Из письма к Л. Д. Леонидову
Москва, 24 марта 1925 г.
24 марта 1925
...По поводу Рейнгардта. Имейте в виду, что, по-видимому, я сделал еще одну путаницу. Ко мне писал из Вены, из "Фолькстеатер", по рекомендации Моисси1, доктор Бир, который приглашал меня, как сказано в телеграмме, на гастроли в Вену. Я понял, что под словом гастроли надо подразумевать спектакли всего театра, и потому ответил ему, что, несмотря на желание, в нынешнем году мы приехать не можем. Но так как Рейнгардт называет мой приезд "гастролями", у меня закрадывается мысль, что речь идет о режиссерских гастролях. Если это так, то вышло недоразумение. Но все-таки, думаю, я не делаю неловкости в отношении Бира, отказывая ему, так как разговоры с Рейнгардтом я начал раньше2.
Если бы окончательное решение вопроса зависело от меня, то я бы тотчас написал Вам утвердительный ответ. Но Вы знаете, что я завишу от театра и от многих причин и смогу дать решительный ответ только тогда, когда выяснится это дело. Назначить срок сейчас невозможно, и думаю, его нельзя будет выяснить раньше нашего возвращения в Москву после гастролей, в июле месяце. Есть еще одно обстоятельство, которое нужно ясно поставить на вид Рейнгардту. Обыкновенно под режиссерскими гастролями подразумевается, что приезжает человек со своим материалом, т. е. рисунками, костюмами, планировками, и выполняет все заготовленное, как постановщик. Это совсем не моя сфера, и любой немецкий режиссер сделает это лучше меня. Конечно, я привезу и постановку, и костюмы, но главное -- работа с самим актером. Это вещь трудная и требующая времени, особенно для такой пьесы, как "Месяц в деревне", которая вся построена на тончайшем внутреннем, а не внешнем рисунке, на переживании. "Месяц в деревне" более других пьес интересен для постановки в смысле режиссера-психолога, требует именно такой сложной подготовительной работы, без которой пьеса успеха иметь не может. Сама по себе пьеса скучна и не держалась на репертуаре никакого театра. Внешней постановкой в ней добиться ничего нельзя3. Поэтому я предложил бы следующее. В этом году я приезжаю в Вену на короткий срок (если получу на то разрешение), приблизительно две недели, рассказываю все, что нужно, по поводу пьесы и игры актеров, задаю урок и уезжаю в Россию. Через некоторое время (какое -- зависит не от меня) я возвращаюсь, просматриваю то, что сделано без меня (могу прислать кого-нибудь для подготовительной работы из Москвы), и ставлю пьесу. Я думаю, что этот прием более других приемлем и по московским делам.
Не думаю, чтобы "Месяц в деревне", даже при хорошем исполнении, мог бы иметь шумный успех. Эта пьеса для тонких знатоков, которых очень немного. Мне думалось бы, что "Горе от ума" или одна из чеховских пьес получили бы более шумный успех; особенно рассчитываю в этом смысле на "Горе от ума", которое нравится всем иностранцам 4.
О театре напишу Вам подробно, когда сдам работу по книге. Не хватает глаз, которые продолжают слабеть. Вот причины моего молчания. Вкратце скажу, что предполагаем в этом году поставить "Пугачевщину" Тренева. Хорошая пьеса и подходящая для Америки (но пропасть народных сцен) 5. Что касается Оперной студии, то по возвращении я нашел в ней большие беспорядки и весь сезон ушел на то, чтобы уладить их.
...В апреле месяце мы едем в турне 6. Через неделю-две моя Оперная студия ставит "Тайный брак" Чимароза. Нерусская опера и потому, к сожалению, не для Америки. Вторая студия ставит на днях "Елизавету Петровну" Смолина.
Ж. Эберто
7 мая 1925 года
7 мая 1925
Тифлис
Дорогой друг!
Письмо посылается с таким опозданием потому, что я хотел более обстоятельно ответить Вам, но за хлопотами большой поездки, которую мы совершаем с театром по России, я не мог найти достаточно времени, чтобы сосредоточиться для разговора с Вами.
Я болею сердцем от печального известия, полученного от Вас. Неужели Ваше интересное предприятие не возродится. Буду надеяться, что происшедшее несчастье послужит лишь назидательным примером для избежания ошибок в будущем 1.
Поскольку мне удалось приглядеться к Вашему делу, мне думается, что Вас задавила контора. Это частое явление в театре. Помню, когда осуществлялся в самом начале Художественный театр, то в нашей тогдашней конторе сидело двое мужчин и две женщины, тогда как сценический штат был переполнен многочисленными и очень деятельными и увлеченными делом людьми. Я думаю, что в будущем Вы отдадите 9/10 помещения, времени, сил и Вашего таланта вопросам самого искусства, которое одно дает силу театру и питает его кассу.
От искренного сердца шлю Вам пожелание поскорее оправиться от постигшего Вас несчастья и начать новое, еще более интересное дело. Тогда, быть может, нам снова придется встретиться с Вами в любимом нами обоими деле, в атмосфере любимого нами обоими искусства.
Дружески жму Вашу руку. Шлю Вам сердечный привет -- Вам и всем Вашим сотрудникам, которые помнят москвичей.
К. Станиславский
А. В. Богдановичу
10/V--925
Тифлис
10 мая 1925
Дорогой Александр Владимирович!
Прежде всего поцелуйте ручку у дорогой Маргариты Георгиевны и еще раз поблагодарите ее за чудесные конфеты, последнюю из которых я съел вчера, вспоминая и мысленно благодаря за память.
Сегодня с Юстиновым, который едет в Москву, я посылаю схему мизансцены и кое-какие соображения по поводу постановки первых двух актов "Царской невесты". Если музыкальная часть их готова, то можно приступать и к черновым репетициям. Конечно, по мере знакомства многое может измениться, но думаю, что большого расхождения не будет1.
Все дело в будущем в певцах, и особенно -- в тенорах и баритонах.
Подумайте, что делать с петербургским баритоном (Юрьев). По моему слабому и любительскому разумению в области вокального искусства такие певцы не валяются на улице. Проходить мимо них, не просмотрев тщательно, -- ошибка. Не выписать ли его?!2
Прочел "Дочь золотого Запада" и нахожу, что либретто очень хорошее. По моей части можно поставить очень интересно 3. Выспрашивал и буду выспрашивать во всех городах, где буду, -- нет ли певцов, и особенно теноров. Хорошо бы найти тенора с южным пламенным звуком и темпераментом. Пока не наклёвывается.
До нас был здесь Собинов и имел очень большой успех. Его здесь вспоминают часто. О себе не пишу. Поездка трудная, со всеми атрибутами большого успеха и поездочных хлопот и недоразумений. Сюда может приехать студия. Я поговариваю об этом направо и налево. Как пробы? Дали ли что-нибудь? Не распускаются ли артисты? Как идут спектакли? Как прошли Лапина и другие дублеры? Как репетиции? Обнимаю.
Сердечно преданный
К. Станиславский.
Поцелуйте ручку Марии Георгиевне, и дочери поклон.