Глава первая. Вектор спасения.
Земля.
Восточное побережье Красного моря.
Пять километров южнее Джидды.
Здесь нет штормов и прибойной ярости. Синевато-изумрудная вода спокойным наплывом поглощает серо-жёлтую сушу. Песок, сопротивляясь, шуршит и скрипит, но сопротивление бесполезно – ему суждено стать подушкой донного ила. Над морем – прозрачно-жаркое безмолвие.
Здесь смыкаются параллели. И практично-детское арабское мирозрение пропитывается индусской иллюзорностью всех времён и пространств.
Великий людской сбор назначен на стыке трёх стихий: воды, земли и воздуха. Скрытый огонь обеспечивает единство… Людей встречает обманчивая тень, падающая от тканого навеса, укреплённого на алюминиевых опорах. Люди Земли делают ещё одну попытку отыскать рецепт вечности для себя и своей планеты. А пока они смотрят в низкое небо на северо-западе. Там, мористее города-порта, действует Проход №3, – часть общечеловеческой Программы «Переход». Этот Проход – единственный на планете, не связанный с глубинной фумаролой.
С берега хорошо виден силуэт крейсера, лишённого вооружения. То и дело на его палубе вспыхивает радуга и, взметнувшись к лазури неба, ниспадает в изумрудную синь моря. Через пятиминутный промежуток сверкает обратная радуга, крутой дугой утыкаясь в корабль.
Драконы сменяют друг друга, оживляя струение жидкого воздуха воспоминанием о последнем путешествии Синдбада-морехода. Здешний мир тих и спокоен, обещая приключения романтические, без драм и трагедий…
А на заморском западе, над суданскими горами, горизонт тревожно розовеет. Будто восходит раннее, неземное, чужое антисолнце. Или же оно только закатилось… А родная жёлтая звезда стынет в точке зенита палящим костром…
Игорь Всеволодович Бортников поднял руку. Устроившиеся на врытых в землю деревянных скамьях люди притихли, и он с улыбкой сказал:
– Не волнуйтесь видом запада, – мы в зоне гарантированной безопасности.
Из первого ряда поднялся высокий худой человек, обвёрнутый куском серой пыльной ткани, и произнёс хриплым низким голосом:
– Я слышал о чистом небе над лагерями беженцев. Над резервациями… Знаю о вечном мире в Шамбале. Слышал, знал, – но не верил.
Аудитория зашепталась, осуждающе реагируя на слова неверующего. А он, сверкнув чёрными глазами, решительно продолжал:
– Пятая часть осталась от моего народа! Мы прячемся в горах Алтая и Тянь-Шаня. Мы видим землю с высоты полёта орлов. Все ли знают, как она оттуда выглядит? Я скажу. Ночами моя покинутая родина освещается не хуже, чем днём. Где там Луна и звёзды! Горят леса и степи. Кипит вода в реках и озёрах. Небо светится кометами, болидами, метеорными роями. Взрываются военные склады, химические заводы. На землю падают ядовитые дожди, из-под земли поднимаются отравленные воды. Уже и на горных тропах не встретишь диких животных.
Игорь Всеволодович вновь поднял руку:
– Мы знаем всё, о чём вы сказали. И о чём вы промолчали. Обстановка чрезвычайная повсюду! Потому и собрались мы сегодня. Пора менять систему управления…
Вождь-посланец Алтая не дал ему договорить:
– Комитет Пятнадцати? Аналитическая работа… Заменяющие отсутствующий закон рекомендации Планетарной администрации. Контроль департаментов. Поиск нестандартных решений. Всё это делают несколько подростков! Да, весь прошлый опыт руководства человечеством бесполезен. И мы успели привыкнуть к имеющемуся планетарному способу регулирования. Нельзя сейчас распускать Комитет Пятнадцати!
– Думаю, распускать Комитет не будем, – успокоил его Бортников, – Ребята работают хорошо. Не их вина, что Земля… Тем не менее, нет сомнений: существующая структура управления районами и регионами исчерпала свой потенциал. И перестала соответствовать…
– Подождите! Вопрос-то какой! Где Генеральный координатор? Где Эрланг? – раздался выкрик из последнего ряда, – И где фаэты?
– Здесь. Здесь Эрланг, – улыбнулся Бортников, – Он в вашем ряду, крайний справа.
Головы участников сбора повернулись в ту сторону.
– А фаэты.., – продолжил Игорь Всеволодович, – Вы же знаете, что они всегда участвуют в общей работе, независимо от местонахождения. Предложения, которые мы обсудим, будут согласованы с ними через Генерального координатора. Но решать придётся нам. И потому прошу внимания, чтобы огласить суть текущего момента.
В наступившей тишине легко можно было расслышать шорох ящерицы, пробирающейся в песке. Бортников говорил уже серьёзно и строго.
– Итак, Комитет Пятнадцати сохраняется. Но меняет своё предназначение. Он становится интеллектуальным ядром новой системы глобального руководства. Мы снимаем с ребят функции организаторов и контролёров. И Комитет будет бригадой советников-координаторов во главе с Лераном Крониным.
– Что? Возрождается глобальное руководство? Орган, неподвластный никакому контролю снизу? И что, его списочный состав уже в вашем кармане? – с едкой иронией в интонации спросил кто-то из глубины аудитории, не показывая себя, – И решение подписано отсутствующими фаэтами?
– Я понял вас, – сдвинул седые брови Бортников, – Нет, Цитадель как скрытый орган планетной диктатуры не возродится. Время навязанного извне диктата ушло. А новое планетарное руководство, если мы согласимся, будет состоять из тех, кто присутствует здесь.
Заявление Премьера Земли и руководителя Комитета Пятнадцати встретили молча.
– Итак, назовём его Верховным Протекторатом. Могут быть иные определения: кабинет, исполком, комиссариат, сенат и другие. Но какая разница? Я предложил Верховный Протекторат, так как эти слова не имеют близких сомнительных исторических аналогий. И – чтобы исключить ненужную трату времени на прения не по существу.
Он оглядел сидящих по цветастым навесом, пригладил загоревшую до цвета спелого финика лысину, нашёл взглядом Леду, устроившуюся между Лераном и Люем, подмигнул ей и продолжил менее напряжённо:
– Верховный Протекторат объединит людей, имеющих реальный авторитет. А это: вожди религиозных конфессий и районные лидеры, руководители резерваций, комиссары планетарного правительства и региональные консулы. Вот и всё…
Никто не спросил: а почему в предложенном составе нет фаэтов, нет дельфиньего и драконьего представительства.
– От нас требуется одно: выдержать стратегию спасения человечества. Пока наша проблема – запаздывание реакции на перемены. Мы обязаны обеспечить оперативность и гибкость.
Леда положила горячую ладонь на руку Люя. Тот отсутствующим взглядом смотрел на алеющий запад.
– Я знаю, вы отказались от буддизма и перешли в индуизм. Потому вы так печальны?
Леран, сидевший до того как сомнамбула, очнулся и резко повернул голову. Леда от неожиданности вздрогнула.
– Жертвы, Люй.., – сказал он, – Фундамент индуизма – «Веды». Вспомни, как там…
Экс-лама с тем же отсутствующим видом послушно вспомнил:
– «Чхандогья Упанишада». Двадцать пять символов жертвоприношения… Пять костров на алтаре: означают райские планеты, облака, землю, мужчину, женщину. В пламени костров сгорают пять видов жертвы… Вера, обитатели лунного рая, дождь, злаки, сперма…
– Вот! – Леран так резко потянулся к Люю, что Леда снова вздрогнула, – Луна – не працивилизация… Кто нас пустит в рай с оружием в руках и сердцах? До каких пор будем ошибаться?!
Леда ощутила, как он внутренне собрался в попытке куда-то проникнуть. И, чтобы не мешать ему, спросила Люя шёпотом:
– А как человеку достичь рая?
– Путей много… Я не знаю… Мне кажется, что об этой Упанишаде уже шёл разговор. Да и… Впрочем, ты стала взрослой женщиной.
Они переговаривались почти неслышно, на грани мыслеконтакта. Люй разглядывал ряды скамеек впереди в желании отыскать племянницу: рядом с Ли ему было легче. Особенно если близкий сосед – сверхъестественное существо с двойным именем Эрланг-Леран. Неосознаваемый по сути страх звенел в нём басовой струной. И чтобы справиться с ним, он продолжал разговор с подругой золотого человека с другой звёзды.
– Все живые существа имеют одинаково бессмертные души, но разные оболочки. Тела. Потому и принадлежим мы сразу двум мирам, духовному и материальному. Потому и тянет нас то туда, то сюда. Трудно родиться во Вселенной человеком, но потерять человеческую форму легко. Ведь потерявший её начинает цикл превращений заново. Вначале он приходит на землю дождём…
– Золотым или серебряным, – прошептала Леда, краем глаза глянув на окаменевший профиль Лерана.
Люй во внутренней задумчивости не расслышал её.
– Потом существо рождается зёрнышком. Зерно съедается мужчиной и делается в нём семенем. Животворное семя принимает в себя женщина. А от женщины рождается мужчина. Так открывается путь…
Леда посмотрела на запад. Там, стремясь к пылающему золоту горизонта, чертили небо серебряные струи.
– Люй, вы видите? По всей Земле идут серебряные дожди. Это возвращаются те, кто погиб? Или это Фаэтон, рассыпавшись на мелкие осколочки, сыплется на нас?
Леран встрепенулся, возвратившись из путешествия по неведомым Леде мирам.
– Нет, моя родная… Не серебряные они и не золотые. Видимость… С ними к нам никто не вернётся.
Золотые глаза фаэта светили влажным блеском. Леда обняла его руку.
– Ты хочешь выяснить, почему резервации как заповедники? Я угадала?
– Тут всё ясно. Не так ли, Люй? Там люди, не отягощённые чрезмерностью греха. Им суждено спастись.
– И таким, как Фред, тоже? – спросила она.
– Фред-младший не из мира Лии. И он там не живёт. Появляется – исчезает. Там его работа, нужная ему самому. Без Фреда обойдутся…
– А что, если рай по ту сторону Перехода? – женски непоследовательно продолжала расспросы Леда, – Или там начало пути?
Но их беседа прервалась: в работу Совета, которому предстояло стать Верховным Протекторатом, включился Шри Джая. А его не слушать они не могли.
– Мы проиграем не раньше, чем сдадимся! Только тогда! – голос брахмана звучал негромко, но твёрдо. А бархатный, будто в горле полуслышно звенели десяток сказочных микроколокольчиков, тембр проникал в самые глубины восприятия, – Примкнувшие к «Нео-Силлабусу» выкинули перед врагом белый флаг. И они собственными руками вырыли себе прямой тоннель в ад.
Человек Алтая, как его тут же назвала Леда, – не выдержал и, плотнее запахнувшись в серую ленту одежды, почти выкрикнул:
– Да что ад? Завтра на земле не останется места и для одной человеческой могилы. А если сохранится хоть одно погребение, – некому будет цветы туда положить. Я не пойму, о чём вы говорите?
– Я говорю о том, что смысл Вторжения нельзя оценивать однозначно. Как сплошное истребляющее зло. Пламя звёздной войны начало переплавку душ как фаэтов, так и землян. Кто её пройдёт, – тот сохранит себя. И чёрный, и светлый огонь, – оба горят в каждом из нас. Все мы – у истока реки возрождения.
Шри Джая поднял руку к небу.
– А Чёрная планета погубит себя сама. Возможно, нашими руками. Но – сама. Ждать недолго… Но нам всё ещё грозит повтор... То ли опять здесь, то ли за Переходом, – не знаю, я не пророк. В одном уверен: мир Вселенной един. Чёрные звёзды чужой галактики уже мерцают над нашими головами. Расстояния потеряли прежнее достоинство.
Он опустил руку. Расширенные глаза брахмана мерцали золотыми искорками вдохновения.
– На умирающей Земле рождается новая Церковь. Объединённая Церковь единой веры. С завтрашнего дня её лидеры примут на свои плечи и светскую власть. И, – прежде чем сказать хоть одно властное слово, братья мои…
Тут Шри Джая сделал паузу и протянул обе руки вперёд, взмахнув широкими белыми рукавами.
– Прежде нам самим необходимо приготовиться, оздоровиться, очиститься! После того – войдём в реку новой жизни.
Речь руководителя резервации острова Бали завершилась общим одобрением. И даже Человек Алтая, отбросив недоверие и скепсис, закивал упрямой аскетической головой. Следующим оратором, по выбору Бортникова, стал Арсений Кусик, успевший за несколько недель стать известным и землянам, и фаэтам.
– Арсению с его людьми досталось не только от чужих, но и от своих, – сдержанно улыбнулся Игорь Всеволодович, – предоставляя тому слово, – Расскажите, как вы выдержали атомную бомбардировку Курил.
Полутораметрового роста и очень худой, Кусик мог бы сойти за мальчика. Если бы не лицо, – нездорово тёмное и морщинистое. Лицо древнего старца. Но на вопрос Бортникова оно расцвело такой улыбкой, что Арсений помолодел на два-три десятка лет.
– А что бомбёжка? Роза Ветрова спасла. Чуть тряхнуло, однако. И всё, обошлось.
Следом улыбнулся Игорь Всеволодович, широко и ярко:
– Ещё одно чудо. Подобное одиссееву. Тому Эол все ветры в мешок завязал. Оставил один, попутный…
Кусик согласно кивнул:
– Только бы и мы наш мешок не развязали по глупости. Тогда уж небо и над резервациями покраснеет-загорится.
Он пробежал узкими глазами по рядам, на миг задержал взгляд на лице Эрланга и добавил:
– Хотите знать, как у нас, в Ханко-Уссурийской резервации? Нормально у нас. Второй раз за этот год расцвёл лимонник… Но Проходы далековато. Нам нужен Протекторат.
Он развёл руками, склонил голову в поклоне, и прошёл к своему месту. Леран с Ледой обменялись взглядами: рано постаревший нивх-дальневосточник дал понять в мимолётном столкновении взоров, что знает нечто важное, но не подлежащее оглашению. Но встречу с ним перенесли на вечер; к тому же за спинами раздался приглушённо-приглашающий шелест крыльев.
– Радомир! – обрадованно воскликнул Леран, – Он привёз Инса.
Леда радостно всплеснула руками: дракон Радомир стал и её другом. После гибели Славеня они с ним сблизились, стали единой семьёй. Радомиру нравилась роль опекуна неординарно красивой человеческой пары. Извинившись перед Люем, они тихо поднялись со скамьи и подошли к дракону. Тот расположился на песке с гордо-лукавым видом, показывая, что честно выполнил долг и ожидает похвалы. Леда подбежала к нему и прижалась щекой к тёплой, пахнущей высотной свежестью голове. А Леран, обменявшись с Радомиром мысленными приветствиями, встретил слезшего с драконьей спины Инса.
– Порученец Генерального координатора прибыл для уточнения задач! – доложил он, вытянув руки «по швам».
Глаза Инса светились таким безмерным восторгом, что Леран рассмеялся.
– Что с тобой, «порученец»?
Круглое лицо Инса расплылось в улыбке до полного луноподобия, обретя неожиданное очарование.
– Я впервые в жизни верхом на тонпондрано! Он встретил меня у резервации. Сам посадил на себя и привёз сюда. Это настоящее чудо!
– Почему Тонпондрано? – не понял Леран, – Его зовут Радомир.
– Так их называют в древних малагасийский легендах. На Мадагаскаре живут мои родственники. Жили… Он хозяин мира, его светящуюся голову видно ночами за много миль. А разве не так?
– Так, – согласился Леран, – Откуда ты?
– Из Австралии. Навестил Майлса Шифа. Он почти поправился. Мы с ним и на водных лыжах прокатились. Майлс ведь был чемпионом континента среди юношей.
«Вот ведь… Чуть не потеряли ещё одного из Комитета Пятнадцати, – сказал себе Леран, – Хорошо, Игорь настоял на обязательно-принудительном выполнении медицинских предписаний».
– Нашли кого-нибудь? Что-нибудь? – спросил он.
– Как будто… Я привёз записи. Они требуют расшифровки. Майлс с друзьями продолжают поиск. В одном из племён сохранился наследственный клан жрецов-шаманов. Так они способны заклинанием уничтожить врага племени на любом расстоянии.
– Проверили? – усмехнулся Генеральный координатор, – Ты не забыл, сколько уже найдено пустышек?
– Да, проверяли на животных. Действует. А опыты с человеком… Без разрешения, да и вообще…
– Так ты за разрешением приехал? – строго спросил Эрланг, – Что, в Австралии идиллия? И поблизости ни одного бестфайра? И нет пятой колонны?
Инс побледнел, посчитав вопросы выражением недовольства его работой. Тут подошла Леда, протянула руку.
– Рада видеть тебя, Инс. Мы так давно не встречались.
Он мягко пожал ей кончики пальцев. Бледность щёк сменилась румянцем.
– Леран! Ты сделал Инсу выговор? Разве он не справился с поручением? И чем он занимается? И почему я ничего не знаю?
Леран от шквала вопросов заморгал, потом улыбнулся, обнял Инса за плечи. Леду взял за руку и повёл всех поближе к Радомиру.
– Никаких выговоров, Леда. Я непростительно забыл, как чувствителен наш юный друг. Всё дело в том, что он занят главной проблемой текущего момента. Того самого момента, который обсуждает Верховный Протекторат. Прости, Инс, я не спросил: ты голоден? Устал?
Инс смущённо улыбнулся:
– Если бы воды немного… В резервации не успел.
– Леда, развлеки гостя. Можно и вопросами. Не мне же одному… А я принесу что надо.
Леран удалился лёгким пружинистым шагом, похожим на полуполет.
– Ну вот, заставил начальника бежать за водой, – расстроенно сказал Инс.
Леда весело рассмеялась.
– Любому начальнику полезно побывать в шкуре подчинённого. Но ты откроешь мне свою военную тайну?
Он кивнул и серьёзно ответил:
– Мы заняты поиском универсального оружия. Человечество знало его. Но давно, ещё до великого потопа.
«Так вот почему Комитет Пятнадцати вывели из системы планетарного руководства?» – догадалась Леда.
– Да. Комитет превращён в группу «Два-О». Группу «Оружие Освобождения». Кроме Эр… Кроме Генерального координатора, об этом знает только Бортников.
– И ещё ты. А теперь и я…
Инс опять побледнел и сказал с замешательством:
– Я знаю, что от тебя у Генерального координатора нет секретов. Пусть меня накажут, если я ошибаюсь.
– Тебя не накажут, – улыбнулась Леда, – Ты прав. Но продолжай же…
– Мы ищем людей-хранителей прежнего знания. Они и сами не понимают, что носят в себе. Ищем с помощью сети Комитета. У ребят такие базы данных по всей Земле!
– Я понимаю. Начинаю понимать… Но почему… Почему не фаэты?
– Да, конечно, – Инс насторожённо глянул в ту сторону, где исчез Эрланг, – Разумом фаэты намного ближе к тому, что мы ищем. Но они психологически… Нет, точнее, – ментально, – отграничены от земного наследия. Так говорит Э… Леран Кронин. У них внутри некий барьер. Чтобы его снять, требуется долгая совместная с землянами жизнь. А времени уже нет…
Вернулся Леран с объёмной сумкой в одной руке и большой бутылью жёлтого напитка в другой. Расставил посуду и еду прямо на песке.
– Прошу, Инс. Мы с Ледой тоже проголодались. И присоединяемся к тебе.
Он внимательно посмотрел в глаза обоих и со вздохом сказал:
– Понятно. Леда, ты хочешь знать, почему именно Инс занят такой сложной задачей? Инс, утоли жажду… Леда, помоги ему, а я расскажу о том, что он не успел.
Леран разлил жёлтый напиток в пластиковые стаканы, сам отпил маленький глоток.
– У Инса развита редчайшая генетическая особенность. Цель, принятая сердцем, ориентирует на себя всё его существо, перестраивает сознание и руководит поведением. И тогда он входит в почти непрерывный инсайт. Инс незаменим в серьёзном поиске. И – какое знаменательное совпадение слов: Инс и инсайт!
– Но… Но ведь это изматывает? Работа даже во сне…
– Поиск цели… Поиск путей к цели… Вот в чём канва человеческого предназначения, – голос Лерана стал строгим, эрланговским, – А наш Инс – истинный человек.
– Само собой, Инс человек, – Леда запнулась, но закончила скрытый вопрос, – Но как же, всё-таки…
– Как же фаэты? – на лице Лерана проскользнули черты Эрланга; словно он сделал попытку занять часть мудрости у самого себя.
– Я попробую объяснить, Леда. Провозглашение единства между фаэтами и землянами вовсе не означает наступление эры их фактического равенства. Неравенство наше обоюдное. В какие-то моменты, – их не так уж мало, – фаэты оказываются слабее землян. Несмотря на кровное, генетическое родство, они разнопланетяне. Конечно, всё разумно-живое связано воедино. И в пространстве, и во времени.
– Всё разумно-живое? – удивилась она, – А эти? Те?
Леда поёжилась, словно жуткая серая тень прошла над головами. Как в незабываемые последние секунды Гео-Армады.
– Эти – не живые. Хоть и разумные, – ответил он с ненавистью и болью, – Единство живого разума изначально. А значит – вечно. Истина всегда проста. Но вот видеть простое – очень непросто. И особенно непросто человеку, нацеленному на всякие сложности, тайны, загадки. Многознание часто тождественно невежеству. Нельзя всё знать, как и нельзя знать ничего. И глупо стремиться к первому или второму.
– Тогда что же, Леран Кронин был неправ, когда стремился к знаниям? – голос Леды дрогнул.
– Леран Кронин был прав, – с грустью сказал Генеральный координатор, – Но пробудившаяся в нём древняя память сковала свободу мысли. У Инса, у Демьяна, у Юлии, – у них нет моего груза. Следовательно, у них есть реальный шанс отыскать путь к цели и саму цель.
Он опустил голову, взял рукой кусочек солёной рыбы и принялся его жевать. Леда, неслышно вздохнув, долила в стакан Инса жёлтой жидкости, оказавшейся лёгким фруктовым вином. «Вот оно, то ли проклятие, то ли горькое счастье моего Лерана… Как трудно, но притягательно Эрлангу оставаться Лераном Крониным; как легко и невозможно Лерану Кронину стать Эрлангом». Они молча ели, пили, думали. Пока Леран внезапно не встрепенулся, выронив из пальцев кусочек хлеба. Неожиданные переходы из одного состояния в другое, – они происходили всё чаще, но Леда никак не могла с ними примириться, и всякий раз пугалась.
– Бортников передаёт… Радомир тоже его слышит. Вам надо знать известие… Нельзя его отнести к историческим, но оно – симптоматичное. С Плесецкого космодрома взлетел земной космический корабль.
– Что? – лицо Инса стало обычно-некрасивым, – Откуда у нас неучтённые космические корабли?
– «Нео-Силлабус» полетел. У них ведь были возможности. Дело в том, что Аполлион… Нет! Дело в том, что фаэт Арни для генерала Ранверсера и лжепророка Мориса Болдуина оставил на Марсе Юнивер звёздного класса. На аппарате, – установка энергетической переработки вещества. Это чтобы хитренькие вожачки не отказывали себе ни в чём. Ни в воздухе, ни в питье, ни в еде…
Леда отреагировала отстранённо-равнодушно:
– Что ж… Хоть в чём-то он был обязателен. Ведь обязательность – сестра честности? Они хотели спасти себя. Вполне человеческое желание.
– Вполне, – согласился Леран, – Переждать лихую годину подальше от Земли, – это по-человечески. Двойное предательство! Вначале они сдали Землю целиком, а затем открестились от тех, кого увлекли за собой. Надо же: замкнутый мирок для нескольких сектантов-вожачков. Это нам знакомо. Помнишь, Леда? На том корабле поместились все, кроме Ивана Марьина. То бишь Славянского Ангела. Этот где-то в сибирской тайге затерялся…
– И где они теперь? Летят к Марсу? Или стремятся уже за пределы Системы?
– Они уже вообще за пределами, – странная, без торжества и без боли усмешка скривила губы Лерана, – Бестфайры сожгли планетолёт на орбите геостационара. Впрочем, «Нео-Силлабус» всё равно был обречён. Департамент Стратегической разведки обнаружил Юнивер Арни на Марсе неделю назад.
Леран потёр пальцами виски, как делала Мария Кронина во время приступов мигрени. И предложил:
– Не пора ли нам под навес? Разговор там завершается. Этот сбор чрезвычайно важен.
-Тем, что на свет явится Верховный Протекторат? – отважился на вопрос Инс.
– Не только, – ответил Генеральный координатор, собирая в сумку посуду и оставшуюся еду, – И не столько. Протекторат – формальность. От сбора я жду принятия куда более важного решения. И хочу сам услышать, как люди подойдут к нему. Хотелось бы не так, как в начале нашей общей дороги…
Родное земное солнышко подкатило к черте заката. Притух тревожный свет его невидимого антиспутника, антисветила. На потемневшем песке удлинились и уплотнились тени.
Игорь Всеволодович, заметно уставший от дирижирования поличеловеческим оркестром, подводил его к финишу дневной симфонии.
– …всего на планете действует семь лагерей беженцев, так называемых резерваций. Пустыня Наска, Ханко-Уссурийская зона в дальневосточном Приморье, остров Бали, Исландия, Гаваики, Антарктика, – у подножия разогретого вулкана Эребус, что на побережье Земли Виктории, и рядом с нами, восточнее Джидды. Как внешне, так и по укладу быта они схожи. Палатки на десятки километров, дымы полевых кухонь, костры… И – чистое, безопасное небо; светлые, без страха и обречённости глаза детей и женщин. Я почему особо выделил антарктическую зону? Там открылся поистине райский сад! По всему выходит, академик Обручев ошибся диаметрально: Земля Санникова располагалась не у Северного, а у Южного полюса.
Он откашлялся и продолжил:
– Мы уже поняли: именно в резервациях сокрыта наша надежда. Именно в них спрятан ответ на вопрос: как спасти наш мир. И будет правильно, если Верховный Протекторат посчитает эти семь пунктов жизни, – во взаимосвязи с Программой «Переход», – наиприоритетнейшими. Охватить своим влиянием всю планету, особенно её поражённые секторы, мы не можем. Нет ни времени, ни людей, ни средств.
Сегодня мы осмотрели текущий момент со стороны всех основных граней. Тайного или явного голосования не предполагается. Как и чётких решений с обязательными параграфами. Достигнуто единое понимание – вот главное. А сейчас…
К Бортникову приблизились несколько юношей и девушек, несущих в руках связки отблёскивающих западным багрянцем тороидальных конструкций. Внешне они выглядели выкованными из золота и серебра обручами, украшенными драгоценными камнями и тонкими проволочками. Игорь Всеволодович взял один обруч и надел на голову. Получилось подобие диадемы или короны, отбрасывающей цветные блики и лучи.
– Эти аппараты созданы для нас братьями-фаэтами. И с сего дня они станут неотъемлемой частью убранства каждого. Они выполняют три функции. Первая: средство мгновенной телепатической связи. Как общей, так и избирательной. Теперь любые решения будут приниматься нами всеми разом, на основе мыслесогласования. Независимо от местонахождения. Вторая: оружие защиты от внешней опасности. Обруч, – назовём его так, – и предупредит, и поможет, даже невидимым сделает. Третья: знак отличия, принадлежности к Верховному Протекторату. Как обращаться с обручем, вам покажут.
Юноши и девушки прошли меж рядами, вручили каждому по аппарату. Помогли одеть и освоить управление. После чего Бортников, повеселевший от близости завершающего пункта повестки, объявил:
– В заключение, друзья, маленькая процедура. Нам нужен молодой и энергичный руководитель. На должность Протектора Земли. Дело в том…
Договорить ему не дали. Мыслеголосованием, освобождённый от опеки над Комитетом Пятнадцати, Игорь Всеволодович Бортников был избран Протектором. Донельзя огорчённый, он попытался протестовать вслух:
– Но… Ведь не для того же я ушёл из Комитета! Да у меня же сверхпенсионный возраст!
Доводы Бортникова не нашли понимания. Воспользовавшись замешательством Протектора, рядом с ним встал высокий широкоплечий человек с солидным брюшком. Облачённый в чёрную рясу до пят, он выглядел весьма колоритно. Уверенный взгляд всё понимающих глаз, роскошная чёрная борода с редкой рыжиной делали его в глазах Леды добрым магом из детского ужастика.
– Ой! – воскликнула она, – Не его ли хотел на место Протектора Игорь Всеволодович?
– А что? Хорош. Вождь по призванию, – отозвался Леран, напрягшись в ожидании.
– Но кто он?
– Православный архиепископ. Я много слышал о нём, но лично не знаком.
Оперный баритон, на раскатистых «о» уходящий в бас, совсем очаровал Леду.
– Рано прощаться, братия! По договорённости и с позволения Протектора ставлю проблему. Свершилась одноактная, взрывная глобализация всеземного пространства. А мы ещё не поняли! Большой яркий свет гасит в нетренированных, ослепших глазах пламя малой свечи. Как бы не потерять нам из виду тот почти незримый огонёк, что теплится в душах! Чем и озабочен… Как бы не пройти мимо того решения, которое и есть истинно спасительное…
Леда, вся поглощённая видом православной личности и его необычным обращением, не заметила, как Леран стал Эрлангом. Генеральный координатор смотрел на архиепископа как экзаменатор на любимого ученика.
– Общее согласие! – гремел баритон, скатываясь на бас, – Мы отметили глобализацию объединением верхушек церквей и конфессий. Достигли принципиального примирения. Но! – при сохранении прежних различий! Тем самым оставили возможность, – и желание! – возвратиться в тиски альтернативных положений. А ведь от начала пути до цели – длинная дорога. Если не уберём разделяющие преграды, не станем единым целым, – не пройдём и шага, братия! Вектор спасения в том! Начинается он здесь и сейчас. Общее согласие на деле – суть создание единой конфессии, одной единой церкви…
Золотые глаза Эрланга горели огнём возрождающейся из пепла надежды…