Воспоминания Рогонковой Александры Ивановны.
Воспоминания Суетова Петра Ивановича.
Родился в 1925 году в деревне Красная Слободка. Очень рано остался сиротой и жил в деревне Парашино у дядюшки с бабушкой, а потом и в детском доме. В это время в стране было много сирот, детские дома были переполнены. В 9 лет меня взяли к себе кладовщик с женой и привезли в деревню Ловчиково. Прожил я с ними зиму, а потом они уехали из совхоза. Я же остался, жил у одной старушки, совхоз давал молоко и другую еду. Потом меня приютила Амелькина Поля и в их семье я жил до самой войны. Хорошие отношения с семьёй Амелькиных я сохранил на всю жизнь, считал их своей второй семьёй.
Немцы в Ловчиково пришли в октябре 1941 года, а уже в июне 1942 года стали набирать молодёжь на работу в Германию. Мне было семнадцать лет, и я попал в первый же набор. 22 человека, парней и девчат, привезли на станцию и погрузили в один вагон. Сначала в пересылочный лагерь в городе Кёнисберг, а потом дальше в Германию. Две недели жили в лагере, ждали покупателей. Меня отобрал себе в хозяйство фермер и отвёз в местечко Ульцен. Проработал я на хозяина три года: пахал на быках, на лошадях, ухаживал за животными. Хозяйство у фермера было большое – 40 коров, 108 свиней, 2 лошади, 3 быка, бессчетное количество кур, уток, индеек.
В апреле 1945 года нас освободили американцы и англичане. На каждом столбе висело объявление для тех, кто хочет уехать домой. Некоторые остались жить в Германии, женились, уходили служить в английскую армию. Наши, всех молодых, достигших призывного возраста, определили служить в армии. Полтора месяца нас готовили и говорили, что будем воевать с американцами. А потом Сталин издал приказ всех отправить по домам. Опять 20 тысяч человек собрали в лагерь и отпустили по домам. Домой добирались долго: пешком дошли до Брянской области, 900 километров прошли пешком и на перекладных. В Брянской области каждому прикрепили по 10 лошадей. Этих лошадок надо было пригнать по пункту назначения. Я записался на сопровождение лошадей в Курскую область, потому что наш район тогда был в Курской области. Не знал я тогда, что наша деревня уже в Орловской области. Днем лошадей гнали, а ночью их пасли. От усталости и голода засыпали и лошадей у нас угоняли. Пригнав лошадей нас, отправили на станцию. Мы доехали до Понырей, а там и дом близко. Это было уже в октябре 1945 года. Деревня наша сохранилась, немцы её не сожгли.
Воспоминания Рогонковой Александры Ивановны.
Родилась и жила до войны в деревне Ржавец Глазуновского района в 1933 году. В июне 1941 года мне было семь лет. В марте 1943 года немцы уже сдавали свои позиции, на подходе были наши войска. Немцы выгнали всех жителей из нашей деревни, из соседних деревень и погнали в сторону станции Глазуновка. Вещей никаких взять с собой не разрешили, ушли, в чём были. У моей тётки ещё в деревне начались схватки, а на подходе к Глазуновке она родила ребёнка. Женщины из колонны помогали, чем могли, но останавливаться нельзя было – расстреляют. На станции загнали всех в товарные вагоны и повезли неизвестно куда. Прошёл слух, что в Германию, а зачем никто не знал. Долго везли, останавливаясь изредка на станциях. Люди выходили и побирались, потому что есть нечего было. Много умерло от голода. Их хоронили прямо под насыпью железной дороги. Некоторые люди отставали от поезда, но мать, у которой в вагоне дети, сделать этого не могла. До Германии нас не довезли, вероятно, было не до нас уже. Выгрузили на станции Слуцк в Белоруссии, загнали всех в лагерь, огороженный колючей проволокой, поэтому выйти никто не мог, а кто пытался, того расстреливали. Жили в бараке 14 тысяч человек, спали, кто, где смог устроиться: на нарах, под нарами, на земле. С маленькими детьми устраивались на нижнем ярусе, одинокие наверху. В такой тесноте начались болезни: тиф, корь, коклюш и другие. Кормили плохо – жидкой болтушкой, иногда давали сахарин. От тифа умирало очень много, вши висели на каждом. Каждое утро из барака выносили трупы и бросали в одну яму, заполнили – вырыли ещё одну яму и её заполнили. Выжили единицы. Дети умирали от кори. У живых ещё деток лопались глаза. Я тоже болела коклюшем и несколько раз мать думала, что я умерла. Потом нас перевели в другое место – местечко Заславье. Там жили в здании школы, но тоже голодно. Заславье это находилось в 20-ти километрах от Минска, там мы пробыли до 1944 года, потом нас освободили. Тётка моя с детьми осталась жить в Белоруссии. Дети её и внуки до сих пор там живут.
А мы вернулись домой, только жить негде – немцы сожгли многие дома. От нашего дома осталось три стены. Те вещи, которыё прятали от немцев, закапывая в землю, выкопали свои же, те, кто остался или вернулись раньше. Разбирали немецкие блиндажи и из брёвен строили дома, а пока жили в землянках. Много людей погибло при разборе блиндажей, они заминированы были. Моя мать нашла свою корову, но её новый хозяин не отдал, ещё и пообещал детей убить, если она не успокоится.