I. ПОНЯТИЕ ДОБРОСОВЕСТНОСТИ В ГРАЖДАНСКОМ ПРАВЕ

ПОНЯТИЕ И ЗНАЧЕНИЕ ДОБРОСОВЕСТНОСТИ

ПРИОБРЕТАТЕЛЯ ОТ НЕУПРАВОМОЧЕННОГО ЛИЦА

 

/. Понятие добросовестности в гражданском праве. —

//. Значение добросовестности приобретателя при виндикации. —

///. Презумпция добросовестности приобретателя от неуправомоченного лица

I. ПОНЯТИЕ ДОБРОСОВЕСТНОСТИ В ГРАЖДАНСКОМ ПРАВЕ

В повседневной жизни определение «добросовестный» часто применяется для оценки поведения человека в значении «честно, старательно исполняющий свои обязанности, обязательства»'. Дан­ное слово используется и в различных нормативно-правовых актах, становясь при этом юридическим термином, значение которого не совпадает с повседневным. Так, Гражданский кодекс РФ прямо упо­минает о добросовестности в ст. 6, 10, 53, 302, 234 и др.; Федеральный закон «О рынке ценных бумаг» использует понятие «недобросовест­ная эмиссия». Тем не менее, несмотря на широкое употребление дан­ного термина, отсутствует его общее легальное определение².

Представляется, что сформулировать общее, универсальное опре­деление добросовестности невозможно в принципе, так как термины «добросовестный», «недобросовестный» наполняются разным содер­жанием применительно к разным правовым ситуациям. Следует со­гласиться с И. Б. Новицким, что «добрая совесть» выступает в граж­данском праве как объективный критерий — внешнее мерило, при­нимаемое во внимание законом, судом и рекомендуемое участникам гражданского оборота в их взаимоотношениях; как субъективный критерий — неведение лица о некоторых обстоятельствах, с наличи-

' Краснова Светлана Анатольевна, кандидат юридических наук, старший препода­ватель кафедры гражданского права Кемеровского государственного университета.

¹ См: Ожегов С. И., Шведова Н. Ю. Толковый словарь русского языка. 4-е изд., испр. и доп. М., 2003; Словарь русского языка/ Под ред. А. П. Евгеньева. Т. 1. М., 1957. С. 554.

² Надо отметить, что отсутствовало оно в российском законодательстве и ранее. 338

Понятие и значение добросовестности приобретателя от несобственника

ем которых закон связывает те или иные юридические последствия³. В первом значении термин «добросовестность» применяется законо­дателем в п. 2 ст. 6 ГК: для восполнения пробела в гражданском зако­нодательстве и при невозможности аналогии закона и аналогии права суд должен учитывать принципы гражданского права, в том числе принцип добросовестности.

Будучи общим началом, своего рода «вспомогательной» нормой, этот принцип выражает связанность, согласованность отдельных ча­стных интересов с интересами целого⁴. Иными словами, учет в право­применительной деятельности принципа добросовестности означает необходимость поиска компромисса между интересами всех участни­ков того или иного гражданского правоотношения, а также их соотне­сение с интересами общества в целом. Как объективное по отноше­нию к субъектам гражданского права требование, «добрая совесть» может предполагать оценку поведения участников гражданского обо­рота с точки зрения существующих в данном обществе представлений о честности, порядочности и других моральных ценностях и учиты­ваться при принятии судом решения⁵.

Добросовестность же в субъективном смысле - определенное субъективное состояние лица, которое определяется знанием или не­знанием фактов, проявляется в определенных действиях, поведении лица и в основе которого лежит извинительное заблуждение⁶. По мнению большинства дореволюционных цивилистов, именно незна­ние о факте принадлежности имущества другому, чем отчуждателъ, лицу составляет содержание добросовестности владельца для давности и ответчика-приобретателя в виндикационном процессе⁷. При этом

³ См.: Новицкий И. Б. Принцип доброй совести в проекте обязательственного пра­ва // Вестник гражданского права. 2006. № 1 (6). С. 124 ел.

⁴ См. там же. С. 131.

⁵ В этом смысле добросовестность частично пересекается с таким понятием, как «добрые нравы» (см.: Новицкий И. Б. Указ. соч. С. 134). Именно в таком значении данное понятие использовалось в римском праве при конструировании исков и воз­ражения о злом умысле, позволявших учитывать нечестное поведение стороны при заключении сделки (actio, exceptio doli generalis) и последующее злонамеренное пове­дение при предъявлении иска (exceptio dolispecialis).

⁶ См.: Новицкий И. Б. Указ. соч. С. 135; Васъковский Е. В. Приобретение движимо­сти от несобственника // Журнал Министерства юстиции. 1895. № 3-4. С. 88.

⁷ См., напр.: Шершеневин Г. Ф. Курс гражданского права. Т. 1. М.: Статут, 2005. С. 227-231; Синайский В. И. Русское гражданское право. Общая часть и вещное пра­во. Киев, 1914. С. 212; Победоносцев К. П. Курс гражданского права. Ч. 1: Вотчинные

С. А. Краснова

указывалось, что одного сомнения в неуправомоченности отчуждате-ля недостаточно для признания лица недобросовестным, должно быть явное знание об отсутствии права собственности у контрагента. Такое понимание добросовестности приобретателя предполагалось сохранить при подготовке проекта Гражданского уложения Россий­ской империи (ст. 892)⁸.

Таким образом, для того, чтобы определить, является ли приобре­татель чужой вещи добросовестным, суду следовало дать оценку его субъективному состоянию убежденности в наличии у второй стороны права распоряжения предметом сделки, и эта оценка по другому спо­ру могла не совпадать, несмотря на похожие обстоятельства приобре­тения. В то же время в науке гражданского права было высказано предложение учитывать не только знание, но и незнание лица: наги-чие доброй совести зависит не от одних субъективных воззрений и убеждений, требуется, чтобы они находили опору в конкретной об­становке. Поэтому нельзя говорить о добросовестности, если заблуж­дение основывается на грубой небрежности⁹.

Это предложение нашло законодательное воплощение при приня­тии Гражданского кодекса РСФСР 1922г., в котором содержалось определение добросовестного приобретателя для решения вопроса об истребовании имущества из чужого незаконного владения (ст. 60). Таковым признавался приобретатель, который не знал и не должен был знать о том, что лицо, у которого было приобретено имущество, не имело права его отчуждать.

Аналогичным образом добросовестное приобретение определя­лось в ГК РСФСР 1964г. (ст. 152). Соответственно в юридической литературе того времени преобладало мнение, согласно которому критерием определения добросовестности выступает незнание, не основанное на грубой небрежности. Недобросовестным же призна­вался приобретатель, не проявивший должной осмотрительности умышленно или по грубой небрежности¹⁰. Некоторыми авторами был

права. М.: Статут, 2002. С. 225; Пахман С. В. Лекции по гражданскому праву. СПб., 1884-1885. С. Пел.

⁸ См.: Проект Гражданского уложения (с объяснениями, извлеченными из трудов Редакционной комиссии) / Под ред. И. М. Тютрюмова. Т. 1. СПб., 1910. С. 748.

⁹ См.: Новицкий И. Б. Указ. соч. С. 138 ел.

¹⁰ См., напр.: Арзамасцев А. Н. Охрана социалистической собственности в СССР. Л.: Изд-во ЛГУ, 1956. С. 50 ел; Генкин Д. М. Право личной собственности в СССР. М., 1953. С. 202; Черепахин Б. Б. Виндикационные иски в советском праве// Черепахин Б. Б. Труды по гражданскому праву. М.: Статут, 2001. С. 178; Толстой Ю. К. Со-340.

Понятие и значение добросовестности приобретателя от несобственника

предложен более строгий критерий оценки добросовестности, ис­ключавший даже простую неосмотрительность¹¹, но он не нашел под­держки у большинства правоведов.

Но так или иначе оценка добросовестности (недобросовестности) приобретателя производится в терминах, характерных для виновного состояния, — «умысел», «грубая небрежность», «простая неосмотри­тельность», а при рассмотрении условий осуществления виндикаци-онного притязания упоминается об ответственности незаконного владельца¹². Все это обусловливает необходимость определения соот­ношения данных понятий.

Несмотря на установление очевидной связи между добросовестно­стью и формами вины, представители советской цивилистики не предпринимали попыток разграничения добросовестности и неви­новности. В современной доктрине гражданского права предложено такое соотношение данных понятий, при котором они характеризуют психическое отношение лица к своим действиям и их последствиям, но виновность оказывается более узким по содержанию понятием, так как служит основанием для возникновения гражданско-правовой ответственности¹³.

Несомненно, и вина, и добросовестность характеризуют субъек­тивную сторону поведения лица, от оценки которой зависит наступле­ние определенных юридических последствий. Вина в юридической науке определяется как психическое отношение лица к своему противо­правному действию (бездействию) и его последствиям. В зависимости от того, насколько субъект осознает противоправность своего поведе­ния и возможность причинения вреда другим субъектам, различаются формы вины (умысел, грубая небрежность или неосторожность, про­стая неосмотрительность или легкомыслие).

Определение вины как психического отношения правонарушите­ля к совершенному им противоправному действию (бездействию) и

держание и гражданско-правовая защита права собственности в СССР. Л.: Изд-во ЛГУ, 1955. С. 120; Хаскельберг Б. Л. Некоторые вопросы гражданско-правовой защиты личной собственности в СССР // Труды Томского государственного универ­ситета. Т. 127. Томск, 1956. С. 99; Юрченко В. С. Гражданско-правовая охрана личной собственности в СССР: Автореф. дис.... канд. юрид. наук. М., 1960. С. 11 ел.

" См., напр.: Амфитеатров Г. Н. Иски собственника о возврате принадлежащего ему имущества. М., 1945. С. 7.

¹² См.: Моргунов С. В. Виндикация в гражданском праве. М.: Статут, 2006. С. 146.

¹³ См.: Емельянов В. И. Разумность, добросовестность, незлоупотребление граж­данскими правами. М., 2002. С. 98, 106.

С. А. Краснова

его последствиям характерно для уголовного права, преобладало оно и в советской цивилистике¹⁴. Однако со вступлением в силу части первой Гражданского кодекса РФ действует правило, что лицо при­знается невиновным в нарушении обязательства, если при той степе­ни заботливости и осмотрительности, которая от него требовалась по характеру обязательства и условиям оборота, оно приняло все меры для надлежащего исполнения обязательства (п. 1 ст. 401). В связи с этим в науке гражданского права выдвинута новая концепция вины, не признающая единого подхода к определению виновности для всех отраслей права.

Согласно этой концепции «для оценки вины должника не имеют никакого правового значения индивидуальные качества должника и, тем более, его "психические переживания" в связи с совершенным им правонарушением. Вместо этого используется абстрактная модель ожидаемого поведения в той или иной ситуации разумного и добро­совестного участника имущественного оборота»¹⁵. Такое представле­ние о вине как о непринятии должником всех объективно возможных мер по предотвращению неблагоприятных последствий своего пове­дения поддержано и другими учеными¹⁶.

Действительно, при нарушении договорных обязательств опреде­ление вины как психического отношения должника к нарушению обязательства и последствиям этого нарушения менее целесообразно: выявление волевого и интеллектуального моментов, составляющих неотъемлемые элементы вины как психического явления, в отноше­нии гражданина-должника, как правило, вызывает трудности. В от­ношении же должника, являющегося юридическим лицом, примене­ние этого критерия виновности невозможно в силу самой сущности данного субъекта гражданского права. Для вывода о виновности или невиновности конкретного должника вполне достаточно сравнения его поведения с поведением, которое объективно могло быть в дан­ном случае (а для этого суд учитывает характер обязательства и усло­вия гражданского оборота).

¹⁴ См., напр.: Иоффе О. С. Ответственность по советскому гражданскому праву// Иоффе О. С. Избранные труды. В 4т. Т. 1. СПб.: Юридический центр Пресс, 2003. С. 3; Смирнов В. Т., Собчак А. А. Общее учение о деликтных обязательствах в совет­ском гражданском праве. Л.: Изд-во ЛГУ, 1983. С. 79.

¹⁵ Брагинский М. И., Витрянский В. В. Договорное право: Общие положения. М.: Статут, 1998. С. 613 (автор главы — В. В. Витрянский).

¹⁶ См.: Гражданское право: Учебник. В 4т. Т. 1: Общая часть/ Отв. ред. Е. А. Су­ханов. М., 2004. С. 608 (автор главы - Е. А. Суханов).

_______Понятие и значение добросовестности приобретателя от несобственника

Но применение объективного критерия — «принятие всех мер, ко­торые требовались для предотвращения последствий нарушения», — для определения виновности лица при нарушении абсолютных субъ­ективных прав, наоборот, оказывается менее удачным. Поскольку при возложении деликтной ответственности за причинение вреда жизни, здоровью, имуществу потерпевшего договорные правоотно­шения в большинстве случаев отсутствуют, очень сложно говорить об оценке поведения лица с учетом характера обязательства и правил гражданского оборота.

Кроме того, если при нарушении договорного обязательства вред всегда выражается в умалении имущественной сферы кредитора, то в деликтных обязательствах вред может быть как имущественным, так и физическим (смерть или телесные повреждения). Данное обстоятель­ство сближает понятие вины при привлечении к гражданско-правовой ответственности за причинение вреда с понятием вины при привлечении к уголовной ответственности, предполагающей выясне­ние психического отношения лица к противоправному деянию и его последствиям (ст. 25 и 26 УК РФ).

Наконец, согласно ст. 1083 ГК на решение вопроса о возмещении вреда и о размере возмещения влияет наличие вины потерпевшего, причем законодатель учитывает и форму вины. Объективный крите­рий — «непринятие всех мер» - в данном случае оказывается беспо­лезным, так как требуется установить, желал ли сам потерпевший, чтобы вред был ему причинен, или он не желал этого и не предвидел возможности причинения вреда, но мог и должен был ее предвидеть при необходимой внимательности и предусмотрительности¹⁷.

В отличие от вины добросовестность характеризует состояние ос­ведомленности лица или объективной возможности такой осведомленно­сти на определенный момент времени в конкретной обстановке. Если законодателем используется только критерий знания (незнания) дан­ного лица (что было характерно для дореволюционного гражданского права), то оценка добросовестности оказывается абсолютно субъек­тивной, так как суд выявляет осведомленность ответчика, учитывая исключительно личные качества и не соизмеряя поведение лица с

¹⁷ На невозможность применения к деликтной ответственности правила ст. 401 ГК и необходимость учета «уголовно-правовой» концепции вины указывает, в част­ности, Е. Н. Васильева (см.: Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Фе­дерации, части второй / Под ред. Т. Е. Абовой, А. Ю. Кабалкина // СПС «Консуль-тантПлюс»).

J

С. А. Краснова

поведением в этих условиях обычного, среднего человека. При ис­пользовании второго критерия - объективной возможности знания -оценка является относительно субъективной, так как осуществляется сравнение с должным поведением обычного разумного человека, для чего суд учитывает обстановку, условия, в которых совершалось при­обретение спорной вещи и делается вывод, должен ли был знать от­ветчик об определенных обстоятельствах. В настоящее время он при­меняется в большинстве случаев, когда добросовестность имеет юри­дическое значение (ст. 171, 173, 174, 176, 177 ГК).

Действующее гражданское законодательство использует и другой критерий определения добросовестности лица — «не знал и не мог знать» при определении добросовестности приобретателя чужого имущества (ст. 302), что можно расценивать как возврат к дореволю­ционной абсолютно-субъективной оценке, основанной на субъек­тивных качествах конкретного лица¹⁸. Очевидно, что в этом случае методика оценки не совпадает с оценкой поведения лица как винов­ного, которая является объективированной даже при определении вины как психического состояния.

Но во всех остальных случаях, когда применяется относительно-субъективный критерий, прослеживается определенное сходство оцен­ки добросовестности лица с установлением таких форм вины, как грубая небрежность и простая неосмотрительность. Хотя Ю. К. Тол­стой и указывал, что в область виндикации не может быть перенесен абстрактный масштаб оценки поведения, который используется в договорных и деликтных обязательствах¹⁹, следует констатировать, • что он все-таки задействован при определении добросовестности. Например, при решении вопроса о признании сделки юридического лица, выходящей за пределы его правоспособности, недействитель­ной суду необходимо установить, имелась ли у контрагента юриди­ческого лица объективная возможность получить информацию о наличии ограничений правоспособности в учредительных докумен­тах юридического лица.

¹⁸ Подобное изменение в критериях оценки добросовестности приобретателя рас­сматривается как позитивное, так как новый критерий является более эластичным, позволяющим в большей степени учитывать специфику конкретной личности (см.: Ровный В. В. Добросовестность ответчика при виндикации // Гражданское законода­тельство: Статьи. Комментарии. Практика. Вып. 22 / Отв. ред. А. Г. Диденко. Алматы: Юрист, 2004. С. 177).

¹⁹ См.: Толстой Ю. К. Указ. соч. С. 118. 344

________Понятие и значение добросовестности приобретателя от несобственника

Недобросовестность лица, как и вина, может выступать условием привлечения к ответственности, но ответственности внедоговорной: за совершение сделки с недееспособным, ограниченно дееспособным лицом или с гражданином, не способным понимать значения своих действий и руководить ими (ст. 171, 176, 177), а также за утрату или повреждение имущества собственника во время его нахождения в не­законном владении (п. 2 ст. 1104 ГК)²⁰.

Тем не менее в указанных случаях речь идет именно о недобросове­стности, а не о виновности лица, совершающего сделку с недееспо­собным, ограниченно дееспособным гражданином, так как поведение дееспособного контрагента оценивается не с точки зрения принятия всех возможных мер для исполнения обязательства (на стадии заклю­чения договора оно еще не возникло) и не с точки зрения осознания противоправности своего поведения и предвидения неблагоприятных последствий заключения сделки с лицом, имеющим дефект дееспо­собности, а с позиции осведомленности (возможности осведомлен­ности) дееспособной стороны о наличии такого дефекта. Знания (объективной возможности знания) дееспособного лица о недееспо­собности своего контрагента оказывается достаточно для привлече­ния к ответственности в виде возмещения реального ущерба. В то же время поведение лица при совершении сделки может оцениваться и с учетом виновности, например, когда договор заключается под влия­нием обмана, т. е. намеренного, умышленного введения в заблужде­ние (наличие умысла требуется и в уголовном праве для квалифика­ции действий обманывающего как мошенничества).

Следует отметить, что некоторые авторы рассматривают владе­ние лица, у которого находится вещь собственника без какого-либо правового основания, как противоправное, а самого незаконного владельца — как правонарушителя²¹. Однако если первая часть этого утверждения является верной (незаконное владение чужой вещью противоправно и может быть основанием для предъявления винди-

²⁰ Иначе считает Е. Богданов, связывая добросовестность с иными, чем наступле­ние ответственности, правовыми последствиями. При этом сам автор приводит при­мер, когда именно отсутствие добросовестности является основанием для требования учредителей (участников) юридического лица к лицу, действующему от имени юри­дического лица, о возмещении реального ущерба (см.: Богданов Е. Категория «добро­совестности» в гражданском праве // Российская юстиция. 1999. № 9. С. 13).

²¹ См., напр.: Моргунов С. В. Указ соч. С. 67 ел.

С. А. Краснова

кационного иска)²², то со второй его частью (незаконный владелец -правонарушитель) вряд ли можно согласиться. Согласно господ­ствующему в цивилистике представлению, правонарушение характе­ризуется наличием состава, одним из условий которого выступает вина²³. Применение такого способа защиты, как виндикация, не тре­бует установления виновности незаконного владельца, а отсутствие последней, т. е. невиновность, не исключает положительного реше­ния по иску собственника о возврате утраченного владения.

При реализации виндикационного притязания юридическое зна­чение — в смысле последствий, предусмотренных ст. 302 ГК, — при­обретает только осведомленность или неосведомленность ответчика о наличии права другого лица на вещь, которая находится в его облада­нии (т. е. его недобросовестность или добросовестность). Определе­ние же виновности или невиновности владельца возможно лишь при оценке способа завладения (за кражу лицо может быть привлечено к уголовной ответственности) и в случае повреждения, утраты чужой вещи (для возмещения вреда). Иными словами, незаконное владение может возникнуть в результате правонарушения (кражи), но само владение - не правонарушение, не деликт²⁴.

Таким образом, следует констатировать, что и вина, и добросовест­ность характеризуют субъективную сторону поведения лица, однако обстоятельства, на которые обращается внимание при признании лица виновным или недобросовестным, разные. Разными являются и крите­рии оценки (для договорных обязательств - объективный критерий принятия всех мер; для деликтных — субъективный критерий психи­ческого отношения; при определении добросовестности — критерий

²² Автор исходит из понимания противоправности как нарушения на объективном (нормы права) и субъективном (субъективные права и охраняемые законом интересы) уровнях. В связи с этим владение чужой вещью без правового основания является про­тивоправным, так как нарушаются и действующие нормы о неприкосновенности част­ной собственности (ст. 35 Конституции РФ), и субъективное право собственности кон­кретного лица. О понятии противоправности см., напр.: Кофман В. И. Границы юриди­чески значимого причинения//Антология уральской цивилистики. 1925-1989: Сб. ст. М.: Статут, 2001. С. 141; Губаева А. К. О соотношении общей и специальной противо­правности по деликтному законодательству // Юридическая ответственность: пробле­мы и перспективы. Труды по правоведению. Тарту, 1989. С. 117; Тузов Д. О. Реституция в гражданском праве: Дис.... канд. юрид. наук. Томск, 1999. С. 60.

²³ См., напр.: Малеин Н. С. Об институте юридической ответственности// Юри­дическая ответственность: проблемы и перспективы. Труды по правоведению. Тарту, 1989. С. 33.

²⁴ См.: Ровный В. В. Указ. соч. С. 176. 346

_______Понятие и значение добросовестности приобретателя от несобственника

осведомленности), а также сфера применения вины и добросовестно­сти. Но это не исключает возможности оценки поведения одного и того же субъекта в категориях виновности и добросовестности.

II. значение добросовестности приобретателя при виндикации

С добросовестностью лица, противопоставляемой недобросовест­ности, связываются иные, чем ненаступление ответственности, юри­дические последствия: приобретение имущества по давности при на­личии других условий (ст. 234 ГК), а также приобретение права собст­венности на плоды от чужой вещи (ст. 303 ГК). Добросовестность учитывается и при осуществлении виндикационного притязания соб­ственника, выступая одним из ограничивающих его условий. Соглас­но п. 1 ст. 302 ГК если имущество возмездно приобретено у лица, ко­торое не имело право его отчуждать, о чем приобретатель не знал и не мог знать (добросовестный приобретатель), собственник вправе ис­требовать имущество от приобретателя в случае, когда имущество уте­ряно собственником или лицом, которому имущество бьио передано собственником во владение, либо похищено у того или другого, либо выбыло из их владения иным путем помимо их воли. Но наряду с процессуальным значением добросовестность приобретателя от не-управомоченного лица приобретает в современных правопорядках и материально-правовое значение, выступая обязательным условием первоначального приобретения права собственности в случае распо­ряжения чужой вещью не управомоченным на это лицом²⁵.

Как отмечает Д. О. Тузов, в разных правовых системах основание возникновения права собственности у добросовестного приобретате­ля формулируется по-разному: во французском и итальянском зако­нодательствах действует принцип: «владение движимыми вещами равнозначно правооснованию», поэтому совершение сделки с не-управомоченным лицом вызывает такой же правовой эффект, как если бы приобретатель совершил сделку с собственником. В граждан­ском праве Германии аналогичный правовой результат достигается с помощью принципа абстрактности вещного договора²⁶.

²⁵ На наличие в современных законодательствах положений, регулирующих поло­жение приобретателя в материальном смысле, указывал в свое время Ю. С. Гамбаров (см.: Гамбаров Ю. С. Курс гражданского права. Т. I: Часть общая. СПб., 1911. С. 483).

²⁶ См.: Тузов Д. О. Общие учения теории недействительных сделок и проблемы их восприятия в российской доктрине, законодательстве и судебной практике: Дис.... д-ра юрид. наук. Томск, 2006. С. 276 ел.; он же. Продажа чужой вещи и проблема зашиты

 

С. А. Краснова

Дореволюционное гражданское законодательство России оцени­валось многими цивилистами как запутанное и противоречивое для решения вопроса об ограничении виндикации²⁷. Вследствие такой неопределенности на уровне закона доктрина и судебная практика также не отличались единообразием. В частности, ряд ученых, анали­зируя значение добросовестности в отечественной правовой системе, связывал добросовестность владельца только с объемом его ответст­венности перед собственником и умалчивал об ограничении права последнего на виндикацию²⁸. Другие правоведы, придерживаясь бу­квального толкования ст. 609 Свода законов Российской империи, полагали, что собственник вправе изъять имущество у любого неза­конного владельца, а добросовестный приобретатель может стать собственником только по давности владения при наличии всех не­обходимых условий²⁹. Наконец, высказывалось мнение о необходи­мости ограничения виндикации от добросовестного владельца, такой позиции придерживался и Сенат по некоторым делам³⁰.

При разработке проекта русского Гражданского уложения возоб­ладал подход об ограничении права собственника отыскивать свою вещь из незаконного владения при наличии добросовестности приоб­ретателя и возмездном характере сделки (ст. 774). А ст. 751 Проекта придавала результату этого ограничения значение основания перво­начального приобретения права собственности: право на движимую вещь признавалось за приобретателем, несмотря на то, что впоследст­вии по судебному решению устанавливался факт ее отчуждения не-управомоченным лицом³¹.

Гражданский кодекс РСФСР 1922г. сохранил значение добросо­вестности как одного из условий, ограничивающих право на винди-

добросовестного приобретателя в российском гражданском праве// Вестник ВАС РФ. 2007. № 1. С. 5.

²⁷ См., напр.: Покровский И. А. Основные проблемы гражданского права. М.: Ста­тут, 2001. С. 198; Змирлов К. Практические заметки по вопросам гражданского права и процесса//Журнал гражданского и уголовного права. 1882. Кн. 4. С. 29.

²⁸ См.: Победоносцев К. П. Указ. соч. С. 227-231; Шершеневт Г.Ф. Указ. соч. С. 271; Синайский В. И. Указ. соч. Киев, 1914. С. 13 ел.

²⁹ См.: Змирлов К. Указ. соч. С. ЗОслл.; ЕлеонскийН. О пределах виндикации не­движимого имущества// Журнал гражданского и уголовного права. 1893. Кн. 1. С. 38-45.

³⁰ См.: Брун М. Хроника гражданского суда// Юридический вестник. 1886. Кн. 4. С. 716-722; Синайский В. И. Указ. соч. С. 17.

³¹ См.: Проект Гражданского уложения/ Под ред. И. М. Тютрюмова. Т. 1. С. 622 ел.

_______Понятие и значение добросовестности приобретателя от несобственника

кацию. Вместе с тем, благодаря наличию правила о возникновении права собственности у покупателя в тех случаях, когда собственник не вправе истребовать от него имущество (ст. 183), в науке гражданского права получило распространение мнение о материально-правовом значении нормы об ограничении виндикации: при наличии добросо­вестности лица в момент приобретения, выбытии вещи из владения собственника по его воле, возмездном характере отчуждательной сделки, передаче вещи во владение приобретатель становится собст­венником. Таким образом, основанием возникновения права собст­венности признавался сложный фактический состав, а сам способ приобретения права — первоначальным³². В дальнейшем, уже в пери­од действия Гражданского кодекса 1964г., концепция приобретения права собственности добросовестным владельцем на основании сложного фактического состава получает поддержку большинства цивилистов и применяется в судебной практике³³.

Статья 302 действующего Гражданского кодекса содержит прави­ло, в котором сформулирован ряд условий, при наличии которых виндикационное притязание собственника не подлежит удовлетворе­нию. Подобная формулировка, ставшая уже традиционной для рос­сийского гражданского законодательства и не препятствовавшая вы­явлению ее материально-правового значения, в настоящее время трактуется отдельными авторами как основание для отрицания такого значения нормы об ограничении виндикации. Как отмечают некото­рые исследователи, этому способствовало введение в современное гражданское право института приобретательной давности, также предполагающего возникновение права собственности у лица при наличии совокупности юридических фактов, в том числе добросове­стности³⁴.

³² См.: Черепахин Б. Б. Указ. соч. С. 221-224; он же. Юридическая природа и обоснование приобретения права собственности от неуправомоченного отчуждателя // Черепахин Б. Б. Труды по гражданскому праву. М.: Статут, 2001. С. 271; Толстой Ю. К. Указ. соч. С. 138.

³³ См., напр.: Самойлова В. М. Понятие, осуществление и защита права личной собственности граждан. Калинин, 1978. С. 71 ел.; Пронина М. Г. Личная собствен­ность и ее гражданско-правовая защита. Минск, 1984. С. 88; Сергеев А. П. Вопросы истребования имущества из чужого незаконного владения // Проблемы гражданского права. Л.: ЛГУ, 1987. С. 105, 110 ел.

³⁴ См., напр.: Рахмилович В. А. О праве собственности на вещь, отчужденную не-управомоченным лицом добросовестному приобретателю (К вопросу о приобретении права собственности от неуправомоченного лица) // Проблемы современного граж­данского права: Сб. ст. М.: Городец, 2000. С. 126 ел.

•чг

С. А. Краснова

Однако при системном толковании правил ст. 234 и 302 ГК выяв­ляется их направленность на решение разных задач³⁵, а также очевид­ные различия между добросовестным владельцем, владеющим для давности, и добросовестным приобретателем — субъектом виндика-ционного правоотношения, на что обоснованно указывается в юри­дической литературе³⁶.

Таким образом, единственным препятствием для признания прави­ла ст. 302 нормативным основанием прекращения права собственника и возникновения права собственности у добросовестного приобретате­ля является ее формулировка и расположение в структуре Граждан­ского кодекса. Именно эти обстоятельства не позволяют некоторым авторам признать наличие в отечественном гражданском праве правил о приобретении права собственности от неуправомоченного отчужда-теля (по крайней мере в отношении движимых вещей)³⁷.

Действительно, российский законодатель не регламентировал возникновение права собственности у добросовестного приобретате­ля движимых вещей нормами соответствующего раздела о приобрете­нии права собственности, как это сделано в немецком и ряде других законодательств, в том числе эстонском, грузинском, азербайджан­ском³⁸. Однако, как представляется, не всегда можно судить о значе­нии нормы единственно по тому, где она расположена³⁹. Тем более,

³⁵ Статья 234 предполагает предоставление собственнику определенного времени для восстановления владения и только после истечения этого периода (срока давно­сти) незаконный владелец становится собственником, тогда как норма ст. 302 на­правлена на решение вопроса о судьбе спорной вещи: она остается во владении от­ветчика при наличии совокупности указанных в законе условий.

³⁶ См.: Рахмиловия В. А. Указ. соч. С. 127, 136 ел.; Тузов Д. О. Обшие учения теории недействительных сделок и проблемы их восприятия в российской доктрине, законо­дательстве и судебной практике. С. 289; он же. Приобретение имущества от неупра­вомоченного отчуждателя: сложный юридический состав или приобретательная дав­ность// Российская юстиция. 2003. № 6. С. 38 слл. Сходная позиция применительно к российскому и белорусскому гражданскому праву высказана в работе В. Чигира (см.: Чигир В. О виндикации имущества у добросовестного приобретателя // Граждан­ское законодательство: Статьи. Комментарии. Практика. Вып. 20. Алматы: Юрист, 2004. С. 88 ел.).

³⁷ См., напр.: Богатырев Ф. О. Публичная достоверность реестра прав на недви­жимость//Законодательство. 2004. № 4; Моргунов С. В. Указ. соч. С. 136.

³⁸ См. соответственно § 932 ГТУ; ст. 87 ГК Грузии; ст. 182 ГК Азербайджана; ст. 95 Закона о вещном праве Эстонии.

³⁹ Яркий тому пример — внесение Федеральным законом от 30 декабря 2004 г. № 217-ФЗ изменений в Федеральный закон «О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним» (СЗ РФ. 2005. № 1 (ч. 1). Ст. 43), устанавли-350

________Понятие и значение добросовестности приобретателя от несобственника

что решение вопроса о возникновении права собственности у добросо­вестного приобретателя непосредственно связано с ситуацией выбытия вещи из обладания собственника и возможностью восстановления вла­дения, т. е. с ситуацией защиты утратившего владение истца.

Что же касается формулировки правила ст. 302 ГК как ограниче­ния права собственника на виндикацию, то для выявления действи­тельного значения данной нормы необходимо толкование, учиты­вающее основание установленного законом ограничения. Как остро­умно заметил в свое время Е. В. Васьковский при анализе теории процессуального ограничения виндикации, «указать на паралич вин­дикации недостаточно: необходимо поставить юридический диагноз и определить юридическую причину, вызвавшую его»⁴⁰. Если ограни­читься констатацией факта, что суд при наличии предусмотренных ст. 302 ГК условий отказывает в иске собственника о возврате вещи от незаконного владельца, неизбежен вывод, что право собственности сохраняется за истцом. Но в чем оно выражается? Собственник не может владеть, пользоваться и распоряжаться вещью и не может вос­становить владение путем виндикации. С другой стороны, владение приобретателя не сводится только к фактическому обладанию вещью, так как он может пользоваться, распоряжаться ею вплоть до ее унич­тожения. Владелец может произвести отчуждение вещи, и приобрета­тели также будут распоряжаться ею⁴¹. Кроме того, как обоснованно указывал Е. В. Васьковский, сохранение права собственности за быв­шим хозяином вещи может привести к нежелательным последствиям на практике, так как последний может получить возмещение за утрату вещи от своего контрагента, а потом при обнаружении вещи, укра­денной у владельца, возвратить и вещь. Тогда как владелец не сможет вознаградить себя за утрату⁴².

Необходимо отметить, что попытка ответа на вопрос о материаль­но-правовых последствиях ограничения виндикации от добросовест­ного приобретателя была предпринята и судебными органами. Так, Пленум Высшего Арбитражного Суда РФ в своем Постановлении от

вающих основания компенсации государством за утрату права собственности. Оче­видно, что данная норма должна быть в разделе Гражданского кодекса о прекраще­нии права собственности, а не в законе, регламентирующем вопросы государствен­ной регистрации.

⁴⁰ Васьковский Е. В. Указ. соч. С. 80.

⁴¹ См. там же. С. 81. >:••;* .,-• ; ' ^р«

⁴² См. тамже. С. 81 ел. . -< j

С. А. Краснова

25 февраля 1998 г. разъяснил, что если собственником заявлен иск о признании недействительной сделки купли-продажи и возврате иму­щества, переданного покупателю, и при разрешении данного спора будет установлено, что покупатель отвечает требованиям, предъяв­ляемым к добросовестному приобретателю, в удовлетворении иско­вых требований о возврате имущества должно быть отказано. Если право собственности подлежит государственной регистрации, реше­ние суда является основанием для регистрации перехода права собст­венности к покупателю (п. 25). Однако в Постановлении рассматри­вается ситуация предъявления иска о применении последствий не­действительности сделки, а не предъявления виндикационного иска, и, что не менее важно, Пленум не называет ту самую юридическую причину, позволяющую осуществить регистрацию права собственно­сти ответчика, ограничиваясь указанием на порядок приобретения права собственности (требуется государственная регистрация, кото­рая производится на основании решения суда).

Вопрос о правовом положении добросовестного приобретателя — стороны виндикационного правоотношения привлек внимание Кон­ституционного Суда РФ в 2003 г. при рассмотрении дела о проверке конституционности правил ст. 167 ГК. Ссылаясь на ряд статей Кон­ституции РФ, Конституционный Суд пришел к выводу, что права владения, пользования и распоряжения гарантируются не только соб­ственникам, но и иным участникам гражданского оборота. К их числу Конституционный Суд отнес и добросовестных приобретателей, об­ладающих имущественными правами^. Однако содержание последних суд не уточняет. В связи с таким «умолчанием» о правовой природе прав добросовестного приобретателя в юридической литературе было высказано мнение о том, что Конституционный Суд имел в виду вещное право владения по давности, которое возникает с момента истечения срока исковой давности⁴⁴.

Однако представляется, что владение, опирающееся на правила ст. 234 ГК, не может рассматриваться в качестве субъективного права,

⁴³ См. п. 2 постановления Конституционного Суда РФ от 21 апреля 2003 г. № 6-П «По делу о проверке конституционности положений пунктов 1 и 2 статьи 167 Граж­данского кодекса Российской Федерации в связи с жалобами граждан О. М. Марини-чевой, А. В. Немировской, 3. А. Скляновой, Р. М. Склянова и В. М. Ширяева» (СПС «Консультант Плюс»).

⁴⁴ См.: Гаджиев Г. А. О субъективном имущественном праве добросовестного вла­дельца // СПС «КонсультантПлюс».

_______Понятие и значение добросовестности приобретателя от несобственника

а правовое положение добросовестного владельца, как уже отмеча­лось, не совпадает с положением добросовестного приобретателя. Тем не менее Конституционный Суд, по-видимому, не считает право приобретателя и правом собственности, так как противопоставляет его праву собственника. Между тем на основании изложенного следу­ет прийти к единственно возможному выводу: основанием, по которо­му суд отказывает в иске об истребовании движимой вещи от приобре­тателя, является субъективное вещное право ответчика — право собст­венности, которое возникает в силу совокупности условий, образующих сложный юридический состав^. Представляется, что теория юридиче­ского состава, или квалифицированного завладения⁴⁶, в полной мере применима и в настоящее время, несмотря на отсутствие прямого законодательного указания на материально-правовое последствие ограничения виндикации движимых вещей от добросовестного воз­мездного приобретателя.

Возникшая в науке гражданского права тенденция не признавать добросовестного приобретателя собственником до недавнего времени была характерна и для ситуации приобретения недвижимых вещей, что связывалось с особенностями данной разновидности вещей, в частности с требованием государственной регистрации перехода прав на объект недвижимости. Многие цивилисты указывали на отсутст­вие или недостаточное проведение в российском гражданском праве одного из основных принципов регистрации — публичной достовер­ности, неотъемлемой частью которого выступает бесповоротность приобретенного права⁴⁷. В то же время отмечалось, что норма ст. 302 ГК не приспособлена для определения судьбы недвижимости при ее виндикации, так как связывает возникновение права у приобретателя с владением; для сделок с объектами недвижимости значение види­мости титула приобретает запись в реестре. В связи с несомненными

⁴⁵ См.: Тузов Д. О. Общие учения теории недействительных сделок и проблемы их восприятия в российской доктрине, законодательстве и судебной практике. С. 289.

⁴⁶ О теории квалифицированного завладения см.: Васьковский Е. В. Указ. соч. С. 86 ел.

^4/ См.: Писков И. П. Роль акта регистрации в механизме возникновения прав на недвижимость// Законодательство. 2002. № 8. С. 43; Петров Е. Ю. К вопросу о пуб­личной достоверности государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним// Цивилистические записки: Межвуз. сб. науч. тр. М.: Статут, 2001. С. 224 ел.; МурзинД. В. Добросовестное приобретение имущества по договору// Про­блемы теории гражданского права/ Институт частного права. М.: Статут, 2003. С. 86 слл.

С. А. Краснова

различиями в механизме возникновения вещного права на движимые и недвижимые вещи в юридической литературе высказывались пред­ложения о принятии правила, позволяющего наделять добросовест­ного приобретателя правом собственности, если он полагался на за­пись о праве отчуждателя, в действительности им не обладавшего⁴⁸.

Однако с введением Федеральным законом от 30 декабря 2004 г. нового правила, установившего момент возникновения права собст­венности у добросовестного приобретателя объекта недвижимости, у большинства правоведов не возникает сомнений в том, что добросо­вестный приобретатель недвижимости от неуправомоченного отчуж­дателя становится ее собственником. Согласно абз. 2 п. 2. ст. 223 ГК недвижимое имущество признается принадлежащим добросовестно­му приобретателю с момента регистрации, кроме случаев, когда соб­ственник вправе истребовать имущество от приобретателя.

Тем не менее наличие данного правила не снимает в полной мере всех возникающих вопросов, на что уже обращено внимание в юри­дической литературе⁴⁹. Ведь возможна ситуация, когда приобретатель уже вступил во владение недвижимостью, но запись о переходе права собственности к моменту предъявления виндикационного иска не внесена в реестр. Можно ли считать такого владельца «добросовест­ным приобретателем» для целей п. 2 ст. 223 ГК? А. М. Эрделевский полагает, что ответ на этот вопрос должен быть отрицательным, так как исполнение договора продажи недвижимости до регистрации пе­рехода права не влечет изменения в отношениях с третьими лицами. Иной вариант решения, когда собственник не вправе виндицировать вещь, означал бы изменение отношений между собственником и приобретателем. Кроме того, по мнению автора, такой покупатель станет приобретателем, а не владельцем только после регистрации перехода права собственности⁵⁰. О. Г. Ломидзе и Э. Ю. Ломидзе приходят к иному выводу: понятие «приобретение» в контексте по­ложений ст. 302 ГК не тождественно приобретению в собственность. Абзац 2 п. 2 ст. 223 рассматривает регистрацию как одно из условий (наряду с условиями, закрепленными в ст. 302) признания принад-

⁴⁸ См.: МурзинД. В. Указ. соч. С. 93; Петров Е. Ю. Указ соч. С. 232.

⁴⁹ См.: Эрделевский А. М. Об истребовании имущества от добросовестного приоб­ретателя// СПС «КонсультантПлюс»; Ломидзе О. Г., Ломидзе Э. Ю. Защита прав соб­ственника недвижимости и стабилизация положения ее приобретателя: влияние ре­гистрации // Вестник ВАС РФ. 2007. № 1. С. 30 ел.

⁵⁰ См.: Эрделевский А. М. Указ. соч. 354

________Понятие и значение добросовестности приобретателя от несобственника

лежности имущества добросовестному приобретателю на праве соб­ственности⁵¹. Следовательно, добросовестный владелец, не успевший осуществить регистрацию, не может рассчитывать на защиту от вин­дикационного притязания собственника. В связи с этим О. Г. Ломид­зе и Э. Ю. Ломидзе видят решение проблемы охраны интереса добро­совестного владельца в применении правил о приобретении имуще­ства по давности, но не на основании ст. 234 ГК, а на основании ст. 302, содержащей квалифицированный набор требований к вла­дельцу и к основаниям поступления имущества в его владение⁵².

Как представляется, в силу неоднозначности нового правила ст. 223 возможен и другой вариант решения указанной проблемы. Можно предположить, что норма ст. 223 ГК устанавливает лишь мо­мент возникновения права собственности на недвижимое имущество в случае совершения сделки с лицом, записанным в реестре собствен­ником, но в действительности не являвшимся им, а не основание при­обретения права. На это указывает наличие в норме п. 2 ст. 223 отсыл­ки к ст. 302. Тогда отсутствие регистрации на момент рассмотрения виндикационного спора не имеет значения: установив совокупность условий (возмездный характер сделки, добросовестность приобрета­теля, выбытие недвижимости из владения истца по его воле), суд от­казывает в иске. На основании судебного решения ответчик осущест­вляет регистрацию права собственности и с этого момента он являет­ся собственником также для всех третьих лиц.

Новелла ст. 223 ГК позволяет также сделать вывод, что законода­тель воздержался от закрепления принципа бесповоротности приоб­ретения прав на недвижимое имущество, несмотря на многочислен­ные предложения по внесению соответствующих изменений в ГК⁵³. Данное решение в современных условиях, когда мошенничество на российском рынке недвижимости приобрело поистине огромные масштабы, является единственно верным. В противном случае собст­венники, утратив видимость титула с изменением записи в реестре, а в большинстве случаев и фактическое обладание жилыми помеще-

⁵¹ См.: Ломидзе О. Г., Ломидзе Э. Ю. Указ. соч. С. 31.

⁵² См. там же. С. 31 ел.

⁵³ Это следует из отсылочного характера указанной нормы: указав, что приобрете­ние права собственности добросовестным владельцем возможно, за исключением случая, когда имущество может быть истребовано собственником по правилам ст. 302, законодатель тем самым установил, что вопрос о возникновении права у доб­росовестного приобретателя по-прежнему решается на основании ст. 302 ГК.

С. А. Краснова

ниями и другой недвижимостью, были бы лишены реальной защиты. Вполне вероятно, что Конституционному Суду РФ пришлось бы оце­нивать правило о бесповоротности приобретения вещных прав на его соответствие Конституции РФ и, возможно, что он выступил бы уже в защиту собственника, а не добросовестного приобретателя.

III. ПРЕЗУМПЦИЯ ДОБРОСОВЕСТНОСТИ ПРИОБРЕТАТЕЛЯ ОТ НЕУПРАВОМОЧЕННОГО ЛИЦА

В виндикационном процессе немаловажное значение приобретает вопрос об обязанности доказывать наличие (отсутствие) добросовест­ности приобретателя. В дореволюционной цивилистике он решался посредством предположения о добросовестности приобретателя, что означало возложение бремени опровержения на истца⁵⁴. Недоказан­ность недобросовестности ответчика приводила к отказу в иске о воз­врате вещи, несмотря на то, что ответчик мог знать о существовании чужого права.

В кодификациях гражданского законодательства советского пе­риода вопрос о распределении бремени доказывания относительно данного факта не решался, но в доктрине предлагалось исходить из презумпции добросовестности приобретателя⁵⁵. Между тем при при­нятии части первой Гражданского кодекса законодатель установил общее правило о презумпции разумности и добросовестности участ­ников гражданского оборота в случаях, когда решение вопроса о за­щите гражданских прав зависит от того, осуществлялись ли эти права разумно и добросовестно (п. 3 ст. 10 ГК). В силу общего характера данной нормы и отсутствия специального правила, исключающего действие презумпции добросовестности в виндикационном споре, можно утверждать, что добросовестность ответчика — приобретателя от неуправомоченного лица должна предполагаться⁵⁶. Иными слова-

⁵⁴ См.: Шершеневич Г. Ф. Указ. соч. С. 21 \; Победоносцев К. П. Указ. соч. С. 226.

⁵⁵ См.: Черепахин Б. Б. Указ. соч. С. 184; Советское гражданское право: Учебник. В 2 т. Т. 1 / Под ред. О. А. Красавчикова. 3-е изд., испр. и доп. М.: Высш. шк., 1985. С. 401.

⁵⁶ Иначе полагает Д. В. Мурзин, отмечая, что правовые презумпции вещного пра­ва не идентичны бытовой презумпции добросовестности и что не имеется достаточ­ных оснований для утверждения, будто установленная в ст. 10 ГК презумпция добросовестности распространяется и на добросовестного приобретателя и владель­ца, упоминаемых в ст. 302 и 303 ГК (см.: Мурзин Д. В. К вопросу о презумпции недоб­росовестности ответчика по виндикационному иску// Вестник ВАС РФ. 2007. №4. С. 50 ел.). Однако поскольку сам автор не приводит каких-либо аргументов в под-356

_______Понятие и значение добросовестности приобретателя от несобственника

ми, он освобождается от необходимости доказывать свою неосведом­ленность о наличии на вещь права у иного, чем отчуждатель, лица, «собственник же (истец) несет риск неопровержения данной пре­зумпции и неудовлетворения иска»⁵⁷.

Опирающееся на правило ст. 10 ГК мнение о презумпции добро­совестности приобретателя преобладает в настоящее время и в науке гражданского права⁵⁸, в то время как арбитражные суды придержива­ются противоположного подхода к решению данного вопроса. Этот подход, согласно которому приобретатель должен доказать, что при­обрел имущество возмездно и что он не знал или не мог знать о не-управомоченности отчуждателя, был сформулирован в постановле­нии Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ «О некоторых вопро­сах практики разрешения споров, связанных с защитой права собственности и других вещных прав»⁵⁹ и применяется в судебно-арбитражной практике при распределении бремени доказывания ме­жду сторонами виндикационного спора⁶⁰.

Как уже отмечалось, в силу распространения установленной в ст. 10 ГК презумпции добросовестности и на споры о возврате вещи из чужого незаконного владения, вопрос о том, насколько обосно­ванно установление предположения добросовестности ответчика при осуществлении собственником виндикационного притязания можно обсуждать лишь de lege ferenda, тем более, что в гражданском праве имеется и другой вариант распределения бремени доказывания - при решении вопроса о виновности должника (ст. 401 ГК).

держку сделанного им вывода, то в равной мере нет достаточных оснований полагать, что правило п. 3 ст. 10 ГК не распространяется на споры о возврате вещи из чужого незаконного владения.

⁵⁷ Ровный В. В. Указ. соч. С. 165.

⁵⁸ См.: Гражданское право: Учебник. В 4т. Т. 1. Общая часть/ Отв. ред. Е. А Суханов. С. 186; Гражданское право: Учебник. В Зт.: Т. 1 / Отв. ред. А. П. Сергеев Ю К Толстой М.: ТК Велби; Проспект, 2004. С. 557.

⁵⁹ См. п. 24 постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ «О некото­рых вопросах практики разрешения споров, связанных с защитой права собственно­сти и других вещных прав» от 25 февраля 1998 г. № 8 (Вестник ВАС РФ. 1998. № 10).

⁶⁰ См., напр., постановление ФАС Восточно-Сибирского округа от 15 октября 2007г. №АЗЗ-5101/07-Ф02-7568/07 по делу № АЗЗ-5101/07// СПС «Консультант Плюс». Следует отметить, что имеется и пример, когда суд, решая вопрос о распреде­лении бремени доказывания, исходил из общей презумпции добросовестности, уста­новленной п. 3 ст. 10 ГК (см. постановление ФАС Северо-Западного округа от 13 фев­раля 2002 г. № 3878 // СПС «КонсультантПлюс»).

С. А. Краснова

О. С. Иоффе, анализируя институт гражданско-правовой ответст­венности, уделил внимание и презумпции виновности. Он видел про­цессуальное значение презумпций в обеспечении активности сторон процесса в том направлении, в каком каждой из них легче всего пред­ставить необходимые доказательства. А в отношении виновности правонарушителя у потерпевшего нет никаких данных, кроме обста­новки совершения правонарушения. Такие данные имеются лишь у правонарушителя. Кроме того, если бы закон исходил из презумпции невиновности, это способствовало бы расхлябанности в хозяйствен­ной практике и появлению чувства безответственности. Презумпция виновности, напротив, подкрепляет общие требования внимательно­сти и осмотрительности возложением обязанности доказать соблюде­ние этих требований в каждом конкретном случае⁶¹.

Оценка поведения как добросовестного или недобросовестного также предполагает представление доказательств, подтверждающих или опровергающих осведомленность (неосведомленность) приобре­тателя о наличии права на вещь у другого лица. Очевидно, что такие доказательства проще собрать и представить в судебное заседание не виндиканту, а приобретателю, знающему об обстоятельствах возник­новения своего владения. С этих позиций установление презумпции недобросовестности в большей степени отвечает правилам о распре­делении бремени доказывания.

С другой стороны, установление презумпции недобросовестности означает, что всякое лицо, оказывающееся в ситуации, когда необходимо защищаться от предъявляемых к нему требований, предполагается не­добросовестным. Но если в отношении установления презумпции ви­новности можно согласиться с О. С. Иоффе, что ее наличие стимули­рует должника к соблюдению требований заботливости и осмотри­тельности, то к презумпции недобросовестности это обоснование неприменимо, так как значение добросовестности в гражданском праве не исчерпывается признанием ее в качестве условия, исклю­чающего внедоговорную ответственность; сфера ее действия является намного более широкой, чем сфера действия вины.

В связи с этими соображениями в гражданском праве более целе­сообразно применение презумпции добросовестности, чем предпо­ложения о недобросовестности участников гражданских правоотно­шений.

⁶¹ См.: Иоффе О. С. Указ. соч. С. 351-357.

_______Понятие и значение добросовестности приобретателя от несобственника

Следует отметить, что некоторые авторы предлагают ограничить действие презумпции добросовестности рамками ст. 302 ГК, т. е. при­менять ее в отношении приобретателя, а для ответчиков по виндика-щюнному иску, не являющихся приобретателями, исходить из проти­воположного предположения — недобросовестности⁶².

Установление разных правил о бремени доказывания В. В. Ровный связывает с наличием двух разных процессуальных «фигур» - приоб­ретателя, о котором говорится в ст. 302 ГК, и незаконного владельца, о котором упоминается в ст. 303 ГК. Выделение из числа незаконных владельцев приобретателя диктуется различием в целях правового регулирования, так как именно с приобретением имущества законо­датель связывает ограничение права собственника на виндикацию⁶³.

Действительно, для решения вопроса о судьбе спорной вещи и об удовлетворении виндикационного притязания собственника закон ограничивает круг ответчиков по виндикационному иску лицами, которые приобрели владение на основе сделки. Но это не объясняет, почему данная категория ответчиков должна получить явное процес­суальное преимущество перед остальными владельцами.

Кроме того, наличие двух разных презумпций, противоположных по своему содержанию, в рамках одного судебного разбирательства означает необходимость разной оценки поведения одного и того же ответчика, что может привести к абсурдной ситуации. При решении вопроса о возврате вещи и недоказанности истцом недобросовестно­сти ответчика-приобретателя, последний оставляет предмет спора у себя. В то же время при решении вопроса о возврате собственнику плодов и возмещении им расходов приобретатель может не доказать свою добросовестность и как следствие обязан будет вернуть все пло­ды либо выплатить их стоимость. Подобный результат как следствие раздельного рассмотрения указанных вопросов прямо противоречит сущности отношений по возврату плодов и доходов как производных, зависимых от решения основного вопроса виндикационного спора о возврате вещи. , .....

⁶² См., напр.: Ровный В. В. Указ. соч. С. 166.

⁶³ См. там же. С. 162 ел.