Как русский националист относится к понятию империи, ее культурной и цивилизаторской функции?
Вопрос об отношении к империи принципиально важен. Недаром он сразу же развел респондентов «на благородное расстоянье», как именует подобную позицию «Дуэльный кодекс». Тут действует принцип «или — или». Нельзя на самом деле одновременно исповедовать принцип национального государства и принцип империи.
Недаром главный респондент — национал-демократ Константин Крылов —начал свой ответ с нескрываемого раздражения:
«”Империя” — типичный симулякр, да простится мне такое учёное (в плохом смысле) слово. <…>
Специалисты называют традиционную Россию “империей наоборот” — то есть страной, где “метрополия” живет хуже и имеет меньше прав, чем “колонии”. СССР уж точно был “обратной империей” — с определенной точки зрения Союз удобно рассматривать как совокупность метрополий, имевших общую колонию, то есть “русскую Россию”, и нещадно ее эксплуатировавших.
Все это, впрочем, отдельная тема, представляющая сейчас чисто исторический интерес. Как я говорил по поводу других тем такого рода, важно не то, что могло быть, а то, что есть и будет. Поэтому вопрос должен быть поставлен так: имеет ли сейчас — и в близком будущем — имеет ли смысл России играть в “империю”?
Ответ прост. Империи — классические западные империи с колониями — похоже, отошли в прошлое. Сейчас приняты иные, куда более эффективные способы и приемы эксплуатации чужих стран и народов. И уж тем более русскому народу нет ни малейшего смысла стремиться восстанавливать “империю наоборот” — то есть снова становиться объектом эксплуатации закавказских, среднеазиатских и прочих стран и народов».
Помягче, но в том же духе и столь же определенно высказался Севастьянов:
«Как к славному прошлому, обусловленному определенной этнодемографической ситуацией, этнодемографическим балансом между русским и нерусскими народами Евразии. Этот период прошел вместе с данным балансом и не вернется иначе как вместе с ним же. Можно сожалеть об нем, но нельзя и не нужно пытаться его вернуть насильно. Наша цель ныне — переход от РФ к Русскому национальному государству».
Однозначный отказ от имперского будущего русского народа, выраженный этими двумя «корифеями» национал-демократического направления, не разделили остальные участники обсуждения. Но вот замечательно характерная особенность: вековой горький опыт антирусского содержания, облеченного в имперскую оболочку (российскую или советскую, неважно), волей-неволей отразился у них в сознании, заставив обставлять важными условиями свои мечты об имперском будущем. Вот показательные и весьма единодушные признания::
Петров:«Замечательно. Только империя должна быть для русской нации, а не наоборот»;
Диунов:«Советская империя была по сути своей антиимперией, где окраины существовали за счет сил русского центра. Если Россия будет империей, то она будет национальной империей, существование которой будет организовано исключительно во благо русской нации. Все остальные задачи империи вторичны»;
Псехетук:«Сквозь призму интересов нации. Если империя для нации — хорошо, если нация для империи — плохо»;
mr_lynx: «Хорошо, к его историческому понятию. А не к нынешнему убогому, когда национальные окраины живут за счет русского центра и живут намного лучше (автор явно идеализирует досоветский период империи — А. С)»..
Все хорошо, все правильно в этих ответах, кроме одного. Да ведь вот загвоздка: именно из-за этого одного все их мечты есть пока что не более чем утопии. Они в упор не видят главного: возможность создания империи зависит в первую очередь от этнодемографического баланса, а он сегодня таков, что не позволяет всерьез даже заикаться о каком-то имперском строительстве.
Поэтому речи основных апологетов имперского устройства — национал-социалиста Борцова и консерватора Петрова — есть не более чем сотрясение воздусей.
Между тем Борцов (ссылаясь в частности, на работу М. Диунова — тоже имперца, следовательно — «Национал-империализм«) агитирует нас не без остроумия:
«Империя — это государство, построенное в соответствии с der Wille zu Macht Фридриха Ницше… Итак, что следует из заявленного?
Во-первых, Империя в идеале представляет собой единство всего народа в осуществлении этой самой Воли к Власти. Скажем, в Римской Империи каждый римлянин гордился тем, что он римлянин, готов был отстаивать дело Империи даже ценой собственной жизни; стремился к развитию Рима и так далее. В СССР времен расцвета люди искренне трудились на благо всего народа. Но в XX-м веке уже не было деления на граждан и подданных, что значительно ухудшило ситуацию: сравните, сколько простоял Рим до начала упадка, и сколько СССР. Империя — это «один за всех, и все за одного» на уровне государства (вообще-то, такая характеристика исторически отличает именно национальные государства — и неизбежно размывается в полиэтнических империях, на которые Борцов ее почему-то экстраполирует. —А. С.)
Во-вторых, “Власть” здесь понимается не как “правление, и все” либо “господство”, а ближе к английскому the Power: не просто “власть”, но и “энергия”, “способность”, “мощь”. Империя стремится не просто иметь власть над тем/чем, что уже есть, она стремится развиваться. Как экспансивно, так и интенсивно — что особо важно для современности. Вспомните индустриализацию в СССР или подъем экономики Рейха перед войной.
В-третьих, Империя всегда имеет некую Высшую Идею: нельзя продвигать Волю неизвестно куда. Причем эта идея не может быть вида “сытно жрать, ничего не делать, и чтобы никто не мешал заниматься чем в голову взбредет” — на “высшее” это не тянет. Кем-то было удачно сказано: “Империя — это любое государство, у которого есть какой-то смысл существования, помимо самоподдержания”. В этом определении, впрочем, упущен очень важный момент: например, “завоевание мирового господства” — это тоже для кого-то смысл, при этом не является самоподдержанием. Моя точка зрения: Империи имманентно присуще именно что развитие. В самом широком смысле».
Просто поэма какая-то в честь имперской идеи! Зажигательный танец! Да только не в силах мы его сегодня танцевать, окочуриться можем. Не с нашими хилыми демографическими ресурсами на имперский проект замахиваться: дай бог удержать и то, что есть. Политический романтизм в такого рода делах опасен: ведь расплачиваться за несоразмерные претензии придется кровью — и немалой. Более подробно на сей счет я высказался в критическом анализе т. н. «Русской доктрины» (см. статью «Мечты о России»).
Не потому ли Петровпоначалу предлагает нам весьма умеренное представление об имперском идеале:
«Представляется наиболее целесообразным возрождение Российской империи в виде славянской метрополии, окруженной дружественными вассальными неславянскими государствами».
Увы, Петров не объясняет (зане такое объяснить невозможно), каким образом мы будем обеспечивать одновременно вассальный и дружественный статус этих государств… Да еще при том (продолжу цитату), что «все неславяне сидят в своих государствах и в Россию не едут, розни всяческой не разжигают. Вассалитет и русское подданство неславян, собственно, и должны выражаться не в ассимиляции,.. а именно в русофильской аккультурации и водворении в их странах русского порядка». Каким образом добиться этого, кроме как русским штыком, мне, например, неведомо: история не дает примеров. Да и сам Петров тут же пишет: «Всякий антирусский сепаратизм, всякие попытки “рыпаться” и повернуть на старый лад немедленно пресекаются железом и кровью». Но тут уж про всякую дружбу придется забыть!
На приведенном примере хорошо видно, в какую логическую ловушку моментально попадает идеолог-империалист, какими терниями внутренних противоречий усыпан путь к недостижимой, скажем прямо и без иллюзий, звезде империи. А ведь здесь лишь малая их толика! И, слава богу, это всего лишь теории.
Объединить «в одном флаконе» тех, кто убежден в необходимости для русских имперского пути, и тех, кто этот путь решительно отрицает, невозможно с помощью умных рассуждений. Аргументы не убеждают, когда говорят разнонаправленные базовые инстинкты. В данном случае — инстинкт агрессии и инстинкт продолжения рода (Лоренц). Рассудить нас способна только сама жизнь, которая, как водится, сама отсекает лишние пути. Мы можем только молиться, чтобы за прозрение некоторых своих недальновидных лидеров русский народ заплатил не слишком кровавую цену.
* * *
Может ли Российское государство оставаться в тех же географических границах, если встанет на путь национализма, в какую сторону должно проходить изменение границ, если должно, и каким образом?
Вопрос об идеальных границах грядущего русского государства в равной мере актуален и для сторонников империи и для адептов национального государства. Настолько, что возглавлявшаяся мною Лига защиты национального достояния (ЛЗНД) даже подготовила и выпустила соответствующую карту оптимальных границ России (см. выше).
Важность обсуждения предложенной темы еще и в том, что оно позволяет покончить с недобросовестными обвинениями в национал-сепаратизме по нашему адресу. Я процитирую здесь великолепный ответ на эти обвинения, который дал Константин Крылов. Вначале он подводит идейную базу под опровержение навета, будто бы усиление русского национализма способно подтолкнуть центробежные силы этносепаратистов всех мастей или что русские сами могут «отделиться» от остальной России:
«Одна из любимейших попевок врагов русского движения — запугивание “распадом страны”. Нас кошмарят: если русские начнут подавать голос, требовать себе каких-то прав и уж тем более сопротивляться инородческому игу, то могучие народы многонациональной России возмутятся, немедля восстанут, отделятся, и Россия останется “в пределах Московского царства”, а то и Садового кольца. Поэтому русские должны сидеть тихо и терпеть все, что бы с ними не делали, во имя единства страны.
(Совершенно верно замечено! Именно такую лапшу вешает нам на уши, в частности, доморощенный политолог Сергей Кургинян, чьи антинационалистические агитки мне пришлось критиковать в статье «Все, что вы хотели знать о русском национализме». — А. С.). <…>
Если ценой существования государства под названием “Российская Федерация” в ее нынешних границах является вечное бесправие русского народа, его унижение и эксплуатация властями и инородцами, а в перспективе вымирание — в таком случае лучше все что угодно, чем такое государство. Но, к счастью для нас, предлагаемый выбор — терпеть и умирать или “сократиться до размеров Московского княжества” — ложен.
На самом деле единственной причиной всех недовольств и возмущений со стороны всяких “народов и национальностей” является униженное положение русских. Они понимают, что русские слабы и беззащитны, а центральная власть занята борьбой с русским народом и не может на этот народ опираться, так как он ее терпит, но не поддерживает. Почему бы в таком случае не разговаривать с этим народом и этой властью с позиции силы?»
И далее Крылов замечательно (поэтично, но с научной точностью) резюмирует:
«Россия мыслима только как русская страна. Россия создана для русских, только русские могут обустроить и украсить эту землю. Это признание нисколько не умаляет достоинств других народов — и они тоже имеют свою долю в нашем общем наследии, и никто не смеет лишить их этой доли. Но обустроить Россию как единое целое должны именно мы — и только мы одни.
Если русские не правят Россией, если она не для русских, ее просто нет: это всего лишь территория, холодная и неуютная, годная только на то, чтобы добывать в ее мерзлых недрах нефть, газ и кое-какие минералы. Только русские способны вдохнуть жизнь в эти края. Если мы не сможем этого сделать, этого не сможет никто.
Не только мы потеряем свою страну — ее потеряет мир. Возможно, он потеряет свое будущее».
Так выглядят теоретические основы нашего ответа на вопрос Данилина об оптимальных границах России. Что же касается конкретики, практической стороны дела, то она лучше всего разработана в трудах ЛЗНД. Идеальное русское государство должно быть местами НЕмного меньше, зато в иных регионах НАмного больше, чем современная страна с неприличным, режущим наш слух названием «Российская Федерация». Раскрою подробности словами Севастьянова:
«Граница должна быть приведена в соответствие с естественной границей компактного расселения русского этноса (единый народ — единое государство), ради чего изменена двояко.
Во-первых, должны быть мирным дипломатическим путем присоединены земли исторического расселения русских, предмет и продукт их многовекового подвига, воинского и трудового. Они должны быть рано или поздно воссоединены с «материковой» Россией, с Родиной. Идет ли речь о бывших землях Области Войска Донского, отрезанных от нас немецким штыком по несправедливому «похабному» Брестскому миру; или о Таврической губернии, которую даже тогда, в 1918 году, когда беспомощная Россия лежала в полном развале, не посмели у нее отобрать; или о Харьковщине и Слобожанщине, куда от гнета польских панов сбегались украинские крестьяне под защиту русского царя; или о южноуральских землях Гурьевского, Яицкого (Уральского), Семиреченского казачества, где и сейчас русские составляют от 70 до 90% населения; или о русском городе-крепости Нарве, или об основанном ещё Ярославом Мудрым городе Юрьеве (он же Дерпт, он же Тарту), или у отвоёванной именно русским и никаким иным штыком у турок Новороссии и Приднестровье… Подробный пятиступенчатый план воссоединения разделенной русской нации изложен в моей книге «Итоги ХХ века для России».
Во-вторых, по моему убеждению, из состава России должны быть исключены земли, этнополитическая угроза, исходящая из которых, намного превышает геополитическую выгоду от их нахождения в этом составе: Чечня, Ингушетия, Тува. Но этот вопрос должен быть вынесен на референдум: пусть решает весь народ».
По сути, не уточняя подробности, аналогичный ответ дал Диунов.
В ответах некоторых иных респондентов просматривается в той или иной степени «имперский синдром». Так, Бурцеву подавай «Киев — матерь городов русских», mr_lynx мечтает: «Идеальным вариантом было бы присоединение Украины, Белоруссии и, возможно, Казахстана или его северной части», Борцовс присущей ему безапелляционностью заявляет: «Если постулировать изменение, то понятно, что не в сторону уменьшения». Естественно, наиболее яркий и развернутый ответ с позиций «имперства» дал консерватор Петров, решительно отбросивший не только всякий гуманизм (это бы еще куда ни шло), но и элементарный здравый смысл:
«Национальная Россия сначала будет включать в себя Малороссию до Закарпатья, Белоруссию и русский север «Казахстана». <…>
Вопрос об агрессивных этнократиях (Тува, Якутия) с позиции русского консервативного национализма решается быстро и однозначно. Этнократии низводятся до первобытного уровня и обезглавливаются посредством изничтожения криминальных «элит». На сопротивляющихся бросаются недовольные соседи (а они у агрессивных этнократий всегда имеются). Русским остаётся только пройтись церемониальным маршем с закатанными рукавами и дочистить то, что останется после этого. В итоге получаем крайне мирное туземное население, сильно поумерившее, к тому же, не только свои амбиции, но и свое поголовье. <…>
Дальнейшее изменение границ должно начаться с восстановления правопреемства современной России и Российской империи. Потом надо поставить резонный вопрос о территориях, обещанных Российской империи «союзниками» после победы в Первой мировой войне — то же Закарпатье, где живут русины, вся Восточная Анатолия до Средиземного моря и Константинополь с проливами. Но это уже, как говорится, дальний прицел. В котором, тем не менее, видна возможность среди межэтнического и криминального хаоса, куда лет через 20-30 впадут Штаты, вернуть себе Русскую Америку. Это и будет закономерным завершением строительства Российской империи, которая вернёт себе наследие Второго и Третьего Рима, занимая невиданное в истории пространство от Закарпатья до Калифорнии и от Северного полюса до Палестины».
Комментарии тут излишни. Полоса водораздела очевидна слепому.
ПУСТОТА
Среди всех семнадцати вопросов я обнаружил лишь один, обсуждение которого не способно дать сегодня ничего, кроме пустопорожней говорильни: