Глава седьмая. Горькие звёзды.
Третий Ангел вострубил, и упала с неба большая звезда, горящая подобно светильнику, и пала на третью часть рек и на источники вод. Имя сей звезде «полынь»; и третья часть вод сделалась полынью, и многие из людей умерли от вод, потому что они стали горьки».
Система.
Небеса над мирами.
Плутон, Марс, Венера… Последние форпосты сдерживания агрессии, лишённые средств защиты и нападения, стали пунктами пассивного наблюдения. Бестфайры интересовались только тремя объектами Системы: обломками галактолёт а, поясом астероидов и Землёй.
Внутри сферы радиусом около ста тысяч астрономических единиц бушевала гравитационная буря. Сорванные с устойчивых стационарных орбит многие тысячи малых, средних и больших тел бороздили Систему с бешеной скоростью во всех направлениях. В Службе борьбы с астероидной опасностью осталось менее трёх десятков Юниверов. Служба не справлялась ни с регистрацией, ни с прогностикой. Кометно-астероидная угроза росла с каждым днём; резервы Сферы Оорта гарантировали хаос в небесах минимум на сотню ближайших лет.
«Зонтик безопасности», прикрывающий Землю, терял непроницаемость. То и дело в нём появлялись новые дыры, прорванные пока небольшими снарядами. Приближалось время, когда третья планета окажется в равных условиях с другими. Не на эту ли опасность указывало поведение лианоподов, истолкованное как совет ускорить Переход?
База «Эмме-йа» на Плутоне держала удар за ударом. Пока держала, теряя людей и технику.
Оставшиеся на Марсе немногочисленные колонисты попали под двойную атаку: к камням, летящим из Сферы Оорта, добавились осколки Фаэтона, сорванные с орбит во время разгрома Гео-Армады.
Поселения на Венере, – часть плана Арни по эвакуации землян, – находились в относительной безопасности. Но вид венерианского облачного покрывала делался всё ужаснее. Его розовое свечение стало великолепной ареной для шокового спектакля, режиссируемого уже не Венерой, а Гефестом.
Посещение планеты земных утренних зорь и любви убедило Леду: красота мира может быть и ужасной. Под прозрачным куполом венерианского дома-города она не чувствовала себя защищённой от стылого дыхания невидимого отсюда страшного космоса. Сияние болидов расцвечивало облака во все цвета солнечного спектра. Преобладал зелёный. Ало-зелёные сполохи и зарницы за горизонтом и в недосягаемой высоте… Взрывчато распускающиеся зелёно-синие бутоны… Кометные хвосты и метеорные иглы в великом множестве… То там, то здесь падали цветные дожди… Всё это – над головой.
А под ногами – ещё страшнее… Глухие взрывы и непрерывные венеротрясения, извержения больших и малых вулканов, исторгающих из разгорячённых недр планеты нескончаемые реки дымящейся магмы… Выбросы из жерл соперничали по красоте и мощи поражающих факторов с низвержениями неба.
Начальник венерианской колонии, юношеского облика фаэт Олси улыбался.
– Прошу вас… К красоте этого мира надо привыкнуть.
Леда вошла в его рабочий кабинет, больше похожий на лабораторию земного химика или биолога: реторты и баночки с разноцветными жидкостями, что-то похожее на аквариумы с золотыми рыбками….
– Да, – наполовину согласилась с ним Леда, – Красиво. Но неэстетично. Разгул красоты, вызывающий страх.
– Но, согласитесь, – Олси сделал рукой жест-полукруг, – Если эту страшную красоту заключить в рамочку и повесить на стену земной гостиной, рядом с камином, будет эффектно.
Леда согласилась, но опять с оговоркой:
– Только если пейзаж без вашего поселения. Иначе неизбежна пугающая мысль о слабости человека перед силами Вселенной. Ведь мы все убедились: стоит чуть-чуть сдвинуться равновесию космоса – и живое превращается в мёртвое…
Крупный болид, пробив облака, прочертил небо с зенита на юг, оставив за собой ярко-алую полосу. Леран, проследив за ним, решил помочь Олси, слегка растерянному от женской атаки на любимую им планету.
– Слабость живого? То есть разума? Скорее, непреодоленное наше несовершенство. С рождения в нас заложено много больше того, что мы используем. Сами слили в один сосуд и красоту и ужас.
– Ну вот, – всплеснула руками Леда, осваиваясь в странном кабинете под невиданным небом, – Выходит, виноваты мы, а не бестфайры. Или их руководители, что для меня одно то же. Мы, все вместе, и каждый в отдельности?
Олси с интересом посмотрел на неё и обратился к Генеральному координатору:
– Решение Комитета Пятнадцати лишает нас последних надежд. Мы надеялись на перемены. Жаль бросать такое…
– Последняя надежда всегда в резерве, – со строгой улыбкой заметил Эрланг, – Будем рассчитывать на проникновение в рай. И не вспоминать о геенне.
– Рай или ад.., – негромко сказал Леда, – Всё равно, лишь бы вместе.
– Ну и замечательно! – его улыбка потеплела, – В оба пункта наши враги не пролезут. Нам остаётся только выяснить, где их конечная остановка. И выбрать другую.
Целью прибытия Генерального координатора на Венеру было ликвидация человеческого присутствия на второй планете. И, – если возможно, – консервация всех сооружений инфраструктуры города и посёлков колонии. Фаэты, создавшие тут обжитой мир, те торопились с ним расставаться. Но люди были нужны Земле; а Венере, в результате усиливающихся бомбардировок из космоса, грозило превращение в сплошной океан магмы. Трое земных суток ушли на инспекцию, контроль и помощь. Только когда закрытие колонии стало неизбежным, Генеральный координатор отправился к Земле.
Юнивер проходил через атмосферу Венеры по сложной ломаной кривой, уклоняясь от небесного камнепада.
Изменённое небо Земли по сравнению с венерианским выглядело праздничным. Полыхающее днём и ночью северное сияние распростёрлось до шестидесятой параллели. Серебряные метеорные дожди, оживляя оранжево-алую палитру небосвода, повсеместно и постоянно напоминали: времена золотых дождей не вернутся, а всеокеанская операция «Туман» безвозвратно в прошлом.
Генерального координатора встречали начальник Департамента Стратегической разведки и начальник охраны Планетарного правительства. Эрнест Мартин смотрел с укоризной: Эрланг не имел права покидать Цитадель, а тем более Землю, без сопровождения сотрудников охраны. Денис Салтыков, посеревший лицом, с воспалёнными глазами, доложил:
– Собрали все сосенки, да бор вышел худой. С трудом укомплектовали одну воздушную армию. Флота нет, но эскадра имеется. И пара дюжин субмарин, – крылатые ракеты и торпеды с ядерной начинкой. Что с ними делать, как и с ракетами в шахтах – не знаю.
Генеральный координатор молчал. Денис Исидорович продолжил доклад:
– Рассредоточить – значит распылить, потерять последнюю силу. Держать компактно, – рисковать сразу всем, что ещё есть. Какая уж тут стратегия или тактика! Что хрен, что редька…
Отсутствие армии и флота Эрланга не расстроило. Иного он и не ожидал.
– Что бы мы ни делали, – всё не бесполезно. Неправильно бездействовать. Юниверы? Все заняты разведкой?
– Все. Но они качественно перекрывают всего тридцатиградусный сектор. Строители в Цитадели обещают удвоить их число. Со дня на день.
– Со дня на день… А очередная волна агрессии ожидается с часу на час…
Эрланг посмотрел на небо. Над головой расцвёл опрокинутый серебряный букет созревших одуванчиков. Мало кто на планете любовался и восхищался небесным цветником, – люди подобно бестфайрам зарывались в землю. Страх, страх, страх… Мартин угадал его мысли:
– Я в своей жизни боялся одного, – кресла стоматолога. А теперь: всё бы отдал, чтобы поменять эту небесную красоту на полный рот больных зубов!
Из кабины Юнивера вышла Леда, приблизилась к ним и рассмеялась:
– Эрнест, твой голос слышен и на Венере. Придёт время, и займёшь ты своё любимое кресло. Я сама тебя приведу к дантисту. А по мне, краски неба не имеют значения, если оттуда ничего не падает. Вы бы посмотрели, что на Венере делается!
Мартин растянул в улыбке толстые серые губы:
– Если так… Если придёт время… Тогда я с удовольствием!
Он помял пальцами щёки, проверяя то ли наличие, то ли состояние зубов. Определив, что пока во рту порядок, он повеселел и добавил:
– А если вам так нравится безумие красок… Предлагаю небольшое красочное представление. Заметили те два хвостика? – он не глядя ткнул чёрным пальцем вверх, – Смотри, Леда, до тебя ни одна женщина Земли не видывала ничего похожего.
С востока и с запада навстречу друг другу тянулись две светлые полосы, разрезая кирпич неба пополам.
– Кометы! – воскликнула Леда, – И хвосты на тысячи километров. Жаль, не видать их как следует на Венере. А кометные головы там светятся как алмазы.
– Через несколько минут будет и наше небо в алмазах, – заверил её Эрнест, – Они идут лоб в лоб, разведка Дениса гарантирует тёплую встречу. Прошу всех вернуться в машину. Америка вам не Шамбала. В противном случае снимаю с себя погоны начальника охраны. Пойду в безработные.
Он придал лицу львиную свирепость и указал на Юниверы, стоящие на скале, над затопленным Стар-Фортом. Леда хмыкнула, посмотрев на обтянутые камуфляжем плечи. Земля уже забыла, что такое погоны и знаки отличия. Эрланг сделал шаг в направлении своего Юнивера, остановился и сказал:
– Безработным? Тебе-то не привыкать. А вот как нам быть?
– Я вас научу, не переживайте, – пообещал Мартин и, посматривая на сближающиеся кометы, вошёл последним внутрь полусферы.
Редчайший в человеческой вселенной цветок расцвёл точно по прогнозу разведчиков. Вначале – краткая яркая вспышка. Затем светло-карминный бутон, распустив белые лепестки, окрасился в тревожно-багровые тона. Разрастаясь, цветок перекрыл сполохи северного сияния и земля Америки окрасилась кровью. Воды Тихого океана засветились, растворяя в себе красную краску небесного знамения. Мир человека сдвинулся к жаркому краю радуги жизни. Живое затихло, мёртвое напряглось в ожидании.
Через упругую, пружинящую тишину на Землю опускались лепестки-предуведомления, показывая, как краток срок от весны до осени, от расцвета до гибели.
-Чьё-то намерение или случайное столкновение? – спросил себя Салтыков, наблюдая, как цветок из произведения искусства превращается в веер болидов.
– Каждое из ядер массой в десятки тысяч тонн! Нас предупреждают, нам знаменуют, – ответил Мартин, – Расчёт верный: население теперь окончательно деморализовано.
Эрнест с Денисом как бы поменялись рабочими должностями, но никто этого не заметил.
– А ведь такое происшествие – мечта любого астронома. Да «Нео-Силлабус» так тщательно отработал первый пункт своей программы, что астрофизиков почти не осталось.
– Мечта… Для простого человека это, – предзнаменование конца света. А впрочем, как ни оценивай, последствия ясные и конкретные…
– Ну нет! – не согласилась Леда, – Последствия будут зависеть от нашего отношения к любому явлению. Я так не боюсь комет. Пусть сталкиваются, пусть летают. Было время стоять, а сейчас время летать. Нормальный физический процесс: ударились два камешка, рассыпались… Нашли Апокалипсис! На Марсе их и не заметили бы.
– На Марсе? – уточнил Салтыков, – Ещё как бы заметили. Атмосферка-то, – котёнок налил. От таких камешков там марсотрясения от полюса до полюса. А посмотрим, как живут марсиане?
Ретранслятор Цитадели вывел на экран машины Генерального координатора марсианское небо. Обозрение велось из-под купола научно-исследовательской базы, переоборудованной в наблюдательный пункт.
Около десятка крупных метеоритов, оставляя слабо светящиеся следы, чертили небосвод, выбирая цели на россыпях красного песка. Один из них, встреченный излучателем НП, рассыпался градом мелких осколков. Каменный дождь привёл к появлению сотен песчаных фонтанчиков в километре от телекамеры. Наблюдательный пункт, контролирующий часть поверхности северного полушария Марса, был способен защитить только себя. Почва заколебалась, камеру заметно тряхнуло и передача прервалась.
Земля после знамения.
Восточно-тихоокеанский акваториальный район.
Марокканское побережье. Планетарная военно-морская база
в Касабланке.
Военно-морскому флоту землян не хватило пары часов на приведение в полную боевую готовность. Мгновенно уничтожив вновь выведенные в ближний космос станции и спутники, третья волна нашествия перекрыла все небеса планеты.
– Поднимаю воздушную армию на прикрытие кораблей. Мы оснастили самолёты распылителями вещества. Флот надо спасать, – заявил Салтыков Эрлангу, понёс к губам микрофон и выдал команду открытым текстом.
После чего, пройдя взором по сереющему небу, зло сказал:
– Эту орду не остановить. Легион! На сей раз они окутали всю Землю.
Юнивер Генерального координатора разместил в себе дубль-команду оперативного штаба Цитадели. Аппарат занял точку над береговой линией в трёх милях от акватории порта Касабланки. Акватории, которая безостановочно и жадно поглощала территорию: волны прилива стучали в двери прибрежных отелей.
«Миги», «Су», «Фантомы», «Миражи», «Стелсы»… Инверсионные белые полосы на красном фоне. Хлопки звукобарьерных переходов, грохот и свист… Воздушная армия против легиона…
На стороне легиона – красное небо. Метеорит угодил точно в рубку атомной субмарины, несущей архаический звёздно-полосатый штандарт. Корпус подводной лодки лопнул, изнутри рванулся фонтан огня. Сработал пусковой механизм торпедного отсека, и через минуту пошёл на дно авианесущий крейсер «Очаков», сваливая за борт готовые к взлёту истребители-перехватчики. Внутри корпуса крейсера раздалось несколько взрывов, и он окончательно исчез в водоворотах.
Салтыков сжал челюсти с такой силой, что желваки на скулах стали бледно-жёлтыми. Эрланг невозмутимо усмехнулся.
– Ничего, Денис. Мы ведь живы. А пока мы живы, остаётся надежда. И вера! Не бестфайры хозяева Вселенной. И служат они не её хозяевам.
Салтыков лишь саркастически скривил губы. «Не саркастически, а материалистически», – сказал бы он сам, увидев такую полуусмешку
– К ночи не останется ни одного приличного городка, будут сожжены последние запасы спиртного, – сделал он мрачный прогноз, – А эти зверёныши нароют столько нор, что земля под ногами зашевелится. Даже если мы им в это скорбном месте под именем Касабланка покажем кукиш без масла, наша громкая победа не будет услышана.
Эрланг не имел обратных аргументов. И только добавил:
– У нас лагеря без защиты. Миллионы женщин и детей… Окна-Проходы действуют безостановочно. Их хорошо видно с воздуха. Дельфины и драконы измучены, работают под допингом…
Мартин постарался успокоить обоих:
– Что это вы расплакались? Лия уверена: ничего с ними не случится. Для бестфайров лагеря – запретные зоны. Они их, можно сказать, не замечают. До сих пор никто не знает, в чём дело. А Лия с дядей уверены. И не только они.
Воздух потемнел, пропитался сгущённой серостью. Передовые эскадрильи-шестёрки различались глазом. Истребители единственной и последней воздушной армии Земли вступили в бой. Компьютер Юнивера вывел переговорную частоту лётчиков на динамик. Экран слежения показывал звено за звеном: «Миги-39», «F-19”… Моменты включения излучателей энтропии фиксировались на табло наблюдения Генерального координатора. Пилоты работали исключительно чётко и грамотно. Салтыков смотрел ожившими, горящими глазами, ожидая зверопада над океаном, подобного тому, что обрушился на слюдянский участок Транссиба.
Но ничего такого не происходило. Славень в одиночку расправился с мощнейшей боевой единицей на последнем дыхании! А десяток суперизлучателей, способных разбросать на атомы Эльбрус, стреляли вхолостую. Бестфайры легко обходили самолёты, не нарушая боевого порядка своих шестёрок. Сборная морская эскадра, оснащённая обычным земным оружием, была обречена.
Третья волна действовала иначе, чем первые две. Иная цель, иные методы её достижения… Арсенал разрушения, накопленный Чёрной планетой, казался неисчерпаемым. Новое оружие бестфайров напоминало деструкторы вещества, установленные на самолётах. Только действовали они не широкополосно, а как бы режущими плоскостями. Шестёрки на бреющем полёте проходили над кораблями и начинавшими срочное погружение подлодками. Разрезанные произвольно на мелкие части, суда распадались и уходили на дно. Гибель настигла и субмарины, успевшие погрузиться. Вода бухты кипела и пенилась, как в кастрюле, забытой на огне. Дельфины в сопровождении кальмаров тщетно пытались спасти живых моряков. Они попадали под невидимые резаки вместе с обезумевшими людьми: не стало разницы между живым и мёртвым веществом.
Настала очередь истребителей и нескольких Юниверов армейского резерва. Сбили их залпом, одновременно.
– И фаэты! – прошептал Салтыков, не веря глазам.
– Нет, – хмуро и спокойно сказал Эрланг, – На Юниверах психокопии. Последний приказ Комитета Пятнадцати относительно участия фаэтов в прямых столкновениях.
Они проводили сожалеющим взглядом последний сверкающий серебром треугольник, вонзившийся острым углом в кипящую воду. Для профессионала-бойца одна такая машина стоила дороже любой армии со всем её личным составом.
– Всё! – подвёл итог Денис Исидорович, – Всё. Мы безоружны. Можно хватать нас голыми лапами и использовать на закуску. Звёздная кара свершилась…
– Ничего не свершилось! – неожиданно раздался из динамиков голос Леды, – Кометы Землю обходят, небо над лагерями беженцев чистое. Вы думаете, что всё это по воле их вожаков? Ничуть!
Она следила за битвой из Цитадели: Комитет усилил контроль над её «заточением».
– Нам помогает неведомая сила? Слышал… Почему же она не остановит Вторжение? – устало спросил Салтыков.
Леда старалась сохранить оптимизм.
– Почему, не знаю. Но думаю, так надо…
– Спасибо, Леда. Конец связи. Уходим! – с невозмутимым лицом приказал Эрланг, – Тут всё решено. Курс по большой дуге на Аравию. Надо искать…
Над горящим портом безымянный ас в одиноком «Стелсе» пытался поймать в прицел хоть одну «боевую единицу». Обходящие его бестфайры образовали в небе чистый коридор. Юнивер, сохраняя невидимость, рванулся через него вертикально вверх, захватив попутно в гравикапкан «Стелс» вместе с упорным до героизма лётчиком.
– Остался часок. Не больше, – сказал Мартин, уточнив состояние пилота, – За шестьдесят минут они обработают континенты и скроются в земной коре. Выжившим останется посыпать голову пеплосом, наслаждаясь бескрайностью освобождённых пространств.
– А пеплос, это не одежда? – задал вопрос кто-то из оперативного штаба.
– В наши годы нет разницы между пеплом и пеплосом, – помог Мартину Салтыков и обратился к Эрлангу, – Начальник, пора бы канал новостей послушать-посмотреть. Земли-то всё равно не видать.
Но вниз всё равно никто не смотрел: сплошная серая завеса над сушей мгновенно вызывала тошноту. Канал Геба Уоррена действовал. Журналисты службы новостей, которых Салтыков называл «комсомольцами-добровольцами», работали на всех континентах и ухитрялись вести прямые репортажи. Генеральный координатор, естественно, выбрал передачу с аравийского полуострова. И – угадал!
Участок выжженной пустыни… У самого края обратившегося в стекло песка, – два неподвижных, безжизненно серых туловища!
– Ирий! – закричал Эрланг, – Славень начал, Ирий продолжил! Денис, кто сказал «Всё!»?
Генеральный координатор обвёл торжествующим взглядом сотрудников оперативного штаба.
– Соедините с хозяйством Уоррена! Пусть нам покажут всё, что относится к этому эпизоду.
Люди притихли. Эрланг объяснил:
– Ирий – бывший член Высшего Совета Шамбалы. С началом войны он решил жить один, «по-человечески». Отшельником… Я дважды пытался с ним поговорить, но он отказывался.
Служба новостей собрала все нужные материалы вместе с комментариями. Телекамера крупным планом показывала свежие останки двух бестфайров. Вне сомнения, именно останки: абсолютная безжизненность, тела изборождены трещинами, – только тронь, и они распадутся.
Голос сотрудницы Уоррена сообщил:
– Оазис, избранный фаэтом Ирием для новой жизни, располагался в ста километрах восточнее лагеря, руководимого госпожой Ли. Наш оператор находится на борту вертолёта, выделенного начальницей лагеря беженцев. Вид сверху, он впечатляет экстранеординарностью. Вы видите неправильный круг сине-зелёного песчаного расплава, под которым – очертания разрушенного каменного дома с пристройками. Бестфайры поторопились и не завершили уничтожение объекта как обычно «под ноль». Получился памятник, своеобразный мавзолей-усыпальница…
Вертолёт пошёл вниз к земле, и зазвучал комментарий журналиста-оператора:
– …Усадьба, организованная в аравийской пустыне фаэтом Ирием, представляла собой закрытый, изолированный микросултанат. Один мужчина и несколько женщин Земли, – с этого всё начиналось. Хозяин перешёл на полное самообеспечение, обрубил все контакты с внешним миром. Первые две волны Вторжения прошли мимо, никак не отразившись на жизни оазиса. В этот раз, обойдя стороной резервацию беженцев, бестфайры как-то «нащупали» присутствие фаэта. Очевидно, Ирий предугадал возможность такого варианта. Начальница резервации госпожа Ли сообщила нам, что ещё накануне фаэт Ирий эвакуировал в её хозяйство своих жён и детей. Да, детей! Детей, – ровно восемнадцать девочек и мальчиков в возрасте до одного года…
Леда как-то странно вздохнула. Мартин, несмотря на трагичность происшедшего, щёлкнул языком и почмокал губами, видимо, в знак уважения к Ирию. А журналист продолжал:
– Мы нашли свидетелей события. Легион третьей волны направил к оазису Ирия десяток шестёрок. Ирий снял энергетический купол над своим домом, – тот всё равно долго бы не продержался. Он встретил врага один, стоя на крыше центрального здания. И, неизвестно каким чудом, смог поразить двоих монстров. Секрет Ирия, в чём он? Специальная комиссия, направленная Комитетом Пятнадцати, занята опросом жён Ирия…
Мартин пожевал губами, усмехнулся:
– Человек Геба боится произнести слово «гарем» рядом со словом «фаэт».
Голос журналиста перебил комментарий дамы из студии.
– Скорее всего, Ирий уединился в песках для работы над оружием отпора. И у него получилось: два монстра уничтожены! Четверо на нашем общем счету. Начало есть! Надежда обретает новые крылья.
– Если разгадка Славеня далась Ирию, мы её скоро ухватим? Да, Леран? Правда, Ирий и без оружия освобождения оставил хорошее наследство. Мир его праху, – сказал Эрнест Мартин, – Восемнадцать! Детские ясли полного состава. Леран, он мог это оставить им?
Леран понял вопрос:
– Мог. Передача информации другому носителю – процесс несложный. Но мы не вправе – они слишком малы. Вторгаться в неоформленную психику – риск очень велик.
– Мы не будем, – понял его Мартин, – Пожалуй, ты прав… В любой войне руки и сердце должны оставаться чистыми. А дети и риск – несовместимы. Лия эвакуировала через Персидский Проход уже две смены. Наследники Ирия, – я её знаю, – пойдут через день-два…
Земля.
Маршрут Касабланка – Джидда. Вид сверху.
Приказ Генерального координатора: на высоте двадцати тысяч метров от Касабланки на северо-северо-восток. Над Северным морем – крутой изгиб дуги полёта к юго-востоку.
Траектория осмотра Европы, перенёсшей нашествие третьей волны… Португалия, Испания, Франция, Германия…. Лиссабон, Мадрид, Париж, Мюнхен…Были ли они? Европа людей на лике Земли отсутствовала. Города, дороги, аэродромы… Сады, поля, виноградники… Метрополитены, телебашни, мосты… Тысячелетнее цивилизованное объединение, претендовавшее на звание «сердце земной культуры», исчезло в течение часа. Не осталось тех, кто строил, пользовался и мог бы восстановить то, что называлось культурой.
Выжженная земля дымилась от избытка упавшего на неё со звёзд огня возмездия. Чёрные безжизненные лоскуты, ненадёжно соединённые серыми швами рек. Бывших рек: перекипяченая, сваренная мутная вода, непригодная и для питья, и для отсутствующих технических нужд. Чтобы оживить умершую воду, понадобится много веков. Земля без воды не возродится…
Летящие над Европой живые люди спокойно обсуждали сложившееся «статус-кво». Эмоции стали непозволительной роскошью.
– Пресной воды не стало. Колодцы, скважины, глубинные родники забросили и замуровали после первой волны. Норы! Бестфайры травят всё, к чему приближаются.
– Чужая жизнь! Неземной метаболизм. Под Европой сеть нор-лабиринтов. Там накоплено столько отравы!
– Смотрите! Нетронутая область? Надо бы пониже.
– Швейцарские Альпы. Почему они их обошли? Там нет резервации.
– Опять необъяснимая избирательность. Так и представляю себе картину: на столе перед их главкомом карта Европы, а рядом посол Швейцарии указывает пальцем на район, не подлежащий ликвидации. Никакой логики!
Юнивер снизился до километра. Зелёные луга, квадраты возделанных полей, цветная черепица на крышах домов… Если бы не алое свечение неба, – Земля до Вторжения!
– Анклав жизни в пространстве смерти!
– Им недолго осталось. Вода и пища скоро закончатся. У нас нет свободного транспорта, чтобы перевезти их к одному из Проходов?
– По всей Европе не собрать и миллиона живых.
– Эти, в анклаве, не захотят… Они будут цепляться за свой оазис до последнего. Такое уже не раз бывало.
Голос Эрнеста Мартина перекрыл разговор:
– Ну что за жизнь! Большинство людей проходят по её сцене статистами. Пришли, ушли – ничего не ставили. Ни-че-го! Спектакль ведут актёры первого плана. А их – наперечёт…
– Эрнест! – громко возмутился Денис Салтыков, – Да, не исключено, нам всем остались считанные дни. Возможно, мы все приговорены к высшей мере. А смертникам положено говорить откровенно. Так объясни откровенно, кто есть «актёры первого плана»? Ты? Я? Кто?
Мартин ответил серьёзно и сразу:
– Ты – не знаю. Я – точно статист. А вот Комитет Пятнадцати – точно не статисты.
Замигал красный огонёк на табло Генерального координатора. Вызов Комитета…
– Легки на помине, – усмехнулся Салтыков, – Сейчас насыплют соль на раны.
– Слушаю! – коротко произнёс Эрланг.
– Я Прохоров. От нашего наблюдателя в скрытой точке либрации. Чёрная атакует Луну. Не менее тысячи эскадрилий. Даю картинку.
Агент Департамента стратегической разведки в точке либрации разместился не совсем удачно. Что, конечно, зависело не от него. Луна заходила на Солнце, высветив спутанные космы короны. Лунный диск светился отражением Земли.
– Луна, тысячелетий глаз, – прошептал Салтыков, – Вот и твой черёд…
Бестфайровский десант выглядел плотным пчелиным роем. Рой целил точно в то место, которое отторгло земную экспедицию во главе с Главкомом. Гибнущий лунный лотос… Чем он был? Символом судьбы фаэтов? Непонятым предупреждением?
– Тысячелетий глаз? Твой однофамильный предок? – спросил Мартин.
– На сей раз не он. Валерий Брюсов, русский поэт.
Эрланг вдруг оживился и, отвернувшись от экрана, посмотрел в глаза Денису Исидоровичу.
– Земные слова… Всё на земле так быстротекуще… И слова-статисты… Я вот вспомнил другие слова, не земного источника.
Он помолчал несколько секунд и продекламировал:
– И солнце стало мрачно как власяница, и Луна сделалась как кровь…
Генеральный координатор произнёс фразу с таким напряжением, что все затихли: Будто дрожь неизвестного страха пронизала их тела. Масштаб изображения укрупнился. Рой звёздных пчёл разделился на три потока, нацелившись разом на три кратера, избранных некогда Денисом Салтыковым. Глаза людей впились в экран. Неужели эти вонючие твари смогут то, чего не смогли земные десантники? И на Луне появится военная база зверей Сириуса? Ведь не было пока известно силы, способной противостоять волнам нашествия…
Но прилунения не случилось. До серо-жёлтого реголита цирков десанту оставалось не более сотни метров, как несколько тысяч неунитожимых боевых единиц исчезли с экрана. А Луна всё так же безмятежно смотрела тысячелетним глазом. Мощнейшая военная сила пропала, как пустынный мираж от дуновения прохладного ветра.
– Вот так! – в радостном возбуждении произнёс Салтыков, с размаху ударив кулаком по плечу Мартина.
Тот не заметил удара.
– Демьян! Проверьте факт по всему диапазону слежения! – приказал Эрланг.
– Есть! – отозвался из Цитадели Прохоров, – Уже занялись.
И через минуту доложил:
– Полное исчезновение! Датчики в земной коре показывают: монстры в норах затихли. У них циркулярная прямая связь!
– Была связь! – сказал Салтыков и снова, не замечая того, опустил кулак на плечо Мартина, – То ли ещё будет, господа присяжные!
Эрланг улыбнулся: горечь поражения приутихла. И обратился к Салтыкову:
– Денис! Почему они выбрали для посадки тот же район, что и ты? Есть мысли?
– Есть мысль! Я понял сразу. Тогда не за мной выбор был. Не я своим пальцем тыкал в лунную карту. И не за ними, не за бестфайрами выбор. Что-то в этих цирках имеется притягивающее. У нас это называлось: вызываю огонь на себя. Но с нами лунники разобрались прилично, по-любовному.
Возбуждение Салтыкова передалось всем.
– Всё-таки и мы не одни! – воскликнул один из работников оперативного штаба, – Пращуры они или нет, они рядом!
Денис Исидорович успокоился, заметил, что его рука лежит на плече Мартина, снял её и серьёзно сказал:
– Так, значит… Число скрытых цивилизаций на единицу пространства растёт прямо на глазах… К чему бы это?
Он повернулся к Генеральному координатору и твёрдым, почти приказным голосом заявил:
– Монстры перестали точить зубы о земную кору. Они в шоке. Вводим в действие мой план! Самое время для контрудара. Или, если хотите, – для контрольной проверки.
– Возможно, – в задумчивости сказал Эрланг, – Что мы теряем? Какой объект предлагаешь?
– Который они пасут денно и нощно! Курилы! Массированный атомный удар! Используем весь оставшийся потенциал обоих ядерных чемоданчиков. Там на тысячи миль кругом ни одного человека. Пустыня страшнее европейской! Японии нет. Мы их уроем! Встряска – и океан зальёт все их убежища и хранилища.
Эрланг прикрыл глаза:
– Северные чемоданчики… Тундра тает. Шахты скоро станут бесполезны. И опасны для будущего…
И, непривычно для себя, принялся размышлять вслух:
– … Они не могут не понимать, что через краткий срок Земля станет планетой-океаном. А водная планета им не нужна. Лианоподы они обходят, как и резервации… Что они ищут? И для кого? Помешать им в поиске… Заставить чуть-чуть скорректировать, изменить поведение… И тогда…
Он подал мыслекоманду мозгу Юнивера и открыл глаза. Монитор прямой связи с оперативным штабом Цитадели высветил встревоженно-напряжённое лицо Яна Зарки. Он смотрел на Генерального координатора взглядом сына, обеспокоенного состоянием отца.
– Ян, Луна вводит коррективы. Денис Исидорович предложил запустить в работу ядерные чемоданчики. Покажи нам Курилы поближе…
Земля.
Дальневосточный территориальный район. Курильская гряда.
Искривлённая стрела севера… Кунашир – оперение, маленький Шумшу – остриё. Уровень суши искусственно поднят на десятки метров. Вулканическая активность резко снижена. Тихий океан беснуется, но пока бессилен.
Камерой обзора управляет Ян Зарка.
Опорная база бестфайров – Итуруп, самый крупный остров гряды. Над островом – десяток парящих шестёрок. Они охватывают дежурным вниманием всю акваторию, от Магадана и Владивостока до Аляски и Калифорнии. Вблизи Итуруп как средневековая крепость: стены, башни, входы в подземелья.
Следящий Юнивер Департамента Стратегической разведки далеко вверху, под самым розоватым куполом неба. Степень разрешения зависит от качества оптики и мастерства разведчика-оператора, дополняющего видеокартинку данными естественного излучения на всех частотах.
На месте столицы Итурупа Курильска – воронка, напоминающая обнажённую кимберлитовую трубку. Только вот алмазов в ней не найти. Здесь – центр активности, земная администрация Вторжения. Больше людям ничего не известно. Внутрь не проникнуть даже психокопиям фаэтов. Полнокровная колония Йуругу.
– А ведь странно! – заметил Мартин, – Кунашир стоит на своём месте как гвоздь, а громадный Хоккайдо стал частью океанского дна.
Салтыков устало усмехнулся:
– Японцы не зря боролись за северные территории. Их цель достигнута порождениями красной звезды. Путаница совпадений…
– Ян!
– Слушаю, шеф!
– Проверь коды и действуй. Главный удар по Итурупу, по центральной норе. Остальные боеголовки по твоему усмотрению. Север тает, разгрузи все шахты.
– Понял, шеф! – Ян смотрел так, что было ясно: он готовился к такому раскладу и сценарий атаки крепко сидит в его голове, – Готовность минутная! Вы увидите результат до посадки у Джидды.
Лицо Зарки исчезло, монитор выдал карту северного полушария. Красные стрелы тянулись к Курильским островам с севера Американского континента и азиатской части России. Направленные на Итуруп слились в яркую полосу, объединившую десятки баллистических ракет.
Салтыков присвистнул и восхищённо сказал:
– Каков пионерский отряд! Они знали содержание приказа до его появления на свет! Видите: время пуска каждой ракеты расписано так, что все достигают целей одновременно.
Минуты текли медленно и страшно, как языки магматического расплава. И вот экран слежения показал: шестёрки прикрытия беспокойно закружили над островами. Стратегические ракеты исчезнувших супердержав выходили на глиссады поражения. До невиданного Землёй удара оставалось меньше минуты.
Из нор на помощь сторожевым эскадрильям полезли вереницы бестфайров. Но успеть на перехват боеголовок они уже не могли. Сверхчувствительные датчики, размещённые в земной тверди и сейсмографы Цитадели зафиксировали резкое усиление активности живой массы, скопившейся в недрах Тихоокеанского бассейна и Дальнего Востока.
Юнивер разведчиков ушёл мористее, поднявшись на безопасную высоту. От острого юга Камчатки до Сахалина по всей дуге Курил поднялось множество серо-чёрных султанов, тут же обратившихся в атомные грибы. Сияние термоядерных вспышек на долгие секунды закрыло треть земной сферы. Излучение ушло к звёздам, а монитор по-прежнему был слеп. Весь Дальний Восток закрыла сплошная пелена пепла и пара. Цунами устремились к берегам Азии и Америки, заливая то, что ещё не успел океан.
– Ян! Активный зондаж по всему спектру!
Голова Зарки заслонила карту.
– Шеф, уже делается. На островах началось землетрясение, вторично пробуждаются вулканы.
– И что? – не выдержав, вскричал Салтыков, – Как их норы?
– Острова стоят, Денис Исидорович, – доложил Ян, – Как и стояли. Взрывами смело верхнюю часть укреплений. Но их норы разделены на изолированные отсеки. Вода не пошла…
– Но хоть сколько-то попало в преисподнюю?
– Не исключено, – меланхолически ответил Ян Зарка, – Они шевелятся в самом эпицентре, в разрушенном кимберлитовом конусе. Их там тысячи… Но никто ведь не скажет, сколько их было, а сколько сейчас! Ждём обратных цунами, девятый вал может и поможет.
– Твою дивизию! – Денис совсем распалился, – Все наши пояса обороны разлетелись, распылились, размолекулярились! В миллионоградусном котле термояда они балдеют как я в русской бане на верхнем полке! Что же это такое получается?
– А что получается? – спокойно переспросил Эрланг, посмотрев в упор на Салтыкова.
– Получается, – они едят всё. От человечины до синтезирующегося гелия.
Эрнест легонько тронул Дениса за плечо и тихо сказал:
– Ну и что? Да они нас боятся больше, чем мы их. И никогда им нас не взять. Вспомни, как с ними расправились на Луне? Тихо, бескровно…
– Так то пращуры…
– А Славень? А Ирий? Забыл? Денис, мы ведь с пращурами одной, – земной, солнечной, лунной, крови…
Часть третья.
Радуга над океаном.