Деконструкция эмоциональных состояний: поиски базовых эмоций
Эрнст Гомбрих считал, что основным направлением развития западного искусства, несмотря на все отступления, было стремление имитировать природу, порождая все более искусные иллюзии реальности. Но движение в этом направлении застопорилось после изобретения фотографии с ее способностью отображать живое и мертвое не менее реалистично, чем на иллюстрациях к ботаническим и анатомическим атласам.
Современные художники стали искать выход за рамки реалистического изображения мира. Поль Сезанн, Пабло Пикассо, Пит Мондриан, Казимир Малевич, Василий Кандинский и другие занялись деконструкцией форм в поисках базовых фигур. Они стремились выработать новый язык для описания формы и цвета – фундаментальных элементов всего, что мы видим. Примерно тогда же Ван Гог, Гоген и Мунк, а вслед за ними Климт, Кокошка, Шиле и немецкие экспрессионисты занялись деконструкцией эмоциональных реакций в поисках базовых эмоциональных реакций. Они искали в образах элементы, вызывающие у зрителей сильный сознательный и бессознательный эмоциональный отклик.
В ходе поисков базовых эмоциональных реакций ученые изучали скрытые стороны эмоциональной жизни изображаемых на портретах людей. Та идея, что зритель может реагировать на эмоциональное состояние модели, восходит к представлению о существовании универсального спектра эмоций, которые все люди могут испытывать, припоминать и транслировать. Художники, занимавшиеся деконструкцией эмоций, экспериментировали с различными средствами передачи эмоционального состояния: утрированием форм, искажением цветов, иконографическими приемами. Кроме того, они опирались на воспоминания зрителя о сходном эмоциональном опыте и его способность узнавать явные исторические аллюзии и понимать смысл символов.
Ключевая роль памяти в эмоциональной реакции зрителя на произведения искусства сходна с ее ролью в их зрительном восприятии. Подобно тому, как для восприятия незнакомого лица нам требуется опыт восприятия других лиц, для реакций на чужие эмоции нам требуется опыт эмоциональных реакций, испытанных в других ситуациях. В отличие от инстинктивных эмоциональных реакций на сигналы угрозы для жизни, собственные эмоции, связанные с памятью, мы реконструируем примерно так же, как зрительные образы: отчасти основываясь на том, что уже известно мозгу о мире эмоций, отчасти на том, что стало ему известно теперь.
Познание биологической природы эмоций включает два этапа. Во-первых, оно требует подготовки психологического фундамента для анализа той или иной эмоции, во-вторых – изучения обеспечивающего ее нейронного механизма. Точно так же, как нейробиология восприятия требует фундамента из когнитивной психологии восприятия, поиски биологических механизмов эмоциональных реакций требуют фундамента из когнитивной и социальной психологии эмоций и эмпатии. В действительности же нейробиология эмоций возникла сравнительно недавно. Долгое время изучением эмоциональных реакций занимались преимущественно психологи.
Эрнст Крис и Эрнст Гомбрих усматривали истоки экспрессионизма в трех художественных традициях. Первая связана с карикатурой, основы которой заложил в XVI веке Агостино Карраччи. Утрирование черт заметно у Маттиаса Грюневальда и Питера Брейгеля Старшего, а впоследствии им пользовались маньеристы Тициан, Тинторетто и Веронезе, затем Эль Греко и, наконец, постимпрессионисты Ван Гог и Мунк. Вторая традиция, в которой черпали вдохновение экспрессионисты с их деконструкцией эмоций, была связана с готической и романской религиозной скульптурой, а третья – с австрийской школой гиперболы, достигшей апогея в конце XVIII века в гримасничающих головах Мессершмидта.
В 1906 году венский фотограф Йозеф Влга опубликовал 45 фотографий гипсовых слепков этих голов из коллекции князя Лихтенштейна. Снимки привлекли к себе внимание художников – даже Пабло Пикассо приобрел набор открыток. В 1908 году головы Мессершмидта были выставлены в Нижнем Бельведере – отделении того самого музея, в верхнем отделении которого впоследствии выставлялись работы Климта, Кокошки и Шиле. Эмиль и Берта Цуккеркандль в 1886 году приобрели две головы Мессершмидта. Еще одна принадлежала Людвигу Витгенштейну. Антония Бустрем писала о широком интересе к “характерным головам”: “Эти головы неизменно привлекали тех, кто занимался исследованиями человеческой психики”[157].
Австрийские экспрессионисты художественными средствами раскрывали четыре темы, изучением которых независимо занимались Фрейд и Шницлер: тему вездесущести сексуальности и ее зарождения в раннем детстве; тему наличия у женщин полового влечения и эротической жизни, не уступающей мужской; тему вездесущести агрессии; тему непрерывной борьбы инстинктов сексуальности и агрессии и порождаемых этим конфликтом страхов.
Разрабатывая эти темы, экспрессионисты вызывали у зрителей разнообразные реакции двух связанных классов: эмоциональные и эмпатические. Наш эмоциональный отклик на картину включает как бессознательные эмоциональные реакции, так и сознательные чувства – положительные, отрицательные или нейтральные. Разница между бессознательными эмоциями и сознательными чувствами подобна разнице между бессознательной работой органов чувств (ощущением) и сознательным распознаванием (восприятием). Разграничение этих понятий восходит к выводам Фрейда и Джемса о том, что значительная часть нашего опыта бессознательна. Эмпатический отклик, в свою очередь, представляет собой сопереживание эмоциям людей, изображенных на картине, основанное на распознавании их психического состояния, а часто также их мыслей и устремлений.
Мы часто оцениваем эмоциональное состояние человека по выражению его лица и позе. По тем же признакам мы судим о людях на портретах. Кроме того, присматриваясь к мимическим выражениям и позам людей, реальных и нарисованных, мы познаем основы проявлений собственных эмоций и учимся понимать, что именно сообщает наше лицо.
Что такое эмоции? И зачем они? Эмоции – это инстинктивные биологические механизмы, окрашивающие нашу жизнь и помогающие решать фундаментальные задачи: стремление к удовольствию и избегание страданий. Этими механизмами определяется наша предрасположенность действовать тем или иным образом, реагируя на кого-либо важного или что-либо важное для нас. Судя по всему, богатый спектр эмоций появился в ходе эволюции из базовой предрасположенности к действиям наших примитивных предков, проявления которой можно наблюдать, например, у моллюсков или насекомых. В распоряжении этих животных имеются мотиваторы лишь двух классов: стремления и избегания. Первые обусловливают стремление к пище, сексу и другим приятным стимулам, вторые – избегание хищников и неприятных стимулов. Два соответствующих класса реакций сохранялись в ходе эволюции у всех животных, и именно они упорядочивают и направляют человеческое поведение.
Эмоции возникают из самых основ наших физических и психических состояний и выполняют четыре независимых, но взаимосвязанных функции: обогащают психическую жизнь, способствуют социальным взаимодействиям (в том числе выбору полового партнера), влияют на способность действовать рационально и (это, пожалуй, самое важное) помогают избегать потенциальной опасности и стремиться к потенциальным источникам выгоды или удовольствия.
Идея многофункциональности эмоций развивалась постепенно. До середины XIX века эмоции считались сугубо индивидуальными ощущениями, призванными, прежде всего, обогащать нашу психическую жизнь. В 1872 году Чарльз Дарвин высказал смелую мысль о том, что эмоции играют важную роль в эволюции, способствуя социальным взаимодействиям. В книге “О выражении эмоций у человека и животных” Дарвин доказывал, что эмоции выполняют социальные и адаптивные функции, в том числе связанные с выбором полового партнера, и тем способствуют выживанию вида.
Зигмунд Фрейд, читавший Дарвина и испытавший сильное влияние последнего, доказывал, что эмоции играют еще одну роль: они влияют на нашу способность действовать рационально. Фрейд утверждал, что эмоции имеют ключевое значение для сознания и сознательных суждений. Более того, он предположил, что сознание возникло в ходе эволюции именно потому, что организмы, наделенные сознанием, способны “переживать” свои эмоции. Фрейд также считал, что осознанное переживание эмоций концентрирует наше внимание на автономных реакциях организма и позволяет использовать информацию о них при планировании сложных действий и принятии решений. Тем самым сознательные эмоции расширяют сферу влияния наших инстинктивных эмоциональных реакций.
Таким образом, Фрейд еще дальше отошел от традиционных философских представлений об эмоциях. Философы видели в эмоциях нечто противоположное разуму, особенно его роли в принятии рациональных решений. Считалось, что для принятия взвешенных решений нам необходимо подавлять эмоции, давая разуму взять верх. Клинический опыт убедил Фрейда в обратном: он решил, что все решения мы принимаем под неосознанным влиянием эмоций, а значит, эмоции и разум неразделимо связаны. Теперь мы знаем, что когда нужно принять решение, требующее серьезных когнитивных усилий, например, выполнять ли нам некое сложное задание или начинать ли войну, мы спрашиваем себя не только о шансах на успех, но и о том, стоит ли задание требуемых эмоциональных усилий и принесет ли нам удовлетворение успешный итог.
И Фрейд, и Дарвин понимали, что человеческое поведение может порождать множество эмоциональных реакций, распределенных между крайним стремлением и крайним избеганием. Кроме того, они понимали, что множество реакций, этот градиент, распределенный между двумя полюсами, не подчиняется принципу “все или ничего”, а модулируется другим непрерывным рядом, распределенным между крайне низкой и крайне высокой активностью или степенью возбуждения.
По Дарвину, непрерывный ряд эмоций включает шесть универсальных компонентов. К ним относятся две базовых эмоции: радость (распределенная по шкале возбуждения от экстаза до безмятежности), вызывающая крайнее стремление, и страх (от ужаса до опасения), вызывающий крайнее избегание. Между двумя компонентами располагаются остальные четыре: удивление (от изумления до любопытства), отвращение (от ненависти до скуки), грусть (от горя до печали) и гнев (от ярости до недовольства). Дарвин подчеркивал возможность смешения эмоций: так, благоговение – это смесь страха и удивления, страх и доверие образуют покорность, а доверие и радость порождают любовь.
Ученый предположил, что для передачи эмоций преимущественно служит ограниченный набор мимических выражений. При этом он исходил из того, что люди, будучи общественными животными, при социальных взаимодействиях нуждаются в передаче эмоций. Так, мы можем привлекать одних людей, им улыбаясь, и отталкивать других, глядя на них сурово и с угрозой.
Дарвин полагал, что мимические выражения служат основной системой передачи эмоций, а значит, играют ключевую роль в социальных взаимодействиях. Кроме того, он предположил, что поскольку все человеческие лица имеют ряд общих черт (два глаза, один нос, один рот), основные сенсорные и моторные аспекты этой сигнальной системы должны быть универсальными для всех культур. Более того, он утверждал, что и способность мимически выражать эмоции, и способность распознавать чужую мимику должны быть врожденными, то есть ни для отправки эмоционально-социальных сигналов, ни для их получения не требуется научение.
Развитие когнитивной системы распознавания лиц действительно начинается в младенчестве. Шестимесячные дети утрачивают способность различать нечеловеческие лица примерно тогда же, когда у них вырабатывается способность к распознаванию человеческих лиц. То же самое относится к языку: маленькие японцы вскоре после рождения без труда различают звуки “л” и “р”, но с возрастом теряют эту способность, потому что родной язык ее не требует. Маленькие дети обучаются лучше различать черты лица и цвет кожи людей, среди которых они живут (“своих”), чем соответствующие признаки представителей других рас, с которыми они не встречаются в младенчестве (“чужих”). Но Дарвин утверждал, что способность различать шесть базовых мимических выражений определяется наследственностью и настолько эволюционно консервативна, что в равной степени свойственна всем популяциям людей. Даже слепоглухие от рождения дети демонстрируют эти универсальные мимические выражения.
Исследования Дарвина, посвященные мимике как основному средству передачи эмоций, столетие спустя продолжил американский психолог Пол Экман. В конце 70‑х годов XX века он провел ряд экспериментов, проанализировав более 100 тыс. мимических выражений, и подтвердил наличие шести базовых, описанных Дарвином. Современные данные указывают на то, что в разных культурах к этим общим выражениям добавились нюансы, которым посторонним необходимо обучаться, чтобы вполне понимать выражаемые с их помощью эмоции.
С помощью мимики мы передаем друг другу не только динамическую, но и статическую информацию о себе. Динамические эмоции, о которых сигнализируют движения бровей и губ, информируют об отношении, намерениях другого человека. Статические сигналы передают сведения другого рода. Например, цвет кожи может информировать о группе, к которой принадлежит человек, а иногда и о месте его рождения. Морщины информируют о его возрасте, а форма глаз, носа и рта помогают нам определить пол. Таким образом, лица людей транслируют сообщения не только об их эмоциях и настроении, но и об их способностях, привлекательности, возрасте, поле, расе и так далее.
Работы эволюционистов и психологов по деконструкции эмоциональных реакций легли в основу исследований нейробиологов в этой области. Нейробиологи стремились ответить на следующие вопросы. Соответствуют ли шесть универсальных эмоций элементарным биологическим системам? Обеспечивается ли каждая эмоция собственной системой структур мозга – или за все эмоции, от положительных до отрицательных, отвечают общие структуры, составляющие непрерывный ряд нейронных основ? Если такой ряд существует, то соответствуют ли универсальные эмоции точкам на этом ряду?
Большинство современных исследователей полагает, что хотя шесть главных эмоций и можно считать точками непрерывного ряда, в их основе лежат как общие, так и специфические нейронные структуры. Кроме того, большинство современных ученых считает, что эмоции и их внешние проявления не относятся к числу полностью врожденных свойств и отчасти определяются опытом и ассоциациями эмоций с обстоятельствами.
Нейробиологов интересовала возможность пройти за кулисы психики и выяснить биологические механизмы, обеспечивающие игру эмоций. Кроме того, они стремились ответить на новые вопросы. Почему некоторые произведения искусства производят на нас сильное впечатление? Как осуществляются эмоциональные реакции на такие произведения? Как системы управления восприятием и эмоциями взаимодействуют в мозге при виде утрированных изображений лиц, рук и тел? Каким образом этим системам удается показывать, как “душа человека находит выражение в его теле”?[158]
Теперь мы знаем, что эмоции возникают из бессознательного субъективного оценивания текущих обстоятельств и событий. Поэтому и истоки сознательных эмоциональных реакций на произведения искусства следует искать в последовательностях когнитивных процессов такого оценивания.
Глава 20