Вы найдете ему хорошее применение. 2 страница
Успех принесет ему невероятное благорасположение в городе. То, что он смог задешево купить лавку, приобретет особое значение. Благорасположение тех людей, которые правят городом, – все равно что улыбка богини удачи. А если еще и Хоро будет в лавке рядом с ним… Лоуренс чувствовал, что даже Ив нагнать ему будет вполне по силам.
Лоуренс ровно смотрел на Хоро, словно на раскапризничавшегося ребенка в ожидании, когда он успокоится.
Хоро была не ребенком. Если ей было что сказать, у этих слов всегда была какая-то причина.
Вскоре губы Хоро несколько раз дернулись и наконец родили слова:
– Если мы отдадим запретную книгу, в далеком будущем это может погубить еще больше земель.
Лоуренс почувствовал, что его поле зрения разом стало вдвое шире.
Удивило его то, что он не ожидал. Не ожидал, что рассуждение Хоро окажется таким неглубоким.
– Да… такое возможно. Но новые методы позволят возродить некоторые из уже закрытых рудников. И тогда надобность расчищать новые земли станет куда меньше. Проще будет вкладываться в землю, которая уже подготовлена для рудников. И потом, как и сказал Хильде, будет много случаев, где все можно будет разрешить деньгами. Пока я путешествовал, я сам слышал, что есть люди, умеющие извлекать прибыль, возрождая истощенные рудники. Поэтому…
Тут Лоуренс сделал паузу.
Однако Хоро ничего не ответила.
– Поэтому я считаю, что сейчас просто необходимо избавиться от причины, которая побуждает сторонников войны в компании Дива атаковать северные земли. Точнее говоря – необходимо помочь воскресить мечту людей, которые создали этот город. Конечно, я понимаю твои тревоги. Думаю, запретная книга и вправду таит в себе невероятные методы работы. И если мы передадим ее компании Дива, она может разжечь в тех людях пламя новых устремлений. Однако…
Внезапно Лоуренс осознал, что незаметно для себя начал читать Хоро проповедь.
Он внес задаток за лавку в этом городе – это, конечно, тоже влияло на его рассуждения. Но главной движущей силой было то, что, увидев, чего пытается достичь компания Дива, Лоуренс был тронут и восторжен.
Если миром будут править торговцы, множеству глупых и неразумных вещей, творящихся в этом мире, будет положен конец. Именно усилиями торговцев города растут, и единственный способ для торговцев получать прибыль – это приносить людям счастье. В отличие от королей и аристократов, мало кто из торговцев делает глупости, чтобы ублажить свое честолюбие и алчность. Не зная торговцев, многие люди думают, что величайшие из них – деспоты, живущие в роскоши. На самом же деле любой такой торговец быстро потерял бы свое дело.
Еще важнее было то, что король или аристократ может властвовать над людьми даже с пустой казной, а вот безденежный торговец ни над кем властвовать не может. Поэтому им приходится трудиться изо всех сил. Для Лоуренса было совершенно очевидно, кто должен править, а кто – подчиняться.
Жизненный опыт бродячего торговца говорил Лоуренсу, что самые счастливые и оживленные места – те, где торговля процветает. Потому-то Лоуренс и хотел поддержать Диву.
Передача запретной книги и вправду могла привести к чрезмерному использованию земель, однако Лоуренс чувствовал, что из страха перед этой возможностью отбросить всякую надежду – глупо.
И он еще кое-что хотел сказать Хоро.
– Почему ты говоришь об этом только теперь? Ты ведь говорила, что тебя не волнует, что именно компания Дива собирается делать с северными землями, разве нет? Ты ведь поэтому и поддержала меня, когда я решил купить здесь лавку?
Но этот раз тело Хоро даже не вздрогнуло.
– И все же не отдавать книгу…
– Нет, – перебила Хоро. – Нет. Дело вовсе не в этом.
Хоро сжимала руку Лоуренса настолько сильно, что ему стало больно, и лишь повторяла снова и снова: «Нет, нет».
Она вела себя как избалованное дитя, которому не дают поступить по-своему. Быть может, так оно и было.
С каждым «нет» в ее голосе все сильнее чувствовались слезы. Ее хватка ослабла, вскоре обе руки бессильно повисли.
Плечи затряслись, точно у плачущего ребенка, выброшенного из дома под ливень.
– Почему нет? Урон, возможно, даже немного преувеличен. Пусть это запретная книга, но не волшебная же. Да, она может подстегнуть к созданию новых рудников, но… все равно мне не кажется, что это будет какая-то внезапная трагедия, которая разорит все северные земли разом.
Хоро подняла глаза на Лоуренса.
В этих глазах он увидел отчаяние торговца, на караван которого напали волки и который изо всех сил пытается найти выход.
– …Конечно, до этого момента могут пройти десятилетия, но сейчас об этом нет смысла думать, разве не так?
При этих словах Хоро глубоко вздохнула.
Она выглядела так, будто хотела закричать; а еще – как будто сдерживала слова, которые слишком пугали. Лоуренс понял, что, видимо, верно было и то, и другое, когда слезы потекли у нее из глаз.
– Есть… смысл…
– …А?
Лоуренс, выведенный из равновесия унынием Хоро, которое довело ее до слез, не мог заставить голову работать.
Но даже если он позже поймет, что Хоро имела в виду, едва ли от этого изменится то, что он должен сделать.
Потому что так устроен мир. И это вечная истина, лежащая между Лоуренсом и Хоро.
– Есть смысл… Я ведь живу очень долго. Ты не будешь рядом со мной всегда. Почему, почему я одна должна буду смотреть, как леса вырубают из-за моего решения? Почему я должна буду смотреть, как горы раздевают донага? Ну же… почему ты говоришь, что я должна решать? Ты хочешь, чтобы это была моя вина? Потому что сам ты скоро умрешь, и что будет после этого, для тебя неважно? Ты, ты…
Сжав кулаки, Хоро молотила Лоуренса по рукам.
Он принял на себя несколько ударов. Ясно было, что она полностью не вкладывалась; если бы он хотел, смог бы остановить ее в любой момент.
Но состояние Хоро сейчас было для него куда более болезненным ударом, чем удары ее самой.
Кулачки Хоро дрожали, и слезы заливали ее лицо, выдавая полное бессилие перед судьбой, которую она не в силах была изменить.
Она снова и снова колотила Лоуренса – теперь уже по груди – точно предвосхищая момент, когда он закроет глаза и уже никогда не откроет.
– Я могу выносить это, потому что ты рядом… Но я… я…
Она шмыгала носом, обратив свое залитое слезами лицо на Лоуренса.
– Я не настолько сильна.
И, словно руки, которыми она молотила Лоуренса, в конце концов потеряли всю силу, она ухватила его за рукава. Плача, она цеплялась за них, точно моля не покидать ее.
Когда Хоро рисовала лавку мечты Лоуренса, она спросила: «А для меня место в твоей лавке есть?» В том вопросе не было ни капли шутки.
Хоро действительно жаждала найти для себя место; ради этого она готова была закрыть глаза на многие неприятные вещи.
Однако если она решится отдать запретную книгу, ей придется нести бремя ответственности за развитие рудников на века вперед. Лоуренс не сомневался, что Хоро думает именно так и даже не задается вопросом, верно ли это.
И Лоуренса к тому времени уже не будет. При везении он проживет еще лет пятьдесят.
Если он сляжет с тяжелой хворью, то, вполне возможно, не протянет и недели.
Человеческая жизнь коротка. Один поэт сказал: «Коль что-то потерять страшишься сердцем, влюбленность не безумием ли будет?»
Хоро, должно быть, смирилась с этим с самого начала. Несомненно, она уже многократно испытывала нечто подобное. Честно говоря, при виде такой растерянной Хоро Лоуренс подумал, что ему стоит гордиться, что он достиг в этой жизни того, чего достиг.
Его взгляд упал на руку Хоро, потом медленно поднялся вновь на ее лицо. Хоро продолжала смотреть на Лоуренса, всхлипывая и шмыгая носом, отбросив всякую гордость самопровозглашенной Мудрой волчицы.
Лоуренс взял ее за руку.
Хоро по-прежнему плакала.
Мудрая волчица уже знала, что Лоуренс сейчас скажет.
– Тогда ты можешь не решать, – произнес он, заключая хрупкое тельце Хоро в объятия. – Ты ведь с самого начала знала, что нам придется отдать Хильде книгу, правда?
Лоуренс чувствовал примерно то же, что и Хоро.
Все «за» и «против» были ясны, условия тоже.
И тем не менее Лоуренс попытался как-нибудь одержать верх над Хоро. Он не умел сдаваться – обычное дело для торговца.
И Хоро не могла не предвидеть, что он скажет в конце концов.
Она хотела этого.
Должно быть, ей самой сейчас было стыдно, что она вот так всхлипывает, в силах лишь дожидаться слов, которые ей нужны.
Однако если самое дорогое для Лоуренса существо ждет, когда он сам скажет эти слова, он с гордостью даст их ей.
– Я поступлю так, как выгодно мне, и отдам запретную книгу Хильде. Ты возражала. Ты возражала мне по многим причинам. Но я возьму на себя ответственность. Пока не знаю, как именно, но я ее возьму. Обязательно возьму. Ты слышишь ложь в моих словах?
Хоро слабо покачала головой.
«Прости, прости», – молча извинялась она.
– Значит, решено. Я отдам книгу Хильде. А теперь подними голову и посмотри на меня.
Лоуренс сжал тонкие плечи Хоро и отвел ее от себя чуть подальше – резковато, почти грубо.
Хоро все еще плакала.
Глядя на нее, и не подумаешь, что она Мудрая волчица. Да она и не была.
Имя «Мудрая волчица» принадлежало бестелесной форме Хоро, которой поклонялись жители Йойтсу.
– Мы уже многое сумели преодолеть. Сумеем и на этот раз.
Даже подобные рассуждения были необходимы Хоро, чтобы терпеть кусающее ее за пятки одиночество.
– Поэтому не плачь больше.
Лоуренс провел пальцем по лицу Хоро, стирая слезы.
Там, где прошелся палец, снова показались слезы. Он стер и их.
– Если будешь плакать слишком много, у меня опять появятся странноватые мысли.
Он легонько похлопал ее по щеке и улыбнулся. Хоро засмеялась – точно закашлялась над плохой шуткой – и потом еще немного поплакала.
Однако Лоуренс сказал все, что хотел сказать.
Хоро вытерла лицо – сначала рукой, потом несколькими грубыми движениями рукава. Лоуренсу тут делать было уже нечего. В конце концов он просто протянул руку.
– Пойдем на постоялый двор.
Хоро взяла его за руку и решительно кивнула.
***
На следующий день Лоуренс проснулся раньше Хоро.
Даже сейчас лицо Хоро выглядело так, будто она заснула от плача. Дышала она тяжело. Обычно она спала, свернувшись калачиком, по-звериному, и то, что сейчас ее лицо высовывалось из-под одеяла, тоже показывало, что ситуация ненормальная.
Лоуренс с прошлой ночи был при ней постоянно.
С точки зрения Хоро, Лоуренсу суждено умереть очень скоро. Пусть даже накануне она была ошеломлена нахлынувшими чувствами – все равно то, что эти слова вырвались из ее собственного рта, напугало ее.
Не Лоуренсу суждено будет ее проводить.
При этой мысли он вспомнил, как провожали Коула в Ренозе.
Хоро глядела ему вслед с очень усталым видом. Она отчаянно пыталась улыбаться, но то, что всякий, кого она провожала, больше не возвращался, изматывало ее, лишало сил.
Хорошо было бы, если бы хоть один из них вернулся.
Она, похоже, была слишком утомлена даже для того, чтобы мечтать о столь абсурдном, невозможном исходе.
Даже если бы в мире существовало множество великих людей, способных воскрешать мертвых, – над рекой времени не властен никто.
Хоро всегда провожала других. Так всегда было, так всегда будет.
Лоуренс погладил Хоро по щеке и встал с кровати. Приоткрыл ставни: снаружи снова было холодно, но светло. На улице царило оживление, не чувствовалось ни намека на то, что в компании Дива был раскол или что надвигалась война.
Трагедии всегда приходят внезапно – тогда-то все и раскрывается.
Лоуренсу оставалось лишь упрямо передвигать ноги, даже посреди бури.
Двигаться вперед – вот все, что он мог делать ради Хоро.
Истории о проигранных битвах всегда приводят в уныние; а жизнь Хоро – это была одна сплошная проигранная битва с судьбой и провидением.
Лоуренс привел себя в порядок и вышел из комнаты.
Снаружи было холодно, но, чтобы показать, что скоро вернется, он оставил в комнате свой плащ.
***
– Дело к командиру, говоришь?
Заглянув в комнату Мойзи на третьем этаже, Лоуренс понял, что тот накануне тоже пил. Мойзи вышел из комнаты с довольно сонным видом, и от него жутко разило перегаром.
– Да. Хочу кое-что обсудить.
– Мм… Его у себя нет… так что не выйдет. Прошу прощения, одну минуту.
Открыв дверь, Мойзи пригласил Лоуренса войти, а вскоре зашел и сам, неся кувшин с водой.
И, хоть он и был прямо перед своим столом, он опрокинул содержимое кувшина себе на голову, а потом помотал ею, точно собака.
– Уфф! Ох уж. Не хочу стареть, если такая малость меня опьяняет наповал.
– Похоже, вчера было знатное празднование.
– Ха-ха. Просто стыдно. Но у меня есть оправдание: человек не знает, когда ему суждено исчезнуть, поэтому надо пить вдоволь.
«Наслаждайся каждым глотком, как будто он последний».
Да уж, этим оправданием во всех уголках мира отвечают любителям читать морали насчет обильных возлияний.
– Так, теперь насчет мальчика.
Мойзи провел рукой по голове, и его серебряные волосы встали торчком, точно иглы.
Такая бодрость духа в таком возрасте – несомненно, в молодости он был среди наемников настоящим волком или медведем.
– Да. Ты не знаешь, где он может быть?
– Думаю, у Ребонета… да, так зовут командира банды наемников Фуго. Думаю, он там, но… мальчик и другие командиры вращаются в других кругах, чем мы, простые парни. Я понятия не имею, на какое вино его пригласили и где он свалился пьяный.
На этом, как подобает прямолинейному наемнику, он и остановился. Кроме того, похоже, командиры наемников и вправду вращались в иных кругах.
– Ты, похоже, торопишься, так я могу послать гонца, но…
Слова Мойзи погрузили Лоуренса в раздумья на несколько секунд.
Почувствовав его нерешительность, Мойзи сменил слова воина на иные:
– Я могу помочь?
Это был старый, опытный человек, заправлявший целой наемнической бандой. Конечно, чтобы ему пришлось послать за командиром, нужен был очень веский повод.
– Да. Я всего лишь немного беспокоюсь, что, если заговорю об этом сначала с тобой, он будет чувствовать себя виноватым в том, что в такой важный момент позволил себе напиться и уснуть.
Возможно, это было слишком сурово по отношению к Мойзи, в котором явно еще оставался спирт.
Впрочем, миг спустя эта тревога рассеялась как дым.
– Я пошлю малыша. Это будет быстро.
Мойзи прошагал мимо Лоуренса в коридор.
Вопль «Гонец!» был настолько громок, что, казалось, все здание вот-вот обрушится.
***
Благословленные всеведущим и всемогущим Единым богом, короли правили своими землями, а рыцари клялись королям в верности. Именно от Единого бога зависело, чтО король, его земное воплощение, делал и чего желал для своей страны. Поэтому иногда даже дремучие леса и просторные степи, доселе остававшиеся нетронутыми, вдруг с криками муки превращались в выжженные пустыни.
Судьба города Леско была в руках компании Дива – безликого короля.
Если люди внутри компании, взгляды которых отличаются от взглядов самой компании, поднимут бунт и преуспеют, это серьезнейшим образом скажется на наемниках, вверивших компании свои жизни.
– Ого, – первое, что произнес Рувард, вернувшись на постоялый двор (точнее, его приволокли два юноши – точно младшие братья притащили своего любимого старшего брата). Омыв лицо, он вытер его полотенцем и поднял голову. – Ты уверен в том, что это правда?
Подобно шестерне, банда Руварда могла повернуться в ту или иную сторону – это зависело от того, какие сведения она получит. Сейчас эти люди сильнее всего опасались совершить ошибку из-за неверных сведений.
Лоуренс и Хоро возможно, отделались бы сравнительно небольшим уроном, но Рувард и его люди могли заплатить и жизнью.
– Тебе говорит что-нибудь имя Хильде Шунау? – спросил Лоуренс.
Рувард перевел взгляд на Мойзи.
– Казначей компании Дива, – мгновенно ответил тот. – Говорят, он правая рука владельца.
– Если уши Хоро не ошиблись, человек, сказавший нам это, и есть тот самый Хильде Шунау.
Никакая ложь не проскользнет мимо ушей Хоро – подобные легенды о древних созданиях, таких как она, ходят в изобилии. Рувард смотрел на полотенце, которым только что вытер лицо, и взгляд его был остер, как окровавленный меч.
– Один из моих товарищей слышал разговор о делах компании Дива – о том, что там будто бы какой-то разлад, – произнес Рувард.
Один из юношей пододвинулся, чтобы забрать полотенце, но Рувард вытер лицо снова и, склонив голову набок, продолжил:
– Выпуск новых денег – очень большое дело. И конечно, прибыль настолько велика, что голова может пойти кругом. Поэтому мы между собой шутили, что нас они кончили использовать, и мы им теперь неинтересны, но…
– Похоже, владелец и его сторонники уже заточены в стенах компании.
При этих словах Лоуренса выражения на лицах Руварда и Мойзи нисколько не изменились. Несомненно, куда сильнее они среагировали бы, если бы он сообщил им, что цена на хлеб упала.
– Их одолела жадность.
Рувард смотрел в корень.
– Глупцы. От того, что ты наденешь медвежью шкуру, медведем ты не станешь. Они думают, что могут вести себя как короли с юга, просто потому, что зарабатывают много денег? Здесь северные земли, на которые даже Церковь махнула рукой. Они не понимают, что спутали цели и средства. Наивно думать, что достаточно напасть, и война быстро кончится; именно за такие мысли люди смеются над здешними землевладельцами.
На висящей на стене карте виднелось множество узких дорог, прорезающих горы. Будь это карта Проании с ее лугами, такие узкие дороги на ней даже не появились бы.
Но здесь, на севере, это были главные проходы – жизненно важные, но такие непрочные ниточки, связывающие между собой горные долины и вырубки посреди лесов.
Отряды, наступающие по этим дорогам, очень легко задержать; да и торговцы все время опасаются, что связывающие их друг с другом нити могут оборваться в любой момент.
– И? Это все, что сказал тот казначей, господин Лоуренс?
Рувард явно думал о своих товарищах, которым должен был сообщить о происходящем, и о том, где вспыхнет пламя войны, если она начнется. Он молча смотрел на карту, и потому вопрос вместо него задал Мойзи.
– Нет. Он ищет помощи, чтобы восстановить порядок в компании Дива.
Рувард повернулся к Лоуренсу.
– Ищет помощи.
Когда идет война, кто твой друг, а кто враг – вопрос жизни и смерти.
– Вообще-то для этого нам нужно всего лишь передать ему один предмет, о котором мы узнали в Ренозе, но…
– Хмм.
Пожилой воин погладил бородку, Рувард сложил руки на груди и поднял голову.
– Господин Лоуренс, ты наткнулся на какое-то сокровище в своих странствиях?
– Это нечто связанное с торговлей – запретная книга, в которой описаны методы горнодобычи.
Эти слова тоже не заставили выражения лиц наемников измениться. Похоже, чем более важные сведения сообщались этим людям, тем меньше их лица выдавали.
Они были убеждены, что, каким бы неестественным это ни выглядело со стороны, но, как только человек теряет самоконтроль, его постигает неудача.
– Мы с Хоро хотели, чтобы эта книга навсегда поселилась на полке какого-нибудь книголюба на юге, и поэтому договорились с книготорговцем. Сейчас этот книготорговец вместе с нашим знакомым направляется на юг, в город Киссен.
– Киссен. Отсюда до него даже на быстрой лошади неделя пути, – сказал Рувард будто самому себе. Мойзи кивнул.
– Вчера ночью перед нами выложили вещи нашего знакомого – того самого, который должен был быть с книготорговцем далеко отсюда. Похоже, их забрали нарочно, чтобы поговорить с нами. Тогда господин Хильде и обратился с просьбой о сотрудничестве.
– Среди наших товарищей такой способ обращаться с просьбой о сотрудничестве почтительно именуют вымогательством, – заметил Рувард.
– Да. Однако господин Хильде, похоже, сделал так для того, чтобы показать нам свою решимость – готовность даже умереть, если потребуется.
Рувард, знающий истинный облик Хоро, кивнул, потом произнес:
– Значит, этот Хильде…
– Не человек.
Руварду Лоуренс мог доверять. Он коротко кивнул; выражение лица Руварда нисколько не поменялось. Все, что он вымолвил после короткой паузы, – «Понятно».
– И мы решили сотрудничать с господином Хильде.
При этом заявлении Лоуренса взгляд Руварда не сдвинулся с места. Командир наемников разглядывал пустой участок стола, словно составляя план у себя в голове.
– Точнее, мы решили только отдать ему книгу. Сегодня мы скажем ему об этом.
– Каковы его шансы победить? – прямо спросил Рувард.
Он был практичен.
– Шансы есть. Это все, что я сейчас могу ответить.
Чем больше предприятие, тем труднее погасить пламя алчности, когда оно уже разгорелось.
Сейчас, когда компания Дива стала чеканить собственные деньги и в одиночку противостоять местным землевладельцам, Лоуренс не знал, сколько смогут продержаться Хильде и его союзники, каким бы влиянием в компании они ни обладали.
В конце концов, все упиралось в доходы.
Когда человек говорит о мечтах, другие видят это как попытку испортить дело узколобыми рассуждениями.
Если он имеет дело с людьми, носящими меч на поясе, те ответят простым «молчать!» и прикажут верным подчиненным порубить его в лоскуты.
– Короче говоря, господин Лоуренс, ты советуешь нам бежать?
Если шестерня начала вращаться, то она вращается, а вскоре и молот неизбежно упадет.
Рувард, несомненно, и сам это обдумывал и пришел к какому-то подобному выводу.
Лоуренс кивнул.
– Да. Если господину Хильде не удастся их переубедить, думаю, мы все будем в опасности. Я проворен, и меня есть кому защитить. Но вам понадобится время, если вы решите… наступать другим путем.
Слово «отступление» среди наемников связывалось с бесчестьем.
– Хмм. Да уж, чтобы сменить путь наступления, нужно время. Но на отступление его нужно еще больше, – и Рувард ухмыльнулся. – Мы люди упрямые и твердолобые.
Лоуренс старался подбирать слова очень аккуратно, и Руварду они, похоже, понравились.
– Наступать другим путем, да?.. – повторил Рувард себе под нос с еле заметной улыбкой. – Мне доводилось видеть, что бывает, когда пытаешься загасить сильное пламя ледяной водой. Господин Лоуренс, ты когда-нибудь видел плавильню?
– Нет, – ответил Лоуренс.
Конечно, в разных городах он видел много мастерских с кузнечными горнами, однако Рувард говорил о громадных плавильных печах, для устройства которых вынимают землю из целых холмов.
– С мехами, которые качают воздух в горн, работают человек пять-шесть, а сам горн больше осадной машины. Когда уголь горит, рев стоит, как от дыхания демона. И если туда налить воды, огонь не погаснет – напротив, он поднимется яростнее прежнего.
Похоже, это общий закон: любая мера может дать противоположный результат, если ситуация достаточно серьезна.
– Уверен, они прекрасно сознают, чтО должны сделать, чтобы воплотить в жизнь свои желания. Сейчас они просто горят. Отдаю должное отваге того, кто осмелится вылить на них воду. Но цена неудачи высока.
Рувард поднял глаза к потолку, сказал «бум», потом продолжил:
– Я все понял. Господин Лоуренс, благодарю тебя. Тебе не придется трудиться, чтобы меня убедить. Я все равно собирался уйти из города. То, что случилось, просто немного ускорило события. В этом мире осталось еще много выпивки, которую я не попробовал. Некогда сидеть на месте.
Эти слова были в стиле Хоро. Возможно, на его любви к спиртному как-то отразилось то, что он был рожден близ Йойтсу.
Рувард крепко сжал руку Лоуренса.
– Я оставлю здесь несколько хороших ребят. Если понадобится бежать, обратись к ним. Мы будем ждать на дороге к Йойтсу. Оттуда есть много путей, ведущих на восток.
Значит, даже сейчас он намеревался отвести их в Йойтсу.
У наемников очень сильное чувство долга.
– Итак, нам лучше двигаться быстро и тихо. Мы соберем свои пожитки, пока они слишком заняты своими распрями, чтобы смотреть по сторонам. Мойзи, как у нас с провизией?
– На два дня, не больше.
– Немедленно докупи еще на пять дней, чтобы вышло на семь. Золото не трать, все покупай за серебро.
Поскольку новые деньги были привязаны к тренни, рост их стоимости должен будет привести к тому, что и тренни подорожают. Если так, то золотые монеты к серебряным подешевеют, а значит, покупать что бы то ни было за золото – глупая идея.
Рувард сумел провести это рассуждение мгновенно.
Да, он отнюдь не был простым воякой.
У Лоуренса даже мелькнула мысль, что, если когда-нибудь Рувард отойдет от наемничества, быть может, им доведется заниматься торговлей вместе.
– Завтра утром в рассветном тумане банда наемников Миюри начнет наступать другим путем.
При последних словах Руварда уголок его рта иронично изогнулся.
– Слушаюсь, – с улыбкой ответил Мойзи и выпрямился.
***
Безопасность банды наемников, носящей имя товарища Хоро с ее давней родины, теперь была обеспечена.
Если так случится, что Хильде не сможет убедить остальных, его связь с Хоро и Лоуренсом может выплыть на поверхность, и тогда весьма вероятно, что все закончится кровопролитием. Бывает, перед началом битвы на глазах у врагов умерщвляют совершенно здоровую свинью – запугивая их таким образом. Если компания Дива использует по назначению наемников, маленькие люди, конечно, будут трястись от страха.
– Ты, теперь твой черед, да?
Из-за долгого плача лицо Хоро припухло и выглядело очень несчастным.
Однако сейчас она, уютно пристроившись под боком у Лоуренса, жевала хлеб.
Конечно, держалась она по-прежнему вызывающе, но в ее недовольном выражении лица таилось и некоторое смущение.
Внезапно это лицо показалось Лоуренсу невыносимо очаровательным.
– Н, а, аа?..
Обнаружив, что Лоуренс видит ее насквозь, Хоро посмотрела на него вопросительно.
– Однако что мы будем делать с лавкой? – спросила она и после короткой паузы продолжила: – Не знаю, получится ли у кролика проделать то, что он хочет, но… ты сам говорил: ничего хорошего не выйдет, если оставить в опасном месте то, что тебе дорого.
Лоуренс вспомнил, как они с Хоро говорили, что тот, кому есть что защищать, может легко стать жертвой трагедии.
Действительно – если контратака Хильде провалится, открывать лавку в этом городе может оказаться рискованно. В любом случае, Хоро отлично знала, что лавка – вещь недешевая.
Она всерьез волновалась за Лоуренса.
– Однако ты заплатил за нее деньги, верно? Это лавка твоей мечты… а ты довольно скуп, когда речь идет о деньгах…
Ее слова были полны беспокойства, но и таили в себе легкую издевку.
Эта черточка Хоро вызвала у Лоуренса натянутую улыбку.
Однако он вовсе не был в обиде.
– Что касается денег – я ведь внес только задаток.
Сейчас они оба сидели на кровати, и разница в росте была меньше обычного.
Испытующим глазам Хоро Лоуренс дал прямой ответ.
– И, конечно, мне придется продать.
Если Лоуренс продаст лавку, а Хильде сумеет убедить своих противников, конечно, условия будут благоприятными, чтобы снова купить лавку или даже две. Если же Хильде постигнет неудача, Лоуренсу останется лишь спасаться бегством. Даже если Лоуренс и Хоро останутся в городе, едва ли он сохранит свое прежнее сияние – ведь неудача Хильде приведет к войне. И глупо будет держать дорогую собственность в городе без стен.
Говорят, в древности один легендарный король прошел через триста битв, не получив ни царапинки. Однако Лоуренс сильно сомневался, что город Леско повторит славный путь того короля.
Если землевладельцы, вложившие деньги в дома Леско, были не против войны, значит, они были полностью уверены в ее успешном завершении. Успех приносит с собой пьянящее чувство – человеку начинает казаться, что он сможет сделать все, за что ни возьмется.
Но иногда один успех и вправду тянет за собой другие, и Лоуренс не мог отмахнуться от такого как от глупой фантазии.
Важно было то, что провал здесь будет стоить Лоуренсу всего, и потому это была не та игра, в которую ему хотелось бы сыграть.
Когда Хоро решила, что Лоуренсу следует купить лавку в этом городе, она заявила, что ей будет уже не важно, что произойдет с северными землями. Раз так, Лоуренс должен найти в себе силы не плакать над одной-двумя лавками.
Так думал Лоуренс, так он должен был поступить.
– Хотя…
– Мм? – и Хоро взглянула на него.
– Продавать лавку, даже не открыв ее… странное чувство, – сказал он.
Лоуренс прежде был уверен, что здесь начнется его жизнь городского торговца. Будь это так, он очутился бы в водовороте событий, которым никак не смог бы противостоять.
Все, что он мог бы тогда сделать, – отдать свои товары, когда от него это потребуют, похватать свои пожитки и спастись бегством.
Но вместо уныния и подавленности Лоуренс испытывал нечто вроде разочарования.
– Мне тоже очень жаль того, что будет с лавкой. Но ты ведь хорошо знаешь, что бывает с теми, кто цепляется за прошлое, верно? – ответила Хоро. Нечасто в ней замечалось такое самоуничижение.