Дитмарская сказка-небылица 1 страница
Рассказать вам, что ли, бывальщинку? Видел я, как две жареные курицы летели и все на них глядели, что они животом кверху, а спиной книзу летят, ничего знать не хотят.
А еще я видел, как наковальня с двумя жерновами по реке плыла, тихохонько и легохонько; видел, как лягушка среди лета на льду сидела да от бороны железный зуб отъела.
Видел, как три брата за зайцем в погоню пустились, на костыли да на ходули взмостились; один был немой, другой слепой, третий не владел ни одной рукой.
И поймали: а знаешь ли как?
Слепой первый зайца завидел, немой его криком спугнул, а безрукий его за шиворот притянул.
А то еще слышал я, что захотели ребята на корабле по суше плыть и парус натянули, да ветры подули — они на горе и потонули.
Рак, задом пятясь, рысака обогнал, а вол, на крышу избы забравшись, всю у мужика солому съел.
А то вот еще у нас в деревне пчелы — каждая с кулак.
Не веришь?
Погоди — трубу открою: выпущу ложь трубою.
Сказка-загадка
Три женщины были обращены в цветы на поле; но одной из них было дозволено ночью домой уходить с поля. Вот и сказала она однажды своему мужу под утро, когда ей надо было к своим товаркам возвращаться и на поле красоваться: «Вот, если ты сегодня перед полуднем придешь да меня-то сорвешь, так я буду от чар избавлена и навсегда при тебе останусь!»
Все так и случилось.
Вот теперь и догадывайся, по чему муж жену узнал, когда все три цветка были во всем равны и без всяких отличек?
Ответ. Да ведь она по ночам дома бывала, а не на поле. Ну, вот роса-то на нее и не падала, как на два других цветка.
По этому ее муж и узнал.
Белоснежка и Розочка
В своей избушечке одиноко жила бедная вдовица, а перед избушечкой был у нее садик, и в саду росли два розовых деревца; на одном из них розы были белые, на другом — красные.
И были у вдовицы две дочки, ни дать ни взять как эти два деревца: одну звали Белоснежкой, а другую Розочкой.
И были они такие добрые и славные, такие трудолюбивые и безобидные, что лучше их нельзя было себе детей представить; Белоснежка была только потише и помягче характером, чем Розочка. Розочка любила больше бегать по полям и лугам, цветы собирать и летних пташек ловить; а Белоснежка около матери дома сидела, в хозяйстве ей помогала либо с нею читала, коли нечего было больше делать.
Обе девочки так любили друг друга, что всегда шли рука об руку, когда вместе уходили из дома, а если Белоснежка, бывало, скажет: «Мы не покинем друг друга», — то Розочка отвечала: «Пока живы», — а мать к этому добавляла: «Что у вас есть — все пополам».
Часто бегали они вместе по лесу и собирали ягоды, и ни один зверь им зла не делал, и все доверчиво к девочкам подходили: зайчик из их рук съедал капустный листочек, дикая козочка спокойно паслась около них, олень весело прыгал, а птички слетали с ветвей и пели, что умели.
Никакой беды с ними не приключалось, и когда, бывало, запоздают в лесу и ночь их там застанет, они преспокойно улягутся рядышком на мху и спят до утра, и мать это знала и нисколько не тревожилась.
Однажды, когда они переночевали в лесу и заря их разбудила, увидели они, что рядом с их ложем сидит прекрасное дитя в белом сияющем одеянии.
Оно поднялось со своего места, ласково на них посмотрело и молча удалилось в лес.
А когда они огляделись, то оказалось, что они спали почти на краю глубокого оврага и, конечно бы, в овраг упали, если бы ступили шаг-другой далее.
Мать, услыхав об этом, сказала, что сидел около них, вероятно, ангел, который охраняет добрых деток.
Обе сестрицы соблюдали в хижине матери такую чистоту, что любо-дорого посмотреть было.
Присмотр за домом летом принимала на себя Розочка и каждое утро до пробуждения матери ставила на столик у ее кровати букетик цветов и в нем — по розе с каждого деревца.
Зимою Белоснежка разводила огонь в очаге и подвешивала котел над огнем на крюке, и котел был медный и блестел как золото — так чисто был вычищен.
Вечером, бывало, скажет ей мать: «Ступай, Белоснежка, да запри-ка дверь на задвижку», — и тогда садились они у очага, и мать, надев очки, читала им кое-что из большой книги, а обе девочки слушали, сидя около нее, и пряли.
Рядом с ними на полу лежал барашек; а позади их на шестке, подвернув головку под крылышко, сидел белый голубочек.
Однажды вечером, в то время, когда они так-то сидели у очага, кто-то постучался у дверей, как бы просясь войти.
Мать и сказала: «Поскорее, Розочка, отопри; это, может быть, путник, ищущий приюта».
Розочка пошла и отодвинула задвижку, думая, что стучится какой-нибудь бедняк; но оказалось, что стучался медведь, который просунул свою толстую черную голову в дверь.
Розочка громко вскрикнула и отскочила, барашек заблеял, голубочек встрепенулся, а Белоснежка быстренько спряталась за материну кровать.
Но медведь заговорил: «Не бойтесь, я вам зла не сделаю; я, видите ли, очень озяб, так немного хочу у вас обогреться». — «Ах, ты бедный медведь! — сказала ему мать. — Ложись тут у огня, да смотри, чтобы твоя шуба как-нибудь не загорелась».
А потом крикнула: «Белоснежка, Розочка! Выходите, медведь вам никакого зла не сделает!»
Тут они обе подошли, и барашек, и голубок приблизились, и мало-помалу все перестали бояться медведя. Медведь сказал им: «Детки! Выбейте-ка мне немного снег из моей шубы», — и те принесли метелку, и мех на нем вычистили, и вот он растянулся у огня, как у себя дома, и стал ворчать от удовольствия.
Немного спустя они уже и совсем с медведем свыклись и стали над ним подшучивать. Они ерошили ему шерсть руками, ставили ножки свои ему на спину, двигали его туда и сюда, а не то возьмут прутик и давай на него нападать: он-то ворчит, а они хохочут. Медведь им все это спускал, и только тогда, когда уж очень они его донимать начнут, он и крикнет им в шутку:
Ты на меня не очень нападайте!
Поосторожней! Жениха не убивайте!
Когда пришло время спать ложиться, мать сказала медведю: «Ты можешь тут лежать у очага; тут будешь ты укрыт от холода и непогоды».
На рассвете детки его выпустили, и он поплелся по снегу в лес.
С той поры медведь приходил к ним каждый вечер в определенный час, ложился у очага и давал девушкам полную возможность с ним забавляться; и они к нему так привыкли, что, бывало, и дверь не запрут до тех пор, пока не явится их косматый приятель.
Наступила весна, и все зазеленело кругом.
Вот медведь и сказал Белоснежке: «Теперь я должен удалиться и целое лето не приду к вам». — «А куда же ты уходишь, Мишенька?» — спросила Белоснежка.
«Я должен уйти в лес — оберегать мои сокровища от злых карликов; зимою, когда земля крепко замерзает, они должны поневоле под землею оставаться и не могут оттуда выбраться; но теперь, когда от солнца земля растаяла и прогрелась, они сквозь землю прорываются, выходят сюда, разыскивают и крадут то, что им нужно. Что им попало в руки и унесено ими в пещеры, то уж не добудешь, не вытащишь на свет Божий».
Белоснежка очень грустила, когда ей пришлось с медведем расставаться и она ему в последний раз отперла дверь; медведь при этом протискивался в дверь да зацепился за дверной крюк и оборвал себе кусочек шкуры, и показалось Белоснежке, как будто из-под шерсти сверкнуло золото; но она не совсем была уверена в том, что видела.
А медведь бросился бежать опрометью и вскоре скрылся за деревьями.
Несколько времени спустя мать послала дочерей в лес хворост собирать.
Нашли они в лесу большое дерево, срубленное и поваленное на землю, и около него в траве что-то прыгало, и они никак не могли разобрать, что это было такое.
Подойдя ближе, они увидели карлика; лицо у него было поблеклое и старое, а борода длинная и белая, как снег. Самый кончик бороды защемился в одну из трещин дерева и, бедняга совался туда и сюда, словно собачонка на веревочке, а вытащить бороды не мог.
Он глянул на девочек своими огненно-красными глазами и крикнул им: «Ну, что там стали? Разве не можете сюда подойти да оказать мне помощь?» — «Да как же ты это сделал, человечек?» — спросила Розочка. «Глупое, любопытное животное! — отвечал ей карлик. — Я хотел расколоть дерево вдоль, чтобы потом расщепить его на лучины для кухни; коли поленья толсты, то легко подгорает наше кушанье: ведь мы готовим себе понемногу, не пожираем столько, сколько вы, грубые жадные люди! Вот и я загнал туда клин, и дело бы кончилось наилучшим образом, если бы клин не выскочил и дерево не защемило мою прекрасную седую бороду; а теперь она защемлена, и я не могу ее вытащить. Ну, чего вы смеетесь, глупые девчонки! Фу, какие вы гадкие!»
Девушки приложили все усилия, однако же не могли вытащить бороду, которая крепко застряла в расщелине пня.
«Вот я сбегаю да людей призову!» — сказала Розочка. «Ах вы, полоумные! — прошамкал карлик. — Зачем тут звать людей? Мне и вы-то две противны! Или вы ничего лучше придумать не можете?» — «Потерпи немножко, — сказала Белоснежка, — уж я тебе помогу как-нибудь!» — вытащила ножницы из кармана и отрезала ему кончик бороды.
Как только карлик почувствовал себя свободным, так подхватил мешок с золотом, припрятанный у корней дерева, и проворчал про себя: «Неотесанные люди! Отрезали мне кусок моей чудной бороды! Чтоб вам пусто было!» — взвалил мешок на спину и ушел, даже не удостоив девушек взглядом.
Несколько времени спустя сестрицы задумали наловить рыбы к столу. Подойдя к ручью, они увидела, что нечто вроде большого кузнечика прыгает около воды, как бы собираясь в нее броситься. Они подбежали и узнали карлика.
«Куда это ты? — сказала Розочка. — Уж не в воду ли кинуться собираешься?» — «Не такой я дурак, — крикнул карлик, — и разве вы не видите, что проклятая рыбина меня туда за собою тащит?»
Оказалось, что он там сидел и удил, и случилось на беду ему, что ветром его бороду спутало с удочкой; а тут большая рыба на удочку попалась, и у карлика не хватало сил ее вытянуть, рыба его одолевала и тащила за собою в воду.
Как он ни хватался за травы и коренья, ничто не помогало; он должен был мотаться из стороны в сторону вместе с рыбой и ежеминутно опасаться, что она стащит его в воду.
Девочки подоспели как раз вовремя, подхватили карлика и крепко его держали, стараясь отцепить бороду от удочки: но усилия их были напрасными.
Оставалось одно: вынуть ножницы из кармана и отрезать бороду от удочки, при этом часть бороды, конечно, пострадала.
Когда карлик это увидел, он и давай на них кричать: «Ах вы, дуры, дуры! Где это так водится? Как смеете вы позорить мое лицо! Мало вам того, что вы у меня конец бороды отрезали, вы теперь еще обрезаете мне ее лучшую часть: я в этом виде даже не посмею на глаза своим братьям показаться. А! Чтоб вам, бежавши, подошвы потерять!»
Тут он схватил мешок с жемчугом, запрятанный в камышах и, не сказав ни слова более, исчез за камнем.
Случилось, что вскоре после того мать отправила обеих сестриц в город за покупкою ниток, иголок, шнурков и лент. Дорога в город шла пустырем, по которому местами разбросаны были огромные глыбы камня.
Вот и увидели они большую птицу, которая медленно кружила в воздухе, опускаясь все ниже и ниже, и наконец стремглав слетела неподалеку наземь около одного из камней.
Тотчас же после того они услышали душераздирающий жалобный крик.
Девочки подбежали и с ужасом увидели, что большой орел подхватил их старого знакомца карлика и собирается его унести. Добрые девушки тотчас ухватились за карлика и стали биться с орлом до тех пор, пока он свою добычу не выпустил.
Оправившись от испуга, он опять стал кричать на сестриц: «Разве вы не могли обойтись со мною поосторожнее, половчее? Все мое платьишко порвали, обрубки вы неотесанные!» Потом подхватил лежавший рядом мешок с драгоценными камнями и опять скользнул под камень в свою нору.
Девочки, уже привыкшие к его неблагодарности, продолжили свой путь и сделали свои закупки в городе.
На обратном пути, проходя тем же самым пустырем, они застали карлика за делом: выбрав опрятное местечко, он вытряхнул из мешка все свои драгоценные камни и рассматривал их, не предполагая, чтобы кто-нибудь мог так поздно проходить тем пустырем. Вечернее заходящее солнце светило на эти каменья, и они сверкали и блестели так великолепно, отливая всеми цветами, что девочки приостановились и стали ими любоваться.
«Чего вы там стоите, рот разиня!» — крикнул карлик, и его землистое лицо побагровело от злости.
Он и еще собирался браниться, как вдруг раздалось громкое урчание, и черный медведь вывалил из леса.
Карлик в перепуге отскочил в сторону, но уже не мог укрыться в свою лазейку: медведь был тут как тут.
Тогда он в ужасе закричал: «Милейший господин медведь! Пощадите меня, я вам готов отдать все мои богатства, взгляните хоть на те драгоценные камни, которые там рассыпаны! Подарите мне жизнь! Гожусь ли я вам, маленький и ничтожный? Вы меня на зубах и не почувствуете! Вот, берите этих двух девчонок: они обе для вас лакомый кусочек! Выкормлены, что перепелки! Их и кушайте на здоровье!»
Медведь, не обратив внимания на слова злого карлика, дал ему шлепка своей лапой и разом с ним покончил.
Девочки тем временем убежали, но медведь закричал им вслед: «Белоснежка и Розочка! Не пугайтесь, подождите меня, и я с вами!»
Те узнали его голос и приостановились, а когда медведь с ними поравнялся, его шкура с него свалилась, и он очутился перед ними молодым, стройным красавцем, с ног до головы одетым в золото.
«Я — королевич, — сказал он, — а этот безбожный карлик, выкрав у меня все мои сокровища, заколдовал меня и оборотил в медведя. Так и вынужден я был бегать по лесу, пока его смерть не избавила меня от его колдовства. Теперь он получил заслуженную кару».
Белоснежка с тем королевичем была обвенчана, а Розочка вышла замуж за его брата, и они поделили между собою те большие сокровища, которые карлик успел собрать в своей пещере.
Старуха-мать еще долго жила, спокойная и счастливая, у своих деток.
А два розовых куста они захватили с собою из садочка, и они были посажены перед ее окном, и каждый год расцветали на них чудные розы, белые и пунцовые.
Умный слуга
Как счастлив тот господин и как у него хорошо в доме, когда у него есть умный слуга, который, хотя и слушается его приказа, но не только по нему поступает, а и по своей великой премудрости!
Такой-то вот премудрый Ганс был однажды послан своим господином на поиски пропавшей коровы. Долго он не возвращался домой, и господин его уж думал: «Верный мой Ганс! Он же в угоду никакого труда не боится!» И так как он все-таки не возвращался, его господин стал опасаться — не случилось ли с ним какого несчастья? Он сам собрался в путь, чтобы его разыскать.
Долго он искал и наконец увидел слугу, который бегал взад и вперед по полю. «Ну, добрый Ганс, — сказал господин, добравшись до слуги, — нашел ли ты корову, за которою я тебя отправил?» — «Нет, сударь, — отвечал тот, — коровы я не сыскал, да, правду сказать, и не искал вовсе». — «А что же ты делал, Ганс?» — «Был занят делом почище того: трех черных дроздов добыл». — «Да где же они?» — спросил господин. — «А вот они: одного вижу, другого слышу, а за третьим гонюсь!» — отвечал умный слуга.
Вот с этого и образец себе бери: не тревожься о своем господине и об исполнении его приказаний; делай то, что тебе нравится и к чему чувствуешь расположение, тогда и будешь так же премудро поступать, как умный Ганс.
Стеклянный гроб
Никогда не утверждай, что бедняк-портной не может пойти весьма далеко и не может достигнуть высоких почестей: ведь стоит только ему знать, куда обратиться, а главное надо, чтобы ему повезло!
Вот такой-то исправный и проворный портняжный подмастерье однажды во время своих странствий из города в город забрел в большой лес и, не зная дороги, в лесу заблудился.
Наступила ночь, и ему пришлось волей-неволей искать себе ночлега в этой страшной глуши. Он бы охотно прилег на мягкий мох, но побоялся диких зверей и потому должен был решиться переночевать на дереве.
Выискал он высокий дуб, взобрался на самую его вершину и возблагодарил Бога за то, что у него был с собою утюг захвачен, а не то ветер, гулявший по вершинам деревьев, пожалуй, сдул бы его сверху.
Проведя несколько часов в темноте не без дрожи и не без опасений, он увидел в некотором отдалении огонек; предположив, что это, верно, чье-нибудь жилье, где ему удобнее будет приютиться, чем на ветвях дерева, он осторожно спустился вниз и пошел на огонек. Так подошел он к шалашу, сплетенному из тростника и водорослей, и смело постучался в дверь.
Дверь отворилась, и при свете свечи, горевшей внутри шалаша, наш путник мог разглядеть маленького, совсем седого старичка, одетого в платье, сшитое из пестрых лоскутков. «Кто ты и чего тебе нужно?» — спросил старичок сиплым голосом. «Я — бедный портной! Ночь застала меня здесь в лесу, и я усердно прошу вас, чтобы вы меня пустили переночевать в вашем шалаше». — «Ступай своей дорогой, — ворчливо отвечал ему старик, — я с бродягами не знаюсь; ищи себе приюта в другом месте».
И с этим словами собирался опять юркнуть в свое жилище, однако же портной, ухватив его за полы одежды, стал просить так трогательно, что старик, который вовсе не был таким злым, каким хотел казаться, наконец сжалился, впустил его в свою хижину, накормил и указал ему в углу весьма удобную постель.
Усталый портной не нуждался в укачиванье и сладко заснул до утра, да, пожалуй, и тогда еще не подумал бы вставать, кабы не был испуган страшным шумом.
Громкие крики и мычание доносились из-за тонких стенок шалаша. Портной, к которому нежданно возвратилось его мужество, вскочил с постели, поспешно оделся и вышел из шалаша.
Близехонько он увидел большого черного быка и прекрасного оленя, которые жестоко между собою бились. Они с такою яростью друг на друга наскакивали, что земля дрожала от их топота, а воздух потрясен был их ревом.
Долго длился бой, и нельзя было решить, который из двух бойцов одолеет, но наконец олень вонзил свои рога в бок быку, и бык со страшным ревом пал на землю и окончательно был добит несколькими ударами оленьих рогов.
Портной, с изумлением смотревший на этот бой, еще не успел прийти в себя, как уже олень подскочил к нему и, прежде чем он мог увернуться, подхватил его рогами. Портной совсем растерялся и понять не мог, куда мчит его олень во всю прыть через пень и колоду, по долам и по горам, по лугам и лесам. Он только держался крепконакрепко за концы оленьих рогов, целиком положившись на произвол судьбы: ему казалось, что он летит, летит кудато вдаль…
Наконец олень остановился перед отвесною скалою и легонько опустил портного на землю. Портной, ни жив ни мертв, не сразу мог и совладать с собою. А между тем олень что есть мочи ударил рогами в одну из дверей в скале, и та дверь широко распахнулась. Оттуда выбилось пламя, а за пламенем повалили большие клубы дыма, среди которых олень скрылся из глаз портного, и тот не знал, что ему делать и куда обратиться, чтобы опять на свет Божий выйти из этой трущобы.
В то время, как он стоял в нерешительности, из скалы раздался голос, который сказал ему: «Вступай сюда без опасения; с тобою ничего дурного не случится». Он и тогда еще не совсем решился, однако же, привлекаемый какоюто неведомой силой, повинуясь слышанному голосу, прошел через железную дверь в большой, просторной зал.
В том зале пол, стены и потолок были сделаны из квадратных, гладко отполированных камней, на каждом из которых были вырезаны неизвестные ему знаки. Он на все это посмотрел с изумлением и только что собирался опять выйти из зала, как вновь услышал тот же голос, громко произнесший: «Ступи на камень, что на средине зала положен, — там ждет тебя большое счастье».
Мужество его уже настолько вернулось к нему, что он мог последовать этому веленью. Камень, на который он вступил, начал полегоньку под его ногами подаваться и медленно опустился вглубь.
Когда он опять приостановился и портной оглянулся кругом, то оказалось, что он стоит среди зала, равного по величине верхнему залу. Но здесь еще более, чем там, было на что посмотреть и подивиться.
На стенах были высечены углубления, и в них поставлены сосуды из прозрачного стекла, наполненные цветным спиртом или голубоватым дымком. На полу зала стояли, один против другого, два больших стеклянных ящика, которые тотчас же привлекли его любопытство.
Подойдя к одному из них, портной увидел там прекрасное здание, вроде замка, окруженного хозяйственными пристройками, хлевами и житницами. Все было маленькое, но чрезвычайно тщательно и красиво сделано: видно было, что все это с величайшею точностью было вырезано искусною рукою.
Он бы, вероятно, еще не скоро оторвался от осмотра этой диковинки, если бы опять не раздался тот же голос. Голос потребовал, чтобы наш портной оглянулся и посмотрел на другой стеклянный ящик.
Каково же было его изумление, когда он там увидел девушку-красавицу! Она как бы спала и вся была окутана волною своих золотистых волос, как бесценным плащом. Глаза ее были закрыты, но по оживленному цвету ее лица и по ленте, которая шевелилась от ее дыхания, нетрудно было убедиться в том, что она жива.
Портной смотрел на красавицу с сильным биением сердца, и вдруг она открыла глаза и взглянула на него с радостью и страхом. «О небо! — воскликнула она. — Мое освобождение близится; скорее, скорее помоги мне выйти из моей тюрьмы: отодвинь только задвижку моего стеклянного гроба, и я свободна».
Портной повиновался не колеблясь, и красавица, тотчас приподняв стеклянную крышку, вышла из гроба, поспешно удалилась в угол зала и там окуталась широким плащом.
Затем она присела на один из камней, подозвала к себе нашего молодца и, дружески поцеловав его, сказала: «О ты, давно ожидаемый мой освободитель, благое небо привело тебя ко мне и положило предел моим страданиям. В тот же самый день, в который они окончились, должна и для тебя наступить счастливая пора. Ты мне предназначен в супруги и должен, мною любимый и всеми земными благами наделенный, отныне проводить жизнь в непрерывной радости. Присядь здесь и выслушай рассказ о моей судьбе…
Я — дочь богатого графа. Родители мои померли еще во время моей юности и поручили меня в духовном своем завещании моему старшему брату, у которого я и была воспитана. Мы так нежно друг друга любили и так близко сходились с ним и в наших воззрениях, и в наших наклонностях, что решили оба никогда не расставаться до конца жизни: и ему не жениться, и мне не выходить замуж. В нашем доме постоянно бывали многие, соседи и приятели съезжались к нам часто, и мы всех принимали с одинаковым радушием.
Вот и случилось однажды вечером, что какой-то чужеземец заехал в наш замок и под тем предлогом, что он в тот день не успеет добраться до ближайшего местечка, стал просить о дозволении переночевать у нас. Мы, конечно, дозволили с величайшею любезностью, и он за ужином очень забавлял нас своим разговором и рассказами. Брату моему он так понравился, что он попросил гостя прожить у нас денек-другой, на что тот после некоторого раздумья согласился.
Поздно ночью поднялись мы после ужина из-за стола, и чужеземцу была указана его комната; а я, утомленная, поспешила к себе, чтобы поскорее улечься в свою мягкую постель.
Едва только я стала засыпать, как меня пробудили звуки нежной и прелестной музыки. Так как я не могла понять, откуда эти звуки исходили, то я и задумала позвать к себе мою горничную из соседней комнаты, но, к величайшему моему изумлению, почувствовала, что на меня словно домовой навалился: неведомая сила отняла у меня дар слова, и я не могла произнести ни звука.
Между тем я увидела при свете ночной лампы, что чужеземец вступил в мою комнату, проникнув через две крепко запертые двери. Приблизившись ко мне, он сказал, что силою данных ему во власть волшебных чар он пробудил меня нежною музыкою, а теперь и сам ко мне проник сквозь все затворы в том намеренье, чтобы предложить мне руку и сердце. Но мне так показались противны его волшебные чары, что я не удостоила его ответом.
Он некоторое время простоял неподвижно, вероятно, выжидая благоприятного ответа: но так как я продолжала молчать, он в гневе объявил мне, что будет мстить и найдет возможность наказать меня за мое высокомерие, а затем покинул мою комнату.
Я провела ночь очень тревожно и уснула уже только под утро. Проснувшись, я послала к брату моему, чтобы рассказать ему обо всем случившемся, однако же я не нашла брата в его комнате, а его слуга объявил мне, что он еще не рассвете отправился с чужеземцем на охоту.
Мучимая дурными предчувствиями, я велела оседать моего любимого иноходца и в сопровождении только одного слуги помчалась в лес.
Вскоре слуга упал вместе с лошадью и не мог уже следовать за мною, так как его лошадь сломала себе ногу. Не останавливаясь, я продолжала свой путь и вскоре увидела чужеземца, ехавшего ко мне навстречу с красавцем-оленем на привязи.
Я спросила его, куда девал он брата моего и как добыл этого оленя, из глаз которого лились крупные слезы. Вместо ответа он громко рассмеялся. Я, страшно взбешенная этим, выхватила пистолет и выстрелила в чудовище; но пуля отскочила от его груди и попала в голову моему коню. Я упала наземь, а незнакомец пробормотал какие-то слова, от которых я потеряла сознание.
Когда я опять пришла в себя, я, уже находилась в этой подземной пещере в моем стеклянном гробе. Чародей еще раз явился ко мне, сказал, что он моего брата обратил в оленя, мой замок со всеми угодьями уменьшил до такой величины, что он весь поместился в другой стеклянный ящик, а всех людей моих превратил в дым и закупорил вот в эти стеклянные сосуды. Если я желаю покориться его воле, то ему ничего не стоит все опять привести в прежний вид: стоит только вскрыть сосуды, и все примет свой естественный образ. Я ему по-прежнему ничего не отвечала. Тогда он исчез, покинув меня в моей темнице, где вскоре одолел меня глубокий сон.
Среди тех образов, которые проносились в моем сознании, была и такая утешительная картина: мне представлялось, что к моему гробу подходит юноша и освобождает меня из моей темницы, и вот сегодня, открыв глаза, я увидела тебя и вижу, что моя мечта осуществилась. Помоги мне выполнить то, что мне еще так недавно представлялось, как наяву, в моих сновидениях.
Первое, что мы должны сделать, это поднять стеклянный ящик с моим замком и поставить на тот широкий камень».
Как только ящик был поставлен на камень, камень поднял его вместе с красавицей и с юношей в верхний зал, из которого они легко могли выйти на свежий воздух. Туда же вынесли они и ящик, сняли с него крышку, и любо-дорого было посмотреть, как замок, дома и все строения стали вдруг увеличиваться и быстро возрастать до своей настоящей величины.
Затем они вернулись снова в подземную пещеру и на том же камне подняли вверх наполненные дымом сосуды. И чуть только красавица вскрыла сосуды, голубоватый дымок вышел из них и превратился в живых людей, в которых красавица узнала всех своих слуг.
Ее радость возросла еще более, когда она увидела, что ее брат едет к ней из лесу в своем прежнем, человеческом, образе, который к нему возвратился после того, как он убил чародея в виде черного быка.
И в тот же день по своему обещанию красавица обвенчалась со счастливцем-портным.
Ленивый Хайнц
Хайнц был ленив, и хоть у него не было никакого другого дела, кроме того, что он гонял свою козу на пастбище, однако же он все-таки вздыхал, когда, закончив свой рабочий день, возвращался вечером домой.
«Тяжелая эта работа, — говаривал он, — и тягость немалая, так-то вот из году в год гонять козу в поле до поздней осени! И еще если было бы можно при этом прилечь да приуснуть! А то нет, смотри-ка в оба, чтобы она молодые деревца не повредила, либо через изгородь в сад не пробралась, либо с поля не убежала. Не успокоишься тут, на жизнь не порадуешься!»
Он присел, стараясь собраться с мыслями, и все соображал, как бы ему эту тягость со своих плеч сбросить.
Долго все эти соображения ни к чему не приводили, и вдруг у него словно пелена с глаз упала.
«Я знаю, что сделать! — воскликнул он. — Женюсь на толстой Трине; у той тоже есть коза, так она, может, и мою со своею гонять станет, тогда мне не придется себя мучить».
Итак, Хайнц поднялся, привел свои усталые члены в движение, перешел через улицу (дальше ему идти и не было нужно!) в тот дом, где жили родители Трины, и стал свататься за их работящую и добродетельную дочку.
Родители недолго раздумывали: «Ровня ровнюшке пара», — подумали они и согласились.
Вот толстая Трина и стала женою Хайнца и стала гонять обеих коз в поле.
Наступили для Хайнца красные деньки, и не надобно было ему ни от какой работы отдыхать, кроме своей собственной лени. Лишь изредка и он выходил из дома вместе с женою и говорил: «Только за тем и выхожу, чтобы мне потом покой слаще показался; а то уж начинаешь к нему терять всякий вкус».
Однако же и толстая Трина была не менее своего супруга ленива. «Милый Хайнц, — сказала она ему однажды, — зачем станем мы без всякой нужды жизнь себе портить да еще в лучшие годы? Ведь козы-то наши каждое утро нарушают нам самый сладкий сон. Так не лучше ли будет, если мы их отдадим соседу, а себе возьмем от него взамен пчелиный улей? Ведь улей-то поставим мы на солнышке позади дома, да уж о нем и заботиться не станем. Пчел ни кормить, ни в поле гонять не надо: они сами и вылетают из улья, и прилетают обратно, и мед собирают, не требуя от нас никакой затраты труда». — «Ты это, женушка, разумно надумала! — похвалил Хайнц. — И мы твое предложение выполним немедля; да к тому же мед и вкуснее, и питательнее козьего молока, и сохраняется дольше».