа воспринять его:
1) обвинить себя,
2) обвинить других,
3) ощутить наши собственные чувства и потребности,
4) ощутить чувства и потребности, скрытые в негативном сообщении другого человека.
Суждения, критика, диагнозы и толкования — все это отчужденное выражение наших собственных потребностей и ценностей.
Когда другие слышат критику они склонны направлять свою энергию на самозащиту или контратаку.
Чем теснее мы можем увязать наши чувства с нашими потребностями, тем легче будет другим ответить нам с сопереживанием.
В этом мире, где нас часто резко осуждают за раскрытие и высказывание наших потребностей, это может быть пугающим поступком, особенно для женщин, приученных обществом игнорировать свои собственные потребности и заботиться о других.
На пути развития эмоциональной ответственности большинство из нас переживает три стадии:
1) «эмоциональное рабство» — когда мы уверены, что несем ответственность за чувства других;
2) «вызов» — когда мы отказываемся признать, что нам не все равно, каковы чувства и потребности других, и
3) «эмоциональную свободу» — когда мы принимаем полную ответственность за свои чувства, но не за чувства других, осознавая при этом, что мы не можем удовлетворять свои потребности за чужой счет.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Просить того, что обогатит нашу жизнь
Мы исследовали первые три компонента ННО, которые обращены к нашим наблюдениям, чувствам и потребностям. Мы научились делать это без критики, толкования, обвинения или диагнозов, тем способом, который лучше всего пробуждает сопереживание.
Четвертый, заключительный компонент этого процесса призван помочь нам выяснить, чего мы хотели бы просить у других, чтобы обогатить нашу жизнь.
Когда наши потребности не удовлетворены, мы спешим выразить то, что наблюдаем, чувствуем и в чем нуждаемся, с определенной целью: мы просим о тех действиях, которые могут удовлетворить наши потребности.
Как же следует выражать наши просьбы, чтобы другие охотнее отвечали сочувствием на наши нужды?
Использование языка позитивных действий
Прежде всего следует формулировать то, в чем мы нуждаемся, а не то, что нам не нужно.
«Как дела с твоими "нет"?» — это строчка из детской песенки, написанной моей коллегой Рут Бебермейер. «Я твердо знаю вот что: когда кричат мне «нет», я «нет» кричу в ответ».
Эти стихи поднимают две проблемы, с которыми приходится сталкиваться, если просьба сформулирована негативно. Зачастую людям и без этого нелегко понять, чего именно от них хотят, а негативно построенные просьбы, скорее всего, вызовут дополнительное сопротивление.
Когда ей предложили сформулировать просьбу иначе, она думала около минуты и наконец сказала: «Мне жаль, что я не сказала ему, что хотела бы хоть один вечер в неделю видеть его дома с детьми и со мной».
Помимо использования позитивного языка, нам также следует избегать неопределенных, абстрактных или неоднозначных выражений и формулировать наши просьбы как конкретные действия, которые могут предпринять окружающие.
Зачастую использование неопределенного и абстрактного языка может скрывать деспотичные межличностные игры.
мы часто используем неопределенный и абстрактный язык, чтобы указать, каких чувств мы бы хотели от других, не называя конкретных действий, с помощью которых они могли бы достичь этого состояния.
Например, начальник прилагает искренние усилия установить обратную связь и говорит служащим: «Я хочу, чтобы вы не стеснялись высказываться при мне». Утверждение декларирует его пожелание, чтобы служащие «не стеснялись», но не предлагает им никаких действий, которые помогут им в этом. Вместо этого начальник, формулируя просьбу, мог бы использовать язык позитивного действия: «Пожалуйста, скажите мне, что я мог бы сделать, чтобы вам было легче высказываться при мне без стеснения».
использование неопределенных высказываний вызывает внутреннее замешательство
У меня есть теория: мы впадаем в депрессию, потому что не получаем того, чего хотим, и мы не получаем того, чего хотим, потому что нас не учили получать то, что мы хотим. Вместо этого нас учили быть хорошими маленькими мальчиками и девочками, хорошими матерями и отцами. Если мы намерены стать хорошими, лучше сразу привыкать к состоянию депрессии. Депрессия — награда за «хорошее поведение». Но если вы хотите почувствовать себя лучше, нужно описать, чего бы вы хотели от окружающих, чтобы сделать вашу жизнь лучше.
Просьба должна быть сознательной
Иногда мы можем четко сформулировать просьбу, не подбирая слов. Предположим, вы находитесь на кухне, а ваша сестра, которая смотрит телевизор в гостиной, кричит: «Я хочу пить». В этом случае совершенно очевидно, что она просит вас принести ей стакан воды с кухни.
Однако случается, что мы сообщаем о своих неудобствах и ошибочно считаем, что слушатель понял это сообщение как просьбу. Например, женщина может сказать мужу: «Ну как же ты забыл про масло, я ведь просила тебя купить»? Для нее, быть может, очевидно, что тем самым она просит мужа еще раз сходить в магазин, но муж может счесть, что ее слова прозвучали исключительно для того, чтобы он почувствовал себя виноватым.
Еще чаще мы просто не осознаем того, что просим, когда говорим. Мы говорим другим или при них, не зная, как войти в диалог с ними. Мы выбрасываем слова, используя чье-то присутствие как корзину для бумаг. В таких ситуациях слушатель, не способный различать ясную просьбу в словах говорящего, может испытать сильный стресс.
проблематична обратная ситуация — когда люди выдвигают просьбы, не высказав тех чувств и потребностей, которые стоят за ними. Это особенно явно когда просьба принимает форму вопроса. «Почему ты не подстрижешься?» — если родители забывают прежде такого вопроса выказать свои чувства и потребности, молодежь легко услышит в этой фразе требование или нападки. «Меня беспокоит, что у тебя так отросла челка, ты же ничего не видишь, особенно когда гоняешь на велосипеде. Может, все-таки подстрижешься?»
И тем не менее обычно люди говорят, не осознавая того, о чем просят. «Я ничего не прошу, — заявляют они, — я просто хотел сказать то, что сказал». Я уверен, что всякий раз, когда мы обращаемся к другому человеку, мы просим его о чем-то.
Это может быть просто просьба о сопереживании, устном или невербальном подтверждении, что наши слова были поняты. Или мы можем просить честности — искренней реакции слушателя на наши слова. Или просить некоего действия, которое, как мы надеемся, удовлетворит наши потребности. Чем яснее мы выражаем то, что хотим получить в ответ от другого человека, тем вероятнее то, что нашим потребностям пойдут навстречу.
Просьба о воспроизведении
Как известно, случается, что принятое сообщение не всегда совпадает с тем, которое мы послали. Обычно мы полагаемся на устные реплики, чтобы определить, было ли наше сообщение понято так, как мы хотим.
Однако, если мы не уверены, что оно понято верно, нам нужно уметь внятно попросить ответ, из которого будет ясно, как услышано сообщение, — чтобы у нас была возможность внести исправления. В некоторых случаях достаточно простого вопроса: «Это ясно?»
Но бывает, что для уверенности в том, что нас действительно поняли, нам нужно нечто большее, чем «да, я вас понял». Тогда мы можем попросить собеседника своими словами пересказать то, что он только что услышал. Это дает нам возможность повторить сообщение, целиком или по частям, чтобы уточнить, что, возможно, было упущено или неверно понято во время пересказа.
Когда мы впервые начинаем просить других повторить то, что они услышали в наших словах, им это может показаться нелепым и странным, потому что такие просьбы звучат крайне редко. Когда я подчеркиваю важность нашей способности просить о повторе, люди часто переходят к обороне. Они начинают говорить: «Вы что, думаете, я
глухой?» или «Бросьте эти ваши психологические игры». Чтобы предотвратить такие ответы, мы можем заранее объяснить людям, почему иногда следует просить собеседника повторить наши слова.
Мы ясно даем понять, что проверяем не их навык слушателя, а себя: то, насколько ясно мы выразились.
Просьба о честности
После того как мы открыто высказались и убедились в том, что нас поняли, мы часто хотим узнать реакцию другого человека на то, что мы сказали. Обычно мы заинтересованы в честном ответе на три интересующих нас вопроса.
Иногда мы хотели бы знать, какие чувства вызвали наши слова и какова причина этих чувств. Мы могли бы спросить об этом так: «Я прошу вас сказать, что вы чувствуете относительно только что сказанного и почему вы чувствуете именно это».
Иногда мы хотели бы знать, какие мысли возникли у нашего собеседника по поводу сказанного. В этом случае важно определить, какими именно мыслями мы хотели бы просить поделиться. Например, мы могли бы сказать: «Я хотел бы услышать, что вы думаете насчет моего предложения: принесет ли оно результат, а если нет, то, как вы считаете, из-за чего?» — вместо простой фразы «скажите мне, что вы думаете об этом». Когда мы не оговариваем, какими мыслями просим поделиться, собеседник может дать пространный ответ о том, что он думает, но это будет не тот ответ, которого мы ждали.
Иногда мы хотели бы знать, готов ли человек предпринимать конкретные действия, которые мы ему рекомендовали.
Использование ННО требует, чтобы мы чувствовали, какой вид честности мы хотели бы получить в ответ, и формулировали бы свою просьбу конкретным языком.
Как просить у группы
Ясное представление о том, на какое именно проявление понимания или честности мы рассчитываем, особенно важно, когда мы обращаемся к группе. Если такого представления нет, мы рискуем вести долгие и безрезультатные беседы, которые в итоге не удовлетворяют никого из участников.
Время от времени меня приглашали работать с группами людей, обеспокоенных проявлением расизма в их сообществах. Одна из частых проблем таких групп — это бесплодность и утомительность встреч.
Когда мы обращаемся к группе, не уяснив, какого отклика ждем, частым следствием этого бывают непродуктивные обсуждения. Но даже если один единственный член группы ощущает важность ясного формулирования желательного отклика, то может распространить это понимание на группу. Такие меры могут предотвратить растрату драгоценного времени.
Беседы часто тянутся и тянутся, не отвечая ничьим потребностям, потому что не ясно, получил ли инициатор беседы то, чего хотел. В Индии есть одно выражение: когда люди получили ответ в той беседе, которую сами же начали, они говорят: «Бас». Это означает: «Больше ничего говорить не нужно. Я удовлетворен и готов перейти к чему-либо другому». И хотя в нашем языке нет такого слова, это не может помешать нам во всех беседах пользоваться теми преимуществами, которые дает развитие и продвижение «бас-сознания».
Просьбы или требования?
Просьбы воспринимаются как требования, когда другие считают, что за неподчинением последует обвинение или наказание. Когда люди слышат требование, они видят только два варианта реакции: подчинение или сопротивление. В любом из этих двух вариантов просьба будет воспринята как насилие и у слушателя сильно уменьшится желание ответить на нее с сопереживанием.
Чем чаще мы раньше обвиняли, наказывали или «возлагали вину» на других людей, если они не ответили на наши просьбы, тем выше вероятность, что в дальнейшем все наши просьбы будут услышаны как требования. Мы также расплачиваемся, когда к подобной тактике прибегают другие. Чем сильнее люди, с которыми мы общаемся, испытали гнет обвинений, наказаний или чувства вины за то, что не выполняли чужих просьб, тем более вероятно, что они перенесут этот опыт на все последующие отношения и будут слышать требование в любой просьбе.
Чем больше мы настаиваем на том, что нежелание пойти нам навстречу есть отказ от нас, тем более вероятно, что наши просьбы будут услышаны как требования. Это приводит к самопрограммированию, ибо чем больше люди слышит от нас требования, тем меньше они хотят быть рядом с нами.
Мы можем помочь другим убедиться, что просим, а не требуем, если укажем, что нам нужно не подчинение, а свободный выбор другого человека. Поэтому лучше просить: «Ты не против накрыть на стол?» — а не «Я хочу, чтобы ты накрыл на стол».
Однако самый мощный способ убедить других — проявить эмпатию, если они не отвечают на нашу просьбу. Мы демонстрируем, что просим, а не требуем, как раз тем, как реагируем на отказ подчиниться нам. Если мы готовы выказать эмпатическое понимание того, что мешает другому выполнить нашу просьбу, то, мы именно попросили, а не потребовали.
Выбор просить, а не требовать не означает, что мы пасуем, когда кто-то говорит «нет» нашей просьбе. Это означает, что мы не начинаем настаивать до тех пор, пока мы не проявим эмпатии к тому, что препятствует другому человеку сказать «да».
Определение цели просьбы
Выражение настоящих просьб требует также понимания наших целей. Если наша цель состоит только в том, чтобы изменить людей и их поведение или привлечь их на свою сторону, то ННО — неподходящий инструмент.
Этот процесс разработан для тех, кто хотел бы увидеть изменения в других, но только те, на которые они пойдут по своей воле; хотел бы ощутить их участие, но данное с сопереживанием.
Цель ННО состоит в том, чтобы установить отношения, основанные на честности и понимании. Только когда другие могут быть уверены, что наша главная цель — качество отношений, что мы ожидаем от этого метода удовлетворение общечеловеческих потребностей, тогда они могут поверить, что наши просьбы — действительно просьбы, а не скрытые требования.
Понимание этой цели трудно поддерживать, особенно родителям, преподавателям, начальникам и тем, чья работа связана с влиянием на людей и получением результатов в виде изменения поведения.
Снабжая людей ярлыками, мы только укрепляем их в том поведении, которое нас так раздражает, и что, в свою очередь, видится нам как дальнейшее подтверждение нашего диагноза.
Я полагаю, люди получают гораздо больше удовольствия от общения друг с другом, если могут сказать, чего бы они хотели, не приказывая при этом другим людям. Когда я произношу «я хотел бы», я не говорю, что вы должны это сделать, иначе я постараюсь испортить вам жизнь. Я не знаю, как сказать это так, чтобы вы в этом убедились».
Формулируя просьбу, также полезно проверить себя на предмет таких мыслей, которые автоматически превращают просьбы в требования
Четвертый компонент ННО — это вопрос о том, что мы хотим просить друг у друга, для того чтобы обогатить наши жизни.
Мы стараемся избегать туманных, абстрактных или двусмысленных формулировок и не забывать об использовании языка позитивных действий, то есть просить о чем-то, а не о том, чтобы чего-то не было.
Чем яснее мы выражаем в разговоре то, что мы хотим получить в ответ, тем вероятнее, что мы это получим. Поскольку посланное и полученное послание не всегда совпадают, нам стоит научиться выяснять, было ли наше сообщение точно услышано. Особенно в тех случаях, когда мы высказываемся перед группой, нам стоит ясно указать, какого рода отклик мы желаем получить в ответ. В противном случае результатом станут непродуктивные разговоры, которые отнимают массу времени.
Просьбы будут выглядеть как требования, если слушатели подумают, что при неподчинении их будут наказывать или обвинять в чем-то. Мы можем помочь им убедиться в том, что это — просьба, а не требование, указав на наше желание, чтобы они сделали это только в том случае, если они могут это сделать по собственному решению.
Цель ННО не в изменении людей и их поведения ради достижения наших целей, а в установлении отношений, основанных на честности и эмпатии, которые в результате дадут удовлетворение потребностей всех.
Упражнение 4 Выражение просьбы
Чтобы проверить, как вы поняли ясное выражение просьб, отметьте номера тех утверждений, в которых собеседник ясно просит предпринять определенные действия.
Прием с эмпатией
четыре компонента ННО: что мы наблюдаем, чувствуем и в чем нуждаемся, а также — чего мы просим, желая обогатить нашу жизнь. Теперь мы рассмотрим, как применение этих четырех компонентов поможет нам понять, что наблюдают, чувствуют, в чем нуждаются и чего просят другие. Эта часть процесса общения может быть названа «прием с эмпатией».
Присутствие: не делайте ничего, просто присутствуйте.
Эмпатия - это уважительное понимание переживаний Других.
Китайский философ Чжуан-цзы утверждал ( четвертой главе трактата «Чжуан-цзы», приписывая это высказывание Конфуцию. Автор дает здесь достаточно вольный перевод. - Прим. рес ),
истинная эмпатия требует умения слушать всем своим существом: «Слушать ушами — это одно. Слушать разумом — другое.
Но умение слушать духом не зависит ни от каких органов восприятия, оно не ограничено ушами или разумом. Следовательно, оно требует очистить восприятие. И когда восприятие очищено, тогда приходит умение слушать всем своим существом. Только тогда возникает прямое постижение того, что все это время было прямо перед тобой, что ты не мог ни услышать ушами, ни понять разумом».
Эмпатия к окружающим возникает, только если мы успешно утратили все предвзятые мысли и суждения на их счет.
Мартин Бубер, израильский философ австрийского происхождения, пишет, что такого качества присутствия требует от нас сама жизнь: «Несмотря на любое сходство, каждая возникшая ситуация, как новорожденный, имеет новое лицо, какого никогда не было прежде и никогда не случится снова. Это требует от вас реакции, которая не может быть готова заранее. Что-то, что уже было, не подходит. Это требует присутствия, ответственности; это требует вас».
Присутствие, которого требует эмпатия, сохранять нелегко. «Способность уделять внимание страдальцу — очень редкая и сложная вещь; это почти чудо; это и есть чудо, — утверждает французский писатель Симон Вайль. — Почти все, кто думают, что имеют такую способность, не обладают ею».
Вместо проявления эмпатии мы часто поддаемся сильному побуждению начать давать советы или произносить ободряющие слова, вдаваться в объяснения собственной позиции или собственных чувств.
Эмпатия же, напротив, требует сосредоточения всего внимания на том, что говорит другой человек. Мы даем другому время и место, которые ему необходимы, чтобы полностью выразить себя и почувствовать, что его поняли.
Часто тот, кто нуждается в эмпатии, бывает сильно расстроен, если мы предполагаем, что от нас требуется утешение или «дельный» совет.
Мой друг Холли Хэмфри идентифицировал несколько вариантов обычного поведения, препятствующего нашему присутствию в такой степени, чтобы эмпатически соединяться с другими. Вот примеры такого поведения:
Советовать: «Я думаю, вам следует...», «Почему вы не стали?..» Переводить на себя: «Это еще ничего; а вот послушайте, что случилось со мной».
Поучать: «Это могло бы стать отличным уроком для вас, если бы вы...»
Утешать: «Это не ваша ошибка; вы сделали все, что могли». Рассказывать аналогичные случаи: «Это напоминает мне о тех временах...»
Обрывать на полуслове: «Не стоит унывать. Все не так плохо»
Сопереживать: «Ах, бедняжка...»
Допрашивать: «Когда это началось?» - Объяснять: «Я позвонил
бы, но...»
Поправлять: «Все это не так случилось».
В своей книге «Когда плохие вещи случаются с хорошими людьми» рабби Харолд Кушнер описывает, насколько ранили его подбадривания других людей, когда умирал его сын. Но еще больше его ранило осознание того, что в течение двадцати лет он в подобных ситуациях говорил другим людям те же самые вещи!
Убеждение, что мы должны «исправить» ситуацию и заставить других почувствовать себя лучше, мешает нашему присутствию.
Особенно подвержены этому убеждению те из нас, кто выступает в роли адвоката или психотерапевта.
Когда мы думаем о словах других людей, проверяя, насколько они подходят к нашим теориям, мы смотрим на людей — но мы не с ними.
Ключевой компонент эмпатии — присутствие: мы полностью присутствуем с человеком и с тем, что он переживает.
Это качество присутствия отличает эмпатию и от умственного понимания, и от симпатии.
Время от времени мы можем хотеть симпатизировать другим, переживая их чувства, но при этом полезно знать, что, пока мы предлагаем симпатию, мы не эмпатизируем.
Прислушиваясь к чувствам и потребностям
В ННО — вне зависимости от того, какие слова используют другие для самовыражения, — мы слушаем их наблюдения, чувства, потребности и просьбы относительно того, что могло бы обогатить их жизнь.
Вообразите, что одолжили автомобиль новому соседу, который примчался к вам с какой-то кризисной ситуацией. Когда ваши домашние узнают об этом, они бурно реагируют: «Что за глупость — доверять первому встречному!»
Диалог на следующей странице показывает, как настроиться на чувства и потребности членов семьи в противовес 1) обвинению в свой адрес, 2) обвинению и осуждению в адрес членов семьи.
вы увидите, что люди не так уж опасны, если вы слышите в их словах то, в чем они нуждаются, а не что они о вас думают. Вместо того чтобы услышать, что он несчастен из-за того, что думает, будто вы его не слушаете, сосредоточьтесь на том, в чем он нуждается
Пересказ
После того как мы сосредоточиваем внимание на том, что другие наблюдают, чувствуют, в чем нуждаются и чего просят, чтобы обогатить их жизни, мы можем захотеть воспроизвести то, что мы поняли, через пересказ.
При рассмотрении просьб (глава 6) мы обсуждали, как просить о повторе; теперь мы рассмотрим, как предложить его другим. Если мы действительно поняли сообщение другого человека, пересказ подтвердит его. С другой стороны, если наш пересказ неверен, собеседник имеет возможность исправить нас.
люди чувствуют себя более уверенно, если сначала мы показываем им те чувства и потребности, которые породили в нас этот вопрос. Итак, вместо того чтобы спрашивать: «Что я такого сделал?» — мы могли бы сказать:
«Я расстроен, потому что не понимаю, почему ты так со мной разговариваешь.
Не мог бы ты сказать, что я такого сделал, что вынуждает тебя так говорить?»
Как мы определяем, есть ли надобность в воспроизведении полученных нами сообщений? Конечно, если мы не уверены, что точно поняли собеседника, мы можем использовать пересказ, чтобы дать возможность поправить нас.
Но даже если мы уверены, что поняли, мы можем воспринять желание собеседника удостовериться, что его сообщение было получено без искажений. внятный пересказ услышанного убедит собеседника в понимании больше, чем простое «Да, я понял что ты сказал».
Не существует безошибочных руководящих принципов, когда пересказывать, а когда — нет, но исходя из опыта можно предположить, что собеседники, чьи сообщения несут сильный эмоциональный заряд, обычно рады воспроизведению их слов.
слышать не нападки, а лишь его чувства и потребности
Когда мы пересказываем, особую важность приобретает тон, который мы используем. если мы сознательно прислушиваемся к чувствам и потребностям других людей, мы будем задавать вопросы, потому что интересуемся, верно ли мы поняли собеседника, а не декларируем, что все поняли.
Мы также должны быть готовы к тому, что, пересказывая, тоже можем быть неправильно поняты. ему нужно сначала понять наши намерения, а потом уже выслушивать пересказ своих слов. Как мы уже видели, критика, нападки, оскорбления и суждения исчезают, когда мы сосредоточиваем внимание на восприятии чувств и потребностей, стоящих за сообщением.
Чем больше мы практикуем такой подход, тем больше понимаем простую истину: за попытками нас запугать стоят просто люди с неудовлетворенными потребностями, которые обращаются к нам лишь за тем, чтобы улучшить свое состояние. может быть так, что, используя ННО как формы, на самом деле наша единственная цель — изменить поведение другого человека.
Когда мы получаем сообщения, будучи готовыми ко всему перечисленному, мы никогда не почувствуем себя «недочеловеками » из-за чьих-нибудь слов.
Мы чувствуем унижение только тогда, когда видим себя в чужих карикатурах или в заявлениях о том, что с нами что- то не так.
Писатель и специалист по мифологии Джозеф Кэмпбелл выдвинул следующее предложение: «Мысль «Что они будут думать обо мне?» должна быть источником блаженства». Мы начинаем чувствовать это блаженство, когда сообщения, раньше воспринимаемые как критика или обвинение, начинают восприниматься как дары, которыми и являются: возможность отдавать тем, кто в отчаянии.
Пересказ помогает сэкономить время, а не тратить его впустую. Исследования, проведенные на переговорах по управлению трудовыми отношениями, показали, что любой конфликт решается вдвое быстрее, если каждый участник, прежде чем ответить, соглашается точно повторить то, что сказал предыдущий участник.
Однажды тренинг ННО посещала семейная пара, столкнувшаяся с серьезными проблемами в браке. Помню, муж изначально сомневался в ценности пересказывания.
Получение конкретного свидетельства того, что кто-то связан с нами эмпатически, — это очень острое переживание.
Удержание эмпатии
Я рекомендую позволить другим полностью выразить себя, прежде чем переводить наше внимание на решения или просьбы о помощи.
Когда мы слишком быстро переходим к тому, чего хотели бы попросить у нас окружающие, мы можем не донести до них свою искреннюю заинтересованность в их чувствах и потребностях; наоборот, у них может сложиться впечатление, что мы спешим отделаться от них или от их проблемы.
Кроме того, первое сообщение часто похоже на верхушку айсберга; внизу, «под водой», могут оставаться невысказанные, но связанные с ним — и часто более сильные — чувства.
Удерживая свое внимание на том, что происходит с другими, мы предлагаем им возможность полностью исследовать и выразить то, что скрывается внутри них. Если мы слишком быстро смещаем внимание либо к их просьбе, либо к собственному желанию выразиться, мы останавливаем этот поток.
Предположим, к нам приходит некая мать и говорит: «Мой ребенок невыносим. Что бы я ни просила его сделать, он не слушает». Мы могли бы воспроизвести ее чувства и потребности, сказав: «Похоже, вы расстроены и хотели бы найти способ войти в контакт с вашим сыном».
Такой пересказ часто заставляет человека заглянуть в себя. Если мы точно воспроизвели ее утверждение, мать могла бы добраться до других своих чувств: «Возможно, это моя вина. Я вечно кричу на него».
В качестве слушателя мы продолжали бы оставаться с теми чувствами и потребностями, которые нужно выразить, и сказали бы, к примеру: «Вы считаете себя виноватой, потому что хотели бы лучше его понимать, чем это бывает обычно?»
Если мать продолжает ощущать понимание в нашем воспроизведении, она, возможно, пойдет еще дальше вглубь своих чувств и объявит: «Я — никчемная мать».
Мы же продолжаем оставаться со все еще невыраженными чувствами и потребностями: «Значит, вы удручены и хотите иметь с ним другие отношения?» Мы продолжаем действовать так, пока человек не исчерпает все чувства, связанные с его проблемой.
Как определить, что мы проявили адекватную эмпатию по отношению к другому человеку? Сначала, когда человек осознает, что все, что с ним происходит, получило полное эмпатическое понимание, он чувствует облегчение. Мы можем определить это по тому, как исчезает напряженность и в нашем теле. Второй, еще более очевидный признак: человек умолкает.
Если мы не уверены, следует ли нам продолжить процесс, мы всегда можем спросить: «Хотите рассказать об этом еще что-нибудь?»
Когда способности сочувствовать препятствует боль
Невозможно дать другому то, чего нет у нас самих. Точно так же, если мы, несмотря на наши усилия, видим, что не способны или не склонны сочувствовать, это обычно означает, что мы сами слишком изголодались по эмпатии, чтобы предлагать ее другим. Иногда, если мы открыто признаем, что у нас проблема и мы не можем ответить эмпатией, другой человек может прийти к эмпатии, в которой мы так нуждаемся.
В других обстоятельствах бывает полезно предоставить «экстренную инъекцию» эмпатии самим себе, слушая себя с той же степенью присутствия и внимания, которые мы предлагаем другим. Если мы достигаем мастерства в предоставлении эмпатии, часто уже через несколько секунд мы ощущаем естественный приток энергии, которая позволяет нам помочь другому человеку.
Однако если мы не можем этого сделать, у нас все еще есть второй выход. Мы можем ненасильственно возмутиться. Я помню, как провел три дня посредником между двумя группировками, истреблявшими друг друга. Одна группировка звала себя «Черные Египтяне», вторая — «Полиция Восточного Сент-Луиса». Счет был 2:1 — в общей сложности трое мертвых за месяц. После трех дней напряженных попыток свести их вместе, чтобы они услышали друг друга и решили свои разногласия, я ехал домой и думал, что больше никогда в жизни не захочу оказаться в эпицентре конфликта.
Первое, что я увидел, войдя через заднюю дверь, были мои дети, мутузящие друг друга. У меня не было сил отнестись к ним с эмпатией, поэтому я беззлобно возмутился: «Эй, мне чрезвычайно худо! И сейчас я не хочу разбираться с вашей дракой! Я хочу пару часов покоя и тишины!»
Мой старший сын, ему тогда было девять, резко остановился, посмотрел на меня и спросил: «Хочешь об этом поговорить?» Если мы в состоянии выказать свою боль, никого не обвиняя, даже те, кто сам в затруднении, иногда могут услышать нашу просьбу о помощи. Я не стал объяснять им, что они ведут себя плохо. Я беззлобно возмутился, привлекая их внимание к собственной отчаянной потребности унять боль.
Если, однако, другая сторона переживает чувства не меньшей интенсивности и не может ни услышать нас, ни оставить в покое, остается прибегнуть к третьему выходу: физически удалить себя из ситуации. Так мы даем себе передышку и возможность обрести эмпатию, которая необходима, чтобы вернуться в другом настроении.
Итоги
Эмпатия — это уважительное понимание переживаний других. Вместо предложения эмпатии мы часто поддаемся сильному побуждению начать давать советы, ободрять или вдаваться в объяснения собственной позиции или собственных чувств. Эмпатия же, призывает нас очистить ум и прислушаться к другим всем нашим существом.
В ненасильственном общении — независимо от того, какие слова используют другие для самовыражения, — мы просто слышим их наблюдения, чувства, потребности и просьбы. Потом мы при желании можем воспроизвести это, выразив словами наше понимание. Мы остаемся с эмпатией, давая другим возможность полностью выразить себя, прежде чем направить внимание на решения или просьбы об облегчении.
Чтобы давать эмпатию, мы нуждаемся в эмпатии. Ощутив у себя настрой на защиту и неспособность эмпатизировать, надо: а) остановиться, передохнуть, дать себе эмпатии, б) беззлобно возмутиться или в) сделать передышку.
принимает с эмпатией это когда мы принимаем чувства и выражаемые потребности, тогда между собеседниками возникает более глубокая связь.
а не:
воспринимает мысли
предполагает, что правильно понял чувства собеседника, и начинает говорить о собственных чувствах
берет на себя ответственность за чувства
дает утешение
дает совет
пытается поучать
вынесение суждения
отрицает и защищается
эмпатия Когда кто-то действительно слышит вас без вынесения немедленного суждения, не пытаясь взять на себя ответственность за вас, не пытаясь подогнать вас под шаблон
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Сила эмпатии Эмпатия, которая исцеляет
слушать с эмпатией и демонстрировать большую уязвимость и честность:
Работая в учреждении с вертикальной иерархией, мы часто слышим от начальства одни команды и суждения. Мы легко проявляем сочувствие к людям своего возраста и положения и к тем, кто ниже статусом, но можем начать защищаться или извиняться в присутствии тех, кого считаем «старшими».
Эмпатия и умение быть уязвимым
Поскольку речь идет о том, чтобы высказывать самые глубокие чувства и потребности, иногда можно подумать, что выражать себя посредством ННО не так-то и просто. Но с этим справляешься легче после того, как проявишь эмпатию к другим, потому что в этот момент соприкасаешься с их человеческой природой и осознаешь, как много между нами общего.
Чем больше мы соединяемся с чувствами и потребностями, стоящими за словами, тем меньше мы опасаемся открываться перед другими.
Ситуации, где нам труднее всего выказать уязвимость, часто связаны с поддержкой «строгого имиджа», страхом потерять власть или контроль.
Однажды я выказал уязвимость перед ребятами из уличной банды Кливленда, признав, что чувствую себя уязвленным и хочу, чтобы ко мне относились с большим уважением. «Ну ты смотри, — заметил один из них, — он чувствует себя уязвленным; подумайте, какой ужас!» Его друзья расхохотались.
Я мог либо снова интерпретировать их действия как использование моей уязвимости в своих интересах («обвинить других»), либо отнестись с эмпатией к чувствам и потребностям, скрывающимся за их поведением.
Однако если в этот момент я нахожусь во власти имиджа, подразумевающего, что я обижен и обманут, я могу быть слишком задет, слишком зол или испуган, чтобы суметь проявить эмпатию. В этом случае мне следовало бы физически убрать себя из ситуации, чтобы дать немного эмпатии себе или почерпнуть ее из надежного источника. После того как я выясню те потребности, которые так мощно отозвались во мне, и найду для них эмпатию, я буду готов вернуться и проявить эмпатию к другой стороне. В болезненных ситуациях я рекомендую сперва получить эмпатию, необходимую для выхода за пределы тех мыслей, которые оккупируют наши головы, чтобы осознать более глубокие потребности.
Слушая замечание члена банды: «Ну ты смотри — он чувствует себя уязвленным; подумайте, какой ужас!» — и смех, который за ним последовал, я видел, что он и его друзья раздражены и не хотят, чтобы на них возлагали вину или манипулировали ими. Они, возможно, реагировали на людей в собственном прошлом, которые использовали фразы вроде «это меня задевает», сопровождая ими свое неодобрение.
то, что я просто сосредоточил на этом внимание, удержало меня от того, чтобы принять это на свой счет или разозлиться. Я не стал судить их за то, что они меня высмеяли и отнеслись с неуважением. Вместо этого я сконцентрировался на восприятии боли и потребностей, стоящих за таким поведением. я снова и снова направлял свое внимание на их чувства и потребности пока они не выговорились.
Использовать эмпатию, чтобы разрядить обстановку
Способность в напряженных ситуациях предлагать людям эмпатию может предотвратить возможное насилие.
Офицер полиции, посещавший тренинг ННО, однажды порадовал меня таким отчетом:
Я очень рад, что на последнем занятии мы практиковали проявление эмпатии к рассерженным людям. Через несколько дней после нашей сессии я отправился арестовать кое-кого в бедном квартале. Когда я вывел его наружу, вокруг моей машины толпилось человек шестьдесят, которые кричали мне: «Отпустите его! Он ничего не сделал! Полицейские — расисты!» Хотя я сомневался, что здесь мне поможет эмпатия, другого выхода у меня не было. Поэтому я воспроизвел те чувства, которые ощутил, и сказал им: «Так вы не верите, что у меня есть причины арестовать этого человека? Вы думаете, тут все дело в расизме?» Еще несколько минут я продолжал воспроизводить их чувства, и после этого толпа стала менее враждебной. В итоге они расступились и дали мне пройти к машине.
Наконец, я хотел бы рассказать, как молодая женщина использовала эмпатию, чтобы избежать насилия во время ночной смены в центре лечения наркозависимости в Торонто. Молодая женщина рассказала эту историю на своем втором тренинге ННО. Однажды в 11 часов вечера, через несколько недель после ее первого обучения ННО, человек, который явно был «под кайфом», вошел с улицы и потребовал комнату. Молодая женщина начала объяснять ему, что все комнаты уже заняты. Она собиралась вручить человеку адрес другого центра клиники для лечения алкоголиков и наркоманов, но он схватил ее и швырнул на пол. В следующий миг он уже сидел у нее на груди, держал нож у ее горла и орал: «Не ври мне, сука! На самом деле у вас тоже есть комнаты!»
Тогда женщина попыталась применить то, чему научилась на нашем тренинге. Она попробовала прислушаться к его чувствам и потребностям.
— Вы сумели сделать это в таких условиях? — я был более чем впечатлен!
— А что мне было еще делать? Отчаяние иногда делает из нас отличных собеседников! Знаете, Маршалл, — добавила она, — та шутка, которую вы рассказали на тренинге, и в самом деле помогла мне. Собственно говоря, я думаю, она спасла мне жизнь.
— Какая шутка?
— Помните, вы сказали: никогда не говорите разгневанному человеку «НО»? Я ведь готова была начать спорить с ним; я хотела сказать: «Но у нас нет комнаты!» — когда вспомнила вашу шутку. Я это хорошо выучила, потому что за неделю до того спорила с матерью, и она сказала мне: «Я каждый раз хочу убить тебя, когда ты отвечаешь "но" на все, что я говорю!» Вообразите, если уж моя мать грозила убить меня за это слово, то что сделал бы этот человек? Если бы я сказала: «Но у нас нет комнаты!» — в ответ на его крики, он наверняка бы перерезал мне горло. Так что вместо этого я глубоко вздохнула и сказала: «Похоже, вы действительно сердиты и вы очень хотите получить комнату». Он завопил: «Я, может, и наркоман, но, ей-богу, я заслуживаю уважения, меня достало, что меня никто не уважает, даже родители меня не уважают. Я заставлю себя уважать!» Я сосредоточилась на его чувствах и потребностях и сказала: «Вам осточертело, что вы не получаете уважения, которого так хотите?»
— И долго это продолжалось? — спросил я.
— О, еще минут сорок, — ответила она.
— Это, наверно, было ужасно.
— Нет, после первых же реплик — уже нет. Потому что после этого появилось кое-что еще из того, чему мы здесь научились. Когда я сконцентрировалась на его чувствах и потребностях, я перестала видеть в нем чудовище. Как вы и сказали, я увидела, что люди, похожие на чудовищ, — просто люди, чей язык и поведение иногда мешают нам видеть их человечность. Чем больше я могла сосредоточиться на его чувствах и потребностях, тем больше видела в нем человека, полного отчаяния. Человека, потребности которого не нашли отклика. Я убедилась, что если сумею удержать на этом свое внимание, то не пострадаю. После того как он получил эмпатию, в которой так нуждался, парень встал с меня, убрал нож — и я помогла ему найти комнату в другом центре.
Восхищенный тем, что она сумела ответить эмпатией в такой экстренной ситуации, я поинтересовался:
— Зачем же вы тогда опять здесь? Похоже, вы освоили ННО и теперь сами можете передать другим то, чему научились.
— Теперь мне нужно, чтобы вы помогли мне с очень сложной вещью, — сказала она.
— Я просто боюсь спрашивать. Что может быть сложнее, чем это?
— Теперь мне нужно, чтобы вы помогли мне с матерью. Несмотря на то, как хорошо я усвоила урок «но», знаете, что случилось? На следующий же вечер за ужином я рассказала матери о своем ночном дежурстве, и она сказала: «Ты доиграишься, что у нас с отцом будет сердечный приступ из-за этой твоей работы. Тебе нужно найти другую работу!» И догадайтесь, что я ей ответила? «Но, мама, это моя жизнь!»
Возможно, мне больше никогда не представится более яркого примера тому, насколько трудным может оказаться прием с эмпатией по отношению к членам своей семьи!
Оживить эмпатией безжизненный разговор
Любому из нас доводилось вести вялые, безжизненные разговоры. Предположим, мы оказались на светском рауте: мы слышим слова, не чувствуя с собеседником ни малейшей связи. Или мы слушаем «бубнилку» — это словечко мне подарил мой друг Келли Байзон. Оно означает человека, вызывающего у слушателей опасения, что беседа продлится вечно. Оживленность покидает беседу, когда мы теряем связь с чувствами и потребностями, из которых исходят слова собеседника, и с просьбами, которые связаны с этими потребностями. Так часто случается, когда люди говорят, не осознавая своих чувств, потребностей или просьб. Вместо интенсивного обмена энергией жизни с другими людьми мы видим, что превращаемся в мусорное ведро для их слов.
Как и когда следует прервать постылый разговор, чтобы вернуть его к жизни? Я считаю, что лучше всего это сделать сразу после того, как мы услышали на одно слово больше, чем хотели. Чем дольше мы ждем, тем нам сложнее удерживаться в рамках вежливости, когда мы все-таки не выдерживаем и вмешиваемся. Наша цель состоит не в том, чтобы захватить трибуну для себя, а помочь собеседнику соединиться с энергией жизни, стоящей за теми словами, которые он произносит. Для этого мы настраиваемся на вероятные чувства и потребности. И если женщина снова рассказывает историю о том, как 20 лет назад муж бросил ее с двумя маленькими детьми, мы можем прервать ее, сказав: «Что ж, похоже, вас до сих пор задевает этот его поступок, вам кажется, что с вами обошлись несправедливо?» Люди часто и сами не знают, что нуждаются в эмпатии. И не понимают, что они с большей вероятностью получат эту эмпатию, выражая чувства и потребности, которые сейчас живут в них, а не пересказывая истории прошлых обид и страданий.
Другой способ привести беседу в чувство — открыто выразить наше желание более близкого контакта и попросить информации, которая помогла бы нам установить этот контакт. Однажды на вечеринке я оказался в бурном потоке слов, который, тем не менее, казался мне безжизненным. «Извините меня, — вмешался я, обращаясь к группе из девяти человек, рядом с которыми оказался, — я чувствую некоторое нетерпение, потому что хотел бы лучшего контакта с вами, но наша беседа не дает его. Я хотел бы знать, насколько наша беседа отвечает вашим потребностям и каким именно». Все девять уставились на меня так, будто я бросил крысу в чашу для пунша. К счастью, я не забыл настроиться на чувства и потребности, которые они выражали через свое молчание. «Вы раздражены моим вмешательством, потому что предпочли бы продолжить беседу?» — спросил я. После еще одной паузы мне ответил один из мужчин: «Нет, лично я не раздражен. Я думал над тем, что вы сказали. Нет, я не наслаждался беседой; на самом деле мне было изрядно скучно». Я сильно удивился такому ответу: ведь именно он говорил больше других! Теперь я больше не удивляюсь: я уже убедился, что беседы, которые скучны для слушателя, в равной степени скучны и для говорящего.
Можно спросить, как набраться храбрости, чтобы бесцеремонно прервать кого-то на полуслове. Однажды я провел неофициальное исследование, задавая участникам следующий вопрос: «Если вы говорите больше, чем хочет слышать ваш собеседник, что вы предпочли бы - чтобы он симулировал заинтересованность или остановил вас?» Из множества опрошенных только один человек выразил желание видеть симуляцию. Их ответы убедили меня, что лучше уж с вниманием прервать человека, чем слушать его с равнодушием. Ведь каждый хочет, чтобы его слова обогащали, а не ложились бременем.
Эмпатия в молчании
Для многих из нас одной из самых сложных задач становится эмпатия посредством тишины. Это особенно верно в тех случаях, когда мы выказали уязвимость и хотим знать, как другие отреагируют на наши слова. В таких случаях легко оказаться во власти худших опасений и забыть про необходимость поддерживать контакт с чувствами и потребностями, которые выражены через тишину.
Однажды, когда я работал с сотрудниками одного предприятия, я заговорил о вещах, которые сильно меня затрагивают, — и заплакал. Когда я поднял глаза, то столкнулся с тем, что мне было нелегко принять как ответ: с тишиной. Директор молча отвернулся от меня, и выражение его лица я принял за гримасу отвращения. К счастью, я поспешил направить внимание на то, что могло происходить с ним в этот момент, и сказал: «Мне кажется по вашей реакции на мой плач, что вы чувствуете отвращение и предпочли бы в качестве консультанта кого-нибудь более сдержанного».
Если бы он ответил «да», то я сумел бы признать, что у нас просто различные понятия о том, как должно выражать эмоции, — не считая, что был не прав, сделав то, что сделал. Но вместо «да» директор ответил: «Нет, вовсе нет! Я просто подумал о своей жене: она всегда очень жалела, что я не умею плакать». И он рассказал, что его жена, с которой он как раз разводился, жаловалась, что жить с ним — все равно что с бесчувственным камнем.
Итоги
Наша способность предлагать эмпатию может позволить нам оставаться уязвимыми, растворять потенциальное насилие, помогать нам слышать слово «нет», не принимая его как отвержение, оживить безжизненный разговор и даже услышать чувства и потребности, выраженные через молчание. Снова и снова люди справляются с тяжелейшими последствиями психологической боли, получая контакт с кем-то, кто способен выслушать их с эмпатией.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Сопереживание в отношении к себе
Станем сами теми переменами, которые хотим видеть в мире!
Махатма Ганди
Мы видели, какой вклад вносит язык ННО в отношения с друзьями, а также в отношения в семье, на работе и в политике. Однако самое важное его применение — это возможность установить контакт с самим собой. Когда мы жестоки к себе, нам трудно проявлять искреннее сопереживание к другим.
Помнить о собственной уникалъности
Когда критическое отношение к себе мешает видеть в нас красоту, мы теряем связь с божественной энергией, нашей основой.
Если берешься рассматривать себя как объект, полный недостатков, — следует ли удивляться тому, что в итоге приходишь к жестокому обращению с собой?
Важная возможность заменить насилие в отношении самих себя на сопереживание возникает непосредственно в момент нашей оценки себя.
Раз мы хотим, чтобы все наши поступки вели к обогащению жизни, нам важно знать, как оценивать события и обстоятельства так, чтобы мы могли учиться и делать выбор себе на благо.
К сожалению, тот способ самооценки, которому всех нас учили, вызывает скорее ненависть к себе, чем обучение.
Как оценить себя, когда мы не на высоте