Я недавно дурака полюбила на века. Да зачем-то потянулась к дрыну девичья рука!
Гуляющий народ сразу обратил внимание на нашу музыкальную компанию. Вокруг нас постепенно начала собираться небольшая толпа заинтересованных зрителей.
И тут инициативу перехватила Сильвия с уже более конкретной темой:
Стану я на льдиночку, на саму серединочку. Про измену запою расстрою ягодиночку. Погляжу я с моста в речку, в речке темная вода. По глазам миленка видно, что обманывал всегда.
Королева дернулась. И весьма не любезно покосилась на господина министра. А Джонатан изумленно на меня уставился – пытаясь понять: он-то тут причем? Но я только плечами пожала – ничего личного, дорогой, типа, так оно по ходу пьесы положено. А Сильвия продолжила «скользкую тему».
Про измену мне сказали в саду на дороженьке. Опустились белы ручки, подкосились ноженьки. Мене милый изменяет, говорит — немолода. Он нашел себе такую - у ей зубы — в три ряда!
Женщины в толпе захихикали. Я фыркнула, припомнив нашу беседу в саду.
И поняла, что стрела попала в цель. Так, надо что-то ответить. Я выскочила вперед, топнула ногой и заголосила:
Я сидела у реки да сжимала кулаки – и откуда, блин, берутся эти гады мужики?
При слове «блин» министр вздрогнул и внимательно на меня посмотрел. Ага! Уловил не характерное для этих времен словечко? Это хорошо!
Тут, оттерев меня плечом, на сцену вылез Эдвин. Так сказать – с пояснениями:
Мир движется вперед от фазы к фазе... В один прыжок пройти свой путь нельзя.
А если кто из грязи - сразу в князи, плохие получаются князья!
- А кто у нас нынче князь? – громко поинтересовались из толпы.
Эдвин пожал плечами. Почесал в затылке и аккуратно намекнул:
Во дворце он проживал и от всех придворных требовал себе похвал только непритворных.
Публика откровенно веселилась, прекрасно понимая – в чей огород летят уже не камешки, а целые булыжники. А Дик хихикнул и тоже решил внести свою лепту:
А вот извольте поглядеть - премьер-министр. И духом слаб и разумом не быстр! Тощий, как дрыщ! Красивый, как прыщ! С бледною рожей, на упыря похожий! Косит оком, обливается соком, ходит боком с тройным подскоком Ногами сучит, зубами стучит, глазами вращает, в общем - стращает! Как в мундир нарядится, на улице покажется, стражники ругаются, прохожие пугаются!
Народ на площади дружно ржал. Звонко хохоча, многие открыто указывали пальцем в сторону «виновника торжества».Тут «герой» нашего романа действительно подпрыгнул и махнул рукой страже. И сквозь толпу в нашу сторону начали пробираться вооруженные люди. Но, пока они были далеко, Джонатан немного развил тему:
Когда Господь нас спросит – «как ты жил» сумеем ли мы правды не обидеть? И хватит ли нам смелости увидеть, КАКАЯ кровь течет из наших жил?
В конце пути нам надо дать ответ – как жили мы – с проклятьем иль любовью.
За что платили и душой, кровью, и был, какой у этой крови цвет?Ведь, как известно, истина проста, банальна и придумана не нами – когда живем мы черными делами, кровь будет черной – это как с куста…
Я встала рядом. Презрительно махнула рукой в сторону Первого министра.
И подхватила песенку, как упавший флаг.
Он с детства бредил королями. Он почитал других - нулями. А единицею – себя, свое величие любя. Он дни и ночи рвался к трону, он подражал Наполеону. Но заигрался так в слова, что закружилась голова. Он так искусно плел интриги, что мог писать об этом книги. И твердо верил, всплыв со дна, что ложь не каждому видна…
Солдаты, не церемонясь,уже вовсю распихивали народ. Но на пути у них ненавязчиво и, как бы случайно, вставали Волки. Так, на пару куплетов время у нас еще есть! Редж решил немного разбавить нашу политическую сатиру и вылез вперед.
Я - уличный паяц. Я - Труффальдино. Смешнее нет на свете господина! Да, я дурак, я клоун, я паяц, зато смеюсь над всеми, не боясь. И вы платки слезами не мочите, чем горше жизнь, тем громче хохочите. Да, мы живем в грязи, едим не всласть, зато мы обхахатываем власть. И власти разрешают нам смеяться - смеющегося можно не бояться. Кто хохотом заткнет голодный рот, у власти не попросит бутерброд.
Народ согласно зашумел. Повсюду раздавались открытые угрозы в сторону министра. А толпа зрителей, стоящая перед нами, теснее сомкнула ряды, стараясь не допустить к нам стражу. Кое-где уже завязывались драки.
А не в меру разошедшиеся стражники, успевшие выхватить из ножен оружие, как-то подозрительно быстро валились на землю и лежали, не отсвечивая. Мелькающие в толпе серые тени было почти не заметны! Пожалуй, пора выходить на финал. И я запела, махнув рукой в сторону ближней драки.
Как жалко, что воюющий народец постигнуть не торопится закон: что, если ты хреновый полководец, переходить не надо Рубикон. Хоть в октябре пытайся, хоть в июле, фортуну хоть насилуй, хоть ругай – не по пути вам, если ты не Юлий, не Цезарь, и, как минимум, не Гай. А ведь учила вас «Семья и Школа» умением воюют – не числом. Иначе на любого … дискобола всегда найдется девушка с веслом!
И медленно сняла маску. Королева побледнела и ахнула. Министр позеленел и выругался. А потом заорал со всей дури:
- ВЗЯТЬ ИХ!!!
Я пожала плечами и, как ни в чем не бывало, продолжила:
Устав от дальних странствий и разлук, он стал вполне домашнею скотиной, и на дрова пустил любимый лук, а стрелы снес в музей - за два с полтиной. В аренду сдал волшебные часы, завел подругу - но не смог ужиться. А Смерть крутила стрелки, как усы, и все ждала - когда разоружится... К сему - мораль: меняя жизнь свою не торопитесь к вечному покою. И, чтоб с утра проснуться не в раю, ОТВЕРТОЧКУ оставьте под рукою!!!
Тут господин министр очередной раз поменялся в лице и ломанулся в недра дворца. А мы остались расхлебывать последствия нашего шоу.
Потому, что по площади, грохоча сапогами, к нам уже мчался целый отряд.
Серые тени вихрем рванулись ему навстречу на лету выбивая оружие из рук. Волкам удалось остановить наступление первых рядов стражи. Но солдат было слишком много.
- Девочки, если все пойдет плохо – хватайте Дика и бегите!
Джонатан и Редж шагнули вперед, заслоняя нас. Эдвин протянул лютню Сильвии и встал рядом с Волками, готовясь броситься в атаку.
И тут истошный возмущенный вопль разнесся над всей площадью:
- Да что же это такое делается, люди добрые?! В день карнавала – ШУТОВ БИТЬ?! Вековые традиции рушить?!
Кричал хозяин таверны, где мы остановились. Он одним прыжком взлетел на стол, ногой спихнул на землю даровое угощение и вдруг разразился громогласным куплетом:
Вот так и повелось у нас от века!.. Наворотили, гады, горы лжи, а честному простому человеку и слова, понимаешь, не скажи! Какое время дикое настало! Какая непонятная пора! Работников в стране совсем не стало, а вот министров стало до…
Конец куплета утонул во всеобщем вопле народного гнева.
Все, кто был на площади дружно сжали кулаки и набросились на стражу.
По взмаху руки Реджа, четыре рослых Волка встали кольцом вокруг нас с Сильвией и Диком, оберегая от случайного нападения. А тем временем на площади творилось ТАКОЕ! Эдвин оторвал доску от стола с пирогами и теперь на пару с каким-то коренастым лавочником, вертя деревяшку над головой, как Геракл палицу, теснил пятерых стражников к краю площади. Хозяин таверны умудрился разоружить какого-то солдата, опрокинув его на четвереньки.
И теперь наш знакомый сидел задом наперед на спине обалдевшего стража порядка, лупя его при этом по заду его же шлемом и приговаривая:
- Я тебе, покажу, скотина, как артистов обижать!
Усач, которому Сильвия нагадала счастье, дрался на кулаках с двумя потерявшими в пылу драки шпаги солдатами, и при этом, получая кулаком в челюсть и отвечая на удар, приговаривал:
- Эх, хорошо-то как! Какая жизнь интересная пошла! Во, мне счастье привалило!
Любуясь на весь этот разгул, Дик так и рвался в нем поучаствовать. Мы с Сильвией едва удерживали мальчишку за руки.
- Пустите меня! Я тоже хочу сражаться!
- Ваше высочество потерпите!
- Дик, успокойся! Ты свою роль в этом сражении еще сыграешь! Но – позже.