Горючка, травка или шлюшка. Даром не катаю».
Сьюзен Элизабет Филлипс
Любовь тебя настигнет/Великий побег
Американские леди-6
Сьюзен Элизабет Филлипс «Великий побег» 2013
Оригинальное название: Susan Elizabeth Phillips «The Great Escape (2012)
Перевод: Karmenn
Редактирование: Sig ra Elena
Перевод осуществлен на сайте http://lady.webnice.ru
Принять участие в работе Лиги переводчиков http://lady.webnice.ru/forum/viewtopic.php?t=5151
Аннотация
Куда бежать, когда жизнь трещит по швам?
Люси Джорик изо всех сил старалась никогда не подводить семью, которую безгранично любила. Можно сказать, стала в этом деле чемпионом. Чему тут удивляться, ведь ее мать – одна из самых известных личностей в мире. И вот теперь Люси наломала дров. И ни больше ни меньше, а в день своей свадьбы с самым идеальным из всех известных ей мужчин.
Вместо того, чтобы сказать «да» мистеру Неотразимому, Люси сбегает из церкви в мешковатой мантии хориста и оказывается на заднем сидении потрепанного мотоцикла, на бампере которого красуются устрашающие наклейки. И мчится неведомо куда в компании грубого и злого незнакомца. Более чужеродного субъекта в ее до сих пор привилегированном существовании и вообразить нельзя.
Посвящается Дон
Хотя ты и симпатичней, и одеваешься лучше,
Я все равно люблю тебя, дорогая подруга.
Эпиграф
Люси в миллионный раз пожалела, что не выросла в обычной семье. Всю жизнь она мечтала иметь отца, который косит по воскресеньям газон, и мать, непьющую мать, которая не теряет работу каждый месяц и не спит с первым встречным.
С.Э.Филлипс «Первая леди»
Глава 1
Люси не могла вздохнуть. Лиф так идеально сидевшего на ней свадебного платья сейчас сдавил ее, как удав. Что если она умрет от удушья прямо здесь в вестибюле Уинеттской пресвитерианской церкви?
За дверями баррикадой стояла интернациональная армия репортеров, а святилище церкви лопалось от заполонивших его богатых и знаменитых. Всего лишь в нескольких шагах экс-президент Соединенных Штатов со своим мужем ждали, чтобы сопроводить Люси к алтарю, дабы она смогла выйти замуж за самого идеального мужчину в мире. Мечту каждой женщины. Самого доброго, самого внимательного, самого умного… Какая женщина в здравом рассудке не захочет выйти замуж за Тедди Бодина? С момента их первой встречи он просто ослепил Люси.
Раздались звуки рожка, объявляя начало свадебной церемонии, и Люси с превеликим трудом попыталась втянуть хоть мизерный глоток воздуха. Она не могла бы выбрать лучшего дня для свадьбы. Шла последняя неделя мая. Весенние цветы на техасских холмах, может, и увяли, но мирт стоял в полном цвету, а за дверями церкви росли розы. Не день, а совершенство.
Вперед выступила тринадцатилетняя сестренка Люси, самая младшая из четырех подружек невесты на этой неприлично маленькой свадьбе. За ней выйдет пятнадцатилетняя Шарлотта, а потом Мег Коранда, лучшая подруга Люси со времен колледжа. Подружкой невесты была и ее сестра Трейси, которую так поразил жених Люси, что она все еще краснела, когда он с ней заговаривал.
Вуаль... удушающие слои белого тюля, дрожали перед лицом Люси. Она все вспоминала о том, какой невероятный возлюбленный ее Тед, какой великолепный, добрый, потрясающий. Как идеально подходит ей. Все это говорят. Все, кроме лучшей подруги Мег.
Вечером по окончании обеда после репетиции церемонии бракосочетания Мег обняла Люси и прошептала:
- Он великолепен, Люс. Как ты и говорила. Но ты ни в коем случае не должна выходить за него.
– Я знаю, – услышала свой шепот ей в ответ Люси. – Но я все равно выйду. Слишком поздно идти на попятную.
Мег ощутимо тряханула ее:
– Еще не поздно. Я тебе помогу. Сделаю все, что в моих силах.
Мег легко было говорить. Она–то жила совершенно разболтанной жизнью, не в пример Люси. Мег сроду не понять обязательства, которые имелись у подруги. Даже до того, как ее матушка приняла присягу, вступая в должность президента, вся страна зачарованно следила за зверинцем Джориков – тремя приемными детьми, двумя собственными. Родители всячески ограждали младших от прессы, но ко времени первой инаугурации Нили Люси исполнилось уже двадцать два года, и ей пришлось вести игру по правилам. Публика следила за преданностью Люси своей семье – как она заменяла братьям и сестрам родителей во время частых отлучек Нили и Мэта, за ее деятельностью по защите прав детей, скудной личной жизнью, даже за ее менее чем интересной манерой одеваться. И уж точно следит за этой свадьбой.
Люси собиралась встретить родителей на полпути к алтарю: символ того, как они вошли в ее жизнь, когда она была еще непослушным четырнадцатилетним сорванцом. Нили и Мэт пройдут финальный отрезок пути бок о бок с ней.
На белую дорожку ступила Шарлотта. Она была самой застенчивой из сестер, и именно она больше всех переживала, что скоро рядом не будет старшей сестренки.
– Мы будем каждый день болтать по телефону, – обещала Люси. Но Шарлотта, которая привыкла жить с ней в одном доме, заявила, что это не то же самое.
Настала очередь Мег. Она оглянулась через плечо на невесту, и та даже через метры тюля разглядела тревогу, сквозившую в улыбке подруги. Люси хотела бы поменяться с ней местами. Жить ее беззаботной жизнью, переезжая из страны в страну, не имея никаких братьев и сестер, которых нужно растить, ни репутации семьи, которую требуется поддерживать, ни камер, следящих за каждым твоим шагом.
Мег отвернулась, подняла букетик к поясу и наклеила на лицо улыбку. И приготовилась сделать первый шаг.
Не раздумывая, не спросив себя, да как она только посмела сотворить подобное – такое постыдное, эгоистичное, невообразимое – несмотря на внутренний приказ «не шевелись», Люси уронила букет, споткнулась о сестру и схватила Мег за руку прежде, чем та смогла сделать шаг. И услышала свой голос как бы издалека, слова выходили какие–то вязкие:
– Мне нужно поговорить с Тедом. Сейчас же.
– Люси, что ты вытворяешь? – ахнула за ее спиной Трейси.
Люси не могла смотреть на сестру. Лицо горело, в голове грохотали барабаны. Она впилась пальцами в руку подруги:
– Приведи его ко мне, Мег. Пожалуйста. – Последнее – не слово даже, а жалобный призыв, мольба.
Сквозь удушающую тюлевую преграду Люси увидела, как в шоке Мег открыла рот:
– Сейчас? А ты не могла сделать это хотя бы пару часов назад? О чем ты думала?
– Ты права, – простонала Люси. – Все, что ты говорила. Ты совершенно права. Помоги. Пожалуйста.
Слова казались чужими. Ведь именно она всегда заботилась о людях. Даже когда была ребенком, она никогда не просила о помощи.
Трейси повернулась к Мег, голубые глаза сестренки пылали от возмущения:
– Ничего не понимаю. Что ты ей сказала? – Она схватила Люси за руку: – Люс, у тебя просто приступ паники. Все будет хорошо.
Ничего не будет хорошо. Только не сейчас. И никогда.
– Нет. Я… я должна поговорить с Тедом.
– Сейчас? – повторила вслед за Мег Трейси. – Сейчас ты не можешь с ним говорить.
Но Люси должна поговорить. В отличие от Трейси Мег это понимала. С возмущенным кивком она вернула букет на предназначенное ему место и отправилась к алтарю.
Люси не узнавала эту эгоистичную, истеричную особу, вселившуюся в собственное тело. Она не могла смотреть в глаза сестре, глаза, в которых стояла боль. Топча и сминая тонкими высокими каблуками белые каллы из свадебного букета, Люси, как слепая, шла по вестибюлю. Передние массивные двери охраняла пара сотрудников службы безопасности: ничто не ускользало от их зоркого ока. А дальше в ожидании томилась толпа зевак, море телекамер и орды журналистов.
Сегодня старшая дочь президента Корнелии Кейз Джорик, тридцатиоднолетняя Люси Джорик, выходит замуж за Теда Бодина, единственного сына легендарного игрока в гольф Далласа Бодина и телеведущей Франчески Бодин. Никто не ожидал, что местом бракосочетания невеста выберет маленький городок штата Техас Уинетт, которому принадлежит семья жениха, но...
Она расслышала решительные мужские шаги по мраморному полу, повернулась и увидела, что к ней направляется Тед. Сквозь вуаль она наблюдала, как солнечный луч играет на его темно-каштановых волосах, другой луч освещает привлекательное лицо. Вот так всегда. Где бы он ни появлялся, казалось, за ним следует солнечный свет. Красивый, чуткий Тед, он воплощал все, что должно быть в мужчине. Самый совершенный человек из тех, кого знала Люси. Идеальнейший зять для ее родителей и лучший отец для будущих детей. Он спешил к ней, а в глазах стоял – не гнев, нет, не такой он был человек, – а, скорее, озабоченность.
Прямо за ним шли родители Люси с встревоженными лицами. Следующими заявятся его родители, а потом повалят все скопом – ее сестры и брат, друзья Теда, гости… Сколько же у нее милых ей людей. Любимых.
Она судорожно выискивала единственного человека, способного помочь ей.
Мег стояла в стороне, мертвой хваткой вцепившись в букет подружки невесты. Люси обратила к ней взор, умоляя понять, что ей, Люси нужно. Мег было бросилась к ней, но потом остановилась. Она, как истинная лучшая подруга, поняла все без слов.
Тед сграбастал Люси за руку и затащил в маленькую боковую прихожую. В последний момент, перед тем, как захлопнулась дверь, Люси увидела, как Мег глубоко вздохнула и целенаправленно зашагала навстречу ее родителям. Мег все отлично уладит, она в этом мастер. Она не пустит родителей, чтобы дать Люси время… только для чего?
В длинной узкой прихожей вдоль стен тянулись вешалки с висевшими на крючках синими мантиями хористов и полки, на которых хранились сборники церковных гимнов, папки с нотами и заплесневелые древние картонные коробки. Тоненький желтый лучик просочился сквозь пыльные стеклянные вставки на двери в дальнем конце и как–то умудрился найти щеку Теда. Легкие отказались служить Люси. От недостатка воздуха закружилась голова.
Тед пристально смотрел на невесту: эти спокойные цвета янтаря глаза омрачила легкая тень озабоченности. Он был спокоен настолько, насколько Люси сходила с ума.
Тюль прилип к щеке. От чего? От испарины? Слез? Она не знала. Как сроду не могла представить слова, что у нее вырвались сейчас:
– Тед, я не могу. Я… я не могу.
Он поднял вуаль, как она рисовала себе в воображении. Только видела эту картину при других обстоятельствах: он поднимал вуаль в конце церемонии прямо перед тем, как поцеловать ее. На лице его возникло озадаченное выражение.
– Ничего не понимаю.
Как и она. Эта дикая паника – никогда ей не доводилось испытывать ничего подобного.
Он наклонил голову и заглянул ей в глаза:
– Люси, мы же идеально подходим друг другу.
– Да. Идеально. Я знаю.
Он ждал. Она не знала, что еще сказать. Если бы только она могла дышать. Люси с усилием разлепила губы:
– Я знаю, так и есть. Именно идеально. Но… я не могу.
Она подождала, думала, он начнет спорить с ней. Бороться за нее. Убеждать, что она не права. Она ждала, что он обнимет ее и скажет, что это просто приступ паники. Но выражение его лица почти не изменилось, лишь чуть незаметно напряглись уголки рта.
– Твоя подруга Мег, – произнес Тед. – Это ее рук дело, да?
Неужели? Стала бы Люси совершать что–то столь невообразимое, не появись Мег со своей любовью, хаосом, со своим стремительным и жестоким суждением?
– Я не могу.
Пальцы заледенели, руки тряслись, когда она стягивала бриллиантовое кольцо. Наконец оно поддалось, Люси чуть не уронила его, когда засовывала в карман Теду.
Он уронил вуаль. Он не стал умолять. Просто не умел. Не сделал ни малейшей попытки уговорить невесту изменить решение.
– Что ж, ладно…
Отрывисто кивнув, Тед развернулся и вышел вон. Спокойный. Ничуть не потерявший самообладание. Само совершенство.
Когда за ним захлопнулась дверь, Люси прижала руки к животу. Она должна вернуть его. Побежать вслед за ним и сказать, что передумала. Но ноги не слушались, разум отказался служить.
Повернулась ручка, открылась дверь. За дверью стоял отец, немного позади маячила мама, оба бледные, встревоженные. «Они для тебя сделали все, и выйти замуж за Теда стало бы самым лучшим подарком, которым бы ты отблагодарила их в ответ». Люси не могла так унизить их. Ей нужно пойти и вернуть Теда. «Еще нет», – прошептала она, удивляясь, что бы это значило. Она только знала: ей нужна секунда, чтобы прийти в себя и вспомнить, кто она есть.
Мэт заколебался, потом захлопнул дверь.
Вселенная Люси рухнула. Не успеет миновать полдень, как весь мир узнает, что она бросила Теда Бодина. Просто не укладывается в голове.
Море камер… Орды репортеров… Она никогда не покинет эту затхлую комнатушку. Остаток жизни проведет прямо здесь, в окружении гимнов и мантий, наложит на себя епитимью за то, что обидела самого лучшего мужчину в мире, за унижение своей семьи.
Вуаль прилипла к губам. Люси стянула диадему, с благодарностью ощущая боль, которую причиняла себе зацепившимися за стразы и многочисленные шпильки волосами. Она сошла с ума. Неблагодарная. Она заслужила боль. Люси стала сдирать все подряд. Вуаль, платье – трясущимися руками трудилась над молнией на спине, пока белый атлас не собрался лужицей возле ног, и она, хватая ртом воздух, не осталась в изысканном французском бюстгальтере, кружевных трусиках, голубой подвязке и белых атласных туфельках на высоких шпильках.
"Беги! – раздался в голове вопль. Беги!"
Снаружи она услышала, как на мгновение шум толпы стал громче, потом так же утих, словно кто–то открыл передние двери церкви и тут же закрыл их.
Беги!
Рука сама по себе схватилась за чью–то темно–синюю мантию. Люси сдернула ее с крючка и натянула через растрепанную голову. Прохладное старое облачение закрыло ее тело, похоронив под собой французский лифчик и крошечные трусики. Люси бросилась к дверце в конце прихожей. Сквозь пыльные дверные стекла она увидела узкую заросшую тропинку, защищенную шлакоблочной стеной. Руки не слушались, сперва замок не поддавался, но наконец Люси удалось открыть его.
Тропинка вела к задворкам церкви. Потрескавшийся бетон цеплялся за каблуки, когда Люси пробиралась мимо вентиляционного оборудования. Весенние грозовые ветры нанесли кучи мусора на гравий рядом с дорожкой: смятые коробки из–под сока, обрывки газет, сломанная желтая лопатка из детской песочницы. Дойдя до конца, Люси остановилась. Повсюду были охранники, и она попыталась подумать, как поступить дальше.
Она лишилась личной охраны несколько месяцев назад, в первый год после окончания президентского срока матери, но Нили все еще опекало агентство безопасности, а поскольку Люси часто бывала рядом с матерью, то почти не замечала, что у нее самой нет телохранителей. Тед нанял частную охрану из немногочисленных полицейских сил городка. На дверях стояли охранники. Г–образная стоянка была забита машинами. Повсюду люди.
Ее дом в Вашингтоне, а не в этом техасском городке, в котором Люси потерпела такую ужасную неудачу, чтобы тут хоть что–то осталось у нее в памяти, но она помнила, что церковь располагается на краю старого заселенного района. Если ноги не подведут и перенесут ее на другую сторону переулка к тем задним дворам, то она сможет незамеченной попасть на одну из вон тех боковых улочек.
А что потом? Это ведь не запланированный побег, подобный тому, что совершила когда–то давно Нили из Белого дома. И собственно, вообще не побег. А перерыв. Некая отсрочка. Люси нужно найти место, где она могла бы перевести дыхание и собраться с мыслями. Пустующий игрушечный домик. Укромный уголок на чьем–то заднем дворе. Какое–нибудь место подальше от хаоса прессы, от жениха, которого она предала, от смятенной семьи. Временное убежище, где она могла бы вспомнить, кто она такая и чем обязана людям, которые приютили ее.
О, Боже, что же она натворила?
Суматоха на другой стороне церкви привлекла внимание охранников. Люси не стала выяснять, что там такое происходит. Вместо того она, спотыкаясь, обогнула шлакоблочную стену, бросилась через дорогу и притаилась за мусорным баком. У нее так тряслись коленки, что пришлось прислониться к ржавому металлическому контейнеру. От него исходило зловоние гниющего мусора. Тревожных криков не было слышно, только отдаленный шум толпы зрителей, собравшихся на представление перед церковью.
Люси услышала тоненький плач, похожий на мяуканье котенка, и поняла, что он исходит от нее. Она проскользнула вдоль подстриженного кустарника, отделявшего старые викторианские дома. Кусты заканчивались на вымощенной кирпичом улице. Люси перебежала ее и нырнула в чей–то задний дворик.
Маленькие площадки затеняли старые деревья, а отдельно стоявшие гаражи выходили в узкие переулки. Люси подобрала подол мантии и, ничего не замечая вокруг, побрела по дворам, переходя с одного на другой. Тонкие каблуки впивались в землю рядом с только что посаженными грядками овощей, где на рассаде росли размером с мраморные шарики зеленые помидоры. Из открытого кухонного окна донесся запах жаркого, из другого слышались звуки какой–то телеигры. Скоро все телевидение будет перемалывать новости о безответственной дочери бывшего президента страны Корнелии Кейз Джорик. Всего за какой–то полдень она спустила семнадцать лет безупречного поведения. Семнадцать лет, когда она доказывала мамочке и папочке, что они не ошибались, когда удочерили ее. А что же касается того, как она поступила с Тедом… Ранить его еще больнее она просто не могла бы.
Залаяла чья–то собака, заплакал ребенок. Люси споткнулась о садовый шланг. Прошла позади качелей. Собачий лай стал громче: на проволочный забор, отделявший соседний двор, бросилась рыжая дворняжка. Люси обогнула статую Девы Марии и направилась в переулок. В туфли набились камешки.
Тут Люси услышала рев мотора. У нее застыла спина. В переулок влетел видавший виды серебристо-черный мотоцикл. Люси юркнула в просвет между гаражами и прижалась спиной к облупленной белой краске. Мотоцикл замедлил ход. Люси затаила дыхание и стала ждать, когда он проедет мимо. Напрасно. Вместо этого он медленно подъехал и остановился как раз перед ней.
Мотоциклист пристально вгляделся в щель между гаражей, туда, где стояла Люси.
Пока он изучал ее, двигатель работал на холостом ходу. Черный ботинок со стуком опустился на гравий.
– Ну, как оно? – сквозь шум двигателя спросил байкер.
Как оно?! Она растоптала будущего мужа, унизила свою семью, и если она что–либо быстро не предпримет, то станет самой знаменитой сбежавшей невестой на всю страну, а этот парень всего лишь хочет знать, как оно?
У него были слишком длинные волосы, завитками ложившиеся на воротник, холодные синие глаза над высокими скулами и губы садиста. После стольких лет под опекой телохранителей в Люси укоренилась привычка, что ей гарантируется безопасность, но сейчас она в безопасности себя не чувствовала, и то, что она смутно узнала в байкере одного из гостей на вчерашнем обеде после репетиции, точнее, одного из разношерстных дружков Теда, совсем ее не успокоило. В не очень чистом, плохо сидевшем черном смокинге, расстегнутой у воротника парадной белой рубашке и мотоциклетных ботинках, по виду не знавшими иного обувного средства, кроме пыли, он выглядел как тип, с которым ей не хотелось бы столкнуться в каком–нибудь закоулке. Именно там, где она сейчас и очутилась.
Нос прямой, квадратный кончик. Из кармана плохо сидевшего смокинга торчал скомканный галстук. А эти отросшие буйные кудри выглядели, словно небо, нарисованное пальцами Ван Гога, которые тот обмакнул в черные чернила.
За десять лет, со времен первой президентской компании Нили, Люси старалась говорить то, что надо, делать то, что требовалось, всегда улыбалась, всегда вела себя вежливо. Сейчас же она, давно поднаторевшая в искусстве светских разговоров, не могла придумать, что сказать. А вместо того ощутила непреодолимое желание захохотать. Как оно у нее? Да никак.
Он мотнул головой в сторону заднего сидения:
– Хочешь прокатиться?
Шок поразил тело, прострелив от вен до мелких капилляров, пронзив мускулы до самых косточек. Ее затрясло, не от холода, нет, а от того, что она вдруг поняла: ей смерть как хочется оказаться на этом мотоцикле. Больше всего на свете. Усесться на быстрый мотоцикл и умчаться подальше от всего того, что она натворила.
Парень поглубже запихнул в карман галстук. И ее вдруг понесли вперед ноги. Словно действовали независимо от тела. Люси попыталась их остановить, но не тут–то было. Она подошла поближе к мотоциклу и увидела побитый знак с техасскими номерами вместе с потрепанной наклейкой на бампере, покрывавшей часть видавшего лучшие дни кожаного сиденья. Надпись стерлась, но Люси еще могла разобрать слова.
ГОРЮЧКУ, ТРАВКУ ИЛИ ШЛЮШКУ.
ДАРОМ НЕ КАТАЮ.
Надпись ударила беглянку почище взрывной волны. Люси не могла не обратить на предупреждение внимание. Но ее тело, ее предательское тело, само все решило за нее. Рука подтянула мантию. Нога оторвалась от земли. И перекинулась через сидение.
Незнакомец лишь вручил Люси шлем. Она натянула его на голову, скрыв несчастную свадебную прическу в виде зачесанных наверх волос, и обхватила седока за пояс.
И они помчались по переулку. Вздымалась мантия, по голым ногам били струи ветра, по козырьку шлема хлестали развевающиеся пряди волос.
Люси подоткнула мантию, а мотоциклист в это время вылетел из одного переулка в следующий, сделал резкий поворот направо, потом еще один, только мускулы на спине успевали напрягаться под дешевой тканью смокинга.
Потом выехали из Уинетта на двухполосное шоссе, тянувшееся вдоль отвесных известняковых скал. Шлем был защитным коконом Люси, мотоцикл – ее планетой. Они проехали мимо цветущих полей лаванды, растущих по всей холмистой равнине виноградников, мимо завода по производству оливкового масла. Ветер натягивал мантию, обнажая ее коленки и бедра.
Солнце на небе опустилось ниже, усиливавшаяся прохлада проникала сквозь тонкую ткань. Люси от всей души приветствовала холод. Она не заслужила тепло и комфорт.
Они прокатились по деревянному мосту и миновали дряхлый сарай с нарисованным на боку флагом штата Одинокой Звезды. Высвечивались надписи об экскурсиях в пещеры и на ранчо для отдыхающих. Мимо проносились мили. Двадцать? Больше? Она не знала.
Когда они доехали до окраины какого–то городка с одним единственным светофором, байкер свернул к захудалому круглосуточному магазинчику и припарковался в тени сбоку здания. Потом мотнул головой, дескать, слезай. Люси запуталась ногами в мантии и чуть не свалилась.
– Есть хочешь?
От одной лишь мысли о еде Люси затошнило. Она опустила затекшие ноги и помотала головой. Он пожал плечами и направился к двери.
Через запыленное забрало шлема Люси разглядела, что парень выше, чем она представляла: около шести футов, ноги у него длиннее туловища. С буйными черными кудрями, оливковой кожей, развязной походкой он не мог еще более быть непохожим на конгрессмена, сенатора или какого–то другого общественного лидера, которые населяли жизнь Люси. Со своего места через окно ей было видна часть магазина. Байкер прошел в конец зала к холодильнику. Продавщица оторвалась от своих дел и наблюдала за посетителем. Он исчез на несколько секунд из вида и появился вновь с шестибаночной упаковкой пива, которую водрузил на прилавок. Продавщица тряхнула волосами, явно кокетничая с покупателем. Он положил еще несколько предметов около кассы.
Люси натерла туфлями волдыри на ногах. Она сменила позицию и кинула взгляд на свое отражение в витрине. Большой синий шлем поглотил ее голову, спрятав тонкие черты, из–за которых она всегда казалась моложе, чем на самом деле. Мантия скрыла, какой тонкой стала ее обычно стройная фигура от предсвадебного напряжения. Люси был тридцать один год, ростом пять футов четыре дюйма (164 см – Прим.пер.), но чувствовала она себя маленькой и глупенькой; этакая эгоистичная безответственная бродяжка.
Хотя вокруг не было ни души, шлем Люси не сняла, только чуть поправила, стараясь облегчить давление на шпильки, вонзившиеся в голову. Обычно она носила волосы до плеч, прямые и аккуратно причесанные, как правило, удерживая их сзади одной из узких лент, которые терпеть не могла Мег.
«Они делают тебя похожей на чертову дебютантку с Парк–авеню, – заявляла Мег. – И если не носишь джинсы, то хоть выбрось на свалку эти глупые жемчуга. Заодно со всем этим дурацким костюмчиком выпускницы элитной школы. – Потом она смягчилась: – Ты не Нили, Люси. Она не ждет, что ты станешь ей».
Мег не понимала. Она–то выросла в Лос–Анджелесе с собственными родными родителями.
Это она могла носить какую угодно возмутительную одежду, экзотические ожерелья с висюльками на шее, даже нанести татуировку дракона на бедро, а не Люси.
Открылась дверь магазина, и появился байкер с пакетом в одной руке и пивом в другой. Люси с тревогой наблюдала, как он молча укладывает покупки в потертые седельные сумки. Как представила, что он выпивает целую упаковку пива, так поняла, что не может этого допустить. Она должна кому–нибудь позвонить. Позвонить Мег.
Но набраться мужества встретиться с кем угодно, даже с лучшей подругой, которая понимала ее лучше всех прочих, Люси не могла. Ей бы дать знать семье, что с ней все в порядке. Скоро. Только… не сейчас. До тех пор, пока не поймет, что ей сказать.
Люси стояла перед байкером как большой синеголовый инопланетянин. Он уставился на нее, и она поняла, что до сих пор не сказала ему ни слова. Как неловко. Ей нужно хоть что–то произнести.
– Откуда ты знаешь Теда?
Он вернулся к возне с застежками сумок. У мотоцикла, старой «ямахи», по черному баку с горючим шла серебряная надпись «Воин».
– Вместе мотали срок в Хантсвилле, – ответил он. – За вооруженные грабежи и человекоубийства.
Он подначивал ее. Типа какая–то байкерская проверка на вшивость. Не стоит сходить с ума и продолжать это безумие. Впрочем, она ведь и так сошла с ума. Самая паршивая форма сумасшествия. Безумец, выскочивший из своей шкуры и не знающий, как влезть в нее обратно.
Мрачный взгляд парня, потемневший и какой–то угрожающий, скользнул по ней:
– Готова ехать обратно?
Ей только и нужно было, что сказать «да». Одно простое словечко. Она приготовила язык. Сложила, как надо, губы. Но не сумела вытолкнуть его.
– Еще нет.
– Ты уверена? Знаешь, что делаешь? – нахмурился он.
Ответ на этот вопрос был столь очевиден, что даже он мог это понять. Когда она так и не сумела ответить, он пожал плечами и забрался на мотоцикл.
Пока они выезжали со стоянки, Люси удивлялась, каким образом езда с этим опасным байкером стала казаться ей менее ужасной, чем встреча лицом к лицу с семьей, которую она любила. Но ведь она ничего не должна этому человеку. Самое худшее, что он мог сделать… Она даже думать не хотела о том, что самое худшее он мог бы сделать.
И снова ветер трепал мантию. Только рукам стало теплее от излучаемого через тонкую ткань смокинга жара. Между тем мотоцикл свернул с магистрали на покрытую выбоинами дорогу. Его фара зловеще выхватывала из сумрака клочки кустарника, и Люси крепче ухватилась за пояс байкера, хотя в голове ее раздавался вопль «спрыгивай и беги». Наконец они достигли небольшой полянки на берегу реки. По указателю, который Люси прочла ранее, она догадалась, что это река Педерналес. Идеальное место, чтобы спрятать труп.
Без рева мотора тишина просто душила. Люси сошла с мотоцикла и попятилась. Незнакомец вытащил из седельной сумки что–то похожее на старое покрывало. Люси уловила слабый запах моторного масла, когда он бросил тряпку на землю. А затем подхватил пиво и пакет с продуктами.
– Ты в этой штуке собираешься провести ночь?
Люси хотела бы остаться в этом шлеме навсегда, но сняла его. Шпильки выпали, и прядь покрытых лаком волос упала на щеку. Тишина и шум бегущей по камням речки давили на психику. Байкер взвесил пиво и показал Люси:
– Жаль, упаковка мала – всего шесть банок.
Та натянуто улыбнулась. Он почал упаковку, растянулся на одеяле и поднес банку ко рту.
Он ведь друг Теда? Потому не стоит бояться этого парня, несмотря на его устрашающий вид и хамские манеры, несмотря на пиво и ту полустертую надпись на бамперной наклейке:
ГОРЮЧКУ, ТРАВКУ ИЛИ ШЛЮШКУ.
ДАРОМ НЕ КАТАЮ.
– Глотни разок пивка, – посоветовал он. – Может, расслабишься и станешь разговорчивей.
Ей не хотелось ни расслабляться, ни болтать, а ей нужно было в туалет, но она кое-как доковыляла и взяла банку, чтобы этому типу меньше досталось. Может, так удержит его от того, чтобы надраться? Потом нашла себе место на дальнем уголке одеяла, где не пришлось бы задевать длинные ноги попутчика или кожей ощущать исходившую от него ауру опасности. Сейчас бы Люси следовало пить шампанское на свадебном приеме в отеле «Остин фор сизонз» в качестве миссис Теодор Бодин.
Байкер вытащил из продуктового пакета пару завернутых в целлофан бутербродов. Один кинул ей, другой развернул сам.
– Жаль, что ты не дотерпела и не бросила его после свадебного обеда. Там кормежка намечалась уж куда лучше, чем эта.
«Взбитое крабовое парфе, жареная говяжья вырезка, медальоны из омаров, ризотто с белыми трюфелями, семиэтажный свадебный торт…»
– Да уж, точно. Так откуда ты знаешь Теда? – снова спросила Люси.
Он отхватил зубами огромный кусок бутерброда и стал говорить с набитым ртом:
– Встретились пару лет назад, когда я проводил кое-какие работы в Уинетте, и мы поладили. Видимся, когда появляюсь в тех местах.
– Тед ладит с большинством людей.
– Не все из них такие отличные парни, как он.
Парень вытер рот тыльной стороной ладони и с шумом еще отхлебнул пива.
Люси сидела рядом со своим пивом, до которого даже не дотронулась:
– Так ты не здешний?
– Не–а.
Он смотал в комок целлофановую обертку и запустил в лес.
Люси терпеть не могла людей, раскидывающих мусор, но благоразумно промолчала. Он, казалось, все свое внимание сосредоточил на пожирании бутерброда, так что вряд ли бы воспринял еще какую–то постороннюю информацию.
Больше нельзя откладывать путешествие в кустики. Люси вытащила салфетку из пакета и, морщась от боли на каждом шагу, хромая, углубилась в лес. Сделав дело, она возвратилась к покрывалу. Байкер выдул еще одну банку пива. Желудок отказывался принимать бутерброд, и Люси отложила его в сторону.
– Почему ты меня подобрал?
– Хотел потрахаться.
У нее мурашки побежали по телу. Люси поискала какие–нибудь признаки, указывавшие на то, что он шутит, но даже тени улыбки не заметила. С другой стороны, он ведь дружил с Тедом, и какими бы странными ни были некоторые друзья Теда, она никогда не встречала среди их преступников.
– Ты несерьезно, – сказала она.
Он сощурил на нее глаза:
– Могло бы и перепасть.
– Нет, ни в коем случае!
Он рыгнул, негромко, но все равно отвратительно:
– Последнее время мне было не до женщин. Пора наверстать упущенное.
Люси вытаращилась на него:
– Подбирая невесту друга, когда она убегает со свадьбы?
Он почесал грудь.
– Как знать? Свихнувшиеся женщины способны на все, что угодно. – Он осушил банку пива, снова рыгнул и запустил пустую банку в кусты. – Так что скажешь? Готова вернуться к мамуле и папуле?
– Я же сказала «нет». – Несмотря на растущие мрачные предчувствия, она не готова была возвратиться. – Ты не сказал, как тебя зовут.
– Панда.
– Нет, ну все–таки.
– Тебя не устраивает?
– С трудом верится, что это твое настоящее имя.
– А мне какое дело, веришь ты или нет? Считай, что я Панда.
– Ясно. – Люси задумалась немного, пока он разрывал упаковку чипсов. – Должно быть, здорово.
– То есть?
– Путешествовать из одного городка в другой под вымышленным именем.
И прятаться под большим синим шлемом.
– Еще бы.
Ей нужно это прекратить, и она набралась смелости:
– У тебя случайно нет мобильника? Одолжишь мне? Мне… нужно кое-кому позвонить.
Он покопался в кармане смокинга и бросил ей телефон. Пытаясь поймать его, Люси промахнулась, и ей пришлось неловко пошарить в складках мантии.
– Попытай счастья, если только поймаешь здесь сигнал.
Об этом она и не подумала. Куда уж ей! Способность логически мыслить покинула ее много часов назад. Люси прихрамывая обошла поляну в пыточных туфлях, пока не нашла место на самом берегу, где ловился слабый сигнал.
– Это я, – сказала Люси, когда ответила Мег.
– Люс? С тобой все в порядке?
– Это как посмотреть. – Люси издала сдавленный смешок: – Помнишь, ты все толковала о буйной изнанке моего характера? Кажется, мы с ней встретились.
Ничто не могло быть дальше от правды. Трудно вообразить менее непредсказуемую личность, чем Люси. Возможно, лишь однажды она осмелилась на бунт, и то долго это не продолжалось.
– О, солнышко…
Сигнал слабый, но не настолько, чтобы заглушить беспокойство подруги.
Люси должна вернуться в Уинетт. Но…
– Я… я трушу, Мег. Не могу пока предстать перед родными.
– Люс, они любят тебя. Они поймут.
– Скажи им, что я прошу простить меня. – Она боролась с вновь подступившими слезами. – Передай им, что я их люблю и знаю, что все ужасно запутала, и что я вернусь и все исправлю, но… Не сегодня. Сегодня не могу.
– Ладно. Я им скажу. Но…
Люси выключила телефон прежде, чем Мег успела начать расспрашивать о том, на что у нее не было ответов. На нее обрушилась страшная усталость. Несколько недель Люси плохо спала, и сегодняшние отвратительные события высосали из нее оставшуюся энергию. Панда затерялся среди деревьев, и она решила дать ему тихо–мирно напиваться, когда он вернется. Посмотрела на расстеленное на голой земле покрывало и подумала об узких удобных кроватях личных президентских апартаментов на «Борту номер 1» и затемненных шторках, нажатием кнопки закрывающих окна самолета. Потом робко улеглась на спину на самом краешке покрывала и стала смотреть на звезды.
Как бы ей хотелось иметь какое–нибудь байкерское имя, за которым можно укрыться. Что–то прочное. Этакое сильное и зловещее. Все, чего у нее и в помине не было.
И она уснула, придумывая имя. Змея… Ядовитый укус… Яд…
Гадюка.
Глава 2
Утром ее разбудила промозглая сырость. Люси осторожно открыла глаза и увидела тонкие лучики персиковой зари, пробивавшиеся сквозь низкие облака. Все тело ломило; она замерзла, испачкалась и чувствовала ту же тошноту, что и перед тем, как заснула. Наступил первый день, которому означено было стать началом медового месяца. Люси представила, как где-то там, думая о том же и ненавидя ее, просыпается Тед…
В помятой белой рубашке рядом спал Панда. Он лежал на спине, и его буйная непричесанная грива торчала копной беспорядочных кудрей и завитков. Скулы покрывала иссиня-черная щетина, а нос портило грязное пятно на квадратном кончике. Было как–то неловко так близко соседствовать с малознакомым парнем, поэтому Люси неуклюже поднялась на ноги. С нее соскользнул и упал на покрывало его смокинг. Морщась, она сунула ноги в туфли на шпильках и похромала в лес. По дороге сосчитала шесть пустых банок из–под пива, брошенных среди растительности: убогие символы, свидетельствующие, до чего же она докатилась. Тед арендовал виллу для новобрачных на пляже в Сент–Бартс и, возможно, отправился туда один, хотя что может быть хуже, чем проводить медовый месяц в одиночестве? Даже проснуться на берегу реки неизвестно где в компании грубого, потенциально опасного байкера, страдающего от похмелья.
Когда Люси вышла из леса, он стоял у реки спиной к ней. Ночные грезы о Гадюке, упрямой и несговорчивой девчонке–байкере, унеслись прочь, и Люси показалось невежливым делать вид, что не замечает его.
– Доброе утро, – тихо поздоровалась она.
Он что–то буркнул.
Она быстро отвела взгляд, побоявшись, что Панда намерился пустить струю в реку, пока Люси на него тут смотрит. Она тосковала по горячему душу, чистой одежде, зубной пасте, по всем тем удобствам, которыми наслаждалась бы, пройди она по проходу между рядами в церкви. Полный кофейник ароматного кофе. Сносный завтрак. Руки Теда на ее теле, высекающие из нее все эти восхитительные оргазмы. А вместо того ее окружают пустые банки из–под пива и тип, который откровенно заявляет, что «хотел потрахаться». Она терпеть не могла беспорядок и неопределенность. И ненавидела свою панику. Панда все еще не поворачивался, однако Люси и не видела, чтобы он возился с ширинкой, поэтому рискнула спросить:
– Ты… собираешься обратно в Уинетт с утра?
Снова неразборчивое ворчание.
В Уинетте ей никогда не бывало уютно, хотя она и притворялась, что любит городок так же, как Тед. Но когда бы она туда ни заявлялась, вечно чувствовала, что все ее осуждают. Хоть она и приемная дочь бывшего президента Соединенных Штатов, жители городка всегда заставляли ее ощущать, что она недостойна Теда. Конечно же, теперь Люси доказала, что они правы, но ведь когда она только встретилась с ними, откуда им было знать?
Панда продолжал пялиться на реку. Его длинная фигура выделялась на фоне известняковых скал, рубашка вся помялась, фалда смокинга сбилась набок, и весь он выглядел весьма сомнительно. Туфли доставляли мучения, но этой болью Люси хотела наказать себя, поэтому их и не снимала.
Он резко покинул свой дозорный пункт и широким шагом направился к ней, каблуками ботинок меся грязь.
– Ты готова вернуться к своей напортаченной жизни?
Более чем готова. Пора завязывать с отсрочкой своих обязательств. Даже в четырнадцать лет Люси была ответственной личностью. Сколько раз за последние семнадцать лет Нили и Мэт повторяли, что не смогли бы спокойно работать, если бы она так хорошо не присматривала за братом и сестрами?
И свою работу она тоже выполняла на совесть. Сперва воспользовалась полученной степенью бакалавра, работая в консультации для трудных подростков, пока добивалась степени магистра по государственной политике. Но спустя несколько лет Люси оставила любимую работу по патронажу и начала использовать свое знаменитое имя для приносящей меньшее удовлетворение, но более действенной задачи лоббирования. В какой-то мере благодаря Люси прошли важные законодательные акты по вопросам помощи неблагополучным детям. Она не собиралась отказываться от этой работы и после замужества, неважно, как бы ей этого хотелось. Каждый месяц она летала бы в Вашингтон на несколько дней, остальную работу делая на месте, в Техасе.
Миновало достаточно времени, пора повернуться лицом к последствиям того, что она натворила.
Но желудок с ней не согласился. Люси замутило еще сильнее, она кинулась в лес и не успела очутиться среди деревьев, как ее вывернуло наизнанку. Она так долго ничего не ела, что внутри все заболело.
Постепенно спазмы утихли. Панда едва взглянул на нее, когда она вернулась из леса. Люси проковыляла к реке, задевая каблуками камешки, потом опустилась на песок. Встав на колени у воды, она сполоснула лицо.
– Отправляемся, – позвал попутчик.
Выпрямившись, она села на корточки, со щек капала речная воды. Откуда–то издалека до Люси донесся ее голос, из места, в котором она не обитала с тех пор, как была еще очень юной:
– Ты много чего забыл в Уинетте?
– Что ты имеешь в виду?
– Одежду? Чемоданы? Членскую карточку общества великих умников? (Mensacard – карточка члена общества, объединяющего людей с высоким IQ – Прим.пер.)
– Я езжу налегке. Джинсы, пара футболок и пачка презервативов.
Общаясь с семьей президента, люди всегда из кожи вон лезли, желая показать себя с лучшей стороны. Редко кто, кроме Мег или одной из семи сестер отца, в присутствии Люси позволял себе грязно пошутить или пробовал бросить даже отдаленно грубый намек. Сковывающий людей этикет вечно раздражал ее, но сейчас она бы только порадовалась ему и потому притворилась, что ничего не расслышала.
– Так есть что–либо, чем я могла бы компенсировать тебе то, что останусь?
– Чего ты добиваешься?
Ее семья знала, что с ней все в порядке. Мег им наверняка сказала.
– Я и в самом деле не могу вернуться в Уинетт, пока там еще торчит пресса. – Пресса – не главная забота, но она не собиралась больше ничего обсуждать с ним. – Мне любопытно, какие у тебя ближайшие планы?
– Избавиться от тебя. – Он потер подбородок: – И потрахаться.
– Что, если я пока отблагодарю тебя? – сглотнув, спросила Люси.
Он покосился на ее грудь, чьи формы выгодно подчеркивал непомерно дорогой французский бюстгальтер:
– Ты не в моем вкусе.
Не обращай на него внимания.
– Я имею в виду, отблагодарю тебя, если ты не будешь пока ничего такого предпринимать?
– Мне пофиг. – Он подобрал с земли одеяло. – Я в отпуске и не хочу терять ни одного дня. Ты отправишься обратно в Уинетт.
– Я тебе заплачу, – услышала она свой голос. – Только не сегодня. У меня с собой нет денег, но скоро будут. – Как? Она понятия не имела. – Покрою горючее, еду, все расходы. Плюс… сотню в день. Идет?
Он скатал покрывало:
– Хлопот не оберешься.
– Сейчас я не могу вернуться назад. – Люси кое-как откопала в душе клочок бравады, которой в таком изобилии владела подростком, пока груз ответственности не исправил ее. – Если ты не возьмешь меня с собой, я найду кого-нибудь еще.
Может, он понял, что она блефует, потому что насмешливо на нее уставился:
– Уж поверь мне. Цыпочка вроде тебя ниоткуда не смоется ради того, чтобы торчать на байке по восемь часов кряду.
– Может, и нет. Но я ведь уже продержалась день.
– Забудь.
– Тысяча долларов плюс расходы.
Он отнес одеяло к седельным сумкам и запихнул туда:
– Думаешь, поверю, что ты заплатишь?
Люси сцепила перед собой руки:
– Я заплачу. Даю слово.
– Ага, здорово, Теду ты уже давала слово, только, выходит, оно ничего не стоит.
– Я напишу расписку, – стала подлизываться Люси.
– Жаль, твой жених не подумал об этом.
С хмурым видом Панда захлопнул седельную сумку.
Хотя он и не принял ее предложение, но и не прогнал взашей, что Люси приняла за добрый знак. Ей нужно было поесть, но еще больше ей хотелось переобуться в более удобные туфли и сменить одежду.
– Ты не вернешься? – прокричала она Панде в ухо, когда он с ревем несся мимо универмага «Уолмарт». – Мне хотелось бы приобрести кое-какие вещи.
Или она говорила недостаточно громко, или он не расслышал, потому что так и не остановился.
Пока они мчались по дороге, Люси унеслась мыслями прочь и вдруг поняла, что вспоминает тот день, когда на пороге арендованной развалюхи в Харрисбурге, где она пряталась с малышкой–сестренкой несколько ужасных недель после смерти матери, появился Мэт Джорик. Рассерженный и нетерпеливый, он угрожающей тенью маячил в дверях. У нее умерла мать, и на руках оказалась годовалая малышка, которую требовалось защищать, и не смотря на то, что Люси было всего четырнадцать и она боялась до смерти, она и виду Мэту не показала, что умирает со страху.
– Не о чем нам говорить, – заявила она, когда он ввалился в дом.
– Кончай вешать мне дерьмо… Если ты сейчас же не выложишь правду, через час тут окажутся социальные службы и заберут вас.
Шесть недель она использовала все исхищрения, какие только мог изобрести подросток четырнадцати лет, чтобы не дать властям обнаружить, что она одна заботится о малышке, которую называла Баттон: крошке Трейси, которая так выросла теперь.
– Никого нам не нужно! – кричала тогда Люси. – Мы сами справляемся! Почему бы тебе не убраться ко всем чертям? Не суй нос не в свое дело!
Но он все-таки сунул нос не в свое дело, и вскоре Мэт, Люси и Баттон уже были в дороге, где повстречались с Нили. И через всю страну совершили путешествие в Мейбл на потрепанном трейлере «Уиннебаго». Старичок все еще стоял в поместье ее родителей в Вирджинии, потому что ни у кого из них рука не поднималась избавиться от него.
Панда вырулил на пыльную стоянку перед белым зданием с вывеской над входом «Сельская лавка Стоки». В витрине была выставлена всякая всячина, начиная с ружей и кончая мисками и детскими башмачками. Около двери стоял автомат с кока-колой в одном ряду с садовым гномом и стойкой с открытками.
– Какой размер башмаков носишь? – сердито буркнул попутчик.
– Семь с половиной. И мне хотелось бы…
Но он уже шагал прочь семимильными шагами.
Люси слезла с мотоцикла и приткнулась позади грузовика с продуктами, упорно не снимая шлема, и стала ждать. Она мечтала сама подобрать обувь, но не стоило даже думать о том, чтобы зайти в магазин. И оставалось только молиться, чтобы Панда не взял еще пива. Или презервативов.
Он появился с пластиковым мешком и всучил его ей со словами:
– Ты мне должна.
Горючка, травка или шлюшка. Даром не катаю».
– Я же сказала, что заплачу.
Он издал еще раз ворчание из своего арсенала пещерного человека.
Она заглянула в мешок: джинсы, серая футболка, дешевые кеды и кепка–бейсболка. Люси утащила все за магазин, сняла шлем с головы и переоделась там, где ее никто не видел. Джинсы оказались жесткими и уродливыми и висели мешком. На футболке значился логотип Техасского университета. Панда забыл купить носки, но, по крайней мере, Люси избавилась от шпилек. В отличие от него, она никогда не мусорила, поэтому засунула мантию и туфли обратно в пластиковый мешок и вышла из рощицы.
С отсутствующим выражением на лице Панда почесал грудь:
– Там в магазине работал телек. Ты нынче самая главная новость. Вещают, что ты у друзей, но я не рассчитывал бы на то, что тебя не опознают.
Люси вцепилась в пакет с мантией и снова натянула шлем.
Полтора часа спустя Панда припарковался позади ресторана «У Денни». Люси хотелось настоящую ванну с горячей и холодной водой, что перевешивало ужас быть узнанной. Пока попутчик засовывал ключ зажигания в карман и оглядывался вокруг, она сняла шлем, собрала спутанные и жесткие как пакля волосы в подобие «хвоста», протянув его на затылке через отверстие в бейсболке.
– Еcли это твоя маскировка, то далеко ты так не уедешь, – заметил Панда.
И был прав. Ей страстно хотелось надеть шлем. Быстро оглянувшись, чтобы убедиться, что за ней не наблюдают, Люси выкинула из мешка туфли, оставив свернутую мантию. Смяла в комок пакет и засунула под просторную футболку, частично заткнув за пояс джинсов, чтобы ничего не выпало.
Та же маскировка, к которой прибегла много лет назад Нили, убежав из Белого дома. Может, и у Люси сработает. Если повезет, никто не свяжет дочь бывшего президента с бедно одетой беременной девушкой, входившей в кафе. Выглядела она как еще одна дуреха, влюбившаяся не в того парня.
Панда обозрел ее пластиково–сумочную беременность:
– Ну вот, уже без пяти минут папаша, а секс – не сказать, чтобы был так уж хорош.
Люси боролась с желанием рассыпаться в извинениях.
Казалось, он способен только на два выражения лица: отсутствующее и сердито-хмурое. Сейчас он смотрел букой.
– Ты даже не выглядишь совершеннолетней.
Люси всегда казалась младше своих лет, а теперешний прикид придавал ей вид совсем девчонки. «Уверена, что я не первая твоя малолетка» – вот что наверняка заявила бы Мег, но Люси просто отвернулась, кинула погубленные туфли в мусорный бак и несмело направилась в ресторанчик.
К ее облегчению, никто не обратил на нее внимания. И вовсе не из–за ее скромной одежды или большого живота, а потому что все вытаращились на Панду. В этом у них с Тедом было общее. Оба производили ошеломляющий эффект. Только Тед в хорошем смысле, а Панда совсем наоборот.
Люси пробралась в туалетную комнату, вымылась, как смогла, и поправила выпуклый живот. Когда она вышла, то чувствовала себя почти человеком.
Панда, поджидая, околачивался у двери. Одет он был во всю ту же мятую рубашку, но пах мылом. Он изучающее осмотрел торчавшую выпуклость:
– Не бог весть что.
– Пока ты поблизости, не думаю, что кто-то будет присматриваться ко мне.
– Поживем – увидим.
Она последовала за ним обратно к столу. Пока они устраивались на диванчиках напротив друг друга, несколько человек в зале наблюдали за ними. Парочка сделала заказ и пока ждала, когда появится первое блюдо, Панда изучал на экране висевшего в углу телевизора «прокрутку» результатов бейсбольных матчей.
– Пока ты прохлаждалась в сортире, по новостям передали, что твое семейство вернулось в Вирджинию.
Люси ничуть не удивилась. Оставаться в Уинетте было бы непереносимо неловко для всех.
– Завтра они собирались в Барселону на конференцию Всемирной организации здравоохранения.
По его виду не было ясно, знает ли он, что такое конференция, не говоря уже о Всемирной организации здравоохранения.
– Когда ты позвонишь Теду и скажешь ему, что ты облажалась?
– Не знаю.
– Что толку бежать от проблем, все равно их так не решишь. Каких бы там проблем не навыдумывала себе такая богатенькая девушка, как ты.
– Я не убегаю, – возразила Люси. – Я… в отпуске.
– Неправда. Это я в отпуске.
– А я предложила заплатить тебе тысячу долларов плюс расходы, если ты возьмешь меня с собой.
Тут принесли их заказ. Официантка поставила на стол чизбургер с беконом, луковые колечки, а перед Люси водрузила овощной салат. Не успела официантка расставить блюда, Панда запихнул в рот жареное мясо.
– Так что ты будешь делать, если я отвезу тебя назад?
– Найду еще кого-нибудь, – ответила Люси. Откровенный вздор, конечно. Кого она еще найдет? – Вон тот парень, к примеру. – Она кивнула в сторону неотесанного на вид парня, сидевшего перед тарелкой с блинчиками. – Попрошу его. Похоже, ему бы пригодились деньги.
– Судишь по прическе?
Парень носил стрижку «маллет».
Уж кому-кому, а только не Панде критиковать мужские прически, хотя, как выяснилось, другие женщины в забегаловке не были столь придирчивы, как Люси.
Кажется, он не мог заниматься двумя делами одновременно и на время выбрал мыслительную деятельность в ущерб поглощению пищи. Наконец, отхватив огромный кусок и жуя с набитым ртом, произнес:
– Гарантируешь штуку, даже если не выдержишь сегодняшний день?
Она кивнула, потом взяла цветной карандаш с детского столика. Что-то написала на салфетке и протянула Панде:
– Вот. Подпишем контракт.
Он внимательно прочел. Отпихнул в сторону:
– Ты кинула славного парня.
Люси заморгала от возникшего вдруг жжения в глазах:
– Лучше раньше, чем позже, верно? Прежде чем он обнаружил, что стал жертвой лживой рекламы.
Ей хотелось прикусить себе язык, но было уже поздно. Однако Панда лишь перевернул бутылку кетчупа и шлепнул по донышку.
Официантка вернулась с кофе и стала глазеть на Панду. Люси чуть сдвинулась, и пластиковый живот под футболкой зашуршал. Кофейник застыл в воздухе, когда официантка повернулась, чтобы взглянуть на Люси. Та, наклонившись, вжала голову в плечи.
Панда смял салфеточный контракт и вытер им рот:
– Малыш не любит, когда она слишком быстро лопает.
– Вы, девчата, залетаете все раньше и раньше, – заметила официантка. – Сколько годков тебе, милая?
– Она совершеннолетняя, – отрезал он, прежде чем Люси смогла ответить.
– Вряд ли, – проворчала официантка. – Когда срок?
– Э–э… в августе? – произнесла Люси скорей вопросительно, чем отвечая прямо на вопрос, и официантка посмотрела озадаченно.
– Или в сентябре. – Панда откинулся на диванчике и полуприкрыл веки. – Зависит от того, кто папаша.
Женщина посоветовала Панде нанять хорошего адвоката и удалилась.
Он отодвинул от себя пустую тарелку:
– Через пару часов можем уже быть в аэропорту Остина.
Какие самолеты? Какой аэропорт?
– Я не могу лететь, – запротестовала Люси. – У меня нет паспорта.
– Позвони своей мамаше, и пусть она позаботится обо всем. Эта увеселительная поездочка и так пробила дырку в моем кошельке.
– Я же сказала. Отслеживай свои расходы. Я тебе все верну. Плюс тысяча долларов.
– И где же ты добудешь наличку?
Она понятия не имела.
– Как-нибудь разберусь.
Как-то Люси угодила на вечеринку, зная, что там будет выпивка. Ей было почти семнадцать, никто из детишек не увлекался наркотиками, и Мэт с Нили никогда бы ничего не узнали. Подумаешь, что тут такого?
Потом Кортни Барнс вырубилась за диваном, и они не смогли привести ее в чувство. Кто-то вызвал 911. Появились копы и проверили у всех удостоверения личности. Когда полицейские обнаружили, кто такая Люси, один из них отвез ее домой, пока остальных подростков препровождали в полицейский участок.
Она никогда не забудет, что тогда сказал ей тот офицер:
– Все в курсе, что сенатор Джорик и мистер Джорик сделали для тебя. Так-то ты им отплатила?
Мэт и Нили отказались ставить ее в привилегированное положение и отвезли обратно в участок, чтобы она там посидела вместе со всеми. Пресса разнюхала и принялась смаковать все подробности, завершив полемикой в публицистических статьях о неуправляемых детишках вашингтонских политиков, но родители никогда, ни разу, не попрекнули этим Люси. Вместо того они поговорили с ней об опасности отравления алкоголем и вождения в пьяном виде, о том, как они ее любят и хотят, чтобы она поступала разумно. И эта самая любовь так пристыдила и изменила юную нарушительницу, как никогда не удалось бы никакому гневу. Она поклялась себе, что никогда больше не унизит их, и до вчерашнего дня так и поступала.
А сейчас она стояла посреди пахнущего резиной и попкорном сельского магазинчика. Люси поправила пластиковый пакет под футболкой, чтобы он не шелестел, но после нескольких часов в дороге она выглядела такой запущенной, что никто на нее не стал бы лишний раз смотреть, хотя Панда привлекал настороженные взгляды, как и тогда, в ресторане. Какая-то молодая мамаша даже поспешила увести свое чадо в другой отдел, чтобы избежать встречи с таким подозрительным типом.
Люси глянула на него из–под козырька бейсболки:
– Встретимся у кассы.
Он поднял за лямку дешевый розовый спортивный бюстгальтер:
– Похоже, твой размерчик.
Она выдавила в ответ улыбку:
– Ладно. Мне не нужна помощь. Можешь пока заняться своими покупками. Я плачу.
Он кинул бюстгальтер:
– Чертовски верно, платишь ты. Я собираю чеки.
Но сам не сдвинулся с места. Люси демонстративно кинула несколько уродливых бабушкиных трусов в корзинку, поскольку не собиралась демонстрировать ему любые свои покупки.
Трусы он вытащил, а взамен бросил несколько ярких цветных лоскутков скудного содержания.
– Вот эти мне больше нравятся.
«Ну конечно, еще бы. Только раз тебе никогда их не увидеть, то и права голоса ты не имеешь».
Он сунул ладонь под футболку и почесал живот:
– Давай быстрей. Я есть хочу.
Панда ей был нужен, потому Люси оставила это дрянное «ничто» в корзине и позволила увести себя в единственный мужской отдел.
– Люблю, если леди вносят свой вклад, когда я отовариваюсь.
Он схватил темно–синюю футболку и стал рассматривать картинку: красотку с непомерно огромными грудями, оседлавшую ракетную установку.
– Только не это. Ни за что, – заявила Люси.
– А мне нравится.
Он перекинул футболку через плечо и стал перебирать джинсы, висевшие на вешалке.
– А я-то думала, тебе нужен мой совет.
Он тупо уставился на нее:
– С какой стати?
Люси сдалась.
Несколько минут спустя, уже стоя со своими скудными покупками у кассы, она испытала болезненный укол тоски по своим жемчугам, ленточкам, тонким сарафанам и изящным босоножкам. Эти вещи служили ей надежной опорой. В балетках и кашемировых кофточках, с телефоном у уха Люси знала, кто она такая: и не только приемная дочь бывшего президента страны, но и отличный лоббист, и первоклассный сборщик средств на важные программы помощи детям. У нее снова засосало в животе.
Панда исподлобья поглядывал на нее, пока платил за покупки. Когда они оказались снаружи, он скидал все в купленную дешевую серую спортивную сумку, свалив кучей ее яркие трусики с темно-серыми боксерами, и закрепил пружиной на «ямахе».
Люси уже поняла, что Панда не любит большие магистрали, и потому они ехали по пыльным сельским дорогам, бежавшим через умиравшие городки и мимо полуразрушенных ранчо. Она понятия не имела, куда они направляются. Да и неважно. К вечеру мотоцикл остановился у мотеля на дюжину мест рядом с заброшенными дорогами. Первое, что она увидела, когда Панда вышел из крошечной конторы мотеля, один–единственный ключ, болтавшийся в его крупной ладони.
– Я бы хотела отдельную комнату, – заявила Люси.
– Вот и плати за нее.
Он перекинул ногу через сиденье и, не став ее ждать, подъехал к последней двери мотеля. Она пошла пешком на непослушных ногах. Тряска на кожаном сиденье по крайней мере формально заставляла чувствовать, что она еще жива – вплоть до момента, когда Люси вспомнила, что эти широкие плечи, на которые вынуждена была глазеть весь день, принадлежат типу, дружившему с отрыжкой, евшему с открытым ртом и терпевшему попутчицу лишь ради денег. И с этим мужчиной ей предстоит делить какую-то убогую комнатушку в мотеле.
Ей стоит лишь позвонить. Один звонок – и это безумие прекратится.
Она продолжала шагать.
Когда Люси подошла к их номеру, Панда как раз отстегивал пружинное крепление сзади мотоцикла. Освободил сумку с их недавними приобретениями, потом, хлопнув клапаном, открыл одну из седельных сумок. Пока он вытаскивал ежевечернюю шестибутылочную упаковку пива, Люси разглядела еще одну бамперную наклейку на внутренней стороне клапана.
Надпись носила настолько невообразимо подлый смысл, что Люси понадобилось какое-то мгновение, чтобы до нее дошла суть написанного.