Радонежа, Святилища Белые Боги Моления Медовые...
Егор с Ириной стояли рядом и жадно внимали древнему языку, постигая слог и смысл послания... И зрили воочию картину светлых дубрав — Боголесья — и осьмигранный храм Яви на Сиян-горе Радонежья и Белых Богов — первостарцев мудрых Святой Руси...
Исток веры православной... Само звучание, даже переведённое отчасти на современный язык, было удивительно мелодичным, одухотворённая поэзия русского моленного мира, солнечным светом истекала с уст Окаемова и наполняла храм, раздвигала его до самого неба, до пределов земли отчей, и вставал древний сиянный храм Яви-жизни могуч и волшебен, словно из чудесной сказки возведённый добрыми силами дворец Духа Святого...
Хрустальным ключом с живой водою целились души Словом и образами, радостью и любовью к земле и небу, лесам и водам, к красоте бушующей былой Руси...
Песнь первая
Паче снега Правдой убелились Бгарусь... три стрелы вонзим мы в тучи чёрной грудь, татей не страшимся — мы разгоним их, древо жизни вечно — Исварога[5] мир... ветви три, три корня Готоры-Ясна[6], разожжём моленных три больших костра, суры[7] выпьем чашу — утолим сушну и по нитке дыма утечём в весну...
Жертвенные кони нас зовут к стадам, мы пойдём за ними, где живень-вода, мы пройдём сквозь степи стенные от трав, там пути уходят через Сваргу в Правь[8]...
Голубые травы сходятся с землёй, там ступени в Ирий нас зовут домой, там Отец Единый божеств и людей, там источник святый от любых смертей...
Молния — моленно-Древо во Сварге — спустит мост на землю и по Рай-дуге, мы уйдём от мраза, хлада и врага, их к себе не пустит синяя Сварга...
Там дыханьем Правды усладимся вмиг, там покой и праздник и весёлый пир...
Всё там, как земное, только не робей, воины-герои там пасут коней, злачны травы росны, пищи много там, девы бродят босы по твоим пятам, нет там ни печали, вздохов и обид — только радость Божья наполняет мир...
Свет не меркнет вечный, лето и цветень, воздух чист и млечный в реках там кисель, райский сад увешан во плодах земных, сирины поют там танец див-дивных...
Нет там глада с жаждой, болестей и битв, не стареют люди, не несут обид, там Живой Водою сыты на века, Хлебушком Небесным, да млечна река...
Прабабы и прадеды рядышком живут, старцу Исварогу песнь свою поют, присный день на небе Основы-божества, травы голубые, вечная листва, Золотые Овцы[9] в искрах на лугах, их стада бессчётны и пышна дарбга[10]...
Песнь вторая
Слава Единому Белому Богу, Великому седому Старцу во Прави царящему, предстоящему всякому Движению, всякому Числу, всякой Гармонии, Достатку, Добру, Зверям и Злакам...
Благий Яро-красный над голубой Сваргой... Царство праведное перед тобой...
Из вечной вечности, в седой дали, над человеками крюк-костыли...
Идут до самого Сварожья Пояса те пастухи, дивья высокие.
Каймою синею отдалена Земля от небушка — то их страна.
С Земли ступают на неба синь, у стад овечьих их — златы власы...
Это Велесичи[11] — Сварожьих рун, певцы боянушки гуслярных струн...
Как Боги Белые они идут — из их следов цветы растут...
Их песнь волшебная течёт с небес, их струны резвые так любит Влес...
На рыжем комони Дажьбог[12] летит, на тёмном западе День сладко спит... в златой телеге он, у к-Рай Земли... вот всадник огненный в лучах Зари...
Бежит, спасается от света темь, Сварга порадуйся — проснулся День!
Мы рвём зелёную земную траву — бросаем вверх и Бога славим...
Вот комонь рыжий на небе ярый, и в жертву Богу приносим ярку, ягнец наш златый — руно Сварги... Отец, Бог белый, нас береги...
Храни нас, Боже, от стрел и ран, прости нас, Боже, за лень-обман, ущедри, Боже, тебя узрить, даруй нам, Боже, тебя любить. Златую ярку тебе даём, ячменный хлеб и суру пьём...
Заря мать добрая пришла с востока, злых сил полёт от нас исторгла...
Взлетело Солнце и гонит мраз, все силы чёрные и хладный мрак...
Все духи злые побеждены! Бгарусы мы — твои сыны...
Заступник наш, Творец Небес, рождён Златым Яйцом Бел-Бог Отец...
Песнь третья
Обожжён на Перуна костре Бел-алтарь камень Сиян-горы, в Огнебожьем костре во Лазурной Сварге.
Стань в молитве пред ним и знай, что подует Господь Духом Святым на тебя, если увидит, что три его завета есть у тебя, его триоружье: Добрая Мысль, Доброе Слово и Доброе Дело...
Боголесья Закон на земле от веков.
Окрестися мечом неустанной рукой, заступись за добро, порази зло и мраз, уповай на себя, если встретится враг, уповай на друзей и на Род свой смотри, исцели червоточину у себя во нутри, воскреси доблесть предков, честь и славу отцов, смело зри без лукавства правде горькой в лицо.
Упокой стариков, нарожай сыновей, ущедри путь нелёгкий лады верной своей, сохранись ото лжи, устранись ото зла, Бог всё видит и слышит про земные дела, отыщи свет душе, радость в деле любом, не ленись, не бранись, уповай на любовь, не кичись, не ворчи и на чад не кричи, сердцем крепок будь, телом и думами чист...
Не придёт к тебе зло, паче злата — добро, не жалей для калек и детей серебро...
Во спасенье своё, во спасение их — будь достоин Небес и за них заступись.
От напастей беги и соблазнам не верь: Чёрный свет — Чёрных солнц душу бдит твою Зверь...
Ману[13] — книгу законов почитай и храни, семь спиц Коло[14] люби — знаки солнца они, с ворожбой не балуй — в лик Луны не гляди[15], бойся ведьм, чужеземцев и ласковых див, риг[16] колосья храни до весны в семена, омовенья твори и молитвы сполна...
Белый Конь в храме Яви[17] копытами бьёт, запрещенье тебе на семь действий даёт: не пьянись, не тучней, не блуди, не груби во словах, не груби во делах, без нужды не охоться и зверьё сберегай и насилье отринь к побеждённым врагам...
Третью песнь читал Егор, потому что Окаемов схватил опять один из свитков и продолжил дешифровку не поддавшегося с первого раза текста.
Когда Быков закончил чтение, Васенька вдруг тронул их с Ириной руками и, с серьёзным видом, обратил внимание всех на старца Илия, даже Окаемов отвлёкся и замер.
Старец громко читал Символ веры... К нему подбежал Васенька и звонким чистым голосом, возносящимся под купола, вторил ему, и это моление было удивительно слаженным и высоким:
— Верую во единаго Бога Отца, Вседержителя, Творца небу и земли, видимым же всем и невидимым. И во единаго Господа Иисуса Христа, Сына Божия, Единороднаго, Иже от Отца рождённого прежде всех век; Света от Света, Бога истинна от Бога истинна, рождённа, несотворенна, единосущна Отцу, Имже вся быша.
Нас ради человек и нашего ради спасения сшедшаго с небес и воплотившагося от Духа Свята и Марии Девы, и вочеловечшася. Распятаго же за ны при Понтийстем Пилате, и страдавша, и погребенна. И воскресшаго в третий день по Писанием. И возшедшаго на небеса, и седяща одесную Отца.
И паки грядущаго со славою судити живым и мертвым, Егоже Царствию не будет конца. И в Духа Святаго, Господа, Животворящаго, Иже от Отца исходящаго, Иже со Отцом и Сыном спокланяема и сславима, глаголавшаго пророки.
Во едину Святую, Соборную и Апостольскую Церковь. Исповедую едино крещение во оставление грехов. Чаю воскресения мертвых, и жизни будущаго века. Аминь.
Егор с Ириною переглянулись и поняли друг друга без слов, думая о Васеньке. В этом молитвенном порыве виделась такая самоотдача и вера, умиление и послушание Господу их обретённого дитя, что Ирина заплакала.
Это были слёзы гордости и печали, они поняли, что их духовный ребёнок принадлежит уже иному миру, спасительному. И старец умилённо учительствовал чаду малому, отворял занавес ему в этот духовный мир, православный...
Когда Илий сошёл к ним и на немой вопрос Окаемова, держащего свитки в руках, тихо ответил недолгой проповедью:
— Благословляю... ты человек учёный и всё вы должны понять, что в сим писании нет ереси, хоть есть отступления от канонов и иные, забытые боги вспоминаются... В сих свитках не язычество, а свидетельство национального воплощения библейской истины...
Мы имеем древний источник веры в единобожие — Основы... Моление Единому Богу... Тут же поведано — Един Бог во многих лицах... В начале было Слово и это Слово было Бог... Уже позже к нам принесены множественные богопонимания, перешедшие потом в глумление, хулу и хаос...
Крещение Руси и обретение Христа легло на благодатную почву — восстановлена русская основа православного мышления... Борьба Света и Тьмы — есть суть всякой борьбы...
Исследуйте далее сии письмена — исконно русские гимны Отцу Творения. Вам и в назначенный срок в храме православном открылось Начало Пути... Грядите с Богом...
Илий ушёл в свою избушку, а чтение текста, дешифровка самого трудного и старого письма на одном из свитков продолжились. Это был отрывок книги ариев «Законы Ману»...
И, чем дальше они постигали смысл текста, тем шире и мощнее открывались горизонты великого прошлого, той самой забытой древней цивилизации, космического мышления ариев, истоки вед и древнего миропонимания...
Вселенная представлялась в форме яйца; тысячи невидимых колонн святых держали небо над землёю, все звёзды узнавались — северные... Узанас-Сукра — Венера... Космогония древних была одушевлена, таинственна. Разъяснения Окаемова, его поразительные знания приближали, делали понятным для слушающих мир пращуров. Он горячо говорил:
— Наши далёкие предки не боялись смерти, у них в сознании не имелось понятия ада, поэтому были непобедимы. Смерть для них — это уход во времени по степи за своими стадами и слияние с пространством божественным Сварги на краю горизонта...
В степи и лесах, везде русич был наедине с Богом и не было многобожия, политеизма, ибо природа подчинялась Единому Божеству, а остальные Боги воспринимались, как помощники, апостолы Великого Белого Старца.
Ариец стоял в степи среди пахучей от цветов дарбги-травы, а головою улетал в небо и все явления природы — Ветер, Гром, Дождь, Солнце, Заря, Ночь, Огонь, Звезды — были им одухотворены и были созданием Высшего Творца, высшей силы...
Зримая им борьба Тьмы и Света, Жизни и Смерти, Добра и Зла — учили его символическому мышлению, он синтезировал мир, мыслил космическими категориями...
В этом и есть доныне основная сила духа русичей, непостижимая для наших материалистических врагов, нас невозможно втиснуть в рамки алчности, наживы, эгоизма, ростовщика, ибо мышление наше генетически духовно, у нас более глобальный путь борьбы Основы — Единобожия со злом, созидательная философия свидетелей творения Мира...
Мы — великий народ!
— В Казачьем Спасе основная молитва Стос, она вводит характерника в Ману — особое состояние духа. Не связано ли это с написанными тут законами Ману? Что это за законы? — спросил Быков.
— Любопытно... Несомненно, есть связь. Сведения о цивилизации Ма есть в индийских, китайских, тибетских и прочих документах, интересны остатки цивилизации Ма-йя в Америке...
Ведь, там, до сих пор, не обнаружено никаких останков обезьян — это говорит не в пользу теории Дарвина, да и вся его теория — блеф и не выдерживает никакой критики. По многим источникам, майя пришли в Америку с нашего материка и наибольший расцвет культуры имели в начале новой эры...
Потом они, словно испарились, оставив загадочные города, пирамиды, обсерватории и таинственные барельефы на камне... На одном из надгробий изображён человек в каком-то летательном аппарате, похожем на яйцо.
По легендам и сведениям учёных, многие города там были построены белыми людьми со светлыми волосами и голубыми глазами, то же самое на острове Пасха; племя айнов было и на нашем востоке...
А уж, в России мы имеем во сто крат больше загадок, но они тщательно скрываются, факты извращаются и прямо уничтожаются... «звери» очень боятся, что русские узнают, кто они на самом деле, узнают свою историю и корневую преемственность...
Повторяю, история — это большая политика, а знание народом своего прошлого, своих героев дарует гордость и стойкость, укрепляет национальное самосознание и дух, сплачивает в единое целое перед врагом.
— Значит, мы не напрасно хлеб едим? — спросил Никола.
— Мы — на передовой России, и ещё такие пули станут свистеть, что только уворачивайся в круговой обороне... Мы, по твоей воле, сейчас перед одной из таких великих тайн — святилищем Белые Боги... Возможно, разгадка её не менее важна, чем победа в сражении, и урон принесёт противнику страшный...
Откуда знали арийцы-землепашцы и скотоводы, что звёзды — это Солнца? Откуда они знали о Черных Солнцах?
В нашем понимании — это ад, только теперь астрономы предположили, что в космосе есть чёрные дыры, с невероятной плотностью материи и магнетизмом, которые поглощают целые галактики и даже солнечный свет!
Ну, а теперь — о династии Ману... Эта цивилизация была около трёхсот тысяч лет назад на нашей планете, пусть это будет в десять раз меньше, но, всё равно, есть источники о ней и даже материальные свидетельства...
Мне довелось в Эфиопии видеть изразцовые таблички, залитые необычайной глазурью, и на них тонко и выразительно изображены картины многотысячелетней давности.
Идёт бой между войсками, меж колонн видны машины, похожие на танки, в небе парят аэропланы, видны взрывы, типа шрапнельных снарядов...
Что это? Но только не подделка, всё это извлечено с многометровой глубины, невдалеке от первохристианского храма в пустыне...
В ведах тоже описаны летательные аппараты тяжелее воздуха...
Вернёмся к Ману, этой допотопной цивилизации, именно всемирный потоп смыл с лика земли гигантскими волнами, насыщенными илом и грязью, многие следы древних культур, были и другие не менее страшные беды: останавливалось вращение Земли, менялись полюса при столкновении с огромными астероидами, и всё же, крупицы сохранились.
Ману — это 14 эпических героев Арии, из которых каждый царствует на Земле до восьми тысяч лет, в конце царствования наступает катастрофа и мир частично погибает...
По некоторым сведениям, мы живём в восьмом Ману... Это — священная книга Законов, моральный долг гражданина, социальное устройство общества.
Восьмитысячелетняя цикличность очень любопытна и совпадает с многими мировыми катастрофами.
Культ ведизма — один из древнейших памятников этой цивилизации, надо очень тщательно изучить свитки, несомненно, они нас приведут к ещё более интересным тайнам, одна из них — святилище Белые Боги.
Необходимо срочно провести экспедицию в район Радонежья в поисках храма Яви... на Сиян-горе. Не отсюда ли похитили идею храма Яхве на Сион горе? На Святой земле, близ древнего Рус-али-Ма...
— Тебе не кажется, Илья Иванович, что ты стараешься всё национализировать? — пошутил Егор.
— Егор Михеевич, я, как раз, занимаюсь теми временами, когда наций не было, а все были люди... Лю-ди-и! И я горжусь этим! А уворована у нас вся древняя символика: крест, звезда, письменность, Матерь-Сва и другое.
Слава Богу, что Крест Святой вернулся на прародину. Мы — наследники цивилизации лю-дей...
И ночным знамением вот этого скромного вологодского тракториста открыта русская цивилизация, но она, всё равно, уходит корнями в такие века и тысячелетия — где были только люди... люди разумные, талантливые, владевшие дивными знаниями и стоявшие на таком техническом уровне, что нам это кажется сказкой.
Пример тому аэроплан в Эфиопии, как минимум, восьмитысячелетней давности... Там были арийские города, в войсках фараонов служили наёмниками русичи, если нас занесёт в Эфиопию, то обратите внимание тогда на прекрасные лица эфиопок... Они сохранили гордые арийские черты...
Гении случайно не рождаются... Возьмём нашего Пушкина. Он сам писал, что одна ветвь его идёт от прусского славянина Радши — (Раджи), приехавшего в Россию при Невском.
Вторая ветвь, вернее, второй корень, из арийских глубин Эфиопии, и они дали могучее древо таланта на земле предков, в России, такую стихию языка и образов, вернувшие народу исконное мышление и создавшие великую литературу России.
Очень любопытен «муж честна и благороден», а значит — знатен, Радши... В переводе с санскритского Раджи — царственный, и туда уходит корешок рода Пушкина...
— И что же, когда придёт девятый герой Ману, на Земле вновь будет катастрофа и все погибнут? — с тревогой спросила Ирина.
— Возможно, с пришествием дьявола, об этом написано в святых книгах, впрочем, древние иудеи их много раз переписывали и подгоняли под своё разумение, не понимая величия разума Белых Богов. Ясно одно, мы — наследники той цивилизации, что была в Радонежье...
Надо искать и изучать, находить ответы в древних знаниях. Только в ведах зашифровано такое, что жизни не хватит всё постичь. Да поможет нам Глас — автор вдохновения, один из мудрых помощников-божеств Великого Белого Старца...
Нам нужна истина для борьбы со злом, чтобы спасти мир и победить того самого Зверя, о котором ты мне говорил, Егор. Да поможет нам Бог и Пречистая Богоматерь, заступники и хранители земли Русской...
Мы приобщаемся к великому разуму и являемся Белым воинством: ноги наши в траве, а голова — в Небе... и пусть страшатся враги России нас, страхом греков перед кентаврами — русичами на конях.
Конь наш белый... живёт в храме Яви на Сиян-горе, вспрянем на него и поскачем по степи к прошлому, растворимся точкою в синеве Сварги у горизонта, станем едиными с нею и вернёмся к своему народу с такими знаниями, которые спасут его от мора и войн, помогут одолеть Зверя и не сгореть в чёрном свете Чёрного солнца...
— Всё так сложно, — обронил Егор, — ты проще можешь сказать, что нужно делать?
— А мы уже это делаем. Мы сохраняем Православную цивилизацию, она спасёт Россию и через неё весь мир, погружающийся всё больше в хаос. Я встречался с далай-ламой в Тибете, и на мои вопросы о Шамбале и тайнах Гималайских культур он очень просто и убежденно ответил: «Центр мировой цивилизации — в России»...
Смиренно сидевший в углу Васенька подошел к Егору и Ирине, их опять поразил свет любви всепонимающей, появившийся в его глазах, он кротко спросил:
— Мамушка, батюшка, отпустите меня к дедушке Илию?
— Зачем?
— Мне с ним так хорошо... я пойду молиться за вас...
Глава 4
От станции в село Городок они приехали на санях. Возчик — старый с пожелтевшей от времени бородой дед — долго приглядывался к троим незнакомцам в справных полушубках, с лыжами и вещмешками.
Любопытства он не выказывал, вяло погонял лошадей, озирая своим дремучим, но по-детски ясным взглядом заснеженные луга и леса, жадно вдыхал морозный воздух. Только у околицы села уверенно прогудел:
— Жить остановитесь у меня, нам с бабкой шибко просторно в доме. С харчами неважно...
— У нас припас с собой, дедуль, — уверил Селянинов и попросил: — Дай хоть за вожжи подержаться, соскучился по лошадям.
— Нельзя, председатель заругает, — испуганно отказал старик, — эт чё ж вы прохлаждаетесь при войне, чё тут позабыли у нас?
— Военная экспедиция, отец, — строго ответил Окаемов и спросил: — Вы давно здесь живёте?
— Вся родова тут под крестом от незапамятных времен.
— Это хорошо, за чаем есть, о чём поговорить... Егор Михеевич, ты осмотрись кругом: всё тут сохранилось по воле Божьей в первозданном виде, а это село расположено на месте древнего, разорённого в Смутное время города Радонежа.
В нём было семь церквей и два монастыря... а вон и замёрзшая река Пажа у холма с Преображенской церковью... Тут проходила старая дорога из Москвы, там видна церковь села Воздвиженского, а вон Марьина гора, а на северо-востоке таинственная летописная гора, называемая «над Радонежем»...
Аксаков писал о Радонеже: «На нём лежит какой-то особый вид тишины и уединения; точно Бог знает в какой глуши, и так хорошо и тихо становится на душе. Перед глазами нашими, за близкой околицей опять поле и опять леса. Так тихо и далеко. Так хорошо! Мир и простор...»
— Аль ты из этих мест, милой? — заинтересованно повернулся возчик Матвей к Окаемову.
— Почти из этих, у моего деда было под Софрино имение, и все эти места мне дороги с малолетства...
— Вона как... почитай земляк. Вот взберись на Радонежскую горку и оглядись, всё узришь чё надо... Особливо ввечор, когда полыхнут по небу паникадила Соваофовы... золотой прах Млечнова тракта... жить бы и не помирать... да срок пришёл врасти в землю...
Егор присматривался вокруг: все эти холмы не воспринимались горами, после каменных дебрей Станового хребта, где бродил в молодости. А зимняя археологическая экспедиция казалась ему бесполезной, но Илья так загорелся поиском святилища Белые Боги и неведомой Сиян-горы, что остановить его не мог даже Лебедев.
Встретила их опрятная старушонка, приветливо заулыбалась гостям у порога, а когда они перекрестились на иконы, вслед за Окаемовым, на неё даже нашёл испуг... Отвыкла, чтобы молодые почитали Бога, и с трудом верилось в такое.
Она быстро вздула самовар, выкладывая на стол скромные угощения, грибки и ягоду, отварную картошечку, тёмный ломоть хлеба. Постояльцы вынули свои припасы, и ужин выдался на славу, даже с сахарком чаём баловались... Дед Матвей пред этим истопил баню, и все попарились всласть с берёзовыми и дубовыми вениками.
Вытирая крупинки пота на широком лбу и дуя на блюдечко с чаем, Окаемов исподволь выспрашивал стариков о прошлом этих мест. Но про Сиян-гору никто из них не слыхивал, только появилась ещё одна загадка.
Старик припомнил, что по левому берегу речки Пажи когда-то была «Инобожская дорога», великий и просторный тракт «вселюдской»... Что за путь? Куда вела эта дорога, он не ведал.
А на Поклонной горе между селом Воздвиженским и Троицким монастырём, в часовне «Крест» и рядом с нею, в 1612 году были благословлены войска Минина и Пожарского на освобождение Москвы от иноземных супостатов.
Это знал Окаемов, но особо его захватил тот факт, что, до разорения Радонежа, в нём была богатая церковь Святого Рождества Христова.
Дороги от Радонежа вели во многие земли русские, а уж монастырей в округе и особых святых мест трудно перечесть... всех угодий и урочищ, моленных гор и речек с дивными названьями: Сумерь, Пажа, Воря...
Когда же приезжие дружно отчитали молитвы вечерние и собирались ложиться в тепло натопленной горнице и уже погасили керосиновую лампу, неожиданно скрипнула дверь и вошел со свечою Матвей в длиннополой белой рубахе.
Колеблющийся свет делал его похожим на сказочного кудесника: с бородой до пояса, мудрым ликом и ясными всевидящими глазами. Он молчал, озаряя светом избу, и тихо вопросил:
— Хто вас послал сюда? И что вы ищете? Богопонимания иль богопротивления?
— Наше появление благословлено старцем, схиигуменом Илием, — поднялся с лавки Окаемов.
Он тоже был в белье и когда застыл перед Матвеем, Егор затаил дыхание перед этими людьми, дед сурово испрашивал истину и исповеди.
— На што вам это, всё порушено и глумливо изгажено... Бог попран в России и беси вселились в люд некрещёный...
— Если в России останется хоть одна церковь и одна семья, Православие возродится. А церквей и люда праведного у нас много.
— Учёно толкуешь... мне всё одно помирать и, небось, в каталажку не потянут, но лишь бы вреда не было от ваших исканий народу и вере...
— Не будет.
— Когда ехали от станции, я краем уха слыхал, о чём вы говорили, и вот... когда увидал, как молитесь искренно, и правильно... решил помочь. Сведу я вас к своему старшему брату изветшалому, он много чё ведает про стародавние времена, книги божеские все на память читает и ум велик сохранил, даже в дряхлости...
Он мне такое сказывал, что я потом со страху молился, не ересь ли его слова... Брат долгие лета прожил в лесах отшельником молитвенным, а явился в мир токма на упокой.
— Веди, прямо сейчас, — зажегся Окаемов.
— Счас ево тронуть не моги, в молитве он до утра... И мне с им надобно условиться... не всякова он примет и скажет слово.
Ночь Окаемов спать уже не мог и не давал своим друзьям. Когда ушёл дед Матвей, Илья Иванович ещё долго говорил во тьме, словно сам с собою, а Никола с Егором слушали:
Первый сказ на сон грядущим
— Я ещё раз хочу объяснить вам, чем мы сейчас занимаемся — не бесовская прелесть, не ересь и не уход от Православия; мы должны отыскать новые белые камни в стены его охранительные.
Ипатьевская летопись и «Слово о полку Игореве» гласят, что мы «Дажь-Боговы внуци», а он, Даждь-Бог, сын Сварогов, Бога Вседержителя, и почитался Солнечным.
«Даждь» на санскрите — Белый, значит, мы внуки Белого Бога и правнуки Сварога. С приходом Христианства любовь к нему перелилась в любовь к Соваофу, а от Лады — к Богоматери.
Ведическая религия Бга-русов не была извращённым язычеством, которое принесли варяги в Киев и ввели людское жертвоприношение.
Исконная прарелигия была ведической религией сильной Мировой Жизни и Любви, она подготовила почву для Христианства и, переварив «греческую веру» на свой лад, дала ей своё понимание, и осталось Православие.
Я вам говорил, что у наших пращуров было три ипостаси мира: Правь Божья, истина творящего существа — верхний мир. Явь — земная жизнь и Навь — подземный мир. Мне кажется, что даже в слове «Православие» заключён древний сакральный смысл «Правь славить» — славить Великого Белого Старца.
Сварог, в переводе с санскрита — Божество правящее миром. Остальные все прибоги — помощники.
По сведениям древнегреческого писателя Прокопия, жившего в четвёртом веке, как и в рукописи германского хроникёра Гелмолда от двенадцатого века, наши предки верили только в одного Бога — Творца и Вседержителя.
Называли они его разными именами: Бог, Старбог, Прабог, Сва-Бог, Сварог, Велик Дед, Слава, Светозар, Световид, Владимир, Один, Троян, Трояга, Триглав, Сварга, Исварог...
Одно из его имён — Слава, видимо, и дало название народу, славящему Его — славяне. Из этой глубины идёт русское народное миропонимание, наша поэтическая космогония, Златая Цепь единства с Богом Отцом.
Удивительная строка есть в найденных нами харатьях: «Тот, кто сражается с нечестивыми и со Злом — называются Бгарусы». Исварог есть и в санскрите и расшифровывается И-сва-раджа... Раджа — Царь...
Я думаю, что в древности этот город мог зваться Раджа-неж... ставший Радонежем, в этом что-то небесно-царственное и связанное со святилищем Белые Боги. Отсюда и принятие сына Бога — Христа и удивительная трепетная любовь к его Матери...
В недавно переведённой нами песне бгарусы посылают три стрелы в тучу, чтобы разогнать её и освободить Солнце, побороть зло...
Старец Илий прав, что подъём культуры в древних мирах наступал только с расцветом Единобожия, а угасание — с дроблением религиозного образа, к утере смысла Единого Бога, Основы...
Чтобы опорочить историю, погубить корневую систему знаний наших предков, стоит лишь переиначить названия, и непонятные, требующие умного объяснения явления станут абсурдом. В нашем многострадальном Отечестве было много таких перевёртышей.
Много их, ножи острящих на Русь Святую, лживыми словесами впихивающих народу в сердце сатану, пыжащихся погрузить нас в вечный сон... И стали жить мы, братья, не по русскому закону. Для того и труды наши, чтобы вернуть изначальные мудрость и смысл, изогнать из умов русских чужебесную ересь...
Ведизм ариев, наших пращуров, ещё не знал Христа, но высокая мораль их учения очень близка Его учению. Есть источники древние и в той былине, что пел Серафим на Княжьем острове, что Христос был семь лет у волхвов и кудесников наших...
Благой Закон требовал искания совершенства своего — как высшего долга человека! «Доброжелательный муж идёт на Небо и занимает место среди Бессмертных...
Благородные люди получают чудесную судьбу; их Солнца блестят в небе; они получают свою часть Напитка Богов (Сура, Сома, Амброзия) и продолжают существование... Нечестивый же человек ни на земле, ни в загробной жизни не может ни на что надеяться».
Долг вёл от личности — к соборности! К заботе о духовном, а не материальном, к тайне принятия Бога и жизни в Нём...
Русская идея — это русская дорога к Богу... Враги наши, как гнусные черви, подтачивают этнический фундамент русского народа, чтобы оборвать корни и развеять единство духа; уводят нас от Богоносного пути к потребительскому; от закона соборности к рынку души и тела; от Православия к многобожию.
Потому-то такая нетерпимость к нашему прошлому и боязнь его воскрешения, ибо не осилить нас тогда и не забрать желанные им просторы России... Они силятся любыми средствами оборвать Златую Цепь традиций, что им отчасти удалось в революцию, в воинствующем смраде атеизма...
Враги наши чужды Православия, и потому их род тупиковый — они знают это и пуще сатанеют в ненависти...
Богоносность Руси ещё до христианства подтверждается многими историческими трудами. Смерти, в понимании древних, не было, они знали о бессмертии души и не ведали страха ада — они искони были боголюбивы по своему генетическому мировоззрению и складу.
Пращуры наши пели молитвы и славили Бога благого, не как варяги — Бога войны... Богу служили русичи не из-за страха, а из любви к нему... Они жили по Закону Любви, а не по Закону Страха...
Их вера не страшила их наказанием, даже в Нави грешникам-нечестивым мучений не предрекалось, а просто не было дальнейшего существования, и это было ужасной карой...
В Нави жизнь стояла... а в Сварге была лучше, чем реальная жизнь... Поэтому вера являлась культом солнечным и радостным; наивно-детски звучит одна из молитв:
«Свароже, если мы совершили ошибки, если мы не шли твоим путём, прости нас! Ты наш родной, наш Отец, Защитник Предвидящий! О, Небо и Земля, храните нас от зла».
С младых лет воспитывалась у каждого личная ответственность за свои поступки. Если сделал зло или предал — уйдёшь в мёртвую Навь, а если добро — в райское бытие в Сварге. Думай и выбирай...
Лев Диакон Калойский пишет в своих трудах, как окружённые воины Святослава кидались на мечи, чтобы умереть свободными и со славой.
Они никогда не сдавались в плен потому, что верили, если угодят в рабство, то, умерев там, отправятся служить чужому господину и не явятся в Сваргу «на радость дедов и бабок их зрящих»...
Русич верил, что если погибнет в сече свободным, то к нему спустятся Перуницы и дадут испить меду-живы; и он сразу же идет в Сваргу из Яви в Правь.
Там Перун встречал павшего в битве и за руки вводил в небесную кузницу, награждал чудесным оружием и кольчугой, и с непобедимыми ратниками-перуничами воин шёл на врагов Бога, и Тьма отступала перед Дажьбоговыми внуцами...
Потом он жил в лазурной Сварге, пас стада на синетравных лугах, наполненный вечной радостью и сытостью, о чём мы читали в харатье... У Святослава недаром был воинский клич: «Нас мало, но мы — русичи!»
Константин Багрянородный писал: «Приходя на остров святого Георгия, россы совершали жертвоприношение под большим дубом и, сделав круг из стрел, клали в него хлеб и птиц».
Это ещё раз говорит о символическом жертвоприношении русичей, в отличие от варягов...
Удивительное отношение предков к звёздам: они верили, что свет звёздный входит в человека и в нём живёт. Потому и Святослав спал летом у костров в простой одежде воина, чтобы свет звёздный проник в его тело и очистил его своим огнём...
Они свято верили, что победа всегда на стороне добра, ибо Боги их были добрыми и не наказывали. О наказании Божьем ни в одном обряде или сказке не говорится. Русич очищался Огнём, Водой и звёздным Светом.
Он обращался к Богу, как к родному прадеду, и это родство — основная идея русской религии, а если он нарушал законы, становился преступником и нечестивым, то получал самое страшное наказание — его отлучали от рода, от Божественной семьи, и он, в стыде и смятении, пропадал навсегда в лесах, уже никогда не возвращаясь, в страшном ожидании Нави и бездействия, превращения в ничто...
И это сохранилось досель в русском человеке. Вот, что писал Одоевский: «При всяком происшествии, будем спрашивать себя, на что оно может быть полезно, но в следующем порядке: первое — человечеству, второе — Родине, третье — кругу друзей или семейству, четвёртое — самим себе.
Начинать эту прогрессию наизворот есть источник всех зол, которые окружают человека с колыбели. Что полезно самим нам, то, отражаясь о семейство, о Родину, о человечество, непременно возвратится к самому человеку в виде бедствия».
Враги наши и Бога нашего пытаются приучить нас жить именно наизворот, чтобы народ перестал помнить традиции и заботился о материальном прежде, чем о духовном.
В нас брошен нож... Великий мятеж зреет на русской земле... Ибо разделение веры — путь к упадку нации, что повлечёт за собой войну. Уж очень соблазнителен такой огромный и богатый пирог, как наша земля...
Духовная немощь нации схожа с болезнью отдельного человека, разрушением его внутренней ориентации и гармонии, ведёт к хаосу. Исчезает разум и порядок, расстраиваются двигательные функции, он стареет и умирает...
Поэтому мы обязаны помочь нашему народу отодвинуть занавес и показать могучую силу русской цивилизации, её богоносность, её добро и разумность, её целительность для каждого и всего мира.
Мы призваны открыть Врата Закона Священного писания Жизни, а не смерти... Чтобы вернулась к русскому русская душа... И уж тогда никто не посмеет нас тронуть.
Просветление России вызовет смертный ужас у врага, и трепет и страх нападет на них от лица русских воинов, и оцепенеют они, и не станет быстроты в ногах и руках, и в тряси срамной издохнут... И бысть сему!
* * *
Дед Матвей побудил гостей на заре. Они наскоро позавтракали и попили травного чая, вышли во двор. Морозная заря пробивалась на востоке, удивительно чистый воздух благостно вливался в грудь, отгорали над головами паникадила Соваофовы, золотой прах Млечного Пути истаивал от света.
После прочтения харатий и духовной лествицы Окаемова о предках, Егор с удивлением заметил, что смотрит на мир по-другому, в него словно влилась поэзия древних понятий пращуров, и он жадно любовался зарёю, закуржавленным снегами лесом, светом остывающих звёзд и чуял, как свет их проникает в его тело и живёт, очищая его...
Старик шёл впереди в длиннополом белом тулупе, подпоясанном красным кушаком, в руке у него был костыль, поскрипывающий в снегу. Они добрались к избе на другом краю села и поднялись на поющее деревянное крыльцо.
Матвей велел обождать и ушёл в темь коридора, нашаривая дверь, — уладить разговор с братом приезжих людей. Его долго не было, потом дверь скрипнула и в слабом озарении свечей, исходящем из дома, он поманил рукой, глухо проговорил:
— Заходите, люди добрые, Боголюб ждёт вас.
— А как его величать по имени-отчеству? — зашептал Окаемов.
— Так и зовут все с младых лет — Боголюб. Я уж сам не помню, как его звали раньше, век прошёл...
Все трое вошли за стариком в низенькие двери, склонившись под притолокой. Окаемов прошептал Егору:
— Двери низкие в русских домах специально сработаны, хочешь не хочешь, а хозяину поклонишься...
В первой комнате темнела огромная печь, а из горницы тёк свечной свет. Когда дед Матвей посторонился, пропуская их вперёд, они так и оторопели. На вывернутом белым мехом кверху огромном тулупе сидел кряжистый, огромный старик, как дуб древний, заросший мхом зелёной бороды и волос.
Он молча взирал на пришлых, на то, как они крестились перед иконами с горящей под ними лампадкой, и молчал. На приветствие только кивнул головой и что-то по-медвежьи уркнул. Младший брат скинул свой тулуп, оправил бороду и присел к столу, повернувшись к стоящим:
— Присаживайтесь, добрые люди... раздевайтесь, тут у брата тепло от свечей и лампад, и дух травный, ладанный, благость... Ну, вот, Боголюб, учёные люди интересуются нашим прошлым житьём и знают многое про наши места, да главное стремятся постичь, может быть, чё и подскажешь?
Боголюб молчал. Он пристально разглядывал из-под лохматых бровей чужаков, и взгляд его был пронзителен, как свет звёзд... Наконец, он низким голосом повелел младшему брату, как мальчишке:
— Поставь самовар, Мотька, там щепа у порога и уголья, а мы потолкуем натощак.
— Да мы позавтракали, не беспокойтесь, — сказал Окаемов.
— У меня особый чай с сотой медовой и пергой, спробуйте... И что ж вас, милые люди, антиресует в наших краях? Што за нужда приспичила зимой ехать в Городок?
— Нами найдены древние документы, в которых говорится, что где-то здесь было старое святилище Руси под названием Белые Боги и существовала Сиян-гора с храмом на ней. Вот это нас и привело сюда, — заговорил Окаемов.
Все трое заметили, как вздрогнул дремучий дед при словах о святилище, поначалу нахмурился в раздумьях, а потом поднял голову и беспечно проговорил:
— Чево теперя о том вспоминать, столь колен в православии родилось, кабы не ворохнуть смуту в людских умах...
Не всяк разумеет о вере праведно... выдюжат ли, нынешние хлипкие разумом и телесами доспехи Боговы подымут ли меч-кладенец на осиление зла, натянут ли лук и вложат ли стрелу разящую супротив аспидов, заливших нечистью веру и земелюшку русскую...
Есть ли богатыри смелые ныне? Вот, в чём сумлеваюсь... Гиблый народец пошёл, безверный и суетный — до Бога ли ему? Вот, в чём беда...
— Есть такие люди, — заверил Окаемов.
— Я вот Мотьке наворчу, што сбаламутил вас и привёл ко мне. Может, и были Белые Боги, может, и нет, никто не помнит... Вы уж лучше похвалитесь, как германца допустили к Москве и што творится в миру. Поговорите со мной, попьём чаю, может, чё и упомню, — он грузно повернулся к столу и крепко уселся в ожидании самовара.
Опять углубился в себя, словно забыв о гостях, губы его вздрагивали под густыми усами; что-то шептал старый или читал молитвы, было не разобрать. Когда чай был налит и Матвей утвердил на стол большую обливную чашку с пахучими медовыми сотами, Егор хмыкнул и сказал:
— А ведь, Серафим нас тоже медом привечал на Княжьем острове.
Боголюб вдруг очнулся и долго посмотрел на Быкова, потом тихо вопросил:
— Никак живой ишшо Серафимушка под дубом-то?
— А вы что, его знаете? — удивлённо вскинулся Окаемов.
— Как же, не раз пешком являлся ко мне по пути в Сергиеву лавру и иные святые места, ночевал и жил недельку для передыху, он меня бортничать и обучил. Коль будете у нево ишшо, поклон кладите от Боголюба, святой человек он, редкой силы отшельник...
Я их всех знаю, многие через этот порог прошли к святым местам, иные уж в землю вросли, иных власть половила в лесах и сгубила на Соловках, и туда путь мною не раз хожен, и в Валаам и другие Боголесья знаемы...
Боголюб пил чай из огромной глиняной кружки, почерневшей от времени и копоти, мёд брал осторожно, мусолил жевку воска во рту, прихлёбывая чай духмяный и сладостно жмурил глаза.
— Почему дорога по левому берегу Пажи звалась «Инобожской», поляки по ней пришли и иные разорители земли русской? — стал осторожно расспрашивать деда Окаемов.
— Ишшо ранее звалась так... Дед мне сказывал, што по ей скакали на конях дружины князя московского и силком загоняли огнищан зимой креститься в прорубь... А в те времена своя была вера, и греческую не особливо понимали, бегли от дружин в северные леса, обижались на князя.
Видать, и прозвали тогда дорогу, так мне мой дед сказывал, а ему — его дед, так до самого крещения Радонежа ниточка осталась...
— Но, по летописям, Радонеж основан в тринадцатом веке?
— А хто ведает, когда он заложен? Мне ить деды весть послали, а в книжках ваших всяко можно начертать.
— А когда разрушили шатровую часовню «Крест», где было благословлено войско Минина и Пожарского, кто её разрушил?
— Анчихристы... боясь нового благословения на их изгнание... Пожалуй, лет шесть тому, аль боле, не упомню уж, налетели яко вороны, все в чёрной коже, яко черти, и растерзали достопамятную веху пути русского... Видать по сатанинской указке вершили зло, шибко старались угодить главному разорителю...
— М-да-а, — сокрушённо отозвался Окаемов, — придёт время, восстановим в первозданном виде и благословение обретёт новая Православная Армия на изгнание супостата. И время это настанет!
— Дай-то Бог! — широко перекрестился Боголюб.
То ли от чая, то ли от приветного разговора он отмяк душой и уж не сторожился гостей, не чурался, как с первого раза. Отёр пот со лба вышитым рушничком и вдруг улыбнулся, просиял ликом, разогнав морщины с высокого лба.
— А сколь тебе лет, дедунь? — спросил Никола Селянинов.
— А хто их считал, года-то... по лесам парнем жил ишшо при крепостном праве, когда христиан на земле рабами морили сытые баре...
Вот гляжу на вас и диву дивлюсь, ить те порушители церквей не помилуют, коль прознают о ваших делах и откровениях... Но есть благословение у вас старца Илия, ево я тоже хорошо знаю, и он зря не благословит на поиск веры... давних Белых Богов, в этом такая тайна сокрыта, што мир сотрясётся... вот так...
Аль вы живота свово не жалеете? Погонят в Соловки на смертные моления... Но, раз Илий наказал, что-то и упомню. Слыхивал от дедов, от схимников и калик перехожих... А деды мои слыхали весть от своих дедов, а те от своих дедов, а пращуры сами зрили и бряшну творили у Бел-горюч-камня на Сиян-горе... поведую...
Токма храма и идолов там николи не было. Храм Яви для бгаруса был весь земной околесный мир, дубравы заповедные, сама жизнь и есть Храм Яви...
Токма Бел-алтарь камень содержался на моленном месте, бел-конь кормился и охранялся, да горел неугасимо зимой и летом дубовый костёр Перунов, от него брали уголья бгарусы и затапливали печи в своих домах...
— И всё же, откуда пришло название Белые Боги? — не унимался Окаемов, нетерпеливо ёрзая на лавке.
— Мнозех же временах утекло, лес и бор дубравный велик был, бгаруси же умом горди быша и творяху молитвы от любги нарекаша отшельников мудрых — Боги Белии... а Бог един был и есть... Старцы белии рекохом истину чудную и разидошася по земле мовь о их мудрии и смыслении, нарицахуся се Боголесье святилищем Белии Боги...
Боголюб словно погружался в прошлое, стал говорить всё непонятнее, языком древним он владел, к Всевышнему воззвал думы сокровенные, и глас его окреплялся в поискании дедовских путей к чести... Открывая вежи незнаемые внимавшим гостям...
Враны по дубам граяли, щекотали соловьи, словеса обретали чудесный орнамент, зори прошлого вставали перед глазами, священное предание истекало из-за тридевяти земель, из тридесятого царства Трояньих веков...
Егор и Николай уже перестали понимать сказ, постигая смысл только интуицией, но Окаемов ловил каждое слово и знал его, на коленях его лежала тетрадь, и карандаш стремительно летал по ней, записывая гимн о Белых Богах, эту живую молитву о красе земли русской, потрясённый сочными и яркими красками слова древнего...
Обычный восход солнца превращался в одухотворённое действо, и сам Дажьбог поднимал златой щит над землею и летел на огненном комони, а плачущая росою Ночь уходила, и бгарусы возносили молитвы теплу и свету, и пили молоко земное и небесное и ликовали в своём едином храме Яви, видя живыми глазами и постигая чистым разумом творящую мощь природы, зрили наяву творение Бога, слышали шорохи роста трав и бег вод, подпевали радостному хоралу птиц, а заря рожала Солнце в крови и муках людских...
Молящиеся искали разгадки тайнам мира, находя своё место в нём. А зарницы превращались в летающих над лугами русалок, Берегиня охраняла Жизнь и Огнь, а воины в погребении другов своих, павших в битве, зачем-то окунали в реку детей и петухов, а потом пели и плясали на тризне, уверенные, что усопшие присутствуют здесь и видят, как покинутые ими друзья радуются пути их из Яви в Правь, удостоенные щедрой юдоли Сварги за доблесть ратную, за обережение рода своего.
Из уст Боголюба лилась молитвенно-возвышенная, поэтическая музыка сказа о любви к Богу и первостарцам, лилось учение Добра.
Второй сказ на сон грядущим
Короткий зимний день истухал, и трое гостей опять собирались ко сну в тёмной и тёплой горнице деда Матвея, когда Окаемов стал растолковывать всё, что говорил Боголюб...
— Нам поведано об истоках великого Русского Старчества. Из достопамятных времён льётся этот поток духа русского, и надо понимать, что Преподобный Сергий Радонежский не случайно явился в удивительном месте, где в могучих Боголесьях, ещё задолго до крещения Руси, было самое главное святилище Белые Боги, таинственное Беловодье не отсюда ли истекало...
Сергий наверняка был посвящённым в древние знания, он, как и Белые Боги — отшельники, постигал истину в тишине заповедных дубрав.
Вспомните, я вам рассказывал о детстве Сергия... Ему трудно давалось учение... Однажды отец послал отрока Варфоломея на поиски жеребят, и вдруг, из могучего дуба выходит к нему старец, благословляет, и отрок просит только одного — Знаний...
Он приглашает старца к себе домой в гости, и тот заставляет его читать священную книгу, отрок Варфоломей чудесным образом сразу же читает без запинки и превосходит всех в учении...
Всё дальнейшее житие Преподобного Сергия настоль превосходило обычное монашеское отшельничество по крепости веры и подвигам духа, что у меня сейчас родилась мысль о благословении Сергия на собирание Руси и победу в Куликовской битве старцем очень высокого ранга и силы, учительствовавшему отроку Варфоломею...
Здесь кроется какая-то великая тайна, тем паче, что я сам читал древний апокриф о хождении Сергия в Беловодье... То, что делал Сергий Радонежский, свидетельствует о его посвящении в святые знания русского старчества...
Как поведал Боголюб, священные старцы являлись из лесов на моления в длинных белых рубищах, подпоясанные красными поясами, имели длинные волосы и бороды до колен.
В руках они держали вишнёвые посохи с серебряными, медными шариками-булавами и фигуркой крылатого — Крышного Бога, и только у одного из них, самого мудрого и древнего, это было сделано из золота, и на груди он нёс золотой диск в обрамлении колосьев, символизирующий Солнце, как знак Дажьбога внуцев...
Отшельники — Белые Боги постигали истину в глухих местах, в дремучих лесах, недоступных миру, удалившись в тишину природы, отринув все суетные помышления и обязанности жизни. Творили молитвы, омовения, очищались Звёздным Светом, а скудной пищей и строгим постом они упрощали свои требования к жизни, а службой Белому Богу — освящали душу.
Годами и десятилетиями молились они и молчали, прежде чем обрести Сварожье Слово и постижение Знания-Истины. Они не знали лжи, пребывая в Правде. И только обретя абсолютную гармонию и силу, Белые Боги выходили к трём кострам и Бел-горюч камню — алтарю и приступали к труду учительства Закона Божья. Своею мудростью подавая добрый совет бескорыстно.
Боголюб поведал о дивном провидчестве старцев. Они называли всех незнакомых, явившихся на моления из дальних мест по именам, знали наперёд их нужды и просьбы, знали их грехи и добрые дела. Ничего нельзя было утаить от них, и с худыми намерениями лучше было не являться пред ясным взором.
Их уважали и боялись даже князья, у коих худых дел было немало. Тем, кто потерял своих родных в сече, тосковал о них и стремился до времени заглянуть в Навь, они твёрдо указывали забыть тоску и обратиться к Жизни, освобождали души страждущих от мук. Гневом Божьим грозили нечестивым и жадным, просящим о богатствах.
Белые Боги не ели мяса и рыбы, а только ячменный и житный хлеб, мёд, пили отвары целебных травушек. У них были особые лесные бани, где они творили омовение каждый день и следили не только за чистотой духа, но и тела.
Скудная пища и утерпение от соблазнов давали победу над бренью и отрекали от сладостей жизни и лени-сытости, что позволяло им быть ближе к Небу. От жизненных благостей отрекались не для умерщвления плоти своей, а для здоровья.
Ценой строгости старались углубиться в себя, а там, найдя свои слабости, — истребить их и стать ещё чище. Это был путь укрепления воли, а не умерщвления плоти.
Это был стоический путь познания мира и человека, ибо, постоянно думая о добре, преодолевая терзания злых бесов, они несли людям только добро и спасение, всё испытав на себе...
Ещё удивительная деталь, поведанная Боголюбом. Старцы имели своих учеников в лесах, они были молоды и сильны. В отшельнической жизни общения с женщинами они не имели и видели их только во время молений на Сиян-горе.
Но был обычай, и он не осуждался ни старцами, ни русичами. Если женщина была бесплодной, а это считалось страшным грехом, вселением злых духов, то эта женщина шла в леса молиться, искала отшельника, и он был не вправе отказать ей иметь дитя...
И все бесплодные рожали мальчиков-бельцов, подрастая, они начинали томиться неизъяснимым зовом Боголесья и уходили в отшельники... Первенец уходил в мир своего отца, а женщина продолжала рожать и была счастлива, она исцелялась...
Искони женское начало было творящим. Центром женского мироздания была жертвенная любовь. Древний историк Ибн Масуди, ездивший по русской земле в те времена, писал, что жёны русичей охотно кидались в пылающие костры, на которых сжигали их мужей, погибших в битвах, надеясь с ними вместе попасть в Ирий и продолжить вечную жизнь с любимым.
Их никто не заставлял делать это против своей воли и никто не удерживал святого порыва души...
Богослужения совершались в определённые времена года у Перуньего костра и Бел-горюч камня под большим дубом, символизирующим Древо Жизни. Около него стоял старейшина с золотым диском на груди, а рядом с ним и за спиной другие отшельники.
С одной стороны костра, по правую руку, располагались воины и все мужчины рода, по левую руку — старики и дети, напротив, через костёр — женщины. Всё строго, среди мужчин, на почётном месте, вождь и старейшина, у женщин — самая мудрая старуха, при требах в молениях смешиваться было нельзя...
И вот, старец Боголесья с золотым, сияющим от костра диском под белой бородою начинал молиться, остальные хором подхватывали святую песнь. Всё это походило на нынешнее богослужение в церкви.
Люди держали в руках восковые свечи и священные предметы, взлетали искры костра к звёздам, огонь освещал вдохновенные лица, всё сливалось в единую мелодию и славу Богу Всевышнему.
После этого было жертвоприношение ярки-овцы, старики гадали по лопатке и внутренностям о предстоящем урожае и грозящих нашествиях врагов. А потом, начинались хороводы и настоящий праздник: песни, пляски, воины соревновались в ловкости, всё заканчивалось трапезой.
Каждый получал по малому кусочку жертвенного Агнца и веселье продолжалось до утра, до прихода благой Зари, вестницы Солнца, с восходом которого богослужение заканчивалось на высокой ноте радости жизни...
И пели ликовальную песнь, и бросали вверх зелёную траву, благодаря Сваргу за посланные весну и тепло...
* * *
Боголюб встретил их рано утром следующего дня приветливо, и вновь за чаем с медовыми сотами он говорил сначала понятно, а потом опять стал уходить, погружаясь в давние времена и рекохом притчу древнюю, глаголаху с закрытыми очами и раскачиваясь на лавке, яко дуб обомшелый зелёным мохом бороды...
Окаемов всё так же борзо записывал в тетрадь за сказителем и уже к вечеру, после непонятного для Егора и Николы какого-то повествования, очень разволновался, а Боголюб, ни на что не обращая внимания, аки из рога изобильного великого прошлого, лил и лил любомельные меды сказа своего волшебного...
Третий сказ на сон грядущим
Третья ночь затмила оконца дома старика Матвея. Трое истомлённых гостей улеглись спать, потушив свет, и Егор с нетерпением стал ждать, о чём поведает Окаемов в этот раз. Илья Иванович долго ворочался, вздыхал и молчал. Наконец, Егор не вытерпел и спросил:
— О чем же рассказал Боголюб, что сон к тебе не идет?
— И говорить страшно... и умолчать не в силах, — тихо отозвался Окаемов, — земля незнаемая, Русская земля... И течёт кровь русская, как река сильная, грехов ради наших, гнев Божий за попрание Веры и предательство Отечества. Мы забыли Бога и отказались от заступничества Богородицы...
Как говорили отшельники о нечестивом: «Бог отступился от него»... Злой и суетный человек отходит от Бога и служит тёмным силам...
А наш народ, в годы революции, увели от Божьей Семьи, и он гордынею своей намерился построить рай земной, но, по наивности, не помышлял, что ведёт его уже не Бог, а Сатана и его слуги мерзкие толкают к погибели.
И эта война ими затеяна на искоренение русских людей и вся надежда только на просветление и обращение к вере, только на исполнение Определения явленной Богородицы...
— Илья Иванович, ты что-то недоговариваешь, о чём, всё же, поведал Боголюб? — опять спросил Егор.
— Дивья-дивные открыл нам старец ветхий, такие глубины и такие дела, что вообразить невозможно и не верить нельзя... Он поведал о древней письменности крюками, той самой, что мы нашли на харатьях. Ключ к письменности почитался священным и находился у отшельников — Белых Богов.
Письмена выжигали на дощечках раскалённым железом, потом покрывали воском. Исконная праписьменность наша сродни руническому и санскриту.
Белые Боги знали письменность и счёт за много веков до рождения Кирилла и Мефодия, но учили только избранных людей, ибо все письмена почитались священными и хранились в тайне от врагов... Потому, очень мало дошло к нам первоисточников...
На выструганной сухой дощечке острым шилом проводилась Черта Богови — символ линии горизонта, отделяющая Землю от Сварги, а потом, под этой линией, писали и прожигался текст, точь-в-точь, как в санскритских письменах...
В их и наших ведических текстах есть единая система образов, но наш современный язык оторвался от тех первообразов, только в некоторых словах остались общие корни, и не занимайся я ранее древней письменностью, вряд ли смог бы перевести удивительную Добрую силу знаний наших предков, а они были обширны и точны...
Только недавно учёные определили, что Вселенная наша имеет форму яйца... Откуда об этом знали наши пращуры? Кто и когда писал Законы Ману? А Боголюб поведал совсем дивное...
Помните, на Княжьем острове старец Серафим пел нам былину о зиадах и Христе. В сохранившихся источниках описания земного пути Господа нашего семь лет жизни его отсутствуют... Так вот... Христос был в гостях у Белых Богов именно здесь...
Он жил в здешних дубравах с отшельниками-старцами, и они ведали ему... Я считаю, что именно поэтому Пресвятая Богородица покровительствует России и любит её Боголесные пространства, её народ, принявший учение её Сына...
И в сердцах русских Он всегда был и есть Русским Богом, ибо Учение Его сродни их миропониманию, доброте душевной, их постоянной борьбе со злом и нечистью...
Бог Отец послал Его в русскую землю... Оттого Русь — Святая. А «русская душа — христианка», и русский народ живёт духом Его...
Глава 5
От Городка они шли всю ночь на лыжах, и, перед рассветом, Окаемов приказал зарыть их в снег, вместе с маскхалатами и проверить оружие.
— Куда ты нас привёл? — спросил Егор.
— Параклитовая пустынь... цель же нашего поиска в пяти верстах отсюда... Гефсиманский скит и Черниговский пещерный монастырь, он всего в трёх верстах от Троице-Сергиевой лавры.
— Ну и пойдём туда на лыжах, зачем их бросать? — опять недоумевал Егор.
— Там — особая секретная тюрьма НКВД, и нас могут заметить по лыжному следу. Мы пойдём старым путем, приготовьте фонари и запасные батареи.
— Неуж-то монахи прорыли сюда подземный ход, за пять километров? — удивился Николай.
— Там есть ход и в Лавру и ещё, невесть куда. Я не удивлюсь, если сыщется путь до самой Москвы. Идёмте же...
Он привёл их к потайной двери в подземелье, и они спустились в тепло и кромешную тьму. Лучи фонарей освещали узкий и невысокий туннель, уходящий в неведомое, кое-где под сапогами всплескивала вода, но, в основном, ход был сухим.
Застоявшийся парной воздух туманился в свете, они шли и шли, пригибаясь в иных местах. Как и на пути к подземному храму за Днепром, они видели многие отвилки и какие-то глухие помещения.
Через час пути со сводчатого потолка, обложенного кирпичом, стала сочить капель, и Окаемов объяснил:
— Над нами дно озера, ход сверху укрыт глиной и песком, насыпанным гребнем со льда строителями, скоро будем на месте. Егор, смотри вперед повнимательнее, наш путь может быть заминирован.
Быков пошёл вперёд, освещая пол и стены и вскоре действительно заметил тонкую проволочку, протянутую над полом.
Разрядить мину для него не составляло особого труда, он ещё внимательнее стал приглядываться и снял пяток противопехотных мин нажимного действия, благо над ними была заметна потревоженная и более светлая земля. Они крались всё осторожнее и вскоре вступили в первую подземную церковь.
Окаемов даже простонал, осветив фонарем фрески на стенах. В смертной печали смотрели на них три старца дырами вместо глаз. Новоявленные бесы, в глумливом страхе, прострелили им мудрые зраки.
На полу валялась мотыга, ею пытались соскоблить штукатурку и уничтожить образы святых. Затхлый мертвенный дух наполнял подземный храм, пахло кровью, на уровне груди в стенах зияли обхлестанные черным дыры от пуль.
— Здесь расстреливали, — догадался Егор.
— Да, да... святые места притягательны для бесов, — глухо отозвался Окаемов. — Более трёхсот монахов жили в подземном монастыре... Я был тут ещё до революции и видел пещерных затворников... где они теперь...
Озёра вокруг монастыря и Гефсиманский пруд вырыты вручную... трудно поверить, что это сделали два монаха, давшие обет и принявшие послушание всю жизнь не выпускать лопаты из рук... Подземный ход, по которому мы пришли, по преданию, вырыл один монах...
Представьте себе силу духа русских послушников, перенёсших личные страдания, терзающие их души, и неимоверные тяготы во имя Христа.
Велик путь их для народа и России, которая теперь несёт крест на Голгофу, ослушавшись их предсказания, и сама будет распята дикими варварами. Мечом и кровью внедряющих сатанинское учение на святую землю нашу... Будет распята, если мы не помешаем этому...
Черниговские старцы великую славу имели на Руси... здесь, под землёй, Иеромонах Агапит принимал и исцелял десятки тысяч паломников, тут жил удивительный по силе духа и прозрению старец Варнава, который предсказал посетившему его Николаю II путь мученика и прозорливо написал о будущем России:
«Преследования против веры будут постоянно увеличиваться. Неслыханные доныне горе и мрак охватят всё и вся, и храмы будут закрыты. Но когда уже невмоготу станет терпеть, то наступит освобождение. И настанет время расцвета. Храмы опять начнут воздвигаться...»
Ежедневно старец Варнава целял души и тела около тысячи паломников и умер здесь в алтаре, стоя на коленях в молитве пред Всевышним... Умер с крестом в руках... Здесь есть целительный источник Черниговской Богоматери и должна быть её чудотворная икона, если враги не уничтожили её...
Икона оказалась на месте. Под нею на полу лежал толстый камень, стёртый наполовину коленями паломников, он был в засохшей крови.
Окаемов пришел в какую-то священную ярость, его всего трясло, он хрипло выдавливал слова, малопонятная его речь пугала Егора и Николая, и они ничего толком не могли понять из его почти бессвязного монолога:
— Вот оно и есть то самое сатанинское язычество, к коему враги пыжатся пристегнуть древнерусское православие... Смотрите и запомните этот вандализм, ему нет прощения!
Они устроили жертвенник своей гнусной веры на нашем святом месте и христианской кровью обагрили эти чистые церкви, вы посмотрите, на стенах пыточные крючья... изуверы, средневековая инквизиция... Варвары!!!
Вдруг в туннеле послышался крик и дикий хохот. Окаемов разом смолк, и все трое прислушались.
— Идут сюда, — предостерёг Быков, — надо укрыться в келье.
Они быстро прошли в ближайшую тесную камору и затихли. Крики приближались, из щели приоткрытой двери кельи они увидели пляшущий свет факелов; подземную церковь заполнили невиданные люди в черном одеянии с острыми шишаками балахонов на голове, так одевались средневековые палачи...
Они притащили кого-то за руки и бросили на молитвенный камень. Один начал читать длинный текст на непонятном языке, лишь Окаемов понял его и гневно прошептал:
— Служители Зверя...
Десяток факелов освещали всё, что происходило перед глазами невольных зрителей. Главный из пришлых достал ярко сверкнувший нож и стал колоть им вскрикивающую жертву. Егор было рванулся туда, но Окаемов сильно сжал его плечо и выдохнул:
— Их много, не справиться...
Быков зажмурил глаза, а когда открыл их, то увидел последний взмах ножа, отчаянный вопль и булькающий хрип казненного. Двое в черном держали его за руки, двое за ноги, а жрец собирал из перехваченного горла хлещущую кровь в тёмную чашу.
Крики животного восторга наполнили осквернённую русскую церковь, потрясая факелами, палачи закружились над зарезанным человеком в ритуальном танце, хохоча и беснуясь...
Егор тихонечко толкнул в бок Николая Селянинова и шепнул ему: «Стос! Без оружия, как учил...»
Стремительными тенями они метнулись к черным призракам, и подземный храм огласил такой вопль Быкова, что двое уронили от испуга факелы и все пляшущие замерли в неестественных позах, как парализованные.
Ещё никогда Егор не бился так неистово, никогда не осеняла его подобная энергия возмездия, как в этот миг. Он ощущал себя в вихре полёта и единым прикосновением карающей руки валил намертво мерзких зверей.
Их спесивая уверенность в безнаказанности, чувство своей всепроникающей дьявольской силы и страха, принесённого людям этой земли, были так незыблемы в их сознании, что они даже представить не могли, что с ними делают, и только жрец заверещал в испуге, оставшись один, взмахивая перед собой ритуальным ножом и отступая к стене, на которой покоилась чудотворная икона Черниговской Богоматери.
Он понял всё, занёс длинный тесак над её ликом в слепой ярости, но не успел ударить...
— Веруешь ли ты во Христа воплощённого?! — рявкнул Никола Селянинов.
Этот резкий вопрос возымел удивительное действо, жреца скорчило, ударило о стену, но он, всё равно, лез к иконе, и тогда Никола так врезал ему в прыжке ногой, что тот сломался, как трухлявый пень и рухнул... нож звякнул о стену и улетел во тьму.
Быков еле оттащил Николая от мёртвого жреца, тот изломал его всего и напоследок сорвал чёрный балахон, и они оба отпрянули в испуге. Свирепо скаля зубы и пяля недоумевающе выпяченные глаза, на осквернённом молитвенном камне лежал генерал Лубянки.
Перешагивая через трупы врагов, подошёл Окаемов и промолвил:
— Собаке — собачья смерть! Да простит нас Богородица! — Он осторожно снял чудотворную икону со стены и приказал: — Надо немедленно уходить, скоро хватятся... но наверху вряд ли остались особо посвящённые... вы не представляете, что натворили... вы уничтожили осиное гнездо... возможно, самое главное или часть его, — он взялся срывать балахоны с мертвых и под каждым открывались высокие чины тайной охранки... — За мной! Идём подземным ходом к Лавре. Как бы нам перекрыть за собой ход?
— Они его сами перекроют, — Егор сорвался с места и скоро принёс снятые им мины, на ходу вкручивая взрыватели, — в церкви их ставить нельзя, а в начале хода я им устрою гостинец...
Ловко орудуя финкой, он вырывал ямки и ставил за собой спаренные мины. Они бежали тайным ходом к самому Сердцу России, к Троице-Сергиевой лавре.
Вокруг было столь ответвлений, келий и тупиков, что отыскать их след в таком лабиринте было непросто. Когда они уже были близки к цели, сзади глухо рвануло, потом ещё раз и колыхнулся воздух в туннеле.