Список основной литературы 65 страница
В середине 90-х гг. психоанализ становится все более популярным среди врачей-практиков и психологов. По инициативе ВЕИП предпринимается попытка реабилитации психоанализа, находившегося под запретом с 30-х гг. Существенную роль в инициации этого процесса сыграли М. М. Решетников и Д. С. Лихачев, которые после ряда безрезультатных попыток решения этого вопроса в различных властных структурах обратились к Президенту России. По поручению Президента РФ была проведена историко-поисковая работа, которая показала реальность репрессий психоанализа (включая конкретных психоаналитически ориентированных специалистов) в России, однако официальных документов запрещающего характера выявлено не было (запрет действовал негласно). В связи с последним юридическим обстоятельством Указ Президента, который первоначально планировался как реабилитирующий, был в итоге назван «О возрождении и развитии психоанализа» (№ 1044 от 19.07.96).
Указ Президента создал в России беспрецедентную ситуацию. Прежде всего он сломал существовавшую более полувека стену отчуждения между все более популярным в России психоанализом и ведущими официальными учреждениями России, без участия которых никакого развития психоанализа в России быть не могло. После выхода вышеупомянутого Указа Президента РФ активизируется работа по реинтеграции психоанализа в российскую науку и психотерапевтическую практику. При Министерстве науки и технологий РФ создается рабочая группа по реализации Указа Президента (председатель — М. М. Кабанов, заместители председателя — А. В. Брушлинский, Б. Д. Карвасарский и М. М. Решетников). В разработке программы приняли участие более 20 ведущих научных центров России, в частности Министерство здравоохранения РФ, Министерство общего и профессионального образования РФ, Российская академия наук (РАН), Российская академия образования (РАО), Институт психологии РАН, Институт психологии РАО, Институт философии РАН, Институт социологии РАН, Санкт-Петербургский научно-исследовательский психоневрологический институт им. В. М. Бехтерева, Государственный центр социальной и судебной психиатрии им. В. П. Сербского, Московский научно-исследовательский институт психиатрии, Научный центр психического здоровья РАМН, Московский городской психоэндокринологический центр, Московский государственный университет им. М. В. Ломоносова, Санкт-Петербургский государственный университет, Российский государственный университет им. А. И. Герцена, Академическая школа профессиональной психологии, Институт гуманитарного образования и психоанализа и Восточно-Европейский институт психоанализа.
Разработчиками программы было констатировано, что «современный психоанализ составляет основу одного из трех ведущих (классических) направлений в психотерапевтической науке и практике, в частности психодинамического, наряду с когнитивно-поведенческим и гуманистическим», и разработаны конкретные меры по возрождению и развитию российской школы психоанализа.
В декабре 1997 г. целевая межотраслевая программа «Возрождение и развитие психоанализа в России» была принята и утверждена Министерством науки и технологий РФ, Министерством здравоохранения РФ, Министерством образования РФ и Российской академией наук в качестве одного из приоритетных направлений науки и техники по разделу «Технологии живых систем». Программой было предусмотрено проведение ряда системных мероприятий правовой, организационной, образовательной и научной направленности. Сама разработка такой программы явилась существенным шагом по реинституции психоанализа в российскую науку и практику. И хотя в связи с экономической ситуацией в стране финансирование программы было отложено на неопределенный срок, значительная часть ее в настоящее время реализуется на основе внебюджетных источников финансирования. При разработке и реализации этой программы ее авторы и исполнители исходили прежде всего из идей преодоления традиционной замкнутости психоанализа и придания этому направлению в России статуса академической науки с введением государственного образовательного стандарта по этой специальности в целом, так и (отдельно) в области клинической специализации (включая все вопросы практического, т. е. терапевтического, тренинга, персонального анализа, супервизорской подготовки, государственного лицензирования, аккредитации и сертификации специалистов).
В этот же период в России начинают создаваться новые психоаналитические общества и институты психоанализа (первоначально преимущественно в естественным путем сложившихся центрах развития психоанализа в России — в Москве и Санкт-Петербурге). В частности, создается Институт гуманитарных проблем и психоанализа (ректор — П. С. Гуревич), Открытое психоаналитическое общество (президент — Б. А. Еремин), Региональная психоаналитическая общественная организация «Катексис» (президент — А. Г. Попов), общественная организация «Психодинамика» (президент — Э. Н. Потемкина), выпускники ВЕИП организуются в Профессиональное психоаналитическое общество (президент — В. А. Медведев). Созданная еще в советский период Российская психоаналитическая ассоциация реорганизуется в Русское психоаналитическое общество (президент — А. И. Белкин). Организуются Фонд возрождения русского психоанализа и Санкт-Петербургское отделение психоаналитической медицины государственной академии им. Маймонида Министерства образования РФ (президент и руководитель — М. М. Решетников).
Одновременно начинают появляться психоаналитические центры и в регионах РФ. В 1997 г. основные психоаналитические общества России объединились в [Национальную] Федерацию психоанализа (НФП, президент — М. М. Решетников), основными целями деятельности которой является профессионализация психоанализа, создание системы профессиональной информации и структурная организация современного психоаналитического движения. НФП возобновила издание «Психоаналитического вестника» (учрежден Российской психоаналитической ассоциацией в 1991 г.), начала проводить «Летние школы психоанализа», разработала и приняла временный российский стандарт подготовки специалистов в области клинического психоанализа.
В отличие от западной модели в России были исходно разделены два существенных понятия: психоаналитическое образование, которое уже сейчас становится относительно массовым, и клинический психоаналитический тренинг, к которому после завершения психоаналитического образования обращается не более 5-10% психоаналитически ориентированных специалистов. Такое разделение оказалось продуктивным, и (при всех закономерных трудностях реинституции психоанализа в клиническую практику) в настоящее время психоаналитическое знание уже органически имплицировано в социологию, политологию, прогнозирование, педагогику, рекламу, в деятельность социальных служб и масс-медиа и ряд других смежных дисциплин.
Клинический психоанализ в России исходно рассматривался как одно из направлений в психотерапевтической науке и практике. В соответствии с уже упомянутой выше государственной программой клинический психоанализ признан «специализацией», которую могут получить только врачи-психотерапевты и дипломированные клинические психологи, получившие психоаналитическое образование в одном из имеющих государственную лицензию институтов психоанализа со сроком обучения, как минимум, 3 года, выполнившие нормативы по персональному анализу, собственной практики и ее супервизии.Таким образом, действующая модель подготовки психоаналитически ориентированных психотерапевтов и психологов (с учетом их образования, персонального анализа, накопления часов собственной практики и ее супервизии) занимает 6-8 лет. Вероятно, в дальнейшем эта модель будет модифицироваться, постепенно приближаясь к международным стандартам. Были также (в соответствии с мировой практикой) разделены понятия «психоаналитической психотерапии» и «психоанализа», но при этом они не дистанцировались друг от друга, а объединялись в едином континууме подготовки специалистов, т. е. психоаналитически ориентированная психотерапия (с низкой интенсивностью сеттинга) рассматривается как возможный первый или переходный этап к психоанализу. При этом выбор — остановиться на уровне стандарта психоаналитической психотерапии или идти по пути международных стандартов психоаналитического тренинга и сеттинга — есть у каждого специалиста. В целом, в решении этих организационных вопросов разработчики и специалисты НФП вполне осознанно ориентировались не на международные стандарты, а на острейшую потребность собственной страны в квалифицированных специалистах. При этом стандарты более высокого уровня не отвергаются, а рассматриваются как ориентиры на будущее.
В настоящее время все эти проблемы активно разрабатываются ВЕИП и НФП. С 1999 г. НФП аффилирована Российской психотерапевтической ассоциацией (президент — Б. Д. Карвасарский).
Главные задачи НФП в настоящее время — объединение усилий психоаналитических обществ и других учреждений психоаналитической ориентации в целях выработки:
— единых стратегических подходов к проблемам общеобразовательной подготовки, клинического тренинга, сертификации и государственной аккредитации психоаналитически ориентированных специалистов, а также законодательное оформление их деятельности;
— создание более эффективной системы профессиональной информации;
— противодействие дискредитации психоанализа, попыткам деятельности вне правового поля и «дикому» психоанализу.
Постепенно в профессиональных медицинских и психологических кругах начинает меняться отношение к психоанализу — если в начале 90-х гг. о психоанализе вообще нигде не вспоминалось, то начиная с 1997 г. практически на всех научных и практических конференциях подчеркивалось его особое значение для психотерапевтической деятельности и психологического знания.
Кроме психоаналитических организаций, учреждений и обществ, входящих в НФП, в России существует несколько неформальных психоаналитически ориентированных групп, однако никакой официальной информации об их структуре, членстве, целях и задачах нет.
В целом современный российский психоанализ находится на этапе своего становления и развития. В настоящее время единственным сертифицированным психоаналитиком Немецкой академии психоанализа (Берлин—Мюнхен) является проф. В. Д. Вид (Институт им. В. М. Бехтерева, Санкт-Петербург). Пока еще рано говорить о какой-либо российской школе психоанализа, которая, по мнению президента НФП М. М. Решетникова, может появиться не ранее 20-х гг. следующего тысячелетия.
ПСИХОАНАЛИЗ И ЛИТЕРАТУРА.Многие ключевые понятия философии Фрейда (Freud S.) имеют литературное и литературоведческое происхождение. В его произведениях обширно представлены ссылки на Аристотеля, Гёте, Грильпарцера, Гейне, Гофмана, Келлера, Ибсена, К. Ф. Мейера, Ницше, Шопенгауэра, Шекспира, Софокла, Стриндберга, Золя и других писателей. В своих исследованиях душевных процессов Фрейд вплотную подошел к границам естественнонаучных методов, но, в отличие от многих, не остановился на достигнутом и не стал поспешно объявлять несостоятельным все, что не поддавалось естественнонаучному объяснению. В этом сложном положении он принял неожиданное решение и всю свою дальнейшую жизнь следовал «окольным путем» — путем психотерапевтической реконструкции биографии отдельного человека. В свое время Фрейд заметил, что истории болезни, которые он пишет, читаются как новеллы.
В начале века представители гуманитарных наук не мыслили психоанализ вне литературы, к которой психоаналитики обращались в поисках аргументов в пользу своих гипотез. Аналитик и поэт представлялись в известном смысле «коллегами».
Несмотря на то, что литературоведы на первых порах довольно скептически восприняли многие психоаналитические подходы и концепции, последние не могли не привлечь к себе внимание специалистов и со временем стали предметом широкой научной полемики, которая касалась как отдельных интерпретаций,так и психоаналитической эстетики и методологии в целом.
В рамках психоаналитической теории возникло несколько моделей творческой личности. Самая известная из этих моделей основана на понятии сублимации, которая первоначально характеризовалась как социально приемлемый способ уклонения от предосудительных влечений (например, гомосексуального характера). Позднее некоторые авторы рассматривали творческие способности и художественное произведение как инверсию или производное от архаического нарциссизма (возвеличенной самости и идеализированного родительского образа); отмечали, что творчество представляет собой своеобразный акт реабилитации, которая контрастирует с сексуальными и агрессивно-деструктивными фантазиями, характерными для раннего параноидно-шизоидного состояния; указывали на роль поощряемой матерью иллюзии всемогущества, когда устраняются возрастные и половые различия, а иногда вообще аннулирует любые различия, придавая идеальные черты и эстетическую ценность объектам анального характера. В рамках последней гипотезы само произведение искусства становится своеобразным фаллическим символом или фетишем. Современные авторы отмечают, что в случае аутентичной сублимации произведение искусства является выражением зрелого идеала Эго, сформировавшегося на основе идентификации с отцом, при этом подчеркивается, что методы психоаналитической литературной интерпретации почти всегда следуют той или иной терапевтической модели.
Однако еще Фрейд уделял равное внимание обоим подходам: а) анализу личности автора (по типу анализа психодинамического процесса терапии), при котором произведение последнего интерпретируется как симптом, б) анализу самого произведения, при котором автор воспринимается как талантливый психолог, в известном смысле коллега интерпретатора. Методика любой литературной интерпретации на основе психоаналитических подходов зависит от ориентации толкователя на личность автора, содержание текста, форму текста или восприятие текста, и одновременно — интерес психоанализа не ограничивается аспектами личности и содержания: психоаналитическому исследованию может быть подвергнут любой воспринятый феномен, в том числе формальные элементы того или иного произведения.
Психоанализ личности художника не ставит своей целью сбор данных, уличающих писателя в абнормальности. Речь идет скорее о реконструкции бессознательных структур и причинно-следственных взаимосвязей. Несмотря на целый ряд удачных психоаналитических монографий, посвященных отдельным авторам, с методической точки зрения притязания толкователей, уверенных в том, что психоаналитик может почерпнуть из биографических и автобиографических источников все необходимые ему сведения об авторе, вызывают некоторые сомнения. Психоанализ исследует не внешнюю реальность, а «реальные фантазии», т. е. переживания, находящиеся под влиянием бессознательных или инфантильных фантазий и зачастую резко контрастирующих с объективной реальностью. Поэтому «объективные» (в том числе автобиографические) источники зачастую оказываются бесполезными в ходе реконструкции вытесненного содержания. Перед литературной интерпретацией текстологической направленности стоит другая задача. Исследователь задается вопросом, был ли известен реальному автору подтекст его произведения и связано ли латентное значение текста с динамикой влечений автора. В рамках литературной интерпретации текстологической направленности психоаналитиками уже давно не практикуется популярное некогда весьма вольное толкование символов. Сам Фрейд лишь на протяжении короткого периода своей научной деятельности использовал понятие символа в том значении, которое до сих пор вкладывают в словосочетание «фрейдистская символика», полагая, что определенные элементы фантазий имеют неизменное бессознательное значение. Начиная еще с 1914 г. Фрейд настойчиво предостерегал психоаналитиков от чересчур упрощенного понимания и толкования символов, указывая на то, что толкование символов конкретного сновидения можно осуществить только с помощью свободных ассоциаций самого сновидца, зная все особенности его индивидуальной истории развития, текущего состояния и специфику его комплексов и проблем. Иными словами, не всякий банан, увиденный во сне или введенный в контекст литературного произведения, означает фаллос. Вместе с тем Фрейд допускал, что в области символики, в особенности символики сексуальной, наблюдаются стереотипы, обусловленные культурной средой и представляющие собой уже готовую форму выражения индивидуального бессознательного. Тезис о константном значении символа сохранился сейчас лишь в рамках юнгианской глубинной психологии. В связи с возросшей дифференциацией методов и возникновением в литературоведении течения, ориентированного прежде всего на восприятие и эстетические функции текста, в последнее время наибольшее внимание уделяется психоанализу восприятия литературных текстов.
Значительный вклад в развитие психоаналитической литературной критики внес Лоренцер (Lorenzer А., 1986), который поставил вопрос о правомерности применения методов психоанализа в культурологии и пришел к выводу, что при анализе литературного текста следует использовать не клинический подход и методы, связанные с психоаналитической теорией личности, а психоаналитические методы познания. Процесс терапии формируется под влиянием личности психоаналитика и может динамично меняться. Литературный текст, напротив, имеет неизменную форму, подлежит воспроизведению, а его понимание направлено на изменения в состоянии интерпретатора.
Психоаналитические идеи и взгляды на природу человека привлекли внимание практически всех значительных писателей XX в. И хотя не все из них относились к идеям Фрейда с симпатией, ряд сюжетов и произведения многих авторов свидетельствуют о достаточно близком знакомстве с работами Фрейда. Отношение литераторов к психоанализу иногда было достаточно полемическим (например, Набоков В. В.), но каждый, кто читал «Лолиту», согласится, что почти все авторские открытия уже были сделаны ранее — в психоанализе.
Точки соприкосновения между психоанализом и литературой обнаруживаются не только в тех случаях, когда психоанализ становится литературной темой, а психоаналитик — персонажем романа или фильма, как в «Волшебной горе» Т. Манна или «Кушетке в Нью-Йорке», но и в самой тематической параллельности литературы и психоанализа, которые занимаются целенаправленной реконструкцией человеческих переживаний и поведения в определенных условиях. Литература создает сценарии взаимодействия персонажей, руководствуясь эстетическим принципом оригинальности, предлагая новую развязку или динамику собственных сюжетов. Психоанализ аналогичным образом реконструирует в рамках сотрудничества аналитика и анализируемого возникающие в данных условиях сюжетные схемы, благодаря которым «материал» предстает в новом свете и появляется возможность для дальнейшего развития. Данные параллели позволяют искать тематическую аналогию между процессами психоаналитической реконструкции и современной литературой.
Сам психоанализ является частью целительного литературного дискурса, развитие которого наметилось в эпоху романтизма и продолжается поныне. Несмотря на то, что стремление к обретению научного статуса несколько отдаляет психоанализ от литературного дискурса, элементы литературного творчества, несомненно, играют определенную роль даже на психоаналитических сессиях и в процессе преподавания психоанализа, нередко играющего роль своеобразного психотерапевтического процесса для изучающих этот метод. В некотором смысле психическая жизнь может быть представлена в виде процесса перманентного внутреннего повествования, в котором Эго выступает в роли рассказчика, а бессознательное подсказывает сюжетную линию и формирует метаплан и метамотив повествования.
Психоанализ литературного творчества в России начал применяться еще в начале века (И. А. Бирштейн, И.Д. Ермаков, Н. Е. Осипов и др.) и приобрел широкое распространение среди психоаналитиков «новой волны» (с 1988), в частности, можно упомянуть работы А. И. Белкина, А. И. Куликова, В. А. Медведева, М. М. Решетникова, С. М. Черкасова и др. Признанием роли России в современном психоаналитическом литературоведении явилось проведение на базе Восточно-Европейского института психоанализа (Санкт-Петербург, 1998) 15-й Международной конференции «Психоанализ, литература и искусство», в которой приняли участие более 120 делегатов из 17 стран Америки, Азии, Африки, Австралии и Европы.
ПСИХОАНАЛИЗ И ПОЛИТИКА.Вопрос о том, нужно ли и могут ли психоаналитики участвовать в изучении общественных и политических процессов и каким образом может осуществляться подобное участие, существует с момента возникновения психоанализа,впрочем, как и ответ на него. В работах Фрейда (Freud S.) указываются два подхода к этой проблеме, в частности: 1) применение психоанализа в целях анализа цивилизации и культуры, которые рассматриваются как специфические структуры, одна из основных функции которых состоит в подавлении асоциальных тенденций поведения в социуме; 2) использование психоанализа в качестве метода изучения конкретных исторических и общественных персоналий, а также (как вариант) для индивидуального анализа, который позволяет устранить симптомы и расстройства отношений, обусловленные бессознательными факторами у тех или иных политических лидеров.
Число психоаналитиков, рискующих выйти за рамки типичной ситуации («из-за кушетки») и представить общественности свое личное мнение по тому или иному политическому вопросу, очень незначительно. С одной стороны, обладание психоаналитическим (неочевидным для большинства) знанием и апелляция к этому знанию при общении с широкой (в отличие от пациента — малоподготовленной) аудиторией всегда опасны для самого аналитика, так как чаще всего при этом он имеет дело с представителями мощных политических структур, комплексы которых вытеснены под давлением различных практических (как правило, эгоистично-корпоративных) интересов и действий. И просвещенное мнение, каким бы авторитетным оно ни было, может оказаться невостребованным. С другой стороны, психоаналитик никогда не может быть уверен, что (в ситуации неконфиденциальности) его знание не будет использовано в манипулятивных и спекулятивных целях.
Тем не менее, несмотря на сложность проблемы, психоанализ как особый способ мышления, познания и прогнозирования социальных процессов начал так или иначе влиять на общественное мнение с момента своего возникновения. Например, современные представления о распространенности и пагубности сексуального насилия над детьми едва ли могли бы сформироваться без апелляции к психоанализу. То же самое можно сказать о проблеме войн и комплексе человеческой агрессивности-деструктивности, о проблеме денег, национального нарциссизма («родового мифа»), персонального лидерства и комплекса неполноценности и др. Одновременно с этим открытия психоанализа постепенно стали косвенно влиять на развитие ряда смежных областей знаний — педагогики, социологии, философии и политологии. Особый вклад психоанализ внес в формирование новых политических понятий, например концепции «взаимных гарантий», согласно которой ни один из участников конфликта не может получить удовлетворения за счет другой конфликтующей стороны и подлинное разрешение конфликта возможно лишь в условиях взаимных гарантий, подразумевающих эмпатическое прояснение тревог другого человека (социальной или национальной группы). Существенную роль в этой области знаний играет анализ проблем, связанных с возникновением и особенностями функционирования такого феномена, как «образ врага», реализуемого преимущественно в форме субъективного «фантазма». Впервые эта и ряд других психоаналитических концепций были успешно апробированы в процессе подготовки Кэмп-Дэвидского соглашения между израильтянами и арабами. В процессе этой работы, в которой принимали участие ряд ведущих психиатров и психоаналитиков США, было установлено, что межнациональные конфликты в ряде случаев развиваются по «паранойяльным» сценариям, а их предотвращение и коррекция возможны лишь при искусном использовании современных психотерапевтических техник и лишь в процессе достаточно длительной социальной терапии (наряду с другими «терапевтическими», включая экономические, факторами).
В вопросе о психоанализе и политике всегда следует учитывать их влияние друг на друга. При соприкосновении с основным вопросом философии (материи, сознания и психики) мы неизбежно оказываемся в плену господствующей идеологии и общественного устройства (и психоаналитик не свободен от них, так же как и любой другой гражданин). В этом смысле советская психотерапия и психиатрия были безусловно эффективны, но лишь применительно к тем социально-политическим условиям, в которых они существовали.
Изменения в общественном сознании оказали значительное влияние на развитие психоанализа, психоаналитических теорий и терапевтических методов. Многие теории, имеющие ключевое значение для современного психоанализа, не могли возникнуть во времена Фрейда, поскольку в те годы эти идеи вообще не «носились в воздухе». Понятие политического психоанализа несет двойную смысловую нагрузку. С одной стороны, речь идет о психоанализе политики, предметом которого является объяснение бессознательных фантазий и иллюзий, связанных с политической и общественной жизнью, с другой стороны — и это часто упускают из вида — о политике психоанализа, т. е. о том, в какой мере психоаналитические теории являются частичным отражением и констатацией текущего состояния общественного сознания или выходят за рамки общественного сознания и характерных для него защитных механизмов, и таким образом могут объяснять данные явления. Плодотворное развитие политического психоанализа и психоаналитической мысли в целом возможно лишь в том случае, если психоаналитики смогут ответить на данный вопрос, однако для этого им необходимо изучать как общество, в котором существует психоанализ, так и влияние этого общества на сам психоанализ.
Политический психоанализ имеет давнюю традицию и включает в себя как культурологические статьи Фрейда, так и его переписку (в частности, с А. Эйнштейном — «Почему война?»), а также работы Фенихеля (Fenichel О.), Райха (Reich W.), традиция которых активно поддерживается в современной аналитической психологии. В России первые работы в этой области принадлежат А. И. Белкину и М. М. Решетникову (последний автор также известен как один из пионеров применения психоаналитических методов в политическом менеждменте, проведении избирательных кампаний, референдумов и т. д.).
В последние годы все более очевидным становится тот факт, что смысл психоаналитической нейтральности не заключается в том, чтобы держаться в стороне, сохраняя иллюзию собственной «объективности», а подразумевает готовность вступать в плодотворные контакты со смежными областями знаний и практики, одновременно избегая какой бы то ни было политизации метода и теории.
ПСИХОАНАЛИТИЧЕСКАЯ МОДЕЛЬ ОБУЧЕНИЯ ПСИХОТЕРАПЕВТА.В ранний период становления психоанализа,когда его применение исчерпывалось деятельностью Фрейда (Freud S.) и нескольких его последователей, требования, касающиеся подготовки кандидатов в психоаналитики, были невелики. Беседы со своими учениками в то время Фрейд считал достаточной формой учебного анализа. Он же отмечал ограничивающее влияние психологических «белых пятен» аналитика на эффективность психотерапевтической работы. В этот период Фрейд был сторонником постоянного самоанализа для аналитика, однако в последующем вынужден был признать трудности, вызываемые сопротивлением самопониманию. В 1910 г. Фрейд в письме к Ференци (Ferenczi S.), с которым работал как психоаналитик, просил извинения за то, что не сумел преодолеть контрперенос,помешавший ему осуществить адекватный анализ. Далее он отмечал, что психоаналитику не следует обсуждать с больным свой врачебный опыт и профессиональные недостатки, а также посвящать его в подробности своей личной жизни.
Однако с самого начала Фрейд признавал потребность предварительной терапии каждого психоаналитика. В эти же годы он указал на необходимость трехмесячного анализа для будущего аналитика. Требование тренировочного анализа обосновывалось важностью достижения инсайта неосознаваемых эмоциональных проблем и бессознательных конфликтов, преодоления сформировавшихся под их влиянием нежелательных стереотипов переживания и поведения. Тем не менее эту первую П. м. о. п. Фрейд расценивал как возможность открытия аналитику своего бессознательного, анализу же придавалось меньшее значение. Именно поэтому он считал тогда, что такой вступительный этап позволит далее аналитику провести самоанализ. Однако эти его представления не получили развития в П. м. о. п.
Первые официально установленные принципы обучения были объявлены в 1924 г. в Берлине на конгрессе психоаналитиков. В его решениях указывалось, что продолжительность личной тренинговой терапии должна составлять не менее 6-12 месяцев. Но уже в 1928 г. Ференци констатировал, что тренинговый анализ ничем не должен отличаться от лечебного, только должен быть глубже и продолжительнее. Первоначально акцент делался на анализе личности психотерапевта и его работе с пациентами. В ранний период формирования П. м. о. п. возникла дискуссия между Венской и Венгерской школами психоанализа по поводу учебного и лечебного тренинга.Представители психоаналитического института в Вене настаивали на том, что личный аналитик обучающегося психотерапевта не должен осуществлять супервизию при терапии своих первых пациентов. Обосновывали они эту позицию полезностью для обучающегося иметь разные мнения от ведущих отдельно лечебный и учебный тренинг. Любые личностные вопросы, возникающие в период супервизии, адресовались аналитику психотерапевта. В Венгерской школе психоанализа считали, что иррациональные чувства психотерапевта относительно пациента должны рассматриваться в процессе тренингового анализа тем же аналитиком. Дискуссия закончилась согласием с позицией венских психоаналитиков. По мере развития психоанализа, увеличения срока лечения больных возрастали и требования к обучению. В 1932 г. на конгрессе психоаналитиков в Висбадене был образован Международный тренинговый комитет и установлена продолжительность личного анализа в течение не менее 1,5 года с последующим проведением психоаналитической психотерапии не менее 2 больных под контролем супервизоров.В 1947 г. Лондонский институт психоанализа определил длительность обучения — не менее 4 лет личного тренинга, а затем проведение 2 больных в условиях супервизии и теоретической учебы в течение 3 лет (последняя могла осуществляться одновременно с предыдущими формами обучения). В 1937 г. Фрейд предложил повторять личный анализ психотерапевта каждые 5 лет. Но эта рекомендация обычно не соблюдалась, возможно, из-за того, что тренинговые анализы стали намного продолжительнее и — как следствие этого — более тщательными. Однако повторные личные анализы и в настоящее время встречаются среди аналитиков, особенно если они ощущают трудности в своей работе или вне ее. Обучающийся психоаналитик может выбирать и менять своих учителей. В автобиографической книге Перлса (Perls F. S.) «Внутри и вне помойного ведра» автор упоминает нескольких аналитиков, проводивших с ним анализ (5 раз по 50 минут в неделю в течение 4 лет), в частности Райха (Reich W.), а также руководителей его теоретического образования (Хорни (Horney K.); Фенихель (Fenichel О.); Дойч (Deutsch H.) и др.). Первый Российский государственный психоаналитический институт был закрыт по идеологическим мотивам в 1925 г. На протяжении последующих десятилетий упоминание о психоанализе в литературных источниках допускалось лишь в критическом плане, доступ в библиотеках к работам Фрейда и его последователей был ограничен, отсутствовали психоаналитическая практика и преподавание психоанализа.