Раннее ведическое мировоззрение 2 страница

В статье «Буддизм учит воплощению» Кристмас Хамфрис, один из величайших авторитетов западного мира в области буддийской мысли, приводит знамени­тый список «десяти положений, которым Гаутама Будда не стал бы учить», первоначально составленный гос­пожой Рис Дэвиде, ведущим ученым Пали XIX века. В этом списке госпожа Дэвиде однозначно утверждает, что Будда «никогда бы не отрицал существования истин­ного «я», духа, души» 7. Несмотря на то, что она долгое время изучала буддизм школы Теравады, который, как упоминалось, придерживается учения, отрицающего душу, она настойчиво заявляет, что «Будда начинал свою миссионерскую деятельность, побуждая людей серьезно заниматься поисками атмана (своего «я»), и закончил призывом жить, сознавая атман как источник света и собственное прибежище». Интерес Будды, как она говорит, на самом деле был направлен к личности, то есть к внутреннему «я» на его «пути» [освобождения — примеч. ред.]. И это долгий и трудный путь, утверждает она, который, как Будда хорошо знал, занял бы много жизней; он разъяснял это в притчах и беседах с близки­ми учениками.

 

Если Будда... учил [истине] Атты («я»), на­ряду с его блестящими предшественниками в области индийского мышления, что же тогда он говорил относительно «не — я», анатты? Это понятие совершенно особенное. Существует пять скандх — составляющих личности, в которых не удается обнаружить низменного «я»... Однако монахи не могли оставить это утверждение в чистом виде. Нападая на понятие атмана, которое во времена Будды деградировало до уровня некоей «вещи»... они отклонились слишком далеко [от верного понимания]. «Не существует «я», «я» не существует!» — кричали они, и с течением времени сформировалось без­радостное, слишком узкое учение, [то, кото­рое] мрачно провозглашается сегодня.

 

Результат такой экстремальной реакции на брахманическое понимание слов в буквальном их значении про­является сейчас как нечто само собой разумеющееся в большинстве школ позднего буддизма, особенно в шко­ле Теравады, где душа как реальная самостоятельная сущ­ность отвергается.

Хамфрис возражает против мировоззрения, отрица­ющего душу. Он соглашается с бхиккху (монахами) школы Теравады, когда они отвергают материалистическое понимание души; но он настаивает на том, что вечное «я», понятое надлежащим образом, неотъемлемо от буд­дийского мышления и также заявляет, что « бхиккху игно­рируют «не рожденное, не имеющее начала [«я»]... своих собственных священных писаний, как будто оно присуще любой проявленной вещи. Несомненно, что феноменаль­ное «я» — называть ли его эго, тенью, следующей по пя­там, или развивающейся душой — все время меняется». Хамфрис заключает, что бхиккху неправы, говоря: «Души нет, души нет, нет вообще никакого «я»7.

Дальнейшие свидетельства веры в реинкарнацию мы находим в «Сказаниях Джатаки» («Рассказах о рожде­нии»), которые, согласно преданию, первоначально были рассказаны самим Буддой; это 547 рассказов о про­шлых воплощениях Просветленного. Эти повествова­ния, часто в аллегорической форме, описывают странст­вия Будды в различных телах и рассказывают, как человек может достичь Просветления, следуя изложен­ным в них принципам. В сказаниях подробно говорится о том, как Будда принимал тела девов [полубогов — при­меч. ред.], животных и даже деревьев, чтобы помочь душам, находящимся в различных обусловленных состоя­ниях, достичь освобождения; таково было его сострадание. Широко известная маха-кавъя («великое высказывание») буддийской традиции гласит: «Нет такой части Земли, где бы Будда не жертвовал своей жизнью ради жи­вых существ»8. В одном из сказаний он воплощается в те­ле слона и приносит одной женщине великие жертвы, главным образом тем, что стачивает для нее свои бивни. Запомнив его самоотверженность в этой жизни, в следу­ющей она становится его учеником и, в конце концов, — великим святым. Реинкарнация играет центральную роль почти во всех 547 сказаниях «Джатаки».

 

Северный буддизм

 

До сих пор в основном мы имели дело с южным буд­дизмом — буддизмом Бирмы, Шри Ланки, Камбоджи, Таи­ланда и отдельных регионов Вьетнама. Мы кратко обсуди­ли его учение, отвергающее существование души, и представили опровержение, основываясь на раннеиндийских источниках. Сейчас перейдем к рассмотрению взглядов северного буддизма в традиции Махаяны, полу­чившей развитие в Тибете, Китае, Японии и Корее. Воз­можно, потому, что эта традиция имеет значительно боль­ше заимствований из изначального индийского буддизма, она гораздо в большей степени разделяет идею реинкар­нации, которая с особенной очевидностью обнаружива­ется в религии Тибета, где учение о перевоплощении про­должает занимать центральное место.

Во время посещения Соединенных Штатов в 1981г. Далай Лама — верховный представитель тибетского буд­дизма — сказал: «Согласно философской школе Теравады, после того, как личность достигнет нирваны, она переста­ет быть личностью, полностью исчезает; однако согласно высшей школе философской мысли, личность все же сохра­няется, и существование «я» по-прежнему продолжается» 9.

Тибет изначально известен как Ти-Бутта — «Ти» по-ки­тайски означает «Божество», а Бутта, происходящее от санскритского буддха, означает «мудрость». Поэтому, ссылаясь на успешные воплощения двух возвышенных лам: Далай Ламы и Панчен Ламы, Тибет называют Землей Бога Мудрости, или Воплощений Мудрости. Только выс­ших монахов называют ламами, во всех буддийских общи­нах их признают высокоразвитыми душами, которые ин-карнируют вновь и вновь, чтобы помочь другим достичь просветления. Придерживаясь веры в реинкарнацию, в Тибете дням рождения не придают значения, даже дням рождения Лам. И это потому, что день рождения рассмат­ривается не как нечто уникальное, а как нечто, через что каждый из нас проходит миллионы раз:

 

Людей совершенно не интересует дата рож­дения их царя [Далай Ламы]. Он олицетво­ряет собой возвращение на землю Ченрези, Бога Милосердия, одного из тысячи живу­щих Будд, которые отказались от нирваны, ради того, чтобы помогать человечеству...10

 

В северных формах буддизма представление о реин­карнации выражается иным образом, и временами пря­мые упоминания о перевоплощении могут казаться довольно невразумительными. Китайский буддизм, на­пример, часто характеризуют как «приземленный», пре­небрегающий понятием реинкарнации и подобными ей «абстракциями», в пользу более ощутимых вещей, таких как красота природы. Это влияние исходило, главным об­разом, от местных китайских учителей, например, Лао Цзы и Конфуция, самые ранние приверженцы которых (восходящие к Династии Танг, началу эры христианства) придавали особое значение «миру природы» и красоте «здесь и сейчас». Однако в отношении истинного китай­ского буддизма следует упомянуть древнее писание, изве­стное как «Праджна Парамита Сутра», написанное на де­ревянных табличках, которое, согласно преданию, содержит слова самого Будды. (Говорят, китайцы были первыми, кто записал их). На этих глубоко почитаемых табличках начертаны эзотерические истины, которые прямо указывают на реинкарнацию. Буддисты, являющи­еся приверженцами учения о перевоплощении, высоко почитают эти писания, и не только за то, что они ясно обосновывают учение о реинкарнации, но и потому, что они, как предполагается, излагают слова самого Будды.

Среди других ранних сторонников реинкарнации в буддизме следует назвать Ватсипутрию 11, брамина, из­начально состоявшего в секте Стхавиры. Спустя 250 лет после ухода Будды этот монах основал секту Пудгалавады, специально задуманную для борьбы с набиравшей тогда силу традицией буддизма, которая отвергала учение о перевоплощении. Ватсипутрия столкнулся с сильной оппозицией, и его группа монахов, стойких приверженцев буддизма, была признана еретической и уступала до­рогу образующимся новым группам, которые тщательно избегали учения о перевоплощении.

 

Дзен-буддизм

 

По традиции учителя дзена12 обучали идеям реинкар­нации, но основное внимание дзена было сосредоточено на сложных техниках медитации, а не на метафизических вопросах perse, включающих, например, понятие о ре­инкарнации. Тем не менее, было несколько выдающихся учителей дзена, проповедовавших перевоплощение и вечное существование души. Для этих учителей дзена было очевидно, что живое существо вечно и не распада­ется после того, как тело становится бесполезным для не­го. Например, великий учитель Чао-чоу (778—897) писал: «До существования мира природа Личности уже сущест­вует. После разрушения мира природа Личности остается нетронутой»13.

Однажды Хуиненг (638—713), которого историки дзена назвали «шестым китайским патриархом дзена», собираясь умирать, попросил своих учеников встать

вокруг него. Услышав о его намерении, они жалобно за­плакали. «О ком вы плачете? — спросил учитель. — Вы бес­покоитесь обо мне, потому что думаете, будто я не знаю, куда отправляюсь? Если бы я не знал этого, я бы вас не ос­тавил. На самом деле вы плачете оттого, что сами вы не знаете, что будет со мной. Если бы вы это знали, то ни в коем случае не плакали бы, потому что Истинная сущ­ность не претерпевает ни рождения, ни смерти, она не уходит и не приходит...» 14

К XIII веку учитель Доген (1200—1253) основал школу Сото дзен и истолковал идеи реинкарнации более ясно, чем какая-либо из предыдущих школ дзен-буддизма. В своем эссе «Сёдзи» (японский термин для обозначения сансары, круговорота рождений и смертей) Доген анали­зирует философские взгляды своих индуистских и буд­дийских предшественников на вопросы рождения/смер­ти/перевоплощения и доказывает их важность для ортодоксальных практиков дзена.

Как и многие другие ответвления буддизма Махаяны, дзен наряду с ежедневными медитациями предписывает аналитическое изучение смерти. Цель такой практики — преодолеть страх смерти и развеять иллюзии, проистека­ющие из отождествления себя с телом. С точки зрения буддизма типичная иллюзия обусловленной души состоит в том, что смерти можно будто бы избежать в каком-то ма­териалистическом смысле. В явной форме человек так не полагает, но живет так, будто бы смерть никогда не на­ступит. День за днем люди наслаждаются и страдают, мало задумываясь о неминуемом конце жизни. Буддийские учи­теля идут на многое, чтобы вырвать своих учеников из плена материалистической иллюзии и направить их на путь осознания природы тела: тело должно умереть, хотя неотъемлемое «я», тем не менее, продолжает жить. Дзен-буддизм учит, что материальное существование, с его бе­зотчетной иллюзией бесконечного телесного наслажде­ния, является главным препятствием для того, кто хочет достичь просветления, и что человек должен принимать реальность смерти без страха, противопоставив послед­ней полное ее осознание.

Буддийский ученый Буддхагхош (V в. н. э.) был пер­вым, кто систематизировал в буддизме медитации, касаю­щиеся смерти. В одной из наиболее значительных его ра­бот, «Висуддхимагге» («Путь чистоты»), он подразделяет эти медитации на две категории: (1) медитации на неиз­бежность смерти и (2) медитации на отвратительность трупов. Буддхагхош развил эти медитационные техники, сосредоточенные на повторении мантр, в комплексную систему, состоящую из восьми стадий:

 

(1) Смерть — это палач, заносящий топор над головой каждого живого существа.

 

(2) Смерть — это крушение всего благополу­чия: все достижения, подобно песку, сыплю­щемуся сквозь пальцы времени, непрочны, эфемерны.

 

(3) Более личностные оценки: как смерть коснется меня? Что будут напоминать мои ощущения?

 

(4) Внешние факторы атакуют тело: микро­бы, паразиты, болезни, змеи, животные, лю­ди, друзья, любимые — все они потенциально опасны и могут стать причиной моей смерти.

 

(5) Существует тонкий баланс, который под­держивает жизнь, включая в себя дыхание, механику тела, питание; и в любой момент где-то может произойти сбой.

 

(6) Смерть ждет подходящего момента, и противник — страх — всегда может атако­вать меня.

 

(7) Человеческая жизнь коротка: в лучшем случае мне осталось жить не более нескольких лет.

(8) Я умираю каждый момент времени... с каждой быстротечной секундой моя жизнь увядает и ее нельзя вернуть.

 

Медитация на омерзительность трупов была нуж­на, как предполагалось, для эмоциональной встряски практикующего, для усиления осознания им своей смерт­ности жизни и его подготовки ко встрече со смертью без страха, с благоволением. Если бы человек, в самом деле, мог правдиво и отчетливо представить себе «омерзитель­ное, гниющее по своему естеству тело», говорит Буддхагхош, и осознать, что телу суждено гнить и разлагаться, то он отказался бы от привязанности к нему и углубился бы в постижение атмана — истинного «я», которое сущест­вует внутри тела и выходит за его пределы. В целом смысл состоит в том, чтобы научиться различать тело и истинное «я». Отрезвляющие ум, эти медитации не яв­лялись упражнениями, приводящими к психическим рас­стройствам, скорее, они были мозговой встряской, наце­ленной на освобождение медитирующего от телесного восприятия жизни. Только после этого наступала невоз­мутимость ума, необходимая для медитации на высшие истины. Медитации, касающиеся смерти, были первым шагом, направленным на сосредоточение сознания на ре­шающем, последнем моменте, когда душа переходит из одного тела в другое. Буддхагхош утверждал, что без до­стижения этого состояния весь процесс такой медитации является пустой тратой времени.

Идея перевоплощения в буддизме Махаяны нашла символическое изображение в эмблеме Бхава Чакры (Ко­леса Закона), запечатленной на прекрасной фреске в мо­настыре Таши'динг в Сиккиме 15. Колесо делится на 6 час­тей, представляющих 6 состояний существования. Три верхних части представляют: первая — локи, высшую оби­тель богов; вторая — обитель полубогов; третья — обитель человечества. Нижние три части относятся к состояни­ям: животных, духов и привидений и, наконец, к адскому существованию, именуемому нарака. Буддизм Махаяны полагает, что после смерти живое существо переселяется в одну из шести этих частей в зависимости от соотноше­ния благих и нечестивых поступков, совершенных им ранее. Если душа целомудренна, она может попасть в оби­тель богов, где будет наслаждаться небесными удовольст­виями до тех пор, пока ее благоприятная карма не иссяк­нет. Если душа порочна, она попадает в нараку, где остается на время, которое соответствует тяжести ее по­роков. Если душа жила средней жизнью добродетели и греха, то она сразу воплощается в человеческом теле.

В соответствии с учением северного буддизма, душа может достичь конечного состояния просветления толь­ко в человеческом теле. Нирвана, высшее состояние со­гласно буддизму, никак не представлена среди областей внутри колеса, ей соответствуют два изображения за его пределами. Личностям, обладающим добродетелью истинной Нирваны, нет места в колесе трансмиграции; они переступают его пределы. Тем не менее, в каждой из шести частей колеса можно заметить маленькую фигурку Будды; она олицетворяет его проявление в качестве Бодхисаттвы Сострадания, который рождается в материаль­ном мире, чтобы просветить остальных, пребывающих во всех сферах жизни, и привести их к совершенству.

Важно отметить, что полный круг, состоящий из шести частей, символизирует иллюзию материального мира. Положение бытия, будь то Бог, человек, зверь или кто-то еще, — всего лишь часть той же самой иллюзии плотского существования. Единственной и абсолютной реальностью является состояние Будды, выходящее за пределы обычного трехмерного мира. Поскольку са­ма ось колеса иллюзии состоит из сотворенных трех пороков — глупости, жадности и вожделения, — все виды жизни в нем объединяет отсутствие истинного состояния Будды. До тех пор, пока живое существо не одержит верх над этими тремя пороками, оно продолжает оставаться жертвой своего эго и телесного отождествления и транс-мигрирует через шесть областей иллюзорного бытия.

По краю Бхава Чакры располагаются двенадцать вторичных символов — ниданы, которые отображают 12 состояний существования, начиная от рождения до но­вого рождения. Эти двенадцать символов размещаются на Чакре подобно цифрам на циферблате часов. Они замыкают цикл, напоминающий собой круговорот рожде­ний и смертей. Однако, перемещаясь по концентричес­ким окружностям все ближе и ближе к центру, к нирване, к состоянию Будды, живое существо, таким образом, учится и развивается с каждым новым рождением. Про­поведуя учение о перевоплощении, буддизм представляет собой многообещающую философию жизни, утверждаю­щую непрестанное развитие живого существа, в ходе ко­торого оно вырывается на свободу и погружается в бес­смертный нектар реальности.

 

Заключение

 

В недавно опубликованных «Концепциях трансмигра­ции» 16, профессор Р.Д. Премасири утверждает, что буд­дизм школы Теравады, вопреки принятому мнению, при­знает и считает нужным учение о реинкарнации. Он пишет, что идея перевоплощения в этой традиции имеет такое же значение, как «вера в Бога в монотеистических религиях») 17. Он блестяще восстанавливает положение этого учения в буддизме Теравады, цитируя такие ортодок­сальные источники, как «Суттапитака» Пали, «Милинда-панха», трактаты Абхидхаммы, Буддхагхоша и др. Он ме­тодично пытается разрешить очевидный вопрос: если в буддийской школе Теравады не существует понятия «я», тогда кто или что перевоплощается? Проведя детальный анализ, он ссылается на представление о душе и реинкарнации как на один из подразумеваемых или состав­ляющих факторов в буддизме, тем самым отвергая оши­бочное представление, что трансмиграция не играет никакой роли в буддизме Теравады.

В том же сборнике опубликовано эссе профессора Ричарда Пилгрима о восточноазиатском буддизме Махаяны 18. И хотя вполне очевидно, как следует из этой статьи, что все разновидности Махаяны поддерживали учение реинкарнации, Пилгрим высказывает интересное сооб­ражение, касающееся традиции Теравады. Он заявляет, что Махаяна относится к пониманию перевоплощения со стороны Теравады как к слишком формальному и одно­стороннему, возможно, из боязни подобного толкования атмы, приведшего ранних буддистов Теравады к отрица­нию души и перевоплощения, когда, как это было, вместе с рисовой водой выплеснули ребенка. Как бы то ни было, последние (упомянутые выше) работы видных буддоло-гов, например, Премасири и Пилгрима, свидетельствуют о том факте, что реинкарнация в буддийской мысли живет и здравствует. Для тех, кто сомневается в этом, в за­ключение мы приведем древнебуддийский текст, с кото­рым в настоящее время согласны все теологи ортодок­сального буддизма:

 

Своим Божественным оком, абсолютно яс­ным и превосходящим человеческое зрение, Бодхисаттва видел, как живые существа уми­рали и рождались вновь — в высших и низ­ших кастах, с благополучными и горестны­ми судьбами, обретая высокое и низкое происхождение. Он различал, как живые су­щества мигрируют согласно их карме: «Увы! Есть мыслящие существа, которые дурно обращаются с телом, не владеют речью и умом, они унижают ариев и придержива­ются ошибочных взглядов. Под действием плохой кармы после смерти, когда их тела придут в негодность, они рождаются снова — в бедности, с несчастливой судьбой и не­мощным телом, в аду. Но есть живые сущест­ва, которые хорошо обращаются со своим телом, владеют речью и умом, не унижают ариев и придерживаются правильных взгля­дов. Под действием хорошей кармы, после того как их тела придут в негодность, они рождаются вновь — со счастливой судьбой, в небесных мирах»19.

Глава 3

ИУДАИЗМ

 

Души должны вернуться к Абсолюту,

Туда, откуда они появились.

Но чтобы совершить этот путь,

Они должны развить в себе совершенство,

Зародыш которого заложен в каждом.

И если они не развивают таких качеств

В этой жизни,

Тогда они должны начать другую, третью и так далее.

Они должны продолжать так

До тех пор, пока они не приобретут состо­яние,

Которое позволяет им связаться

Снова с Богом.

 

«Зогар»

 

Не все иудеи приемлют идею реинкарнации, но ми­стические иудейские традиции ее поддерживают безоговорочно. Несмотря на то, что иудейская Библия прямо не говорит о реинкарнации, тем не менее, на мно­гих библейских законах явно просматривается влияние веры в жизнь после жизни. Например, Библия запреща­ет некромантию — предсказание будущего путем обще­ния с мертвыми 1. Существование подобных законов оз­начает, что вера в состояние бытия, не зависящее от нашего тела — как перед смертью, так и после нее, — очень широко распространена в иудаизме. Иов в «Книге Иова» (1:20—21) говорит: «...наг я вышел из чрева матери моей, наг и возвращусь». Некоторые комментаторы, придерживающиеся традиционных взглядов, усматрива­ют в словах «чрево матери» связь человека с Матерью Землей, имея в виду, что человек создан из праха и пре­вратится в него после смерти. Другие, ссылаясь на ис­пользование в этом отрывке слов «мать» и «утроба», все-таки усматривают здесь феномен перевоплощения. В «Псалтыре» 90:3—6 мы находим развитие той же темы, но уже вне связи с образом матери: «Обратите человека снова в прах и скажите: «Возвращайтесь, о дети мужей». В другом отрывке (Иеремия 1:4—5) Господь говорит Иеремии, что знал его до рождения и что потому пове­лел ему родиться пророком.

Эти утверждения, содержащиеся в Библии, являются весьма слабым свидетельством перевоплощения и часто трактуются учеными иудологами вне всякой связи с явле­нием реинкарнации. По этой причине, Гершом Шолем, один из наиболее известных ученых — специалистов по иудейскому мистицизму — заявляет: «Нет ни одного веско­го доказательства тому, что учение гилгул («колесо» реин­карнации) существовало в период Второго Царства (в традиционной библейской литературе). В Талмуде так­же нет никаких ссылок на него» 2.

Ученые-иудологи все же допускают, что некоторые выдержки трудно понять, не соотнеся их с учением о ре­инкарнации. Например, Соломон в «Екклезиасте» (41:9), по-видимому, подразумевает закон кармы и реинкарна­цию, говоря: «О горе вам, безбожники, отказавшиеся от закона высшего Господа! Ибо когда вы родитесь, вы ро­дитесь, чтобы быть проклятыми». Соломон говорит так­же о своих прошлых заслугах, которые привели к тому, что он родился царским сыном: «Оттого, что я был муд­рым ребенком и обладал добрым разумом... Да, скорее бу­дучи хорошим, я вошел в неоскверненное тело» («Муд­рость» 8:19—20). Но эти стихи также можно толковать по-разному.

Те, кто постигает мистическую традицию иудаизма, или Каббалу, могут найти указания на реинкарнацию даже в самых неожиданных священных книгах. Говорится, что только хорошо подготовленные люди, наделенные интуи­тивной мудростью, которая накапливалась десятилетия­ми (если не целыми жизнями) серьезной практики, могут постичь суть иносказаний и мистических аналогий в биб­лейской литературе. Раввин Гершом Уинклер пишет, что «мистик II века раввин Шимеон бар Йокхай, как пред­полагают, обнаружил ее (реинкарнацию), скрытой в сле­дующих выдержках из начала 21 главы «Исхода» 3. Вот один из примеров: «Если купишь раба еврея, пусть он ра­ботает шесть лет; а в седьмой пусть выйдет на волю да­ром. Если он пришел один, пусть один и выйдет. А если он женатый, пусть выйдет с ним и жена его». Раввин Уин­клер комментирует:

 

Приведенной цитатой раввин Шимеон поясняет, как в этих отрывках «раскрываются тайны реинкарнации». Раб олице­творяет заново родившуюся душу, приго­воренную вернуться сюда и отработать какие-то кармические долги. Обычно вос­становление, тиккун, относится ко всем сразу и к каждому в отдельности на шести уровнях духовной градации (шесть лет), если только душа не находится уже на опти­мальном седьмом уровне (седьмой год), когда она освобождается от всех кармичес­ких долгов. И если вы жили, не зависев от положительного и отрицательного, то как вы пришли в одиночестве, так в одино­честве и уйдете. Если в ваших отношениях с партнером он или она вдохновляли, благословляли — на благо или на зло — ваш личный выбор и ваши поступки, тогда вашему партнеру будет позволено сопро­вождать вас безо всяких дополнительных условий 4.

 

Такой анализ не является чем-то необычным в исто­рии иудаизма, и в том случае, когда текст и традиция раз­нятся по смыслу затронутого вопроса, обращаются к ува­жаемым раввинам, чтобы воспользоваться их помощью для более глубокого понимания.

 

Иосиф Флавий

 

Несмотря на то, что иудейские историки и филосо­фы традиционно принижали роль бессмертия и реинкар­нации, упоминания об этих феноменах можно найти в иу­дейской литературе повсюду. Например, иудейский историк Иосиф Флавий писал в I веке н. э. об учении пе­ревоплощения как о широко известном факте:

 

Созданные из непрочного материала, тела людей действительно смертны, в то время как душа всегда бессмертна и является части­цей Божественного, которое населяет наши тела... Разве вы не знаете, что те, кто уходит из жизни в соответствии с законами приро­ды... наслаждаются вечной славой; что их до­ма и потомки в безопасности; что их души чисты и покорны и получают самое священ­ное место на небесах, откуда на переломе эпох их снова посылают... в тела; в то время как душами тех, чьи руки в безумии действо­вали против них же самих, завладевает са­мое темное место Гадеса?5

 

Иосиф описывает различные современные ему шко­лы иудейской мысли и их взгляд на природу души. По-ви­димому, тогда имел место такой же разброд мнений, как и сегодня, и, возможно, именно этим и объясняются заву­алированные упоминания, которые встречаются в биб­лейской литературе. Саддукеи, по его рассказам, доказывали, что душа все же существует, но умирает вместе с те­лом, в то время как фарисеи верили в вечность души, но, по их мнению, только благонравные мужчины и женщи­ны рождались в новых телах: недостойные же осуждались на вечное наказание. (Для иудеев того времени слово «вечный» обычно употреблялось не в буквальном смысле; оно употреблялось фигурально и подразумевало «в тече­ние очень долгого времени»). Ессеи, по утверждению Иосифа, признавали истинность учения предсуществова-ния и, в некотором смысле, реинкарнацию. Дж. В. Горрес сообщает в «Die Christliche Mystik» («Христианская Мис­тика»), что ессеям особенно была близка ранняя Каббала, которая совершенно ясно выражала свою привержен­ность реинкарнации 6.

 

Каббала

 

Говорится, что Каббала — это тайная, мистическая мудрость Торы и предназначена она для тех иудеев, ко­торые в совершенстве уже овладели духовными практи­ками. Самые ранние из известных каббалистов процве­тали в Иерусалиме III века до н. э. Они принадлежали к иудейской секте, известной под названием Танаиим. Подобные секты взрастили нескольких величайших иу­дейских философов. Незадолго до начала нашей эры на сцене появились три выдающихся каббалиста: Иехошуах бен Пандира, Хиллел — великий халдейский учитель и Фило Иудей — александрийский платонист. Все трое открыто проповедовали реинкарнационистские взгля­ды и по сей день почитаются сторонниками всех форм иудаизма.

Те приверженцы иудейской традиции, которые отри­цают учение реинкарнации, обычно заявляют, что, хотя некоторые иудейские мистики явно поддерживают его, сама идея была заимствована у неиудейских философов и получила признание только в поздней форме иудаизма.

Другие приписывают ей частичное заимствование: рав­вин Мозес Гастер, например, занимает ортодоксальную позицию, согласно которой учение реинкарнации дейст­вительно восходит к представителям раннегреческой или другой классической философии, но при этом он до­бавляет, что подобное учение является неотъемлемой ча­стью и иудейского мышления, возможно, берущего свое начало от самого Адама:

Не может быть никаких сомнений в том, что это чрезвычайно древние взгляды [в иу­даизме]. Симон Магде притязает на пред­шествующие существования. Его душа про­шла через множество тел, прежде чем достигла тела, известного как Симон. Уче­ние самаритян о тахебе содержит то же са­мое учение о предсуществовании души, дан­ной Адаму, которая благодаря успешным воплощениям в Сете, Ное и Аврааме до­стигла Модеса, для которого она и была из­начально создана и ради которого был со­творен мир... Это учение о переселении нигде [в иудейских священных писаниях] не развивалось систематически. Где бы оно ни встречалось, его молчаливо признавали широко известным, не требующим подроб­ного объяснения. Поэтому оно было собра­но воедино по отдельным частям и вос­становлено авторами нашего времени, основывавшимися в основном на базе зогарийской литературы. Хотя их труды и явля­ются более чем полными, их никак нельзя считать древнейшими... Это подводит нас к вопросу о времени возникновения и воз­можном источнике этого учения у иудеев. Истоки всех эзотерических учений затеря­ны где-то в глубокой древности, и к тому времени, когда они в конце концов появля­ются на свет, они, как правило, имеют поза­ди долгую историю. Поэтому ошибочно да­тировать появление метемпсихоза среди иудеев IX или X веком, когда он стал уже до­стоянием общественности. [Еврейские] учителя оккультных наук никогда не сомне­вались в иудейском и древнем характере его происхождения. [Спрашивается:] не яв­лялось ли оно частью небесного таинства, ниспосланного Адаму и передававшегося от него из поколения в поколение через всех великих мужей прошлого?7