ПРЕКРАСНЫЙ ВЕК ДЕНЕГ - XIII ВЕК
Под прекрасным XIII веком я понимаю также долгий XIII век. В этом я следую за британским историком Питером Спаффордом, который в 1988 г. опубликовал работу, ставшую классической, — «Money and its use in Medieval Europe» (Деньги и их использование в средневековой Европе). Спаффорд, сославшись на Фернана Броделя, говорившего о долгом XVI веке, посвятил центральную часть своей работы тому, что он назвал «the commercial revolution of the thirteenth century» (торговой революцией XIII века), и уточнил, что этот XIII век продолжался с 1160-х по 1330-е гг. Этот долгий XIII век, о котором здесь и пойдет речь и который после начала процесса в XII в. и до появления проблем и конфликтов, затруднивших денежное обращение в XIV в., представляется некой вершиной.
Деньги как предмет спора
Один из самых заметных признаков этого — предельный накал дискуссий о процентном займе, который церковь называла «ростовщичеством», и неопределенная позиция церкви по отношению к ростовщикам, колеблющаяся между традиционной враждебностью и зачатками некоторой терпимости. Действительно, XIII век был эпохой, когда из-за денег в церковных кругах начался самый насыщенный теоретический спор. Присутствием денег в теологии и проповеди последние в большой мере были обязаны зарождению и развитию монашеских орденов, обитающих уже не в сельской местности, а в городе, — нищенствующих орденов, двумя главными из которых были доминиканцы и францисканцы, распространению в городах проповеди уже не на латыни, а на разговорном языке, то есть понятной для широкой массы верующих, и университетскому образованию, которое, охватывая всю совокупность земных проблем, касающихся всех верующих, привело к созданию обобщений, «сумм», где свое место занимали и деньги. Основание университетов связано с интеллектуальной, экономической и социальной проблемой, порожденной повышением роли денег в средневековом христианском мире.
Вот еженедельный набор проповедей, которые читал по преимуществу на разговорном языке, то есть на немецком, один из крупнейших интеллектуалов-схоластов XIII в. Альберт Великий в Аугсбурге в 1257 или в 1263 г. Альберт Великий был доминиканцем и после обучения в Падуе и Кёльне получил степень магистра богословия в Парижском университете между 1245 и 1248 годами. Потом он преподавал в рамках Studium'а в Кёльне, где среди его учеников был Фома Аквинский, и проповедовал в разных местах Германии вплоть до смерти в Кёльне в 1280 г. Он был первым великим христианским интерпретатором творений Аристотеля. Темой одной из его еженедельных проповедей, то есть набора из семи проповедей, читавшихся всю неделю подряд каждый день, был комментарий святого Августина к одной фразе из Евангелия: «Не может укрыться город, стоящий на верху горы» (Матф. 5:14). Эти проповеди фактически содержат богословие города и похвалу городу. Альберт подчеркивал в них роль купцов и богачей, которые дают городу всё, в чем он нуждаются, и позволяют, с одной стороны, поддерживать жизнь бедных, с другой — оснащать город памятниками, придающими ему красоту. В перечне смертных грехов, который приводит он (последовательность, в которой средневековые богословы, моралисты и проповедники перечисляют эти грехи, — одно из лучших выражений их отношения к общественному устройству и к миру), первое место занимает похоть, а скупость, то есть алчность, поставлена лишь на третье место. Прекрасный американский медиевист Лестер К. Литтл в своей великой книге «Religious poverty and the profit economy in Medieval Europe» (Религиозная бедность и прибыльное хозяйствование в средневековой Европе) (1978) хорошо отметил: в этой проповеди Альберт Великий утверждает, что образ рая на земле — не монастырская ограда, а главная городская площадь. Тем самым богослов включил в свои размышления необыкновенный рост популярности города и денег.
Подтверждение от противного, что этот феномен существовал, — значительный рост числа бедняков в городе. Мишель Молла, который был выдающимся историком средневековой бедности, подчеркнул: хотя бедные имелись и в сельской местности, кишеть ими в XIII в. начал прежде всего город, и привел пример Флоренции, пусть даже цифровые документы, позволяющие оценить их численность, относятся только к XIV в. К связи между ростом денежного обращения и ростом милостыни в виде монет, связи, которая может показаться противоречивой, я еще вернусь. Ее очевидная причина — неравномерное распределение этой растущей монетной массы, ведь в исторических обществах экономическое процветание, как правило, сопровождалось ростом социальных противоречий.
Новые городские расходы
Если сеньориальная среда из-за этого роста монетного обращения, возможно, получила больше затруднений, чем преимуществ, то еще тяжелей проблема финансов стояла в городе. Развитие ремесла и особенно торговли обогащало по преимуществу отдельных лиц или семьи. Самим же городам приходилось расходовать средства как на все городское сообщество, так и на людей или организации (мэров, эшевенов и т. д.), представляющих город после его освобождения, которое, как правило, уже произошло в XII в. Для этого они были вынуждены обзавестись соответствующей системой налогообложения. Прежде всего затрат требовали строительство и особенно ремонт укреплений, окружавших большинство городов в те времена, когда правители и сеньоры охотно прибегали к насилию. Развитие торговли, как видно уже на примерах Ипра и Парижа, влекло за собой строительство крытых рынков, которые не только упрощали обмен товарами, но и становились почти соперниками соборов в качестве символического образа города. В Агде в 1305 г. консулы были вынуждены договариваться с епископом о постройке на главной площади крытого рынка, «самого большого и обширного, какой удастся построить».
Точно так же для строительства в городе пекарен, складов, прессов и особенно мельниц было недостаточно частных вложений, и нередко приходилось вмешиваться городской коммуне. Так было опять-таки в Агде в 1218— 1219 гг., когда город, как и епископ, должны были вложить средства в постройку мельниц на реке Эро. Многие города также были вынуждены сооружать за свой счет акведуки, рыть колодцы, каналы, водоемы. В Провене в 1273 г. мэр провел в дома и на улицы водопровод, начинающийся за городом, а в 1283 г. город добился от короля права устроить за счет жителей четыре новых источника. XIII век был также эпохой, когда начали возводить городские управы, которые позже назовут мэриями. Ратуши появились в конце XII в., например в Тулузе — между 1190 и 1204 гг. Судя по Брюгге, текущие расходы города включали выплату жалованья членам городского совета и постоянных и ежегодных окладов — называемых пенсиями — некоторым из городских чиновников, иначе говоря, должностных лиц муниципалитета. Выплачивали также заработную плату сержантам, выполнявшим полицейские функции, оплачивали парадные костюмы членам совета и ливрею — муниципальным служащим, угощение почетных гостей, превращавшееся во взятку лицам, чьи милости город рассчитывал снискать. Наконец, согласно Р. де Роверу, существенными были расходы на гонцов. К этому добавлялось устройство больниц и лепрозориев в рамках политики городской благотворительности. Жаклин Кай хорошо показала то, что она назвала «коммунализацией и лаицизацией» больниц в Нарбонне.
Другой пример, тоже изученный Жаклин Кай, относится к расходам коммуны на строительство мостов. Поскольку города чаще всего стояли на реках, то от Рима до Парижа постройка мостов была с самого начала одной из обязанностей и главных статей расхода городских властей. В 1144 г., когда граф Тулузский основал новый город Монтобан, он обязал переселенцев, приезжавших туда на жительство, построить за свой счет мост через Тарн. В этом отношении на средние века приходится более или менее быстрый, более или менее распространенный переход от дерева к камню в качестве стройматериала для мостов. Если этот новый материал требовал более высоких расходов, не надо думать, что использование дерева обходилось без серьезных затрат. Деревянные мосты, с одной стороны, как большинство городских домов, были подвержены угрозе пожаров и с другой — менее стойки, чем камень, перед разрушительным эффектом половодий. Признаком и средством распространения денег стала постройка мостов в Нарбонне: первый, названный Новым мостом, был возведен в 1275 г. взамен Старого моста, который, по мнению историков Нарбонна, был либо средневековым мостом XII в., либо древнеримским, второй мост — в 1329 г. и третий — в 1341 г. Последний наряду с настилом из скального дуба получил каменные быки, так как Новый мост в 1307 г. частично разрушило сильное наводнение[13]. Мосты финансировались за счет сеньоров Нарбонна и разных нотаблей, для которых были особо полезны, но прежде всего за счет двух мостовых пошлин, взимавшихся одним откупщиком, который добивался такого права на торгах при свечах. Торги за эти пошлины были особенно упорными, поскольку сбор последних был очень выгоден зажиточным купцам и ремесленникам. Королю, хоть он и был далеко, пришлось несколько раз вмешаться, чаще всего — чтобы разрешить произвести расход на постройку или содержание мостов. Строительство этих мостов приходится как раз на конец периода экономического и социального пика деятельности городов в долгом XIII веке.
В целом средневековье, когда технологическое оснащение и технические знания уступали сегодняшним, особо страдало от катастроф (наводнений, пожаров, оползней...), последствия которых требовали повышенных вложений денег на ремонт. История таких средневековых катастроф, в общих чертах набросанная Жаком Берлиозом, подробно еще не изучена, и это пробел в историографии средневековья. Если городские работы в Нарбонне, как и во многих других городах того времени, оплачивали в основном церковь и народ, то виконт играл очень значительную роль в чеканке монеты, используемой в городе и области. Но жители города Нарбонна были настолько заинтересованы в хорошем качестве монеты, чеканящейся виконтом, что последний, Амори I, был вынужден в 1265 г. в ответ на просьбы консулов старого города и бурга провозгласить в форме ордонанса, что «будет поддерживать и сохранять в течение всей своей жизни новую монету, каковую недавно начал чеканить его отец»[14].