Арчер: Ты хорошо справилась, Бри. Очень, очень хорошо. Это было очень сложно. Я бы хотел обнять тебя прямо сейчас.
Я: Я знаю, я знаю, Арчер. Я тоже хотела бы этого. Ух. Глубокий вдох. О боже, у меня слезы льются из глаз. Но я счастлива. Но я не могу поверить. Убийца моего отца будет наказан.
Арчер: Я так рад этому.
Я: Что ты сейчас делаешь? Мне нужно поговорить о чем-нибудь другом, чтобы я успокоилась.
Арчер: Я на пробежке.
Я засмеялась и фыркнула.
Я: Ты бежишь и одновременно пишешь мне сообщения???
Арчер: Я преуспел в написании сообщений.
Я: Без шуток, ты гений. Почему я даже не удивлена?
Арчер: Не нужно удивляться. Прогресс меня любит.
Я смеялась и плакала. Эмоции переполняли меня.
Я: Спасибо, что ты был со мной. Это было важно. Ты помог мне быть храброй.
Арчер: Нет, ты была храброй задолго до встречи со мной. Что в твоем списке средств для успокоения?
Я глубоко вздохнула, раздумывая над вещами, которые меня успокаивали, расслабляли, предоставляли чувство комфорта.
Я: Шум волн, которые бьются о берег; чашка горячего чая; ты. Что в твоем списке средств для успокоения?
Арчер: Фланелевые простыни, ночное небо, ты.
Я: Натали подъезжает. Мы собираемся заехать в дом отца, чтобы забрать некоторые вещи, я напишу тебе позже. Спасибо, спасибо. ЯЛТ.
Арчер: ЯЛТ.
***
Я: Представляешь, я снова в пути.
Арчер: Что? Как так?
Я: Я скучаю по тебе. Мне нужно вернуться домой.
Арчер: Твой дом здесь, Бри?
Я: Да, Арчер. Мой дом там, где ты.
Арчер: Ты спала этим утром? Тебе не стоит вести машину уставшей.
Я: Все будет в порядке. Я буду делать очень много остановок, чтобы выпить кофе.
Арчер: Веди аккуратно и осторожно. Возвращайся ко мне. Я очень скучаю по тебе. Кажется, будто часть меня отсутствует.
Я: Я тоже, мой Арчер. Я возвращаюсь к тебе. Скоро буду. Я люблю тебя.
Арчер: Я тоже люблю тебя. Буду любить тебя всегда.
***
Арчер: Не пиши мне сообщения, пока ты за рулем. Но на следующей остановке дай мне знать, где ты.
***
Арчер: Бри? Прошла пара часов, ты мне ничего не пишешь…
***
Арчер: Бри, ты пугаешь меня. Пожалуйста, пусть с тобой будет все в порядке.
***
Арчер: Бри… Пожалуйста… я схожу с ума. Пожалуйста, напиши мне. Пожалуйста, пусть все будет хорошо. Пожалуйста, пусть все будет хорошо. Пожалуйста, пусть все будет хорошо...
Глава
Арчер — 7 лет, май.
— Арчер! — позвала мама. По ее голосу было понятно, что она напугана. — Малыш, ты где?
Я сидел под обеденным столом. Меня скрывала тяжелая скатерть, я сидел на коленях на полу вместе со своими супергероями.
Я колебался. Когда моя мама позвала меня снова, в ее голосе звучала еще большая тревога. Я выбрался из-под стола и подошел к ней. Мне не нравилось, что мама напугана. Я знал, что что-то должно случиться, и мне тоже было страшно.
Моя мама что-то шептала в телефон все утро и последние полчаса. Наверху она собрала одежду, упаковала другие вещи в чемоданы. Именно поэтому я спрятался под столом и ждал, что же будет дальше.
Я знал: что бы ни происходило, это происходило потому, что мой папа вчера пришел домой поздно ночью, и от него снова пахло духами другой женщины. Он ударил маму по лицу, когда она сказала, что ужин уже остыл.
У меня было чувство, что мама больше не может терпеть. Если бы я пытался догадаться, с кем она разговаривала по телефону, я бы сказал, что это дядя Коннор.
Как раз, когда я выбирался из-под стола, моя мама вошла в столовую и тяжело вздохнула.
— Арчер, дорогой, — сказала она, погладив меня по щеке и наклоняясь так, чтобы ее глаза были на уровне моих глаз. Ты меня напугал.
— Извини, мама.
Ее лицо смягчилось, она улыбнулась и убрала волосы с моего лба.
— Все в порядке. Мне нужно, чтобы ты для меня кое-что сделал. Это очень важно. Как ты думаешь, ты можешь слушать и делать, как я говорю, не задавая лишних вопросов?
Я кивнул.
— Хорошо. Это хорошо.
Она улыбнулась, но затем ее улыбка исчезла, и лицо снова приняло обеспокоенное выражение.
— Сейчас мы должны будем уехать, Арчер. Ты, я и твой дядя Коннор. Я знаю, что для тебя это странно, и я уверена, что у тебя очень много вопросов о твоем папе, но...
— Я хочу уехать, — сказал я, выпрямляясь. — Я не хочу больше с ним жить.
Моя мама несколько секунд смотрела в мои глаза, ее губы были плотно сжаты.
Она вздохнула и снова провела рукой по моим волосам. Слезы струились из ее глаз.
— Я не была хорошей мамой, — сказала она и покачала головой.
— Ты очень хорошая мама! — сказал я. — Ты лучшая мама в мире. Но я хочу жить с дядей Коннором. Я не хочу, чтобы папа тебя бил или заставлял тебя плакать.
Она всхлипнула и вытерла слезы со своих щек. Затем она кивнула.
— Мы будем счастливы, Арчер, ты слышишь меня? Ты и я — мы будем счастливы.
— Хорошо, — сказал я, не отрывая взгляда от ее красивого лица.
— Хорошо, — сказала она, наконец-то улыбаясь.
В этот момент открылась входная дверь, и дядя Коннор быстро вошел в дом. Он выглядел уставшим.
— Ты готова? — спросил он, глядя на маму.
Она кивнула:
— Вещи там, — она кивнула головой на четыре чемодана, которые стояли внизу возле лестницы.
— Ты в порядке? — спросил дядя Коннор. Он оглядывал маму так, как будто хотел убедиться, что она цела.
— Я буду в порядке. Увези нас отсюда, — прошептала она.
Лицо дяди Коннора на пару секунд приняло такое выражение, как будто кто-то сделал ему больно, но потом он улыбнулся и посмотрел на меня:
— Готов, чемпион?
Я кивнул и последовал за ним и мамой к входной двери. Они оба оглянулись, и дядя Коннор взял наши чемоданы и погрузил в машину. Хотя на улице не было никого, казалось, что они оба почувствовали облегчение, когда мы сели в машину и поехали. Как только мы выехали из Пелиона, я увидел, как на переднем сиденье дядя Коннор взял маму за руку. Она повернулась к нему и издала вздох облегчения, на ее губах появилась чуть заметная улыбка.
— Ты, я и наш малыш, — нежно сказал дядя Коннор, — только мы.
— Только мы, — прошептала мама и с такой же нежностью посмотрела на него.
Потом она перевела взгляд на меня и несколько секунд смотрела молча, потом сказала:
— Я взяла твой «Лего» и несколько книжек, малыш, — она улыбнулась и откинулась на сиденье, все еще глядя на меня. Я увидел, что только сейчас напряжение отпустило ее.
Я кивнул и не стал спрашивать, куда мы едем. Меня это не интересовало. Мне подходило любое место, лишь бы оно была подальше отсюда.
Дядя Коннор взглянул на маму:
— Пристегнись, Лис.
Мама улыбнулась.
— Первый раз за несколько лет я чувствую, что меня в чем-то ограничивают не против моей воли, — сказала она и мягко засмеялась.— Правильно, безопасность превыше всего.
Она повернулась к дяде Коннору и подмигнула ему. Я улыбнулся. Такую маму я любил: когда ее глаза сияли, голос был мягким и доброжелательным. Она могла заставить кого угодно посмеяться над самим собой, но по-хорошему, ощущая ее тепло и доброту. Мама потянулась к своему ремню безопасности... как вдруг мы почувствовали страшный толчок, и наша машина резко вильнула в сторону. Мама закричала, а дядя Коннор проорал: «Вот дерьмо!», пытаясь удержать руль.
Машина начала переворачиваться. Я слышал скрежет металла о металл, звон стекла и мои собственные крики. Мне показалось, что эта тряска продолжалась несколько часов, но, наконец, машина остановилась с громким, скрипящим звуком. Меня охватил ужас, и тогда я стал плакать и кричать:
— Помогите, помогите мне!
Я услышал какой-то звук впереди меня, и затем дядя Коннор стал повторять мое имя, говоря, что все будет в порядке. Я слышал, как он отстегивает свой ремень безопасности и ногой выбивает дверь. Я не мог открыть глаза. Мне показалось, что веки склеены между собой. Я услышал, как открывается задняя дверь, и затем теплая рука дяди Коннора легла на мою руку.
— Все будет хорошо, Арчер. Я сейчас расстегну твой ремень. Ползи ко мне. Ты сможешь.
Наконец я заставил себя открыть глаза и посмотреть в лицо моего дяди. Его рука была протянута навстречу мне. Я схватил его за руку, и он вытянул меня на теплое весеннее солнце.
Дядя Коннор снова заговорил. Его голос звучал странно.
— Арчер, мне нужно, чтобы ты пошел со мной. Но я хочу, чтобы ты повернулся спиной, когда я тебе скажу. Хорошо?
— Хорошо.
Ужас и неизвестность заставили меня плакать еще сильнее.
Дядя Коннор взял меня за руку и повел по пустынному шоссе. Я немного отставал. Он постоянно оглядывался на машину, с которой мы столкнулись. Но когда я оглянулся, я не заметил, чтобы кто-то выбирался из этой машины. Они что, все умерли? Что произошло?
— Отвернись, Арчер. И подожди здесь, сынок, — сказал дядя Коннор. Его голос звучал так, как будто он не мог нормально дышать.
Я сделал, как он сказал, — откинул голову назад, смотря на чистое голубое небу. Как могло что-то страшное произойти, когда небо такое чистое, безоблачное, голубое?
Вдруг за моей спиной раздался страшный душераздирающий вопль, и я обернулся, несмотря на запрет. Я просто не мог устоять.
Мой дядя Коннор стоял на коленях на обочине, его голова была откинута назад, он рыдал, обращая лицо к небу. На его руках лежало тело моей мамы. Мои ноги подкосились, и я упал на траву. Несколько минут спустя я встал, с трудом дыша и еле держась на ногах.
Затем я увидел его, идущего к нам. Моего отца. В руках у него был оружие. Его лицо выражало абсолютную ненависть. Он был пьян. Я пытался почувствовать страх, но понимал, что самое страшное, что он мог сделать, он уже сделал. В полном оцепенении я пошел к дяде Коннору.
Тот бережно положил тело моей мамы на обочину и встал, не отводя взгляда от моего отца. Он пошел навстречу мне и заставил меня встать за собой.
— Стой там, Маркус! — прокричал дядя Коннор.
Мой отец остановился в паре метров и смотрел на нас; его глаза были налиты кровью. Он выглядел как монстр. Он и был монстром. Неистово махал оружием, и дядя Коннор крепко прижал меня, чтобы я не вышел из-за его спины.
— Положи чертово оружие, Маркус, — выдавил дядя Коннор. — Разве ты не сделал достаточно на сегодня? Алиса…
Он издал звук, похожий на вопль раненого животного. Я почувствовал, как у него подкосились колени, но он взял себя в руки.
— Ты думал, что просто сможешь уехать из города с моей семьей? — сказал монстр.
— Они никогда не были твоей семьей. Ты долбаный сукин сын. Алиса…
У него снова вырвался тот звук, и он не смог закончить мысль.
— Арчер — мой сын. Он мой мальчик, ты это знаешь так же, как и я.
У меня перехватило дыхание, как будто меня ударили в живот. Руки дяди Коннора еще сильнее сжали меня.
Я был его сыном. Я пытался осознать услышанное. Я не имел отношения к этому монстру. Не был его частью. Я был сыном Коннора. Коннор был моим отцом. И мой отец — один из хороших парней.
Я выглянул, чтобы посмотреть на монстра, который смотрел на нас.
— Алиса всегда была шлюхой. Я не сомневаюсь. И мальчик даже не похож на тебя, не отрицай.
Все слова лились сплошным потоком. Это всегда было так, когда он был пьян. Коннор сжал руки в кулаки, и когда я выглянул из-за него, то увидел что, хотя он говорит, его челюсть не двигается.
— Если бы наша мама сейчас тебя увидела, она бы выплакала все глаза, глядя на этот больной кусок дерьма, которым ты стал.
— Да пошел ты, — сказал монстр. Его глаза застилал гнев. Он все сильнее раскачивался. — А ты знаешь, кто сказал мне, что ты собираешься уехать из города с моей женой? Твоя жена. Да, она пришла и сказала, что ты собираешься уехать. И мне стоит пойти и забрать то, что принадлежит мне. Вот я здесь, забираю свое. Хотя я вижу, что немного опоздал.
Он показал на маму, которая лежала на обочине. Ярость охватила все мое существо. Коннор был моим отцом. Он хотел увезти меня и мою маму подальше от этого монстра, и монстр все испортил. Как всегда, все испортил. Я быстро обогнул Коннора и побежал по направлению к монстру так быстро, как только мог. У Коннора вырвался громкий вопль, я услышал его крик: «Арчер!». Как будто его жизнь зависела от этого. Я услышал, как он бежит за мной. Монстр поднял оружие и выстрелил. Я закричал, но мой крик был похож на бульканье; я почувствовал, как что-то острое и горячее разрезало мою шею, как нож, и я упал на твердую дорогу. Я поднес руки к шее и, когда оторвал руки от себя, чтобы посмотреть на них, то увидел, что они все в крови.
Я услышал еще один страшный крик, и все померкло. Я упал. Но когда очнулся, дядя Коннор — нет, подождите, подумал я, — мой отец, мой настоящий отец, держал меня в своих руках. Слезы струились по его щекам. Я нашел монстра глазами. Он упал на колени там, где стоял несколько минут назад. Или несколько часов назад. Все было как в тумане, в замедленной съемке.
— Мой мальчик, мой мальчик, мой милый мальчик, — снова и снова повторял Коннор. Он говорил обо мне. Я был его мальчиком. Мою грудь переполняло счастье. Теперь у меня был отец. Я был счастлив, что я его сын.
— Это все его вина, — прокричал монстр. — Если бы его не было, Алиса бы сейчас не пыталась держаться за твою задницу! Если бы не он, Алиса сейчас не лежала бы на дороге со сломанной шеей!
Он орал как сумасшедший, но печаль наполнила меня. Мне захотелось сказать, что это неправда. Разве это моя вина? Коннор («мой отец», — повторил я про себя) молча прижимал что-то к моей шее. Его взгляд был взглядом дикого зверя. Я сонно смотрел на моего настоящего отца, и неожиданно увидел, как его лицо побледнело. Я почувствовал, как он тянется к чему-то рукой. Может быть, у него там оружие? Я подумал, что так и было. Он обычно носил с собой оружие, даже когда был не на службе. Несколько раз я просил дать на него посмотреть, но он отказывался. Он говорил, что возьмет меня на стрельбище, когда я вырасту, и научит меня правильно обращаться с ним. Он вытащил свою руку из-под меня и навел оружие на монстра. Мои глаза медленно посмотрели на него. Я понял, что мой настоящий отец собирается сделать. Монстр тоже поднял оружие.
Одновременно оба пистолета выстрелили, я почувствовал, как мой настоящий отец рухнул. Его тело придавило мне ноги. Я попытался закричать, но был слишком уставшим и замерзшим и не мог пошевелить даже губами. Мои глаза снова посмотрели на монстра. Он лежал на земле, лужа крови медленно растекалась вокруг него.
Мои глаза закрывались. Тело моего настоящего отца был таким тяжелым. Вдруг (как могло такое случиться?) я увидел, что он стоит передо мной, а рядом с ним — моя мама. Они выглядели такими умиротворенными.
«Возьмите меня с собой!» — закричал я в своей голове. Но они только посмотрели друг на друга, и мама сказала мягким и печальным голосом:
«Не сейчас… Еще слишком рано для тебя, мой милый мальчик».
И они ушли.
Где-то вдали я услышал, как другая машина остановилась, и раздались приближающиеся шаги.
За десять минут, показавшихся мне вечностью, пока я думал, что сейчас моя жизнь закончится, мимо не проехало ни одной другой машины.
Громкий вопль наполнил воздух. Я почувствовал, как мое тело дернулось.
— Ты! — кричал женский голос. Это была тетя Тори. Я узнал ее голос. — О, боже! О, боже! Это все твоя вина!
Я открыл глаза. Она указывала пальцем на меня, в ее глазах отражалась ненависть.
— Это твоя вина!
Она кричала снова и снова, и снова, и снова. Вокруг меня все начало меркнуть, и голубое небо превратилось в черное.
Глава
Бри
Ранним утром, когда солнце еще не встало, я добралась до участка Арчера и тихонько открыла ворота. Я выпустила Фиби из переноски и пошла к дому по подъездной дорожке.
Я потянула за ручку двери, которая оказалась не заперта, и на цыпочках, чтобы не разбудить Арчера, зашла в дом. Обвела взглядом комнату, и у меня перехватило дыхание. В ней все было полностью разгромлено: все книги сброшены с полок, мебель и лампа перевернуты, на полу — осколки фотографий. Холод пробежал по моим венам. О боже, о боже, о боже. Что здесь случилось?
Дверь ванной была приоткрыта, и свет, лившийся оттуда, освещал короткий коридор в достаточной мере для того, чтобы я могла пройти в спальню. Я направилась туда, с трудом заставляя ноги передвигаться. В горле стоял ком.
Я зашла в его спальню и увидела, что он лежит на кровати, полностью одетый, свернувшись клубком и уставившись в стену. Его глаза были открыты, но взгляд был пустым и неподвижным. Я бросилась к нему. Его кожа была очень бледной, он слегка дрожал.
— Арчер? Арчер? Милый, что случилось?
Он обернулся. Его глаза теперь смотрели на меня, но он меня не видел — будто смотрел сквозь меня. Я начала плакать.
— Арчер, ты меня пугаешь. Что с тобой? О, боже, тебе нужен доктор? Что здесь произошло? Поговори со мной.
Его взгляд начал проясняться. Он, наконец, увидел меня. Неожиданно Арчер сел и прижал меня к себе. Его руки трогали мое лицо, мои волосы, мои плечи. Его глаза стали совершенно ясными, но выражение лица говорило о том, как сильно он страдает. Он так прижал меня к себе, что я вскрикнула. Он держал меня мертвой хваткой. Его тело так сильно трясло, что было похоже, что он бьется в эпилептическом припадке в моих руках.
О, боже, он думал, что со мной произошло что-то страшное.
— О, Арчер, мне так жаль. Прости меня. Мой телефон сломался. Прости. Я уронила его в лужу около «Макдональдса». Прости меня, — кричала я, лежа у него на груди, схватив его за футболку. — Мне очень жаль, малыш, Арчер. У меня не было твоего номера… так глупо. Мне следовало бы записать его. Прости меня, Арчер. Я в порядке. Со мной все в порядке. Прости меня.
Казалось, пошло несколько часов, в течение которых мы держали друг друга в объятиях, пока его дыхание не выровнялось. Его тело успокоилось, хватка ослабла. Наконец он отстранился и посмотрел мне в глаза. Его глаза все еще были наполнены мукой, в них отражалась нечто, близкое к безысходности.
— Я здесь, — прошептала я, убирая волосы с его лба. — Я здесь, Арчер.
Он поднял руки:
«Я почти забыл, на что похоже это чувство», — сказал он. Неожиданно он стал похож на маленького мальчика, который потерялся. Мое сердце гулко билось в груди, разрываясь от сострадания к мужчине, которого я любила; мужчине, пережившему такие страшные потери, что его мозг начал оценивать, справится ли он, если это произойдет снова. О, Арчер. Я всхлипнула. Последнее, что ему нужно было сейчас — это сходить с ума, думая, что со мной что-то случилось.
— Какое чувство? — прошептала я.
«Чувство абсолютного одиночества».
— Ты не один, милый. Я здесь. Никуда не ухожу. Я здесь.
Он посмотрел на меня и, наконец, улыбнулся, хотя улыбка все равно оставалась грустной.
«Это бремя, о котором я говорил, Бри. Вот как выглядит бремя любви ко мне».
— Любовь к тебе — не бремя. Любовь к тебе — честь и удовольствие, Арчер.
Я использовала голос, чтобы поддерживать с ним тактильный контакт. Казалось, сейчас это было очень важно не только для него, но и для меня.
— Ты не сможешь убедить меня разлюбить тебя, даже если будешь очень стараться. Это не вопрос выбора. Это реальность.
Арчер покачал головой. Он снова выглядел потерянным.
«Если бы ты не вернулась, я бы умер, лежа здесь. Я бы очень хотел умереть».
Я покачала головой.
— Нет, ты бы не умер. Кажется, что это так, но на самом деле нет. Каким-то образом ты бы нашел силы продолжить жить. Я знаю это. Но тебе не придется проверять, кто из нас прав, потому что я здесь.
Он покачал головой.
«Нет, я бы превратился в пыль прямо здесь. Что ты обо мне думаешь? Ты думаешь, что я сильный? Что я тот мужчина, который тебе нужен?»
Он посмотрел в мои глаза, умоляя меня сказать ему то, что он хочет услышать. Но я не знала, чего он хочет. Он ждет, что я скажу, что он не способен любить? Или что у меня не хватит сил, чтобы любить его? Какие слова я должна произнести, чтобы он поверил, что у нас есть будущее?
Он притянул меня к себе, и спустя несколько минут мы легли на кровать. Я скинула обувь и накрыла нас обоих его одеялом. Я слышала тихое дыхание Арчера возле моего уха. Спустя пару минут я тоже закрыла глаза. Мы заснули лицом друг к другу. Наши руки и ноги были переплетены, наши сердца бились в едином ритме.
Позже, когда полуденное солнце угасало в окне спальни, я проснулась оттого, что он стягивал с меня джинсы и футболку. Он гладил руками мою кожу, закрыв глаза и целуя меня, как будто ему нужен был постоянный физический контакт, чтобы убедиться, что я на самом деле здесь, рядом с ним. Когда я обхватила ногами его бедра и сильно прижала его к себе, выражение облегчения, отразившееся на его лице, едва не разорвало мне сердце.
Он входил в меня глубокими сильными толчками. Я лежала, откинув голову на подушку, дыша в такт его движениям и тая от удовольствия.
Наслаждение нарастало и нарастало, пока не достигло края. Мое тело сотрясалось в оргазме, в каждом моем вздохе звучало его имя. Несколько секунд спустя, после двух последних толчков, его тоже накрыл оргазм. Он сильно прижался ко мне и уткнулся лицом в мою шею. Несколько минут он лежал, не двигаясь и глубоко дыша.
Я водила руками по его спине вверх-вниз; шептала слова любви в его ухо снова и снова, и снова.
Спустя несколько минут он устроился рядом со мной, притянул меня к себе и сразу уснул.
Я лежала в его объятиях, в полутемной комнате, слушая его дыхание. Мне хотелось в туалет, внутри меня все было липкое, но я боялась пошевелиться. Инстинктивно я чувствовала, что именно сейчас он особенно нуждается в том, чтобы я была рядом. Через какое-то время я тоже уснула. Моя голова покоилась на его груди, мое дыхание щекотало его кожу, наши ноги были переплетены.
***
Когда я проснулась, то была одна. Солнце клонилось к закату. Все было освещено приглушенным золотистым цветом. Мы проспали весь день?
Я села и потянулась. Мои затекшие мускулы протестовали против моих движений. Думаю, я совсем не шевелилась в крепких объятиях Арчера.
Я подняла глаза и увидела, как он заходит в комнату, держа рукой полотенце, обернутое вокруг бедер. Другой рукой он проводил по мокрым волосам, которые уже довольно сильно отросли. Они начали закручиваться на затылке и падать на лоб. Мне это нравилось.
— Привет, — сказала я, улыбаясь и прикрывая грудь одеялом. Он нежно улыбнулся мне в ответ и сел на край кровати, продолжая вытирать полотенцем свои волосы еще минуту, потом посмотрел на меня и положил полотенце рядом с собой на кровать.
«Извини за вчерашнюю ночь. Я испугался, Бри. Я был абсолютно растерян, не знал, что делать. Я чувствовал себя одиноким и беспомощным, как раньше».
Он помолчал, сжимая губы и собираясь с мыслями.
«Это… была паника, наверное. Я даже не помню, что происходило в гостиной».
Я взяла его за руки и покачала головой.
— Арчер, помнишь, как я отреагировала, когда попалась в ту сетку на твоем участке? — Я кивнула головой в сторону окна. — Я помню. Иногда страх просто захватывает тебя. Я понимаю это как никто другой. Я последний человек, перед которым тебе стоит извиняться. Ты попал в ситуацию, в которой я была когда-то. Тогда ты помог мне, а теперь я помогу тебе. Хорошо?
Он кивнул и выразительно посмотрел на меня.
«Проблема в том, кажется, что ты справляешься со своими страхами, а я нет».
— Я не боюсь трудностей, — сказала я, усмехнувшись и приподняв брови. Я старалась показать ему, что нам не о чем волноваться.
Это сработало, он выдохнул и кивнул.
«Ты голодна?»
— Умираю с голода.
Он улыбнулся, но его глаза оставались грустными. Минуту я смотрела на него, затем наклонилась и обвила его руками.
— Я люблю тебя, — прошептала я ему в ухо. Его тело слегка напряглось, но он обнял меня в ответ и крепко прижал к себе.
Какое-то время мы сидели в этой позе, и затем я сказала ему в шею:
— Мне нужно в душ. Очень нужно.
Тогда он рассмеялся, поднял меня, поставил на пол и развернул свое полотенце.
«Мне хочется, чтобы твоя грязь была на мне», — сказал он.
«Да, я знаю».
Я подмигнула, послав ему еще одну ободряющую улыбку. Я прошла к двери, обернулась и сказала:
— Ты можешь испачкать меня позже. А сейчас я пойду помоюсь, а потом ты меня накормишь.
«Да, мадам», — сказал он, улыбаясь. Я улыбнулась в ответ, затем вышла из комнаты в коридор и пошла в душ. Я закрыла дверь ванной за собой и несколько минут просто стояла. Я пыталась понять, почему так неспокойно у меня на душе.
Глава
Бри
На следующий день я вернулась на работу. Мэгги встретила меня медвежьими объятиями, крепко прижав к своей огромной груди, а я смеялась и пыталась не задохнуться. Норм просто сказал, кивнув головой:
— Бри.
Зато он одарил меня своей редкой улыбкой, а затем вернулся к сковороде, на которой жарил блины. По какой-то причине медвежьи объятия и кивок головы одинаково наполнили меня теплотой. Я почувствовала, что дома.
Я поболтала с местными, с которыми успела познакомиться за время моей работы, легко лавируя между столиками, разнося заказы и проявляя заботу о наших клиентах.
Пока я работала, я думала об Арчере. Как же ему тяжело быть привязанным к другому человеку! До отъезда в Огайо у меня мелькали подобные мысли, но я не осознавала этого в полной мере. Я любила его и была готова сделать все, чтобы убедить его, что я никуда не денусь. Но теперь я лучше понимала его переживания. Я видела, что он становится слабым, понимая, как зависит от меня.
Накануне он вел себя очень тихо. Отводил взгляд, когда видел, что я наблюдаю за ним, пока мы вместе наводили порядок в гостиной. Поднимая с пола книгу «Итан Фром», я увидела название и вспомнила, что Арчер упоминал о ней. Я открыла книгу, чтобы прочитать пару строк. Драматично положив руку на грудь и изображая провинциальную актрису, я зашептала:
— Мне надо, чтоб вот я протянул руку — и ты рядом. Я хочу для тебя все делать, хочу, чтобы ты не знала никаких забот. Всю жизнь хочу с тобой быть — и в беде, и в болезни.
Я остановилась, рука бессильно упала с груди. Я поставила книгу на место и подняла руки.
«Вообще-то, очень красивые слова», — сказала я.
Он улыбнулся мне и просто сказал:
«Думаю, их красота и делает историю столь печальной».
Потом он стал совсем тихим. Казалось, его смущает мое присутствие. Шутками я пыталась вытащить его из этого состояния, стараясь вести себя как обычно. Вечером, когда я поцеловала его на прощание, то почувствовала, как он весь напрягся. Затем я взяла Фиби и поехала домой, чтобы разобрать вещи и подготовиться к работе. Я надеялась, что ему станет лучше через пару дней.
И действительно, спустя несколько дней он стал похож на себя прежнего. Единственное изменение, которое я заметила, — это его очень страстное и глубокое проникновение во время занятий любовью, чего раньше я за ним не наблюдала. Казалось, будто он пытается слиться со мной воедино. Он почти грубо выражал свою страсть. На самом деле, я не возражала; мне нравилось все, что делал Арчер. И все же меня тревожили произошедшие изменения, и я не могла понять, почему. Я очень хотела, чтобы он открылся мне и рассказал о своих чувствах. Когда я его об этом спросила, он просто пожал плечами, улыбнулся и сказал, что скучал по мне, пока меня не было, и пытается теперь наверстать упущенное. Я не поверила ему, но знала: Арчер Хейл расскажет о чем-то только тогда, когда будет готов. Поэтому просить и убеждать его бесполезно, надо ждать и надеяться, что он достаточно мне доверяет, чтобы рано или поздно открыться. Я думала, что, так или иначе, это связано с тем, что сначала он хочет разобраться в своих переживаниях сам, а потом уже делиться ими со мной. Скорее всего, он и сам до конца не понимает, что с ним происходит.
***
Через четыре дня после моего возвращения из Огайо я постучалась в дверь к Энни. Когда она открыла, я увидела, что она все еще в пижаме.
— О, Бри, дорогая! — воскликнула она, стоя в дверном проеме. — Извини меня за мой внешний вид. У меня день ничегонеделания. Я так устала за последнюю неделю. — Она покачала головой: — Старость — не радость, скажу я тебе.
Я усмехнулась и вошла в ее теплый, гостеприимный дом. Как обычно, в воздухе витал успокаивающий запах эвкалипта.
— Вы? Старая? — я покачала головой. — Вам еще очень далеко до этого!
Она рассмеялась и подмигнула мне:
— Ты хорошо льстишь, но сегодня я чувствую себя развалюхой. Может, я заболеваю…
Она покачала головой и жестом предложила мне сесть на диван. Я вручила ей маленький пирог в коробке, который принесла с собой.
— Я приготовила вам яблочный пирог, — сказала я. — Я немного занимаюсь кулинарией, и мне нравиться печь.
— О! Спасибо. Уметь печь — это замечательно. — Улыбаясь, она взяла коробочку с пирогом. — Я попозже выпью с ним чаю. Кстати, будешь чай?
Я покачала головой, подошла к дивану и присела.
— Нет, я на минутку. У меня встреча с Арчером, мы идем с ним в какие-то пещеры, о которых он мне рассказывал.
Энни кивнула, поставила коробку с пирогом на журнальный столик и села на кресло слева от дивана.
— Пещеры Пелиона. Они тебе понравятся. Там есть водопады — красота! Я была там пару раз с Биллом.
— Звучит заманчиво.
— Там на самом деле великолепно, особенно сейчас, когда желтеют листья.
Я улыбнулась.
— День должен быть замечательным. Нам не помешает такой, — сказала я, вздыхая.
Секунду Энни молчала.
— Арчер сказал тебе, что я приходила к нему, пока ты была в Огайо?
— Нет, — удивленно ответила я. — Правда?
Она кивнула.
— Этот парень не выходил у меня из головы с тех пор, как ты впервые спросила о его отце и его дядях. Мне стоило навестить его много лет назад. — Она вздохнула и слегка покачала головой: — Я принесла ему несколько кексов с черникой. Я испекла их из последней замороженной черники, которая у меня еще оставалась с лета. — Она махнула рукой, словно желая сказать, что это неважно. — В любом случае, сначала он был настроен… очень холодно. Не могу его за это винить. Я немного поболтала, и он успокоился и даже впустил меня в дом. Я не подозревала, что его участок такой ухоженный. Я сказала ему об этом, и он, казалось, был горд.
Я кивнула. Почему-то мне вдруг захотелось плакать.
— Он много трудится над ним.
— Да, это правда. — Минуту она смотрела на меня. — Я рассказала ему немного об Алисе, его маме. Ему это тоже понравилось.
Я кивнула головой; я хотела, чтобы она продолжала.
— Я говорила о тебе, и это ему понравилось больше всего. Это было видно по его лицу. — Энни нежно улыбнулась. — Каким оно становится при упоминании твоего имени, о, Бри, дорогая... Я никогда не видела, чтобы на лице отражалось все, что на сердце. — Ее глаза наполнились теплотой. — Это напомнило мне, как Билл иногда смотрел на меня.
Она снова улыбнулась. Я тоже улыбнулась, сердце забилось чаще.
— Он любит тебя, дорогая.
Я кивнула головой, разглядывая свои руки.
— Да, я тоже его люблю. — Я закусила губу. — К несчастью для Арчера, любовь стала для него очередным испытанием.
Она печально улыбнулась:
— Я понимаю. Теперь, когда я знаю, что с ним случилось, понимаю, чем он рискует, полюбив тебя.
Я кивнула, мои глаза наполнились слезами. Я рассказала ей о том, что случилось после моего возвращения из Огайо. Она слушала меня, на лице у нее отражалась боль.
— Что мне делать, Энни? — спросила я, когда закончила рассказ.
— Я думаю, лучшее, что ты можешь сделать для Арчера… — Неожиданно она замолчала в середине фразы, ее взгляд стал застывшим, и она схватилась за грудь.
— Энни! — воскликнула я, вскакивая и бросаясь к ней. Теперь она сидела, откинувшись на спинку кресла и тяжело дыша.
— О, боже! Энни! — Я вытащила телефон из кармана толстовки и трясущимися руками набрала 9-1-1.
Я назвала диспетчеру адрес и сказала, что у моей соседки, похоже, сердечный приступ. Девушка на том конце провода заверила меня, что «скорая» уже выезжает.
Я вернулась к Энни, снова и снова пытаясь ее подбодрить, повторяя, что помощь уже в пути. Она продолжала прижимать руки к груди, но ее взгляд был сфокусирован на мне. Думаю, она понимала, что я ей говорю.
«О, боже! — подумала я. — Что, если бы меня не оказалось рядом?»
Сигнал машины «скорой помощи» оглушил нашу улицу спустя долгие десять минут. Слезы струились по моему лицу, пока я наблюдала, как они осматривают лежащую на кресле Энни. Я сделала несколько глубоких, дрожащих вздохов, стараясь успокоить собственное сердцебиение.
— С ней все будет в порядке? — спросила я у санитара, который привез носилки. Ей на лицо надели кислородную маску. Она выглядела немного лучше, к щекам вернулся цвет.
— Кажется, все хорошо, — ответил он. — Она в сознании, и мы прибыли вовремя.
— Хорошо, — я кивнула, обхватывая себя руками. — У нее никого нет. Мне можно приехать в больницу?
— Вы можете поехать в «скорой» вместе с ней.
— О! Хорошо. Конечно, я поеду с вами, — сказала я, выходя с ними на улицу и закрывая дверь дома Энни.
Когда я шла к машине «скорой помощи», я взглянула направо и увидела, что в нашу сторону бежит Арчер. Он был похож на загнанного дикого зверя, по-другому не скажешь. Мое сердце ушло в пятки. О, боже, он бежал всю дорогу сюда! Должно быть, он услышал вой сирен. Я быстро пошла к нему. Он резко остановился, когда увидел меня. Его глаза были широко раскрыты, он, не отрываясь смотрел на меня, его руки были сжаты в кулаки. Я добежала последние несколько ярдов до него и сказала:
— Арчер! У Энни сердечный приступ! Мне сказали, что она справится. Но я собираюсь поехать с ней в больницу. Все в порядке. Все хорошо. Я в порядке.
Он положил руки себе на голову и стиснул зубы. Было видно, что он изо всех сил старается взять контроль над своими эмоциями. Он медленно прошелся по кругу, а потом, повернувшись ко мне и кивнул. Теперь он выглядел спокойным, но в его глазах еще прятался страх. Вдруг выражение его лица стало совершенно бесстрастным.
— Я сразу приеду к тебе, когда буду уверена, что с Энни все хорошо, — сказала я. Я обернулась, колеса носилок исчезали в машине «скорой помощи». — Я сразу к тебе приеду, — повторила я.
Арчер кивнул, на его лице все еще не отразилось ни одной эмоции, затем он развернулся, не говоря ни слова, и пошел в обратную от меня сторону.
Я секунду поколебалась, потом побежала трусцой к «скорой» и успела заскочить в машину в последнюю секунду перед тем, как закрылись двери.
***
Я оставалась в больнице до тех пор, пока не убедилась, что с Энни все в порядке. Когда доктор наконец вышел ко мне, он сообщил, что состояние Энни стабильное, что она спит, и он скажет ей, что я была там. Они также позвонили ее сестре, телефон которой дала им Энни, когда ее только привезли. Сестра приедет утром. Мне стало гораздо легче, и я, наконец, вызвала такси. Я почувствовала, что тяжкий груз свалился с моих плеч.
Я беспокоилась за Арчера и написала ему сообщение, как только приехала в больницу. Потом я написала ему еще одно сообщение, когда со мной поговорил доктор. Но он ни разу не ответил. Мне не терпелось добраться до него.
Я кусала губы в течение тех тридцати минут, что таксист вез меня до дома. Я обещала Арчеру сразу после больницы поехать к нему, но решила сначала забрать Фиби. Я была уверена, что он уже успокоился. Он знает, что со мной все в порядке, даже если первый страх и вывел его из равновесия. Почему он не отвечает на сообщения? Я не знала, что и думать, у меня было тяжело на сердце.
Я заплатила водителю, выскочила из машины, бросилась в дом и позвала Фиби. Ее коготки застучали по паркету.
Несколько минут спустя я притормозила у ворот Арчера, и мы с Фиби зашли внутрь. Мы прошли к двери дома, я тихонько постучала, перед тем как открыть дверь и пустить Фиби. На улице начался мелкий дождь, небо затянули серые облака.
В доме Арчера почти не горел свет, кроме одинокого торшера в углу гостиной. Арчер сидел на стуле в противоположном углу. Сначала я не увидела его. Когда мой взгляд выхватил его из темноты, я сначала вздрогнула от неожиданности и схватилась за сердце, а потом облегченно рассмеялась.
Его лицо было мрачным. Я подошла к нему, опустилась перед ним на колени, положила голову ему колени и вздохнула.
Через пару секунд я поняла, что он никак не реагирует на мое присутствие, и вопросительно посмотрела на него.
«Как Энни?» — спросил он.
Я подняла руки.
«С ней все будет в порядке. Ее сестра приедет в город с утра. — Я вздохнула. — Мне так жаль, что это происшествие напугало тебя. Мне не хотелось оставлять тебя, но я не могла бросить Энни одну в больнице».
Арчер поднял руки.
«Я понимаю», — сказал он, его глаза были закрыты.
Я кивнула, кусая губу.
«Как ты? О чем ты думаешь?»
Он так долго молчал, что я решила, что он вообще не собирается мне отвечать. Наконец он поднял руки и показал жестами:
«О том дне».
Я наклонила голову.
«О каком?» — спросила я с беспокойством.
«О том дне, когда меня подстрелили. Тогда мой дядя пришел к нам с мамой, чтобы забрать нас у отца».
Мои глаза расширились, но я не сказала ни слова, просто наблюдала за ним и ждала продолжения.
«Мой отец был в баре… ни для кого не было секретом, что он там частый гость».
Несколько секунд он сидел молча, уставившись в пол. Потом снова перевел взгляд на меня.
«Он не всегда был таким. Раньше он мог быть веселым, очаровательным, когда хотел. Но когда он начал пить, все пошло под откос. Он начал бить мою маму, обвинять ее в том, что делал сам. Но моя мама и до этого его не любила. Всю свою жизнь она любила только одного мужчину — моего дядю Коннора. Я это знал, мой отец знал, весь город знал. Правда в том, что и я любил его больше».
Он снова замолчал на минуту, глядя, будто сквозь меня. Наконец он продолжил:
«И вот в тот день, когда он приехал за нами, я узнал, что я его сын, а не сын Маркуса Хейла. Я был счастлив. Я ликовал».
Он взглянул на меня; выражение его лица было отрешенным, будто он погружен глубоко в себя.
«Мой дядя подстрелил меня, Бри. Маркус Хейл выстрелил в меня, когда я побежал к нему в приступе гнева. Я не знаю, намеренно он это сделал или случайно. Как бы то ни было, он выстрелил в меня, и вот к чему это привело. — Он поднял руку к горлу и провел рукой по шраму. Затем помедлил и произнес: — И мои родители… это все — его рук дело».
Мое сердце ухнуло вниз.
— О, Арчер, — выдохнула я. Он продолжал смотреть на меня сверху вниз. Он как будто окаменел.
— Что с ними случилось? С твоей мамой и отцом? — спросила я, моргая и сглатывая ком в горле.
Он немного помедлил.
«Маркус въехал в нашу машину, стараясь сбить нас с дороги. Наша машина перевернулась. Моя мама умерла в аварии. — На минуту он закрыл глаза, помолчал, затем снова открыл глаза и продолжил: — Когда Маркус выстрелил в меня, случилась стычка между ним и Коннором на дороге... — Он опять замолчал; его глаза были похожи на глубокие янтарные лужи печали. — Они стреляли друг в друга, Бри. Прямо там, на шоссе, под голубым весенним небом. Они застрелили друг друга».
У меня подогнулись ноги от ужаса.
Арчер продолжал:
«Потом появилась Тори, и еще я смутно помню какую-то машину, проезжавшую мимо. Следующее, что я помню, — как очнулся в больнице».
Рыдания рвались из моей груди, но я смогла справиться с собой.
«Все эти годы, — я покачала головой, боясь даже представить те муки, которые он должен был испытывать, — ты жил с этим. Все эти годы... Один на один со своим горем... О, Арчер» — Я тяжело втянула воздух, стараясь справиться с эмоциями.
Он посмотрел на меня, в его глазах на секунду вспыхнули отблески каких-то ощущений, но потом снова погасли.
Я придвинулась ближе к нему и схватила его за футболку, прижавшись головой к его животу; слезы беззвучно струились по моим щекам. Я снова и снова шептала:
— Мне так жаль.
Я не знала, что еще сказать в ответ на тот ужас, который пережил маленький мальчик.
Но я, наконец, поняла всю глубину его боли, его травмы, всю трагичность его прошлого, которое не оставляло его. Я поняла, почему Виктория Хейл ненавидела его. Она забрала не только его голос, она забрала его уверенность в себе, самолюбие, отняла у него его личность. Потому что Арчер знал, что ее муж любил другую женщину гораздо сильнее, чем ее. Коннор отдал той женщине не только свое сердце, но и дал ей ребенка. Этот ребенок мог отобрать у Виктории Хейл все.
Я продолжала обнимать Арчера.
Казалось, прошло много времени, прежде чем я отстранилась.
«Ты владеешь землей, на которой стоит этот город. Ты старший сын Коннора».
Он кивнул равнодушно, не глядя на меня, будто его это ничуть не заботило.
«Ты не хочешь этого, Арчер?» — спросила я, вытирая слезы с мокрых щек.
Он посмотрел на меня.
«Что, черт возьми, мне с этим делать? Я даже не могу ни с кем говорить, кроме тебя. Не говоря уже об управлении целым чертовым городом. Люди будут воспринимать мое управление как лучшую шутку, которую они слышали».
Я покачала головой.
«Это неправда. У тебя получается все, что ты делаешь. Я уверена, что ты справишься».
«Мне это не нужно, — сказал он. На его лице отразилась мука. — Пусть все получит Трэвис. Я не хочу связываться с ними. Не только потому, что я не в состоянии управлять городом, но и потому, что я этого не заслужил. Это моя вина. В тот день они умерли из-за меня».
Я отстранилась, пораженная, шумно втянув воздух.
«Твоя вина? Ты был всего лишь маленьким мальчиком. Как может это быть твоей виной?!»
Арчер смотрел на меня, но по его лицу было невозможно понять, что он чувствует.
«Только мое существование стало причиной их смертей».
«Их собственный выбор стал причиной их смертей. Не семилетний ребенок. Извини, но ты никогда не убедишь меня в том, что ты хоть на толику виновен в том, что случилось со взрослыми в тот день».
Я покачала головой, стараясь физически подчеркнуть свои слова.
Он смотрел поверх моего плеча, несколько минут разглядывая что-то невидимое. Я ждала.
«Я привык думать, что я проклят, — сказал он. Слабая усмешка коснулась уголков его губ, а затем превратилась в гримасу. Он провел рукой по щеке, затем поднял обе руки. Казалось невозможным, чтобы один человек пережил столько несчастья за одну жизнь. — Потом я решил, что, наверное, это не проклятие, а наказание».
Я снова покачала головой:
«Все не так».
Его глаза встретились с моими, и я выдохнула.
«Я много размышляла об этом, Арчер. Но… я поняла, что если буду думать так же, как ты, мне придется поверить, что мой отец заслуживал быть застреленным в своем кафе. Я знаю, что это не так. — Я помолчала, пытаясь вспомнить, как это — думать, что ты проклят. — Плохие вещи не случаются с людьми потому, что они этого заслуживают. Это так не работает. Это просто... жизнь. Независимо от того, кто мы, нам приходится принимать то, что преподносит нам судьба, каким бы паршивым это ни было. Нам нужно делать все возможное, чтобы двигаться дальше, любить, несмотря ни на что, надеяться, несмотря ни на что... верить, что в нашей жизни есть смысл».
На секунду я взяла его руки в свои, затем отпустила и продолжила:
«И стараться верить, что, возможно, те, кто вынес больше страданий в этой жизни, несут в своей душе больше света».
Арчер смотрел на меня несколько секунд, потом поднял руки и сказал:
«Я не уверен, что смогу. Я очень стараюсь, но не думаю, что смогу».
«Ты сможешь, — заверила я. Мои жесты были размашистыми в подтверждение моих слов. — Ты можешь».
Минуту он молчал, а потом сказал:
«Все как-то запутанно. — Он провел рукой по своим коротким волосам. — Я не могу разобраться со своим прошлым, моей жизнью, моей любовью к тебе».
Я подняла на него глаза, чтобы увидеть выражение его лица. Через секунду я подняла руки.
«Я почти ничего не помню о своей маме. — Я слегка покачала головой. — Она умерла от рака. Я была совсем маленькой, когда она умерла. — Я облизала губы и помолчала. — Но я помню, как она вышивала крестиком. Целые картины маленькими стежками».
Арчер следил за моими руками, переводя взгляд на мое лицо между словами.
«Как-то раз я взяла один из вышитых кусочков. Он выглядел ужасно: весь запутанный, в узелках, отовсюду торчали нитки разной длины. Я едва могла понять, какая картина должна была получиться».
Я не сводила глаз с Арчера. Я слегка сжала его руку и продолжила:
«Но потом пришла мама, взяла кусочек ткани из моих рук и перевернула его. С другой стороны был шедевр. — Я выдохнула и улыбнулась. — Она любила птиц. Я помню картинку — гнездо, полное птенцов, мама-птица только что вернулась. — Я помолчала, размышляя. — Иногда, когда жизнь кажется запутанной и непонятной, я думаю о том кусочке ткани. Я пытаюсь закрыть глаза и поверить, что, хотя я не могу увидеть другую сторону, а та сторона, на которую я смотрю, уродлива и безобразна, где-то есть шедевр, который получился из всех узелков и торчащих нитей. Я пытаюсь поверить, что из чего-то уродливого может получиться что-то красивое. И наступит время, когда я увижу это. Ты помог увидеть мне мою картину, Арчер. Позволь мне помочь тебе увидеть твою».
Арчер смотрел на меня, но ничего не говорил. Потом он нежно потянул меня за руки, притянул меня к себе на колени и обнял, крепко прижав меня к себе. Его теплое дыхание щекотало мою шею.
Несколько минут мы сидели в такой позе, потом я прошептала ему в ухо:
— Я так устала. Я знаю, что еще рано, но отнеси меня в постель, Арчер. Обнимай меня. И позволь мне обнять тебя.
Мы встали и пошли в его спальню. Там мы медленно разделись и залезли под одеяло. Он притянул меня и крепко прижал к себе. Он не пытался заняться со мной любовью. Казалось, ему лучше, но он был все еще отдален, будто потерялся внутри себя.
— Спасибо, что рассказал мне свою историю, — прошептала я в темноту.
Арчер просто кивнул и притянул меня ближе.
Глава
Бри
На следующий день в Пелионе проводился парад полицейских, посвященный памяти Коннора Хейла. Я стояла у окна закусочной и сонным взглядом наблюдала, как мимо проезжают машины и грузовики, а люди выстраиваются на тротуарах и машут флагами. Я чувствовала себя оцепеневшей, больной и подавленной. И мне стоило немалых усилий заставить свои ноги передвигаться.
Я плохо спала. Арчер всю ночь ворочался рядом со мной на кровати. Когда утром я спросила: «Тебе что, не спалось этой ночью?», он просто кивнул, не вдаваясь в объяснения.
Он почти не говорил, пока мы завтракали. Мне еще нужно было заехать к себе домой, чтобы переодеться и завезти Фиби. Арчер все утро был отстраненным. Казалось, он потерялся среди мыслей в своей голове. Но все же, когда я уходила, он крепко прижал меня к себе.
— Арчер, дорогой, поговори со мной, — сказала я. Меня совершенно не волновало, что я могу опоздать на работу.
Он только покачал головой, изобразил на своем лице нечто вроде улыбки и сказал, что мы встретимся после работы и тогда поговорим…
Теперь я стояла у окна закусочной и переживала. В закусочной почти никого не было, так как все жители были на параде. Поэтому я могла позволить себе погрузится в раздумья на несколько минут, не волнуясь, что меня прервут.
Я наблюдала, как мимо проезжали старые полицейские машины. Толпа особенно громко встречала ретро-автомобили. Меня пронзила горечь. Арчер должен быть здесь. Арчер должен быть на мемориальном обеде в честь его отца. Но его даже не пригласили. Что произошло с этим городом? Виктория Хейл, непревзойденная в своей злобности стерва, — вот что произошло с этим городом. Как она вообще может жить с собой в ладу? Она разрушила столько жизней. Ради чего? Денег? Амбиций? Власти? Гордыни? Просто ради победы?
И теперь весь город склонился перед ней из-за страха за свое благополучие.
Стоя там, я думала о том, что Арчер рассказал мне прошлой ночью. Мой желудок скрутило и меня затошнило. Осознание того, что должен был чувствовать семилетний мальчик в тот день, было ужасающим. Просто невыносимым. Мне хотелось вернуться во времени, обнять его и все изменить. Но я не могла этого сделать. Это убивало меня.
Из моих мыслей меня вырвал телефон, который завибрировал в кармане моей формы. Я быстро вытащила его и увидела на экране звонок из Огайо. Я отошла от стойки, за которым сидела пара посетителей, встала в стороне, возле столика для персонала, и ответила на звонок.
— Алло, — негромко произнесла я.
— Бри, здравствуйте, это детектив Макинтайр. Я звоню, чтобы сообщить вам кое-что важное.
Я взглянула на стойку, убедилась, что посетителям ничего не нужно и повернулась к залу спиной.
Краем уха я услышала дверной колокольчик, но не повернулась. Мэгги может обслужить новых посетителей, пока я занята.
— Есть новости, детектив?
— Да. Мы арестовали подозреваемого.
Я шумно втянула воздух:
— Вы арестовали подозреваемого? — ошеломленная новостью, прошептала я.
— Да. Его зовут Джеффри Перкинс. Это тот человек, которого ты опознала. Мы вызвали его на допрос, и отпечатки его пальцев совпали с теми, которые мы обнаружили на месте преступления. У него сильные адвокаты, поэтому он молчит. Его отец — владелец местной крупной компании Fortune Five Hundred.
Я помолчала, кусая губу.
— Джеффри Перкинс? Его отец Луис Перкинс, да? — уточнила я, закрывая глаза и осознавая, что это владелец одной из самых крупных страховых компаний в Цинциннати.
Детектив помедлил.
— Да.
— Зачем такому, как Джеффри Перкинс, грабить маленькое кафе? — спросила я в оцепенении.
— Хотел бы я знать ответ на этот вопрос, — сказал он. — Я думаю, это связано с наркотиками.
— Хмм, — протянула я, вспоминая расширенные глаза Джеффри. Да, похоже на то, что он находился под действием какого-то препарата. Богатый мальчик с наркозависимостью? Меня передернуло, я потрясла головой, чтобы вернутся в настоящее.
— Что теперь, детектив?
— Ну, его освободили под залог. Судебное заседание состоится через несколько месяцев. Таким образом, сейчас нам остается только ждать.
Минуту я молчала.
— Освободили под залог. Опять ждать…
Я вздохнула.
— Я знаю, это тяжело. Но, Бри, у нас достаточно улик против него. К тому же, вы его опознали. У нас отличные шансы выиграть это дело.
Я глубоко вздохнула.
— Большое спасибо, детектив. Пожалуйста, держите меня в курсе.
— Конечно, обязательно. Хорошего дня.
— И вам, детектив. До свидания.
Я повесила трубку и еще минуту стояла спиной к посетителям. Это же хорошие новости. Почему же я не чувствую радости, облегчения? Я стояла и кусала ноготь на большом пальце, стараясь понять свои чувства. Наконец я глубоко вздохнула и повернулась. Виктория и Трэвис Хейл сидели в конце барной стойки, как раз справа от меня.
Мои глаза расширились, я выдержала ледяной взгляд Виктории, а затем и хмурый взгляд Трэвиса.
Я развернулась на каблуках и позвала:
— Мэгги. Мне нужен небольшой перерыв, я себя неважно чувствую.
Мэгги повернулась и обеспокоенно посмотрела на меня.
— Хорошо, дорогая, — крикнула она.
В это время я уже поспешно скрылась в служебном помещении, чтобы побыть там, пока Трэвис и Тори будут в закусочной.
Немного погодя, после их ухода, я вытирала стол у окна и заметила Арчера на другой стороне дороги.
Мое сердце учащенно забилось.
— Мэгги, — крикнула я, — я сейчас вернусь.
— Ну ладно… — услышала я растерянный ответ Мэгги, которая сидела за столиком для персонала и читала журнал. Должно быть, она ломала голову над тем, что со мной сегодня происходит.
Я вышла через переднюю дверь и позвала Арчера. Он стоял на другой стороне улицы, наблюдая за полицейскими машинами. Его лицо было напряжено. Он думает о том же, о чем и я?
Когда я уже собралась ступить на проезжую часть, кто-то схватил меня за руку, и я остановилась. Я обернулась и увидела Трэвиса. Неподалеку от него стояла Виктория Хейл. Она пыталась сделать вид, что меня не существует. Ее взгляд был сфокусирован на проезжавших мимо полицейских машинах, на лице — застывшая дежурная улыбка, подбородок задран кверху.
Я опять посмотрела на Арчера. Он уже ступил на дорогу и шел к нам.
— Мне надо идти, Трэвис, — сказала я, пытаясь вырваться.
— Эй, подожди, — сказал он, не отпуская меня. — Я слышал твой разговор по телефону. Я беспокоюсь за тебя. Я только хотел...
— Трэвис, пусти, — сказала я. Мое сердце учащенно забилось. Участие Трэвиса в моей жизни — это не то, что нужно сейчас Арчеру.
— Бри, я знаю, я тебе не нравлюсь, но вдруг я смогу тебе чем-то помочь...
— Отпусти, Трэвис! — закричала я, выворачивая руку. Неожиданно люди, стоящие рядом с нами, перестали восторгаться парадом, и их внимание переключалось на нас.
Трэвис все еще продолжал держать меня за руку, я со злостью смотрела на него, и в этот момент в лицо Трэвиса прилетел кулак. Он пошатнулся, передо мной пролетели брызги крови, словно в замедленной съемке. У меня перехватило дыхание. Тори Хейл, как и несколько человек, которые стояли неподалеку, замерла на месте.
Я посмотрела через плечо. Арчер стоял позади, тяжело дыша. Глаза его были широко распахнуты, он нервно сжимал и разжимал кулаки.
Я посмотрела на него и снова на Трэвиса, который стоял на месте. Его глаза, не отрывавшиеся от Арчера, были полны ярости.
— Ты сукин сын, — прошипел Трэвис, сжимая зубы.
— Трэвис! — воскликнула Тори Хейл. Лицо ее выражало неподдельную тревогу.
Я попыталась развести руками парней, но их уже было не остановить. Трэвис обошел меня и набросился на Арчера. Люди задержали дыхание и попятились. Некоторые спотыкались о бордюры, и другие пытались удержать их от падения.
Арчер успел нанести еще один удар, прежде чем Трэвис резко толкнул его. С громким глухим стуком Арчер упал спиной на асфальт. Я видела, как он резко выдохнул и стиснул зубы от боли. Трэвис снова размахнулся и ударил его в челюсть.
Я взвизгнула, страх моментально овладел всем моим существом, словно огонь, распространяющийся по лесу в засуху.
— Прекратите! — закричала я. — Прекратите!
Трэвис поднял руку и собирался снова ударить Арчера по лицу. О боже! Он хочет уничтожить его прямо тут, на глазах у всех, на моих глазах. Казалось, у меня внутри все перевернулось. В ушах громко раздавался стук сердца, мой пульс участился до предела.
— Хватит! — заорала я. Мой крик перешел в вопль. — Вы родные братья! Прекратите!
Казалось, время замерло. Кулак Трэвиса повис в воздухе. Глаза Арчера метнулись на меня. Я слышала, как Тори Хейл резко втянула воздух.
— Вы родные братья, — снова повторила я. По моему лицу струились слезы. — Пожалуйста, не делайте этого. Сегодня день вашего папы. Он бы не хотел этого. Пожалуйста. Пожалуйста, прекратите.
Трэвис ткнул Арчера в грудь, но потом отстал от него и встал. Арчер тоже быстро встал, потирая челюсть и оглядываясь на людей, которые шептались вокруг. На его лице отражались смешанные чувства: растерянность, ярость и страх. Все три эмоции сменяли друг друга в его золотисто-карих глазах.
Другая пара золотисто-карих глаз встретилась с моими. Трэвис оттолкнул Арчера со своего пути, но не сильно.
— Мы не родные братья, а двоюродные, — сказал он, глядя на меня так, будто я сошла с ума.
Я покачала головой. Мои глаза впились в Арчера, но тот не смотрел на меня.
— Извини, Арчер, — сказала я. — Это вырвалось случайно. Прости, — прошептала я. — Если бы я могла забрать свои слова обратно…
— Какого черта это значит? — спросил Трэвис.
— Пошли! — выпалила Тори Хейл, обращаясь к Трэвису. — Он животное! — выплюнула она, тыкая в Арчера. — Они сумасшедшие. Оба. Я больше ни секунды не собираюсь слушать этот бред.
Она попыталась потянуть Трэвиса за руку, но тот с легкостью выдернул ее.
Трэвис пристально посмотрел на нее. По его глазам было видно, что он начинает понимать, что происходит.
— Ну, это легко проверить с помощью теста ДНК, — сказал Трэвис. Он не сводил взгляд с матери. Тори побледнела и отвернулась. Трэвис наблюдал за ней.
— О боже, — сказал он. — Это правда. Ты знала.
— Я не знаю ничего подобного! — сказала она, но в ее голосе слышалась паника.
— Я так и думала, — вдруг произнес кто-то из толпы. Я повернула голову и увидела Мэнди Райт. Она шла к нам.
— В ту минуту, когда ты взглянул на меня на руках у своей матери. Я так и поняла. Это глаза Коннора Хейла, твоего отца, — прошептала Мэнди. Ее взгляд остановился на Арчере. Я закрыла глаза, слезы с новой силой полились по щекам.
О боже.
— Да, это так! — проорала Тори. — Трэвис, если ты не пойдешь со мной, я уйду одна! Вы говорите о моем муже! Вы стараетесь очернить память о нем. Все вы! Вам должно быть стыдно, — она указывала красным ногтем на каждого из нас. На ее лице было ее фирменное презрительное выражение. Потом она развернулась и стала проталкиваться сквозь толпу.
Я мельком взглянула на Трэвиса и устремила взгляд на Арчера. Арчер посмотрел на меня, затем на Трэвиса и Мэнди, потом на толпу. Все взгляды были устремлены на нас. В глазах Арчера застыл ужас. Я поняла, что люди перешептываются, в изумлении глядя на него. У меня екнуло сердце, и я шагнула к нему. Он сделал шаг назад, его глаза блуждали по толпе.
— Арчер, — сказала я, протягивая к нему руку. Он развернулся и стал проталкиваться сквозь толпу в том месте, где было меньше всего народа. Я остановилась, опустила руку. Моя голова безвольно поникла.
— Бри? — сказал Трэвис. Я посмотрела на него.
— Оставь меня, — сказала я, сжав зубы. Я отвернулась и побежала в закусочную. Мэгги стола в дверях.
— Иди за ним, дорогая, — нежно сказала она и положила руку мне на плечо. Очевидно, она все видела. Весь город видел.
Я покачала головой.
— Ему нужно побыть одному, — сказала я. Не знаю, почему, но я была в этом уверена. Я просто знала это.
— Хорошо, — сказала Мэгги, — тогда иди домой. Все равно сегодня нет посетителей.
Я кивнула:
— Спасибо, Мэгги.
— Всегда пожалуйста, дорогая.
— Я выйду через заднюю дверь. Моя машина припаркована в переулке. Я смогу выехать, и мне не придется проталкиваться по заполненным улицам.
Мэгги кивнула. В ее добрых глазах отражалась сочувствие.
— Если тебе что-то понадобиться, позвони, — сказала она.
Я изобразила на лице улыбку.
— Позвоню.
Я даже не поняла, как оказалась дома. Я затащила себя внутрь и упала на диван. Фиби запрыгнула ко мне на колени и начала лизать мое лицо. Из моих глаз хлынули слезы. Как могло все настолько измениться всего за пару дней?
Я чувствовала, что Арчер сейчас как бомба замедленного действия. Готов взорваться в любую минуту. Мне хотелось помочь ему пройти через это, но я не знала как. Я чувствовала себя беспомощной, неподготовленной. Я вытерла слезы и еще долгое время сидела, пытаясь найти решение.
Может, нам стоит уехать из города. Просто побросать вещи в мою машину и уехать куда-нибудь. Боже, что-то мне это напоминает. Разве не это собирался сделать Коннор Хейл? И все закончилось трагедией.
И как себя будет чувствовать при этом Арчер? Он и сейчас не ощущает себя настоящим мужчиной. Что он будет думать о себе, когда я найду новую работу, а ему придется сидеть в квартире весь день? Здесь у него, по крайней мере, есть его земля, его постройки, дом, его …
Хотя теперь я, видимо, все разрушила. Мое лицо исказило чувство вины, которое охватило меня. Я так долго создавала условия, чтобы он мог спокойной выйти из дома. Теперь ему придется опять прятаться, чтобы не видеть, как люди шепчутся и глазеют на него, обсуждая его недуг, заставляя его чувствовать себя неполноценным.
Через какое-то время я встала, выгуляла Фиби, вернулась в дом и приняла душ. В моей голове все еще прокручивались события на параде. Мне нужно было пойти к нему и извиниться. Я не хотела выдавать его секрет, которым он не собирался делиться ни с кем, кроме меня. Но я это сделала. И теперь именно ему придется жить с последствиями, какими бы они ни были.
Я оделась потеплее, меня все еще до костей пробирал холод. Медленно высушила волосы, потом прилегла на кровать и позволила себе загрустить. Я чувствовала себя очень слабой. Не видела ничего хорошего в сложившейся ситуации, не видела никакого выхода из нее. Что у нас есть, кроме моей безумной любви к Арчеру? Но, может быть, я вижу все в черном свете оттого, что я устала? Может, мне нужно пару минут отдохнуть…
Мне показалось, что ровно через две минуты я открыла глаза и взглянула на часы. О боже, я проспала два часа! Я вскочила и пригладила волосы.
Мне нужно к Арчеру. Он будет гадать, почему я не пришла сразу к нему. Конечно, он отвернулся от меня… но я оставила его одного на несколько часов. Надеюсь, сейчас ему лучше. «Боже, Арчер, пожалуйста, не злись на меня», — подумала я. Я села в машину и завела двигатель.
Через несколько минут я вошла в его ворота и прошла к дому. Я постучала в дверь, повернула ручку, и меня встретила полнейшая тишина. Комнату освещал только отблеск спустившихся сумерек.
— Арчер? — позвала я. Меня охватило странное чувство. Я тряхнула головой и снова позвала: — Арчер?
Тишина.
И тогда я увидела на столе за диваном письмо. Сверху на листе было написано мое имя.
Я взяла его трясущимися руками, развернула, пока страх обволакивал все мое тело