Как жене с мужем советоваться каждый день и обо всем спрашивать: и как в гости ходить, и к себе приглашать, и с гостьями о чем беседовать
Да всякий бы день у мужа жена спрашивала да советовалась обо всем хозяйстве, припоминая, что нужно. А в гости ходить и к себе приглашать и пересылаться только с кем разрешит муж. А коли гости зайдут, или сама где будет, сесть за столом — лучшее платье одеть, да всегда беречься жене хмельного: пьяный муж — дурно, а жена пьяна и в миру не пригожа. С гостьями же беседовать о рукодельи и о домашнем порядке, как хозяйство вести и какими делами заниматься; а чего не знаешь, о том у добрых жен спрашивать вежливо и учтиво, и, кто что укажет, на том низко бить челом. А не то у себя на подворье от какой-нибудь гостьи услышит полезный рассказ, как хорошие жены живут и как хозяйство ведут, как дом свой устраивают, как детей и слуг учат, как мужей своих слушаются, с ними советуются, и им повинуются во и всем,- и то для себя все запомнить. А если чего полезного не знает, о том спрашивать вежливо, а дурных и пересмешных, и блудливых речей не слушать, не говорить о том. Или если в гостях увидит удачный порядок, в еде ли, в питье, в иных каких приправах, или какое рукоделье необычное, или где какой домашний порядок хорош, или какая добрая жена, смышленая и умная, и в речах и в беседе, и во всяком обхождении, или где слуги умны и вежливы, и рукодельны, и во всяком деле смышлены,- и все то хорошее примечать и всему внимать, чего не знает и не умеет, и о том расспрашивать учтиво и послушно, и кто что хорошего скажет и на добро наставит, делу какому научит,- и на том бить челом, и прийдя домой, обо всем на покое поведать мужу. С такими-то добрыми женами хорошо собираться не ради еды и питья, но ради доброй беседы и для науки, чтобы самой запомнить все впрок, а не пересмешничать ни над чем и попусту не болтать ни о ком <…>
Домострой. – Москва: Сов. Россия, 1990. – С.111-198.
Джером Горсей. Торжественная и пышная коронация Федора Ивановича, царя русского (извлечение)
Джером Горсей - английский дворянин. В 1573 г. прибыл в Россию в качестве агента английской «Московской компании» и добился для неё привилегий. В 1581-1591 гг. выполнил ряд важных дипломатических поручений английского и русского правительств. Известен как автор нескольких сочинений о России, содержащих ценные сведения о положении в стране после смерти Ивана IV, о гибели в Угличе царевича Дмитрия в 1591, о внешней политике и других аспектах жизни Русского государства.
Царь вышел из дворца, впереди шествовали митрополит, архиепископы, епископы и главнейшие лица из монашества и белого духовенства в богатых шапках и священническом одеянии, они несли иконы богоматери и другие, икону святого ангела царя, хоругви, кадила и много другой утвари, соответствующей этой церемонии, и все время пели. Царь со всей знатью, в определенном порядке, вошли в церковь, именуемую Благовещенской, где справлялись, согласно обрядам их церкви, молитвы и богослужения. Потом они пошли в церковь по имени Архангела Михаила, где совершили тот же обряд, а оттуда - в церковь Пречистой богоматери, которая является их кафедральным собором.
В центре ее было царское место, которое занимали в подобных же торжественных случаях предки царя. Его одежду сняли и заменили богатейшим и бесценным нарядом. Царя возвели на царское место, его знать стояла вокруг по чинам; митрополит надел корону на голову царя, в правой руке у него был скипетр и держава, в левой - меч правосудия, богато убранный, перед царем помещались все шесть венцов - символы его власти над землями страны, и лорд Борис Федорович стоял по правую руку. Затем митрополит стал громко читать небольшую книгу - увещевания царю творить истинное правосудие, мирно владеть венцом его предков, дарованным ему богом <…> Затем митрополит благословил и возложил на него свой крест.
Затем царя свели с царского места, на нем была верхняя одежда, украшенная разными драгоценными камнями и множеством восточного ценнейшего жемчуга. Она весила 200 фунтов, ее шлейф и полы несли шесть князей. Его главный царский драгоценный венец был надет на голову, в правой руке был царский жезл из кости единорога в три с половиной фута длиной, украшенный богатыми камнями… Скипетр и державу нес перед царем князь Борис Федорович; богатую шапку, украшенную камнями и жемчугом, нес другой князь; его шесть венцов несли дяди царя: Дмитрий Иванович Годунов и Микита Романович, братья царской крови: Степан Васильевич, Григорий Васильевич, Иван Васильевич. Таким церемониальным шествием царь подошел к великим церковным вратам, и народ закричал: "Боже, храни царя Федора Ивановича всея Руси!". Ему подвели богато убранного коня, покрытого вышитой жемчугом и драгоценными камнями попной, седло и вся упряжь были убраны соответствующим образом <...>
Были сделаны для него, с его князьями и знатью, подмостки в 150 морских саженей длиной, в две шириной и на три фута поднятые над землей, чтобы они могли пройти из одной церкви в другую через напиравшую толпу, так как народа было так много, что некоторые в то время были задавлены до смерти в этой толчее. По возвращении царя из церквей, под ноги ему стлали золотую парчу, паперти церквей были покрыты красным бархатом, а подмостки между церквами - алым стаметом. Как только царь проходил, парча и стамет обдирались теми, кто только мог добраться до них, каждый желал иметь кусочек, чтобы хранить его как память. Серебрянные и золотые монеты, вычеканенные по этому случаю, в большом количестве разбрасывались в народ. Лорд Борис Федорович был пышно и богато одет с украшениями из больших восточных жемчужин и всяких драгоценных камней. Подобно ему были одеты все Годуновы в соответствии с их положением как и остальные князья и знать... Царица, находясь в своем дворце, сидела на престоле у большого окна. Ее одежда была так богато украшена камнями и восточным жемчугом, что блестела и сверкала; на голове ее был надет царский венец. Вокруг нее находились знатные дамы и княгини. Народ воскликнул: "Боже, храни нашу благородную царицу Ирину!".
После всего этого царь вошел в палату Думы, которая также была богато убрана. Там он занял свое царское место, украшенное как и прежде, на столе перед ним были поставлены шесть его венцов; один из его приближенных держал царские чашу и кувшин из золота, по обе стороны от него стояли два человека, называемые рындами, в белой, затканной серебром одежде, с жезлами и золотыми топориками в руках. Князья и знать в богатых одеждах расположились вокруг по старшинству.
Царь после краткой речи допустил каждого поцеловать его руку, что и было сделано, затем он перешел на свое царское место за столом, где ему с почестями прислуживали его знатные люди. Три передние комнаты, большие и просторные, были установлены блюдами из серебра и золота от пола до потолка, одно над другим, среди них было много золотых и серебрянных бочонков. Празднества продолжались целую неделю, в течение которой устраивались разные царские развлечения. После этого главнейшие лица из знати были выбраны и получили разные должности и назначения <…>
Празднества царской коронации завершились пальбой из пушек, называемой царской пальбой, в двух милях от города были расставлены 170 больших орудий всякого калибра, прекрасно сделанных. Эти орудия стреляли разом в специально приготовленные валы. 20 тысяч стрельцов, разодетых в бархат, отделанный шелком и стаметом, были расставлены в 8 рядов на протяжении 2 миль, они выстрелили дважды очень стройно. После всего этого царь, сопровождаемый всеми князьями и знатью, по крайней мере 50 тысячами всадников, проехал через город в свой дворец. Эта царская коронация требует много времени и бумаги для настоящего ее описания. Стоит сказать, что подобного зрелища никогда не видели в России. Коронация и другие празднества кончились, вся знать, чиновники и купцы, следую существующему порядку, каждый в свою очередь и на своем месте, приносили богатые дары царю, желая ему долгой жизни и счастья в своем царствовании.
Горсей Джером. Записки о России. XVI- начало XVII в. – Москва: Изд-во МГУ, 1990. – С.142-146.
Мартин Лютер. 95 Тезисов (извлечение)
Мартин Лютер (1483-1546 гг.) - священнослужитель, основатель христианской протестантской церкви, вождь Реформации. 31 октября 1517 г. Лютер выдвинул "95 тезисов" против продажи индульгенций. В 1521 г. был отлучен от церкви. Лютер с учениками перевел Библию с латыни на немецкий язык. Язык Библии в переводе Лютера стал общенемецким литературным языком.
1. Учитель и Господин наш Иисус Христос, говоря: покайтесь etc., хотел, чтобы вся земная жизнь верующих в Него была постоянным и непрекращающимся покаянием.
2. Это слово ни в коем случае нельзя понимать, как таинство покаяния, т. е. как исповедь и отпущение грехов, совершаемые священником.
3. Но Он хочет, чтобы было постигнуто не одно лишь внутреннее покаяние; вообще внутреннее покаяние ничтожно и не является покаянием, если внешне не причиняет всяческого умерщвления плоти.
4. Поэтому раскаяние и печаль, т. е. истинное покаяние, простирается до тех пор, пока человек испытывает отвращение к себе самому, именно — до вступления в жизнь вечную <…>
6. Папа не может простить никакой вины, разве лишь постольку, поскольку он объяснит и подтвердит, что они прощаются Богом, или же в тех случаях, которые ему установлены Богом. И тогда, какими бы незначительными они ни были, вина остается совершенно неснятой, или оставленной <…>
18. Представляется недоказанным, ни посредством веских оснований, ни посредством Писания, что души, находясь в чистилище, не в состоянии служить Господу и приумножать в себе любовь.
19. Представляется также недоказанным и то, что души в чистилище менее всего ведают о своем блаженстве, пребывая в беспечности, даже если мы сами вполне уверены в этом.
20. Потому под этими словами (о полном отпущении всех страданий) папа понимает не вообще все страдания, но лишь те, которые он сам наложил.
21. Потому заблуждаются проповедники индульгенций, говорящие, что благодаря отпущению папы человек освободится от всех страданий и станет блаженным.
22. Папа не может освободить ни от какой муки души в чистилище, какая бы она ни была в этой жизни, однако согласно канонам люди должны покаяться и заплатить.
23. Вообще, если кому-либо и можно дать прощение, то уж, наверное, лишь совершеннейшему человеку, т. е. совсем немногим.
24. Поэтому большую часть людей без всякого сословного различия обманывают пышными обещаниями (как воображает себе простолюдин), будто от муки можно откупиться.
25.Такую же полную власть, как у папы, над чистилищем имеет всякий епископ и духовник в епископствах и особенно в своих церковных приходах…
27. Они проповедуют людям вздор, утверждая, что как только их гроши зазвенят, попадая в ящик, так их душа сей же час вылетает из чистилища.
28. И уж конечно, как только грош, брошенный в ящик, зазвенит, так тотчас приходят прибыль и жадность, разрастаясь и увеличиваясь; а помощь и заступничество Церкви находятся исключительно в Божьей воле и благости <…>
33. Особенно следует остерегаться и быть осмотрительным с теми, кто утверждает, что отпущение папы есть высшая и драгоценнейшая Божья милость и дар, посредством которого человек примиряется с Богом <…>
36. Всякий христианин, искренно раскаивающийся и сокрушающийся о своих грехах, имеет полное прощение и без папских индульгенций.
37. Всякий истинный христианин, живой или мертвый, причастен ко всем благам Христа и Церкви, вследствие дара Божия и без отпустительных грамот <…>
41. Проповедовать о папском отпущении надо весьма осторожно, дабы простолюдин не заблуждался, считая, что оно предпочтительнее и более достойно внимания, нежели другие дела христианской любви <…>
44. Ибо любовь возрастает от дел любви, и человек становится набожнее; посредством же отпущения он становится не лучше, но только самоувереннее и отдаленнее от страдания и наказания <…>
52. Верить, что посредством индульгенций можно стать блаженным, ничтожно и лживо, пусть при этом комиссар (т. е. смотритель, ответственный за отпущения грехов), и даже сам папа, ручается за это своею душой <…>
54. Со Словом Божиим поступают несправедливо, когда в проповеди уделяется столь много времени для восхваления отпущения, больше, чем Слову Божию.
55. Мнение папы не может быть другим: раз уж отпущение грехов (представляющее собой самое незначительное в богослужении) совершается с колокольным звоном, с пышностью и обрядами, то Евангелие (самое важное в богослужении) должно проповедоваться и почитаться в сопровождении сотен колоколов и обрядов, в сто крат превосходящих своею пышностью <…>
62. Действительно истинное сокровище Церкви есть святое Евангелие величия и милости Божией <…>
Мартин Лютер. 95 тезисов. – Санкт-Петербург: Роза мира, 2002. – С. 3-16.
Томас Мор. Утопия (извлечение)
Томас Мор (1478-1535 гг.) - английский гуманист и политический деятель, профессионально занимался политической деятельностью: был членом парламента, председателем палаты общин, лордом-канцлером Великобритании. В 1535 г. Мор был казнен как сторонник католицизма за отказ дать присягу королю Генриху VIII как главе независимой англиканской церкви. Свои идеи по поводу устройства общества и государства будущего Мор изложил в сочинении «Утопия».
О должностных лицах
Каждые тридцать хозяйств ежегодно избирают себе должностное лицо, которое на своем прежнем языке называют они сифогрантом, а на теперешнем - филархом. Над десятью сифогрантами с их хозяйствами стоит человек, некогда называвшийся транибор, а теперь протофиларх. Именно сифогранты, которых двести, поклявшись, что они изберут того, кого сочтут наиболее пригодным, тайным голосованием определяют правителя – разумеется одного из тех четырех, которых им назвал народ. Ибо от каждой из четырех частей города выбирается один, которого и советуют сенату. Должность правителя постоянна в течение всей его жизни. Если не помешает этому подозрение в стремлении к тирании. Траниборов выбирают ежегодно. Однако, беспричинно их не меняют. Все прочие должностные лица избираются на год. Траниборы каждые три дня, а если того требует дело, то иногда и чаще, приходят на совет к правителю. Совещаются о государственных делах. Частные споры, если они есть <…> они разрешают быстро. В сенат всегда допускаются два сифогранта, и всякий день разные. Предусмотрено ни о чем, относящемся к государству, не выносить суждений, если со времени обсуждения в сенате не прошло трех дней. Принимать решения помимо сената или народного собрания о чем-либо, касающемся общественных дел, считается уголовным преступлением. Говорят, это было учреждено, чтобы трудно было воспользовавшись заговором правителя с траниборами изменить государственный строй и подавить народ тиранией. Оттого все, что считается важным, докладывают собранию сифогрантов, которые, обсудив дело со своими хозяйствами, совещаются после друг с другом и свое решение объявляют сенату. Иногда дело выносится на обсуждение всего острова. У сената есть также обычай по которому ничто из предлагающегося в первый день не обсуждается тут же, а переносится на следующее заседание сената, дабы никто не сболтнул необдуманно того, что первым придет ему на язык; в противном случае позднее он будет более думать более о том, как защитить свое решение, чем о пользе для государства. От извращенного и ложного стыда предпочтет он скорее подвергнуть опасности благополучие общества, нежели мнение о себе, дабы не казалось, что сначала он недостаточно поразмыслил. Ему надобно было поразмыслить сначала, чтобы говорить обдуманнее, а не быстрее.
Антология мировой философии: Возрождение. – Минск: Харвест; Москва: ООО «Издательство АСТ», 2001. – С.484-485.
Макиавелли. Государь (извлечение)Никколо Макиавелли (1469-1527 гг.) - итальянский мыслитель, философ, писатель, политический деятель. Занимал во Флоренции пост секретаря второй канцелярии, отвечал за дипломатические связи республики, автор ряда военно-теоретических трудов. Был сторонником сильной государственной власти, для укрепления которой допускал применение любых средств. Автор прославленного труда «Государь», опубликованного в 1532 г.
О гражданском единовластииПерейду теперь к тем случаям, когда человек делается государем своего отечества не путем злодеяний и беззаконий, но в силу благоволения сограждан - для чего требуется не собственно доблесть или удача, но скорее удачливая хитрость. Надобно сказать, что такого рода единовластие - его можно назвать гражданским - учреждается по требованию либо знати, либо народа. Ибо нет города, где не обособились два эти начала: знать желает подчинять и угнетать народ, народ не желает находиться в подчинении и угнетении; столкновение же этих начал разрешается трояко: либо единовластием, либо беззаконием, либо свободой.Единовластие учреждается либо знатью, либо народом, в зависимости от того, кому первому представится удобный случай. Знать, видя, что она не может противостоять народу, возвышает кого-нибудь из своих и провозглашает его государем, чтобы за его спиной утолить свои вожделения. Так же и народ, видя, что он не может сопротивляться знати, возвышает кого-либо одного, чтобы в его власти обрести для себя защиту. Поэтому тому, кто приходит к власти с помощью знати, труднее удержать власть, чем тому, кого привел к власти народ, так как если государь окружен знатью, которая почитает себя ему равной, он не может ни приказывать, ни иметь независимый образ действий. Тогда как тот, кого привел к власти народ, правит один и вокруг него нет никого или почти никого, кто не желал бы ему повиноваться. Кроме того, нельзя честно, не ущемляя других, удовлетворять притязания знати, но можно - требования народа, так как у народа более честная цель, чем у знати: знать желает угнетать народ, а народ не желает быть угнетенным. Сверх того, с враждебным народом ничего нельзя поделать, ибо он многочислен, а со знатью - можно, ибо она малочисленна. Народ, на худой конец, отвернется от государя, тогда как от враждебной знати можно ждать не только того, что она отвернется от государя, но даже пойдет против него, ибо она дальновидней, хитрее, загодя ищет путей к спасению и заискивает перед тем, кто сильнее. И еще добавлю, что государь не волен выбирать народ, но волен выбирать знать, ибо его право карать и миловать, приближать или подвергать опале.Эту последнюю часть разъясню подробней. С людьми знатными надлежит поступать так, как поступают они. С их же стороны возможны два образа действий: либо они показывают, что готовы разделить судьбу государя, либо нет. Первых, если они не корыстны, надо почитать и ласкать, что до вторых, то здесь следует различать два рода побуждений. Если эти люди ведут себя таким образом по малодушию и природному отсутствию решимости, ими следует воспользоваться, в особенности теми, кто сведущ в каком-либо деле. Если же они ведут себя так умышленно, из честолюбия, то это означает, что они думают о себе больше, нежели о государе. И тогда их надо остерегаться и бояться не меньше, чем явных противников, ибо в трудное время они всегда помогут погубить государя.Так что если государь пришел к власти с помощью народа, он должен стараться удержать его дружбу, что совсем не трудно, ибо народ требует только, чтобы его не угнетали. Но если государя привела к власти знать наперекор народу, то первый его долг - заручиться дружбой народа, что опять-таки нетрудно сделать, если взять народ под свою защиту. Люди же таковы, что, видя добро со стороны тех, от кого ждали зла, особенно привязываются к благодетелям, поэтому народ еще больше расположится к государю, чем если бы сам привел его к власти. Заручиться же поддержкой народа можно разными способами, которых я обсуждать не стану, так как они меняются от случая к случаю и не могут быть подведены под какое-либо определенное правило.Скажу лишь в заключение, что государю надлежит быть в дружбе с народом, иначе в трудное время он будет свергнут <…> И пусть мне не возражают на это расхожей поговоркой, что, мол, на народ надеяться - что на песке строить. Поговорка верна, когда речь идет о простом гражданине, который, опираясь на народ, тешит себя надеждой, что народ его вызволит, если он попадет в руки врагов или магистрата… Но если в народе ищет опоры государь, который не просит, а приказывает, к тому же бесстрашен, не падает духом в несчастье, не упускает нужных приготовлений для обороны и умеет распоряжениями своими и мужеством вселить бодрость в тех, кто его окружает, он никогда не обманется в народе и убедится в прочности подобной опоры.Обычно в таких случаях власть государя оказывается под угрозой при переходе от гражданского строя к абсолютному - так как государи правят либо посредством магистрата, либо единолично. В первом случае положение государя слабее и уязвимее, ибо он всецело зависит от воли граждан, из которых состоит магистрат, они же могут лишить его власти в любое, а тем более в трудное, время, то есть могут либо выступить против него, либо уклониться от выполнения его распоряжений. И тут, перед лицом опасности, поздно присваивать себе абсолютную власть, так как граждане и подданные, привыкнув исполнять распоряжения магистрата, не станут в трудных обстоятельствах подчиняться приказаниям государя. Оттого-то в тяжелое время у государя всегда будет недостаток в надежных людях, ибо нельзя верить тому, что видишь в спокойное время, когда граждане нуждаются в государстве: тут каждый спешит с посулами, каждый, благо смерть далеко, изъявляет готовность пожертвовать жизнью за государя, но когда государство в трудное время испытывает нужду в своих гражданах, их объявляется немного. И подобная проверка тем опасней, что она бывает лишь однажды. Поэтому мудрому государю надлежит принять меры к тому, чтобы граждане всегда и при любых обстоятельствах имели потребность в государе и в государстве, только тогда он сможет положиться на их верность.
Антология мировой философии: Возрождение. – Минск: Харвест; Москва: ООО «Издательство АСТ», 2001. – С. 348-350.
Жалованная грамота царя Алексея Михайловича гетману Богдану Хмельницкому и всему войску запорожскому (1654 г.) (извлечение)
В январе 1654 года в городе Переяславле (ныне Полтавской губернии) была собрана Рада, которая приняла решение о принятии российского подданства. В апреле 1654 г., царь Алексей Михайлович подписал жалованную грамоту гетману Богдану Хмельницкому. В этой грамоте впервые в качестве титула русского монарха были использованы слова «всея Великия и Малыя России самодержец».
Божиею милостию мы, великий государь, царь и великий князь Алексей Михайлович всея великия и малые России самодержец <...>, пожаловали есмя нашего царского величества подданных Богдана Хмельницкого, гетмана войска запорожского, и писаря Ивана Выговского, и судей войсковых, и полковников, и ясаулов, и сотников, и все войско запорожское, что в нынешнем во 162 (1654 г.) году как по милости божией учинились под нашею государскою высокою рукою он, гетман Богдан Хмельницкой, и все войско запорожское и веру нам, великому государю, и нашим государским детям, и наследником на вечное подданство учинили <…>
И мы, великий государь, наше царское величество, подданного нашего Богдана Хмельницкого, гетмана войска запорожского, и все наше царского величества войско запорожское пожаловали, велели им быти под нашего царскаго величества высокою рукою, по прежним их правам и привилиям, каковы им даны от королей польских и великих князей литовских, и тех их прав и вольностей нарушивати ничем не велели, и судитись им велели от своих старших по своим прежним правам, а число войска запорожского указали есмя, по их же челобитью, учинить списковаго 60.000, всегда полное. А буде судом божиим смерть случится гетману, и мы, великий государь, поволили войску запорожскому обирати гетмана, по прежним их обычаям, самим меж себя, а кого гетмана оберут и о том писати к нам великому государю, да тому ж новообранному гетману на подданство и на верность веру нам, великому государю, учинити, при ком мы, великий государь, укажем. Также и имений козацких и земель, которыя имеют для пожитка, отнимати у них и вдов после козаков осталых и детей не велети, а быти им за ними по прежнему. И по нашему царскаго величества жалованью, нашим царскаго величества подданным Богдану Хмельницкому, гетману войска запорожского, и всему нашему царского величества войску запорожскому быти под нашею царского величества высокою рукою по своим прежним правам и привилиям и по всем статьям, которые писаны выше сего, и нам, великому государю <…> и наследникам нашим служити, и примити и всякого добра хотети, и на наших государских неприятелей, где наше государское повеленье будет, ходити и с ними битись и во всем быти в нашей государской воле и послушанье навеки <...>
Хрестоматия по истории СССР. С древнейших времен до конца XVII века. – Москва: Учпедгиз, 1949. – Т. I. – С. 468-469.
Соборное Уложение 1649 г. (извлечение)
Соборное уложение 1649 г. - памятник русского феодального права, представляющий собой кодификацию всех основных отраслей законодательства. Его созданию предшествовал московский бунт 1648 г., после подавления которого был созван Земский Собор и образована комиссия для подготовки Уложения. В январе 1649 г. 315 членов Собора утвердили Уложение своими подписями, в апреле-мае, впервые в истории России, текст Уложения был опубликован. Уложение делилось на 25 глав и состояло из 967 статей.