Так вот он каков, меч из легенды архов… Его искали так долго, что почти никто уже не верил в реальное существование Светозара. Он древнее самой земли.
И он ждал меня на последней остановке в пути, в месте, достойном для вечного забвения, для ухода в нирвану. Где мне оставалось сделать всего один, завершающий шаг.
Слухач больше не отвлекал внимания, и лишь рукоять… Мое зрение обладало одной странной особенностью. Оно могло иногда приблизить предмет, показать его так, будто он находился в нескольких сантиметрах. И это случилось теперь.
Рукоять из потемневшей от времени бронзы словно бы повисла передо мной в пространстве.
Два зверя бежали по ее поверхности навстречу друг другу. Два зверя из детской сказки… Я слишком хорошо знал этот рисунок, чтобы его не узнать. Правда, на той рукояти, что лежала под корнями отца деревьев, лезвие выгорело дотла, оплавив саму рукоять, – здесь же оно сверкало ослепительным голубым светом.
В моем вещем сне лезвие выглядело зеленым, но на самом деле оно голубое.
Роману вдруг показалось, что в уголках его неподвижных, мертвых глаз, появились живые слезы…
Странное имя возникло в сознании. Всеми забытое имя из давно прошедшего круга.
Но левраны бежали по рукояти меча, и я должен был встать, подняться на ноги, чтобы убедиться в этом воочию.
Я понимал всю невыполнимость возникшего желания – мертвое тело не может ходить.
Сама мысль о движении хотя бы одного пальца казалась кощунственной.
Но просыпалась память о невозможном, и живые следы текли по щекам, и отступал леденящий холод. Медленно, непроизвольно я потянулся к чему-то навсегда утраченному и все же бесконечно дорогому.
Тогда в третий раз лопнула сухая оболочка куколки.
Я стоял перед постаментом, а на уровне моей головы по бронзовой рукояти меча в самом деле бежали левраны.
Так вот ты какой, Светозар… Я прошептал имя меча нежно, как имя близкого человека, и жадно потянулся к знакомой рукояти. Ни опасения, ни страха – ничего я в тот момент не чувствовал, точно встретился со старым другом. Рукоять поместилась у меня в ладони привычным холодком бронзы.
Тогда осторожно, медленно, будто боясь расплескать невидимую чашу, я пододвинул меч к себе. Мне даже не потребовалось прилагать особых усилий. Он словно тысячи лет ждал этого простого жеста и теперь вдруг очутился у меня в руках.
Его шипящее, усыпанное летучими искрами лезвие излучало мягкий ровный свет.
Похоже, все оно состояло из твердого алмазного пламени. Накопленная за века световая мощь переливалась в нем, живым огнем передаваясь мне.
Я снял с постамента мягкую перевязь без единого украшения, с короткими черными ножнами. Казалось, в них невозможно поместить огромное сияющее лезвие, но оно исчезло там все и погасло. Мне стало грустно без его живого света.
Закрепив ножны на поясе, я тут же вновь извлек Светозар.
Сила, скрытая в нем, приподняла мою руку. Сверкающее острие будто искало нечто на сплошной каменной поверхности яйца и вдруг, вздрогнув, остановилось.
Затем неожиданно для меня лезвие удлинилось. Сверкающий луч уперся в стену и осветил ее нездешним, запредельным светом.
Часть стены – квадрат не больше двери, – словно расплавившись, в секунду превратилась в огненную заверть. Старый ритм дороги миров, услышанный мной впервые в горах, как стук их огромного мохнатого сердца, зазвучал сейчас вновь.
Я понял, что Светозар сможет открыть для меня такую дверь в любом месте.
И еще одно знание пришло ко мне, ничего не растопив в куске равнодушного льда, оставшегося внутри меня даже сейчас.
Теперь я могу управлять своим движением по дороге миров. Я знал, где мое присутствие в эту минуту необходимо больше всего.
Где находится перекрестье дорог, в котором я смогу нанести самый чувствительный удар властелину чужих пространств. Раз уж в моей судьбе не осталось ничего иного, кроме мести.
Я шагнул прямо в глубь огненной заверти. На секунду холодный огонь плюнул мне в лицо, и мир Адры навсегда исчез из моей жизни.