Год. На пороге мировой славы.
11 марта 1892 года бульвар Сен-Жермен в Париже потряс взрыв. Облака дыма вырывались из распахнутых окон дома № 136. Когда на место происшествия прибыли полиция и пожарники, они подумали, что взорвался газ. Но в развалинах второго этажа были обнаружены остатки бомбы. (стр.36)
В этом доме жил президент суда Бенуа, который в мае 1891 года возглавлял судебный процесс над несколькими анархистами. Поэтому не могло быть никакого сомнения, что именно они совершили это покушение и подложили бомбу. (стр.36)
С 1878 года анархизм (радикальное движение фанатиков, отрицающих какую бы то ни было государственную власть и форму правления, рассматривающих их как главное препятствие обществу социального равенства) стал привидением в Европе. 11 мая 1878 года лейпцигский жестянщик Макс Хедель стрелял в Берлине в кайзера Вильгельма I, но не попал. 2 июня на улице Унтер-ден-Линден кайзер был ранен в голову и руки двумя выстрелами из дробовика. Человек, совершивший это покушение, Карл Нобилинг, изучавший экономику и сельское хозяйство и работавший в саксонском Статистическом бюро в Дрездене, был анархистом. Затем последовали покушения на королей Испании и Италии. Страх перед неожиданными покушениями анархистов был так велик, что когда в Италии проходил процесс против 68 анархистов, то даже в зале суда их держали за решеткой. (стр.36)
Центром анархизма стал Париж. Пауль Брусе и русский князь Кропоткин проповедовали здесь чуждые миру анархистские идеи и готовили почву для активных фанатиков, для которых теория была ничем, а действие—всем. В 1892 году анархистская агитация и, крупная кража динамита в каменоломне в Суари-су-Этуаль создали такую нервозную обстановку в Париже, что взрыв на бульваре Сен-Жермен вызвал в полицейской префектуре панику. (стр.36)
Попытки найти виновных вначале не увенчались успехом. Беспокойство общественности росло. Наконец 16 марта женщина — осведомитель Сюртэ сообщила некоторые интересные подробности. Она была знакома с супругой профессора Шомартена, преподавателя технической школы парижского пригорода Сен-Дени. Шомартена знали как сторонника анархизма. Он без устали мог читать лекции об эпохе социальной справедливости, которая наступит с уничтожением всех правительств. Шомартен считался неопасным, потому что совершенно не умел обращаться с бомбой. Однако его жена заявила, что Шомартен подготовил покушение, чтобы отомстить президенту суда Бенуа за осуждение нескольких его товарищей. Исполнителем же был некий Леон Леже. В тот же день Шомартена арестовали. Он сразу сник и во всем признался, но вину свалил на Леже, который, как утверждал Шомартен, был прислан к нему из пригорода как человек, способный разделаться с враждебными анархистам судьями, фанатически ненавидящий богатых и на все готовый. Его разыскивает полиция, но Леже — это псевдоним, настоящее же его имя Равашоль. Он же украл и динамит в Суари-су-Этуаль. Бомба для покушения на бульваре Сен-Жермен сделана на Кэ-де-ла-Марин, где Равашоль снимает комнату. (стр.36-37)
Когда служащие Сюртэ прибыли на Кэ-де-ла-Марин, они нашли убежище Равашоля покинутым. Был обнаружен лишь материал для изготовления бомб. Шомартена допросили еще раз. Но вскоре стало ясно, что он не знает нового места пребывания Равашоля. Шомартен смог лишь описать внешность виновника покушения. Описание было нечетким: худощавый, рост приблизительно 1,6 м, желтый цвет лица, темная борода. Через несколько часов имя Равашоля появилось в заголовках всех газет. Сотни полицейских разыскивали преступника. Улицы Парижа охранялись, все поезда контролировались, мужчины с темной бородой и желтым цветом лица задерживались. Известные анархисты были арестованы. Консьержам домов приказали сообщать о каждом человеке, похожем по описанию на Равашоля. Все безрезультатно. (стр.37)
«Франция в руках беспомощных людей, — писала «Ле галуа»,— которые не знают, что предпринять с варварами внутри страны». Префект полиции (теперь это был Анри Лозе) пригласил на помощь Бертильона. Опрос полицейских управлений за пределами Парижа выявил, что в Сент-Этьене и Монбризоне известен человек, живший там под именем Равашоль. Но его настоящее имя Франсуа Кёнигштайн. Дома боялись его жестокости. Он избивал свою мать и угрожал ей убийством. В 1886 году Кёнигштайн оставил работу и стал заниматься спекуляцией и воровством. Уже почти год его разыскивали за совершение ряда тяжких преступлений. В ночь на 16 мая 1891 года была ограблена могила баронессы Роше Файе под Сент-Этьеном. Грабитель открыл гроб, похитил крест и медальон, и безуспешно пытался содрать кольца с пальцев умершей. Имелось достаточно данных предполагать, что это дело рук Равашоля. 19 июня того же года нелюдимый старик, одиноко проживавший в своей лачуге в Форе-Гебирге, был найден задушенным. 35.000 франков, которые скупой старик накопил за всю свою жизнь, были украдены. Кёнигштайн-Равашоль, которого подозревали и в этом преступлении, был арестован, но ему удалось вырваться из рук полицейских и скрыться. Спустя шесть недель, вечером 27 июля 1891 года, молотком были убиты две владелицы скобяной лавки на Рю-де-Роанн в Сент-Этьене. Убийца захватил лишь 48 франков. В этом преступлении также подозревали Кёнигштайна-Равашоля. (стр.37)
Все эти факты были интересны и важны. Но решающим было другое. В 1889 году в Сент-Этьене ввели бертильонаж. И когда Кёнигштайна арестовали как соучастника одной кражи, то его обмеряли. 24 марта 1892 года Бертильон уже держал в руках карточку с данными измерений Кёнигштайна Клода Франсуа из Сент-Этьена: рост—1,663 м, размах рук—1,780, ширина груди—0,877, длина головы—0,186, ширина головы—0,162, длина левой стопы—0,279, средний палец левой руки—0,122, левое ухо—0,098 м, шрам на левой руке у большого пальца. (стр.38)
Описательная часть была недостаточно полной, что вызвало возмущение Бсртильона. Но, несмотря на это, он держал в руках единственное в то время точное описание Равашоля. Если Кёнигштайн-Равашоль и Равашоль Шомартена были одним и тем же лицом, то полиция сделала большой шаг вперед в розыске преступника. Если бы его арестовали, то для Бертильона не составило бы труда его идентифицировать. Если же разыскиваемый убийца и подложивший бомбу Равашоль одно и то же лицо, это было бы тяжелым моральным ударом по анархизму. Можно было бы сообщить общественности, что анархисты, проповедующие высокие идеалы о преобразовании человеческого общества, используют для достижения своей цели профессиональных преступников! (стр.38)
После опубликования 26 марта примет Равашоля беспорядки и нервозность достигли своего апогея. В «Фигаро» Альберт Мильхуд писал: «Равашоль, кто его знает? Это живое существо или миф? Человек ли он? Все найдено, даже динамит. Но никто не знает, где найти Равашоля». Все выглядело так, будто Равашоль выдуман. Но вот в воскресенье 27 марта, около восьми часов утра, в доме № 39 на Рю-де-Клиши взорвалась еще одна бомба. Жители дома «вылетели» из своих постелей. Они взывали о помощи через разбитые окна, так как лестничная клетка была разрушена. Пять человек были тяжело ранены. В доме жил генеральный прокурор Бьюло, который выступал обвинителем в процессе против анархистов. Нет сомнения, взрыв — дело их рук. (стр.38)
Если и существовали какие-либо сомнения, то их рассеяла бы на следующее утро статья редактора одной из парижских газет, который получил в воскресенье письменное приглашение встретиться на площади Бастилии с незнакомым человеком. Незнакомец во фраке и цилиндре представился как Равашоль и предложил редактору интервью при условии, что тот не будет публиковать подробное описание его внешности. Газетчику сенсация была важнее, чем оказание помощи полиции. Он сообщал: «Равашоль сказал следующее: «Нас не любят. Но следует знать, что мы, собственно, ничего не желаем, кроме счастья для человечества. Путь революции кровав. Я вам точно скажу, чего мы хотим. Мы хотим терроризировать богачей. Когда мы уничтожим тех, кто нас судит, мы примемся за финансистов и политиков. Есть достаточно динамита, чтобы взорвать каждый дом,в котором живет судья...» (стр.38)
Новая волна возмущения охватила Париж. Безмолвно шли толпы людей по Рю-де-Клиши, чтобы посмотреть на место последнего покушения. Премьер-министр Эмиль Лубе часами совещался с военным министром и префектом полиции. Все известные зарубежные анархисты были выселены из страны. В Риме, Лондоне, Берлине, Петербурге говорили о Равашоле. Газеты анархистов чествовали его как героя, как «непобедимого». (стр.39)
Два дня спустя, 30 марта, владелец ресторана «Бери» на бульваре Можента сообщил, что у него завтракает тридцатилетний мужчина со шрамом около большого пальца левой руки, который еще утром разговаривал с его официантом и пропагандировал анархистские лозунги. Полицейский комиссар Дреш и четыре сержанта прибыли к ресторану, когда подозрительный тип как раз покидал его. Он выхватил револьвер, но, несмотря на отчаянное сопротивление, был схвачен. По дороге в полицейский участок он еще несколько раз пытался бежать. Пока задержанного доставляли в Сюртэ, он беспрерывно кричал на всю улицу: «Братья, за мной! Да здравствует анархия! Да здравствует динамит!» (стр.39)
Всего в крови его привезли к Бертильону. Но ни обмерить, ни сфотографировать его было невозможно, потому что он все еще продолжал сопротивляться. Лишь через несколько дней задержанный успокоился. Настроение его изменилось, и он встал в позу героя. Он позволил Бертильону обмерить и сфотографировать себя. Его данные: рост— 1,663 м, размах рук— 1,780, ширина груди — 0,877, длина головы—0,186, ширина головы—0,162, длина левой стопы—0,279, средний палец левой руки—0,122, левое ухо—0,098 м. Итак: Равашоль—революционный «идеалист» и в то же время ограбивший могилу убийца из Сент-Этьена. (стр.39)
Когда на следующее утро это сообщение было опубликовано, некоторые левые газеты выражали возмущение и иронизировали. Разве можно всерьез утверждать, что Равашоль—тот самый низкий преступник, убийца и грабитель? Полиция хочет всерьез доказать населению, что она якобы поймала настоящего Равашоля? Всеобщая неуверенность и страх, что истинный Равашоль на свободе, достигли невероятных размеров, когда за два дня до начала процесса над Равашолем, назначенного судом присяжных на 27 апреля, вновь взорвалась бомба. Под страшный грохот развалился ресторан «Бери», в дверях которого был арестован Равашоль. Среди развалин обнаружили труп хозяина и одного посетителя. Но Бертильон оказался прав. (стр.39)
Когда Равашоль предстал перед судом как совершивший взрывы на бульваре Сен-Жермен и на Рю-де-Клиши, он все еще отрицал i нее участие в убийстве в Сент-Этьене. Судьи же были, видимо, под впечатлением угроз, поступивших в адрес парижской юстиции, и вели дело неуверенно. (стр.39)
Но 20 июля Равашоль предстал перед судом присяжных департамента Луар в Монбризон по обвинению в убийстве и ограблении в районе Сент-Этьен. Президент суда Дарриган, приехавший из Лиона, не испытывал неуверенности и страха своих парижских коллег. Когда Paвашоль понял, что его игра проиграна, Он сорвал свою маску, шумно и цинично признал, что Кёнигштайн одна из его фамилий. Он рассказал об ограблении трупа баронессы Роше-Файе и об убийстве одинокого Жака Брюкеля. То было признание одержимого человека, для которого действия анархистов были лишь оправданием его преступлений. (стр.39-40)
Вместе с сообщениями о разоблачении Равашоля, которые сразу же облетели весь мир, за пределами Франции стала известна и история его идентификации, осуществленная Бертильоном. Во всех столицах обратили внимание на бертильонаж. Казалось, что нет больше преград для его победного марша по всему миру. (стр.40)