Аресибо. Разговор в фокусе 2 страница
«Сегодня знаменательный день, – сказал себе Флойд. – Я отправляюсь в полет, который изменит судьбы мира». Но настроиться на возвышенный лад не удалось: в голове вертелись слова, с которыми он уходил из дома «Прощай, сынок. Узнаешь ли ты меня, когда я вернусь?» Его мучила обида на Каролину – она не стала будить ребенка и была, конечно, права…
Громкий смех нарушил течение его мыслей. Курноу, оказывается, решил поделиться с товарищами своим настроением. И содержимым бутылки, с которой обращался так, будто в ней находился плутоний. В количестве, близком к критической массе…
– Эй, Хейвуд! – позвал Курноу. – Говорят, капитан Орлова прячет спиртное в сейфе. Это последняя возможность. «Шато Тьери» девяносто пятого года. Стаканы пластмассовые, уж извини.
Смакуя действительно превосходное шампанское, Флойд вдруг представил себе хохот Курноу на всем пути через Солнечную систему и содрогнулся. Пусть он отличный специалист, но… Вот с Чандрой будет легко: тот вряд ли когда-нибудь улыбался, а пить, конечно, не стал. Курноу не настаивал – то ли из вежливости, то ли из других соображений.
Инженер явно метил в любимцы публики. Достав откуда-то синтезатор, он сыграл одну и ту же популярную мелодию в переложении для пианино, тромбона, скрипки, флейты и наконец для органа с вокальным сопровождением. Человек-оркестр. Флойд вдруг обнаружил, что подпевает вместе со всеми. Однако приятно сознавать, что большую часть пути Курноу проведет в анабиозе…
Музыка захлебнулась в грохоте двигателей. «Шаттл» ринулся в небо. Флойда охватило чувство безграничного могущества: Земля и земные заботы оставались внизу. Недаром люди во все времена поселяли богов за пределами гравитации…
Тяга усилилась, он почувствовал на своих плечах тяжесть иных миров. Но принял этот груз с радостью, словно Атлас, еще не уставший от своей ноши. Он ничего не думал, он лишь ощущал… Потом двигатели смолкли, стало легко.
Пассажиры отстегивали пояса безопасности, чтобы насладиться получасовой невесомостью. Но некоторые, очевидно новички, оставались в креслах, тревожно разыскивая глазами сопровождающих.
– Высота триста километров, – послышалось из динамика. – Говорит капитан. Под нами Западное побережье Африки, там сейчас ночь. В Гвинейском заливе шторм, обратите внимание на молнии. До восхода пятнадцать минут, можно любоваться экваториальными спутниками. Разворачиваю корабль, чтобы лучше видеть. Яркая звезда прямо по курсу – «Атлантик-1». Левее – «Интеркосмос-2». Бледный огонек рядом – Юпитер. А вспышки пониже – новая китайская станция. Мы пройдем в ста километрах от нее…
«Что они все-таки затевают?» – лениво подумал Флойд. Он уже изучал крупномасштабные фотографии этого короткого цилиндрического сооружения с его нелепыми вздутиями и не верил паническим слухам, будто китайцы строят летающую крепость с лазерным вооружением. Но поскольку они отказали ООН в инспекции, им оставалось пенять на себя…
«Космонавт Алексей Леонов», как и большинство космических кораблей, отнюдь не блистал красотой. Возможно, когда-нибудь возникнет новая эстетика и грядущие поколения художников откажутся от естественных земных форм, созданных водой и ветром. Космос – это царство прекрасного; но создания человеческих рук пока для него инородны.
Если не считать четырех огромных отделяемых баков, корабль был на удивление мал. Расстояние от теплового экрана до двигателей не превышало 50 м; трудно было поверить, что корабль размером не со всякий пассажирский самолет способен пронести десять мужчин и женщин через всю Солнечную систему.
Но невесомость, стиравшая различия между потолком, полом и стенами, изменяла законы пространства. Внутри «Леонова» было просторно даже сейчас, когда инженеры, производившие последние проверки, корреспонденты и правительственные чиновники увеличили численность экипажа как минимум вдвое.
С трудом отыскав каюту, которую ему предстояло (через год, после пробуждения) делить с Курноу и Чандрой, Флойд обнаружил, что она доверху забита приборами и провизией. Проплывавший мимо молодой человек, заметив его недоумение, призадержался.
– Добро пожаловать, доктор Флойд. Макс Браиловский, бортинженер.
Русский говорил по-английски медленно, старательно подбирая слова, чувствовалось, что он занимался языком главным образом с компьютером. В памяти Флойда всплыли строки биографии: Браиловский Максим Андреевич, тридцать один год, родился в Ленинграде, специалист по структурным системам, хобби – фехтование, воздушный велосипед, шахматы.
– Рад познакомиться, – сказал Флойд. – Но как мне туда проникнуть?
– Не беспокойтесь, – улыбнулся Макс. – Все это – как по-вашему? – расходуемые материалы. Когда вам понадобится каюта, ее содержимое будет уже съедено. – Он похлопал себя по животу. – Я гарантирую.
– Отлично. Но куда положить вещи? – Флойд показал на три чемоданчика, содержавшие (как он надеялся) все, что может пригодиться в пути длиной в два миллиарда километров. Тащить этот невесомый (но массивный) груз через весь корабль оказалось не так и легко.
Макс подхватил два чемоданчика и нырнул в узкий люк, игнорируя, по-видимому, первый закон Ньютона. Путешествие по коридорам было долгим; не обошлось без нескольких синяков. Наконец они очутились у двери с надписью на двух языках: КАПИТАН. Внутри Флойда подстерегали две неожиданности.
Невозможно судить о росте человека, когда разговариваешь с ним по видео: камера каким-то образом вгоняет всех в один масштаб. Оказывается, капитан Орлова стоя (насколько можно стоять в невесомости) едва доставала Флойду до плеча. Не мог видеофон передать и пронзительности ярких голубых глаз, самой приметной черты этого лица, которое в данный момент никто не рискнул бы назвать красивым.
– Здравствуйте, Таня, – сказал Флойд. – Наконец-то мы встретились. Но где ваши волосы?
– Добро пожаловать, Хейвуд. – Она говорила по-английски бегло, хотя и с заметным акцентом. – В полетах они мешают, а от местных парикмахеров лучше держаться подальше. Извините за вашу каюту – Макс, вероятно, уже объяснил, что нам внезапно понадобилось десять лишних кубометров. Располагайтесь здесь: нам с Василием каюта пока не нужна.
– Спасибо. А Курноу и Чандра?
– Я уже распорядилась, их примут другие. Не подумайте, что к вам относятся как к грузу.
– Бесполезному в пути.
– Не поняла.
– Так в доброе старое время называли багаж на морских судах.
Таня улыбнулась.
– Польза будет на финише. Мы уже готовимся к празднику вашего воскрешения.
– Звучит слишком религиозно. Назовем его лучше «праздник пробуждения»… Но не буду больше вас отвлекать. Брошу вещи и лечу дальше.
– Макс все покажет. Будь добр, отведи доктора Флойда к Василию – он внизу, у двигателей.
Выплывая из каюты, Флойд мысленно похвалил тех, кто подбирал экипаж. Орлова выглядела грозно даже на фото, а в жизни, несмотря на всю свою привлекательность… Интересно, какова она в гневе – огонь или лед? Лучше не знать этого, подумал он.
Флойд осваивался быстро; когда они нашли Василия Орлова, он уже перемещался почти столь же уверенно, как и его провожатый. Научный руководитель экспедиции узнал его сразу.
– Добро пожаловать, Флойд. Как самочувствие?
– Отлично. Только умираю от голода.
Секунду Орлов выглядел озадаченным, затем его лицо расплылось в улыбке.
– Совсем забыл. Ну, это ненадолго. Через год отъедитесь.
Перед анабиозом полагалась неделя диеты, а последние сутки Флойд не ел ничего. Плюс шампанское, да еще невесомость… Голова слегка кружилась. Чтобы отвлечься, он обвел взглядом пестрое сплетение труб.
– Это и есть знаменитый двигатель Сахарова? Впервые вижу его в натуре.
– Их в мире всего четыре.
– Надеюсь, работает?
– Лучше бы ему работать. Иначе Горьковский горсовет опять переименует площадь Сахарова.
То, что русские могли подшучивать – хотя и осторожно – над тем, как их страна поступала со своими величайшими учеными, было знамением времени. Флойд вспомнил яркую речь Сахарова перед Академией по случаю присвоения ему звания Героя Советского Союза. Изгнание, сказал он, весьма способствует творчеству: немало шедевров было создано в тюремных камерах, вдали от забот большого мира. Величайшее достижение человеческого разума – ньютоновские «Математические начала натуральной философии» – явилось следствием добровольной ссылки ученого из зараженного чумой Лондона.
Сравнение было вполне правомерно: в Горьком появились не только новые идеи о сущности материи и Вселенной, но и концепция управления плазмой, позволившая впоследствии овладеть термоядерной реакцией. Двигатель был лишь побочным продуктом этого интеллектуального прорыва. Трагедия в том, что он появился в результате несправедливости; когда-нибудь, возможно, человечество найдет иные, более гуманные пути.
За короткое время Флойд услышал о двигателе Сахарова гораздо больше, чем хотел знать или мог запомнить. Принцип действия проще простого: пульсирующий термоядерный реактор нагревает, испаряет и разгоняет практически любую рабочую жидкость. Лучшие результаты дает водород, но он занимает много места, и его трудно хранить. Можно использовать метан или аммиак и даже обычную воду. Правда, тяга при этом снижается.
Создатели «Леонова» пошли на компромисс: огромные баки жидкого водорода отделятся после разгона. Для торможения, маневрирования у цели и возвращения будет использован аммиак.
Это была теория, проверенная на компьютерах, стендах и полигонах. Но, как показывает печальный пример «Дискавери», Природа или Судьба – словом, силы, правящие Вселенной, – могут в любой момент вмешаться в планы людей.
– Вот вы где, доктор Флойд! – властный женский голос прервал объяснения Василия. – Почему вы не явились ко мне?
Флойд медленно повернулся вокруг оси, работая рукой как пропеллером. Массивная фигура женщины была облачена в странную одежду: сплошные карманы и сумочки. Она напоминала казака, обвешанного патронными лентами.
– Рад снова встретиться, доктор. Вот, осматриваю корабль. Разве вы не получили из Хьюстона мою карточку?
– Вы считаете, вашим коновалам можно верить? Да они не способны определить даже ящур.
Катерина Руденко улыбнулась, но Флойд и так знал, что она и ее американские коллеги питают друг к другу глубокое уважение. Она заметила, как он смотрит на ее наряд, и гордо поправила пояс на своей обширной талии.
– Обычный чемоданчик в невесомости непрактичен – все разлетается, никогда ничего не найдешь. Я сама разработала эту «мини-клинику»: с ее помощью можно удалить аппендикс… или принять роды.
– Надеюсь, последней проблемы у нас не возникнет.
– Кто знает! Врач должен быть готов ко всему.
Какие они разные, подумал Флойд, – капитан Орлова и доктор Руденко! Таня своей грациозностью и энергией напоминает балерину; с Катерины же можно писать Мать-Россию: коренастая фигура, широкое крестьянское лицо, для завершения картины не хватает лишь толстой шали… Но не стоит обманываться, сказал себе Флойд. Это та самая женщина, которая спасла по меньшей мере десять жизней после неудачной стыковки «Комарова» и которая в свободное время редактирует «Анналы космической медицины». Тебе повезло, что она оказалась здесь.
– Доктор Флойд, вы успеете ознакомиться с кораблем. Никто из моих коллег, конечно, не признается в этом, но они очень заняты, а вы им мешаете. Я хотела бы поскорее усыпить вас, всех троих. Не возражаете?
– Пожалуйста. Я готов.
– Пойдемте.
Медицинский отсек вмещал операционный стол, два велоэргометра, рентгеновский аппарат, несколько шкафов с оборудованием. Быстро, но внимательно обследуя Флойда, доктор Руденко внезапно спросила:
– Кстати, что это за золотой цилиндр, который доктор Чандра носит на шее? Прибор связи? Он отказался его снять. Правда, он так застенчив, что сначала не хотел снимать и все остальное.
Флойд не смог сдержать улыбку; легко было представить себе реакцию маленького индийца на эту весьма подавляющую даму.
– Это эмблема фаллоса.
– Простите?
– Вы же врач, вы могли понять. Символ мужской силы.
– Как же я сразу не сообразила! Он исповедует индуизм? Мы уже не успеем организовать для него вегетарианскую диету.
– Не беспокойтесь. Чандра не притрагивается к алкоголю, но во всем остальном он не фанатик, если речь не идет о компьютерах. Он говорил, это семейный талисман. Ему он достался от деда, который был проповедником в Бенаресе.
К удивлению Флойда, Катерина не выразила никакого протеста. Наоборот, лицо ее стало задумчивым.
– Я его понимаю. Бабушка подарила мне чудесную икону. Шестнадцатого века, очень красивую. Я бы ее взяла, но она весит пять килограммов.
Доктор вновь стала деловитой. Взяв газовый шприц, она сделала Флойду безболезненную инъекцию.
– Теперь полностью расслабьтесь, – попросила она. – Здесь рядом есть обзорная площадка, Д-6. Почему бы вам не прогуляться туда?
Мысль была неплохой, и Флойд послушно выплыл из медотсека. Чандра и Курноу уже были в Д-6. Они неузнавающе взглянули на него и вновь отвернулись. Флойд отметил – и порадовался своей наблюдательности, – что Чандра вряд ли наслаждается видом в иллюминаторе. Глаза кибернетика были плотно закрыты.
Совершенно незнакомая планета висела в небе, сверкая восхитительно-синими и ослепительно белыми пятнами. Странно, подумал Флойд, что же случилось с Землей? Ну конечно – она перевернулась! Какое несчастье!.. Ему стало жаль бедных людей, падающих с нее в космос…
Он не заметил, как двое унесли безвольное тело Чандры. Когда они пришли за Курноу, веки Флойда уже слиплись, но он еще дышал. Когда они снова вернулись, дыхание остановилось.
II. «Цянь»
Пробуждение
«А говорили – снов не будет», – удивленно подумал Флойд. Вокруг разливалось восхитительное розовое сияние, воскресившее в памяти Рождество, камин, потрескивание поленьев… Но тепла не было; наоборот, Флойд ощущал явственную, но приятную прохладу.
До него доносились голоса, слишком тихие, чтобы разобрать слова. Они становились громче, но Флойд по-прежнему ничего не понимал.
– Вот оно что! – от удивления он заговорил вслух. – Сон по-русски мне присниться не может!
– Действительно, Хейвуд, – отозвался женский голос. – Вам это не снится. Пора вставать.
Мягкий свет пропал. Флойд открыл глаза. Ему показалось, что от его лица отвели фонарик. Он лежал на кушетке, прикованный эластичными ремнями; рядом стояли люди, но он не узнавал их.
Чьи-то мягкие пальцы коснулись его лица.
– Не напрягайтесь. Сделайте глубокий вдох… Еще раз… Как самочувствие?
– Не знаю… Странно… Кружится голова… И очень хочется есть.
– Это хорошо. Вы помните, где находитесь?
Теперь он узнал их: сначала доктора Руденко, потом капитана Орлову. Но что-то в Таниной внешности было не так.
– У вас снова выросли волосы!
– Надеюсь, они вам нравятся. Однако не могу сказать того же о вашей бороде.
Флойд поднес руку к подбородку. Каждое движение приходилось рассчитывать. Подбородок покрывала густая щетина – будто он не брился дня два-три. В состоянии анабиоза волосы растут раз в сто медленнее…
– Значит, свершилось, – сказал он. – Мы достигли Юпитера.
Таня посмотрела на врача, та едва заметно кивнула.
– Нет, Хейвуд. До Юпитера еще месяц полета. Не беспокойтесь – корабль в полном порядке. Но ваши друзья из Вашингтона просили разбудить вас. Случилось то, чего никто не предвидел. Теперь мы участвуем в гонке – и боюсь, проиграем.
7. «Цянь»
Когда из динамика послышался голос Хейвуда Флойда, два дельфина перестали кружить по бассейну, подплыли к бортику и уставились на источник звука.
«Значит, они помнят Хейвуда», – с внезапной горечью подумала Каролина. Но Кристофер в своем манеже продолжал забавляться цветными кнопками книжки-картинки, не обращая внимания на громкий и четкий голос отца, донесшийся через полмиллиарда километров.
– …Дорогая, ты, наверно, не удивишься, услышав меня на месяц раньше. Ты уже давно знаешь, что у нас появились попутчики.
До сих пор мне в это трудно поверить. Их затея бессмысленна. У них не хватит топлива для возвращения и скорее всего даже на встречу с «Дискавери».
Конечно, мы их не видели. «Цянь» не подходил к нам ближе чем на пятьдесят миллионов километров. Они не отвечали на наши сигналы, а сейчас им не до разговоров. Несколько часов спустя «Цянь» войдет в атмосферу Юпитера – и мы увидим в действии их систему аэродинамического торможения. Если сработает нормально, это повысит наш боевой дух. Если же подведет… но не будем об этом.
Русские держатся молодцом. Они, конечно, разочарованы, но и восхищены. Придумано было действительно здорово: у всех на виду построить космический корабль, выдавая его за орбитальную станцию, так что никто ничего не подозревал, пока они не смонтировали ускорители.
Нам остается лишь наблюдать. Но вряд ли мы увидим больше, чем те, кто дежурит сейчас у лучших земных телескопов. Я желаю китайцам удачи, хотя не теряю надежды, что они оставят «Дискавери» в покое. Это наша собственность, и держу пари, что госдепартамент не устает напоминать им об этом.
Но нет худа без добра. Если бы наши китайские друзья не застали нас врасплох, ты не услышала бы меня еще месяц. Теперь я буду разговаривать с тобой каждые два дня.
Первое время мне пришлось нелегко, но я постепенно обживаюсь. Знакомлюсь с кораблем и людьми, учусь «ходить». Мне хотелось бы подтянуть свой убогий русский, но все упорно говорят со мной только по-английски. Какие же мы невежды в иностранных языках! Мне иногда стыдно за наш американский языковый шовинизм…
Английский здесь знают все, но по-разному. Саша Ковалев, например, смог бы работать диктором Би-би-си. Единственная, кто говорит с трудом, – это Женя Марченко, которая буквально в последний момент заменила Ирину Якунину. Кстати, я рад, что Ирина уже поправилась. Неужели она опять занимается планеризмом?
Кстати, о несчастных случаях. Очевидно, и Женя побывала в тяжелой аварии. Хотя пластическую операцию ей сделали блестяще, заметно, что у нее был сильный ожог. Она – любимица команды. Все относятся к ней – нет, не с жалостью, а с какой-то особенной теплотой.
Наверно, тебе интересно, как мы ладим с капитаном Орловой. Она мне по душе, но лучше ее не злить. Во всяком случае, ясно, кто здесь по-настоящему главный.
Ты должна помнить Руденко, нашего бортврача, – они приезжала два года назад в Гонолулу. И понимаешь, почему мы зовем ее Катериной Великой…
Но довольно сплетен. Буду ждать твоего ответа, а девочкам передай, что поговорю с ними в следующий раз. Целую вас всех. Очень скучаю по тебе и Крису. И обещаю – больше никогда не уеду…
В динамике зашипело, потом искусственный голос проговорил: «Передача номер 432/7 с борта космического корабля „Леонов“ окончена». Когда Каролина выключила звук, дельфины нырнули в бассейн и бесшумно понеслись к океану.
Кристофер увидел, что его друзья уплыли, и заплакал. Мать взяла сынишку на руки, но он еще долго не успокаивался.
Прохождение
На экране застыл образ Юпитера: клочья белых облаков, пятнистые оранжево-розовые полосы и злобный глаз Большого Красного Пятна. Лишь четверть диска скрывалась в тени; она-то и притягивала взгляды. Там, в ночном небе планеты, китайский корабль летел навстречу своей судьбе.
«Это абсурд, – думал Флойд. – За сорок миллионов километров мы все равно ничего не увидим. Да нам и не нужно видеть, мы все услышим по радио».
«Цянь» замолчал два часа назад, когда антенны дальней связи спрятались под защиту теплового экрана. Работал лишь всенаправленный маяк корабля, и его пронзительный радиозов – «бип! – бип! – бип!» – разносился над океаном титанических туч. Сигнал шел от Юпитера более двух минут; за этот срок «Цянь» мог давно уже превратиться в облачко раскаленного газа.
Сигналы затухали, теряясь в шумах. «Цянь» затягивала непроницаемая плазменная оболочка.
– Смотрите! – крикнул Макс по-русски. – Вот он!
У самой границы света и тени Флойд увидел крохотную звездочку, вспыхнувшую там, где никаких звезд быть не могло, – на затемненном лике Юпитера. Она казалась неподвижной, хотя Флойд знал, что ее скорость – около ста километров в секунду. Она разгоралась, уже не была безразмерной точкой, начала удлиняться. Искусственная комета неслась по ночному небу Юпитера, волоча за собой тысячекилометровый огненный хвост.
Антенны «Леонова» уловили последний сигнал маяка, потом в динамиках осталось лишь бессмысленное радиобормотание Юпитера – один из голосов космоса, не имеющий ничего общего с человеком или его творениями.
«Цянь» онемел, зато перестал быть невидимкой. Вытянутая искра все дальше уходила во тьму. Скоро она скроется за горизонтом, и если все пройдет нормально, Юпитер возьмет корабль в плен, отобрав у него лишнюю скорость. Когда «Цянь» появится из-за планеты-гиганта, у нее станет одним спутником больше.
Искра погасла. «Цянь» обогнул край планеты и несся сейчас над ее обратной стороной. Пока он не появится вновь, примерно через час, нет смысла смотреть и слушать. Экипажу «Цянь» этот час покажется очень долгим…
…Но очень коротким – Василию Орлову и Саше Ковалеву. Моменты возникновения и исчезновения искры, доплеровское смещение сигнала позволяли рассчитать новую орбиту китайского корабля. Компьютеры «Леонова» уже переваривали информацию и, основываясь на различных моделях атмосферы, прогнозировали время выхода «Цянь» из-за планеты.
Василий выключил дисплей и повернулся во вращающемся кресле.
– Он появится не раньше чем через сорок две минуты. Все свободны. Увидимся через тридцать пять минут. Ну, уходите, – добавил он по-русски.
Все без особой охоты покинули рубку, однако, к неудовольствию Василия, уже через полчаса собрались опять. Но он не успел как следует отчитать товарищей за недостаточную веру в расчеты, когда из динамиков вырвалось знакомое «бип! – бип! – бип!» радиомаяка «Цянь».
Разразилась овация – к ней присоединился даже озадаченный собственной ошибкой Василий. Ведь здесь, в глубинах Вселенной, они были не только соперниками. Они были прежде всего космонавтами – «посланцами человечества», выражаясь гордыми словами первого договора ООН по космосу. Если они и не желали китайцам победы, никто не хотел, чтобы с ними приключилась беда.
Была, возможно, и другая причина. «Цянь» продемонстрировал, что аэродинамический маневр возможен не только в теории. Данные по Юпитеру подтвердились, его атмосфера не таила в себе неожиданной и, возможно, смертельной угрозы.
– Думаю, – сказала Таня, – мы должны их поздравить. Хотя вряд ли они подтвердят получение радиограммы.
Василий Орлов с откровенным недоверием глядел на дисплей.
– Не понимаю. Они должны еще быть за Юпитером! Саша, мне нужен их доплер.
После новой консультации с компьютером он негромко присвистнул.
– Что-то не так. Они на орбите, да, но она не ведет к «Дискавери». Их траектория проходит вдали от Ио; через пять минут у меня будут точные данные.
– Все равно они на орбите, – сказала Таня. – Ее можно всегда скорректировать.
– Если у них хватит топлива, а в этом я сомневаюсь.
– Значит, мы еще можем их опередить.
– Не обольщайся. Нам лететь еще три недели. За это время они сделают десяток витков и выберут оптимальный для встречи.
– Опять-таки, если хватит топлива.
– Разумеется. Но мы можем только предполагать. Они говорили по-русски, быстро и взволнованно, так что Флойд многое не понял. Когда Таня, сжалившись над ним, объяснила, что китайцы просчитались и направляются теперь к внешним спутникам, Флойд сказал:
– Значит, они в беде. Что, если попросят помощи?
– Они? Нет, они слишком горды. В любом случае мы бессильны. Даже будь у нас лишнее топливо…
– В самом деле. Но как объяснить это тем девяноста девяти процентам человечества, которые понятия не имеют о законах небесной механики? Василий, когда у вас будет их окончательная орбита, дайте мне ее, пожалуйста. Пойду к себе, поработаю дома.
Каюта Флойда все еще была заполнена корабельным имуществом, но рабочее место уже освободилось. Он включил дисплей, набрал код и запросил данные по «Цянь», переданные из Вашингтона. Вряд ли хозяевам «Леонова» удалось расшифровать этот код, основанный на произведении двух сторазрядных простых чисел. Специалисты из Управления национальной безопасности утверждали, что самый быстродействующий компьютер на свете не успеет сделать это до Большого Хлопка, в котором погибнет Вселенная. Доказать это утверждение было невозможно, его можно было только опровергнуть.
В который раз Флойд разглядывал превосходные фотографии китайского корабля, сделанные, когда «Цянь», обнаруживший свою суть, готовился к старту с околоземной орбиты. Были и более поздние снимки, менее отчетливые, на которых «Цянь», уходя от любопытствующих объектов, уже рвался к Юпитеру. Были здесь также чертежи и расчеты.
Даже при самых оптимистических оценках трудно было понять, на что надеялись китайцы. Сумасшедший рывок сквозь Солнечную систему поглотил у них девяносто процентов топлива, и если экипаж не составлен из самоубийц (а исключать такую возможность нельзя), остается единственный план: ждать помощи в анабиозе. Но, согласно данным разведки, технология КНР пока к этому не готова.
Впрочем, разведка часто ошибается; еще чаще ей подсовывают дезинформацию. Однако материал по «Цянь», учитывая весьма сжатые сроки, был составлен блестяще. Флойд погрузился в отчет, настроив себя на максимальную восприимчивость. На экране мелькали диаграммы, схемы, фотографии – некоторые настолько неясные, что могли изображать решительно все – газетные сообщения, списки участников конференций, названия научных статей, даже коммерческие документы. Мощная система промышленного шпионажа поработала с полной нагрузкой: кто бы подумал, что пунктом назначения для самых разнообразных японских, швейцарских, немецких приборов было высохшее озеро Лобнор, откуда начиналась дорога к Юпитеру?
Однако некоторые пункты, очевидно, попали в отчет по ошибке – никакого отношения к полету они не имели. Скажем, если китайцы через подставную корпорацию в Сингапуре заказали тысячу индикаторов инфракрасного излучения, то этим следовало заинтересоваться военным: вряд ли «Цянь» ожидал атаки самонаводящихся ракет. Или гляциологическое оборудование, заказанное в Анкоридже у корпорации «Глэсьер джиофизикс». Какому идиоту пришло в голову, что в дальней космической экспедиции может понадобиться…
Улыбка застыла на губах Флойда: он почувствовал на спине мурашки. «Господи! Не может быть, чтобы они на это решились!» Но они и так решились на многое, а теперь все наконец встало на свои места.
Он еще раз бегло просмотрел снимки китайского корабля. Да, все верно. Эти желобки на корме, рядом с фокусирующими электродами, как раз подойдут по размеру…
Флойд вызвал рубку:
– Василий? Их орбита уже рассчитана?
– Да. – Голос штурмана казался подавленным.
– Они держат курс на Европу, не так ли?
– Черт возьми! – не удержался Орлов. – Откуда вы знаете?
– Я просто предполагаю. Сопоставляю факты и делаю выводы.
– Ошибка исключена – все сходится до шестого знака. Они держат курс на Европу и достигнут ее через семнадцать часов.
– И перейдут на орбиту спутника Европы.
– Возможно. Топлива у них хватит. Но зачем им это?
– После короткой разведки они высадятся.
– Но зачем им это, – повторил Орлов. – Объясните, мистер Холмс, зачем им понадобилась Европа? Ради всего святого – что там есть?
Флойд упивался своим маленьким триумфом. Хотя, разумеется, понимал, что может жестоко ошибаться.
– Что там есть? – медленно повторил он. – Всего-навсего самое ценное вещество во Вселенной.
Довести триумф до конца не удалось. Василий среагировал мгновенно.
– Ну конечно же – вода!
– Точно. Многие биллионы тонн воды. Теперь им хватит топлива, чтобы облететь все спутники Юпитера, и еще останется сколько угодно на встречу с «Дискавери» и возвращение к Земле. Как ни обидно, Василий, но наши китайские друзья снова нас обошли.
– Если только у них все это получится.
Лед Большого Канала
С первого взгляда казалось, что это обычный полярный пейзаж – бескрайние ледовые поля выглядели совсем по-земному. Но угольно-черное небо и пять фигур в скафандрах свидетельствовали, что дело происходит не на Земле.
Китайцы до сих пор не обнародовали имена членов экипажа. Пятеро, высадившиеся на ледяную поверхность Европы, были всего лишь – командир корабля, научный руководитель, штурман, старший бортинженер, бортинженер. Люди с «Леонова», находившиеся ближе всех к месту событий, увидели эту историческую фотографию на час позже, чем все остальное человечество. Тонкая радионить, связывающая «Цянь» с Землей, проходила в стороне от корабля, и бортовые антенны улавливали лишь излучение всенаправленного радиомаяка – в те короткие периоды, когда «Цянь» не заслоняли Юпитер либо Европа. Так что все скупые новости поступали через земные станции.
После орбительной разведки «Цянь» опустился на один из редких каменных островков в сплошном ледяном океане Европы. Ледяная оболочка спутника, не знавшего пурги и метелей, всюду была ровной – сюда иногда падали метеориты, но не снег. Гравитация постоянно сглаживала неровности, которые возникали в результате приливных землетрясений при сближениях с другими спутниками. Приливы же, вызванные самим Юпитером, завершили свою работу в незапамятной древности – с тех пор Европа показывает гиганту лишь одну свою половину…