Пока е2 ли могу вернуться». 13 страница
Люси покрепче обхватила пластиковый стаканчик:
– Вы все еще любите ее?
Он задумался.
– Думаю, настоящая любовь должна быть взаимной, а с Бри этого и в помине нет. Но мне не нравится, когда я вижу, что она бьется как рыба об лед. – Он послал Люси извиняющуюся улыбку. – Что я все о себе да о себе. Как правило, не люблю я этого, но с вами так легко говорить.
– Я не против.
За один день Майк поведал ей о себе больше, чем поделился Панда за все время знакомства с Люси.
Когда они приблизились к гавани, Майк удовлетворенно вздохнул:
– Повидал я много мест, но вот от этого вида никогда не устаю. Не могу даже представить, что смог бы жить где-то еще.
– Зимой точно подумаете по–другому.
– В прошлом году я провел пару недель в Майами, и меня все время тянуло обратно. Скучал по лыжным гонкам, подледному лову, снегоходам. В других местах люди впадают зимой в спячку. Здесь же, в Мичигане, зима – повод выбраться и устроить какое-нибудь развлечение.
– Вы и в пустыне продадите песок, – засмеялась Люси.
– Люди знают, что мне можно доверять. – Он взглянул на нее, и, в отличие от Панды, его глаза смотрели выше ее шеи. – Я самый богатый житель острова, – просто, без прикрас сообщил он. – И не принимаю это, как должное. Всякий здесь знает, если у кого неприятности, то я сделаю все от меня зависящее, чтобы помочь.
– А люди этим не злоупотребляют?
– Время от времени кто-нибудь принимает меня за простака, но вот что я вам скажу… Пусть уж лучше так, чем не оказать помощь человеку, который в ней действительно нуждается.
Этим все сказано, кто такой Майк Муди. То, что Люси первоначально рассматривала как бахвальство, было истинным благородством души. В отличие от Патрика Шейда, Большой Майк не боялся показать людям себя со всеми своими недостатками.
Панда услышал шаги Люси по настилу. Как обычно, она входила в дом через спальню, а не как все нормальные люди – через парадную дверь. Облегчение узнать, что с ней все в порядке, лишь едва пересилило его негодование. У него пропал весь день из–за беспокойства, что она затеяла и где пропадала.
Панда сосредоточил внимание на триллере в мягкой обложке, который пристроил на груди, и притворился, что читает. И даже взгляд не поднял, когда раздвинулись стеклянные двери, но все что нужно, видел краем глаза.
Люси выглядела растрепанной и счастливой. На надетом поверх купальника белом махровом сарафане остались пятна от еды. Сарафан криво подпоясан, поэтому с одной стороны грудь оказалась открытой больше, чем нужно. Верх купальника облегал Люси так эротично, что ее видок годился для иллюстрации какого-нибудь журнала эротического содержания.
Люси увидела Панду на своей кровати, но не подала виду. Он скрестил лодыжки и кивнул в сторону комода:
– Я принес свою свинью, чтобы оживить комнату.
– Не хочу я тут твою свинью.
– Не придирайся. Это великолепная свинья.
– У каждого свой вкус.
Она подтянула на ноге купальник. От Люси пахло солнцезащитным кремом и озером.
Панда отложил книжку и спустил ноги с кровати, злой как сто чертей.
– Долго же ты гуляла.
– Я сказала Темпл, куда поеду. – Она зевнула и бросила сумку в угол. – Мне нужно в душ.
Он потащился за ней в ванную комнату и плечом подпер косяк.
– Темпл сказала, что ты собираешься на рыбную ловлю с Майком Муди. Он же осел.
Она тут же вышла из себя:
– Нет, он не осел. Просто так кажется, потому что Майк ведет себя чересчур жизнерадостно. Он отличный парень.
Такое Панда точно не хотел слышать.
– Ага, просто напрашивается.
Она рванула поясок сарафана.
– Ты ничего не понимаешь. Майк – хороший человек с широкой душой. И в отличие от тебя, он не боится вести настоящие разговоры.
Панда фыркнул. Да никакой мужик не станет вести настоящие разговоры с женщиной, если не хочет залезть к ней в трусики.
Люси сжала губы, чинно и строго:
– Пожалуйста, выйди, мне нужно принять душ.
Они принимали душ вместе. Забыть об этом она не могла. Но черт его возьми, если он станет спорить с ней по этому поводу.
– Да пожалуйста!
И, хлопнув дверью, Панда схватил книжку, которую не собирался читать, и выскочил из спальни.
Он работал на компьютере, разбирая бумаги, до часа ночи и все же никак не мог заснуть. Всякий раз, стоило сомкнуть веки, как перед глазами вставал проклятущий список с мерцавшими словами: «спать с кем попало».
Глава 19
Торча на своем привычном месте на потрескавшемся линолеуме, кухонный стол просто издевался над Люси. Выглядел он как жирный зеленый бородавочник–хромоножка. Люси шлепнула кухонным полотенцем по столешнице.
– Кстати, как считаешь, мог бы ты готовить кофе так, чтобы не оставлять везде кофейную гущу?
Панда отвернулся от кухонного окна, где вел наблюдение за двором на предмет появления вооруженных грабителей, сбежавших убийц или, на худой конец, бешеных скунсов, – все, что угодно, лишь бы удовлетворить свое страстное желание действовать.
– Кстати, как считаешь, могла бы ты готовить кофе вместо меня? – в тон ей ответил Панда.
– Я, между прочим, ем, – подала голос из–за стола Темпл. – Может, заткнетесь?
– А вы… Вас что, убьет, если поблизости будет маячить коробка «Читос»? Или это слишком большой соблазн для Ее Величества? – повернулась к ней Люси.
Темпл облизала ложку с йогуртом:
– Панда, избавься от нее.
– С удовольствием.
– Не переживайте. Я ухожу. – Люси бросилась из кухни. – Пойду туда, где меня ценят.
Она попыталась изобразить достойную отрыжку, но потерпела неудачу.
– Слышал, в городе открыли новый детский сад, – крикнул вслед Панда.
– Ага, по тебе плачет. – Люси от души хлопнула дверью и направилась в коттедж.
Одно светлое пятно в этой стычке: как же здорово вести себя по–детски.
Что-то между ними пошло наперекосяк, и не просто потому что Панда не стал ждать ее в постели прошлой ночью, когда Люси вышла из душа. Она стала ощущать какую-то горечь по отношению к нему, которой не место в летнем загуле. Клиентка знала о Панде больше, чем женщина, которая с ним спит, и Люси это не нравилось. Ей хотелось, чтобы он делился с ней. Доверял. Она, конечно, знала, что Панда примет за нее пулю. Может, следовало тем и довольствоваться. Но только не тогда, когда Люси известно, что он сделает то же самое и для Темпл, и для любого, за кого чувствует ответственность.
Бри только открывала ларек, когда подошла Люси и, пока подруга выставляла щит с вывеской «Карусельный мед», принялась рассматривать новые открытки. На них красовались старинные плетеные корзины, предшественники современных ульев, под сенью цветущих вишневых деревьев с жужжавшими вокруг крон причудливыми пчелами.
– Это же великолепно, Бри. Лучшее из того, что ты делала.
– Ты так думаешь?
Она переставляла металлический столик под тенистый дуб, где рисовала в перерывах между клиентами.
– Точно. Разойдутся как горячие пирожки.
– Надеюсь. До Дня Труда только месяц, а потом… – Бри безнадежно махнула рукой.
Люси хотела, чтобы подруга позволила ей покрыть изначальную стоимость массового производства открыток. Но несмотря на то, что представлено это было как деловое предложение, гордая Бри наотрез отказалась принять его. Положительный момент, что она нашла новую возможность для продажи своих изделий через пастора Сандерса, священника миссионерской церкви Сердце Милосердия и владельца местного магазина подарков. Пастор начал выставлять кое-что из ее продукции.
– Как вчерашняя морская экскурсия с Майком? – нарочито как бы между прочим спросила Бри.
– Отлично. Было весело.
– Тогда, должно быть, Майк свалился за борт.
Люси предпочла не заметить напряженную нотку в словах Бри.
– Да нет.
– Жаль.
Бри схватила пакет крошечных одноразовых ложечек для проб и стала высыпать в корзинку, стоявшую рядом с тарелкой завернутых в фантики медовых карамелек в шоколаде, которые экспериментаторша Люси наконец-то довела до совершенства.
Люси осторожно промолвила:
– Мне он нравится.
– Потому что ты с ним не слишком-то часто общаешься. – Бри сняла крышку с контейнера со свежим сотовым медом, выставленным на пробу покупателям. – Я знала его, когда он был моложе Тоби. Еще с тех пор.
– Да, он рассказывал, что тогда был точно не мистер Популярность.
– Ты и понятия не имеешь насколько.
– Вообще-то, в каком-то смысле имею. Он рассказал, как поступил с тобой.
Та застыла.
– Он рассказал?
Люси кивнула:
– Интересный Майк человек. Необычный. Не скрывает ни своих ошибок, ни своих достоинств.
– Да, он, конечно же, с удовольствием поведал тебе, какая он важная персона.
– На самом деле, нет.
Бри закончила расставлять мед и раскладывать ложечки вместе с сухими крендельками, чтобы макать те в приправленный шоколадом мед, который она стала делать в качестве эксперимента.
– Мне не нравится, что Тоби проводит с ним так много времени.
– Майк о Тоби заботится.
– Да уж, воркуют как голубки, – горько согласилась Бри.
Люси склонила голову набок:
– Ревнуешь?
– Конечно, ревную. – Подруга прихлопнула муху, слишком близко подобравшуюся к сотам. – Майку не приходится понукать Тоби, посылая в душ, или отправлять в постель вовремя. Майк только устраивает развлечения, а я же у нас злобная ведьма. – Бри сделал паузу, по лицу пробежала тень беспокойства. – Я уверена, что права насчет Майка. Люди так сильно не меняются. Но… – Еще один безнадежный жест. – Я не знаю… Все так запуталось. Даже не знаю, почему.
У Люси имелись кое-какие мыслишки на сей счет, но она держала их при себе.
Бри закрывала лоток на ночь. Рамки в ульях отяжелели от меда. Днем раньше она очистила старую ручную медогонку Миры, и завтра чуть свет надо начинать откачку свежего меда. Работа обещала быть изматывающей, но это не так сильно беспокоило Бри, как последствия сбора меда для следующего года. Она признала факт, что ей придется остаться на острове, но далеко не была уверена, что сэкономленных денег хватит, чтобы выжить зимой, пока она сможет продать новый сбор.
Бри оглядела все, что создала – маленький волшебный замок, обрамленный карусельными ленточками, с адирондакскими креслами, выкрашенными как пасхальные яйца. И поразилась, какой счастливой делает ее сотворенный ею же мирок. Ей нравилось, как люди устраивались в креслах и дегустировали ее мед. Она наслаждалась, когда покупатели пробовали ее крема, нюхали мыло, взвешивали в ладонях свечи. Если бы только она жила в стране вечного лета, не боясь зимы, не думая постоянно о деньгах, не переживая за Тоби. Она вздохнула, глядя сквозь деревья на закат, и направилась к дому.
Первое, что Бри заметила, зайдя в коттедж, – доносившийся из кухни восхитительный запах, похожий на аромат настоящей еды.
– Тоби?
Он надел любимые джинсы, футболку с бейсболкой, а заодно и пару толстых рукавиц с торчавшим из больших пальцев ватином. Тоби вытащил из духовки блюдо с запеканкой и поставил на печь рядом с парой сморщенных запеченных картофелин.
– Я приготовил обед, – сообщил он.
– Неужели сам? Я и не знала, что ты можешь готовить.
– Бабуля научила меня кое-какой ерунде.
Когда он снял алюминиевую фольгу с блюда, от запеканки поднялся пар.
– Я хотел позвать на обед Майка, но у него дела.
– У него всегда много дел, – умудрилась без сарказма сказать Бри. – Что ты тут сообразил?
– Ковбойскую запеканку, лапшу и запеченную картошку. Плюс у нас есть вчерашний хлеб Люси.
Сплошные углеводы, но критиковать она не собиралась. Бри вымыла руки, стараясь не задеть чашку с холодной мокрой лапшой в раковине, взяла две тарелки из шкафчика. Потом отодвинула в сторону копию статьи «Чернокожие солдаты в Гражданской войне», чтобы поставить тарелки.
– Пахнет отлично.
Ковбойская запеканка на поверку оказалась стряпней из кусочков мяса, лука, фасоли пинто и, судя по пустой банке в мусорном ведре, томатного супа. Шесть месяцев назад Бри ни за что бы не стала есть такое, но, несмотря на недожаренный лук и пережаренное мясо, она умяла все в секунду.
– Отличная кормежка, шеф, – похвалила Бри, когда, наконец, отложила вилку. – Даже и не знала, что умираю от голода. В следующий раз, как только взбредет в голову что-то приготовить, так вперед.
Тоби понравилось, что его работу оценили.
– Может быть. Как так вышло, что ты не умеешь готовить?
Если уж на то пошло, когда ей было втиснуть готовку в свое расписание? Но, по правде говоря, она никогда не любила готовить.
– Я не очень люблю еду.
– Вот потому-то ты такая тощая.
Бри оглядела кухню: старые шкафы из мореного дуба и пожелтевший линолеум. Как странно чувствовать себя гораздо уютнее в этом убогом коттедже, чем за все время жизни в прежнем роскошном доме, который купил ее изменник–муж. Что же касается денег, которые она тратила когда-то так свободно… Ни пенни из них не было ей так дорого, как те, что она заработала непосильным трудом и своим воображением.
– Твоя мама тоже любила готовить, – вдруг сказала она.
– Правда? – Тоби застыл с вилкой на полпути ко рту. При виде его рвения Бри ощутила себя такой мелочной, что не рассказывала ему о Стар. Только раз, когда попросил Майк.
– Бабуля никогда мне не говорила, – сказал Тоби.
– Точно. Твоя мама всегда пробовала новые рецепты – не только печенья и брауни, а блюда вроде супов и соусов. Иногда она звала меня помочь, но главным образом я съедала то, что она готовила.
Парнишка наклонил голову, обдумывая услышанное.
– Типа как ты ешь, что я приготовил.
– Точно. – Бри порылась в памяти. – Стар также не была в восторге от пчел, зато любила кошек и собак.
– Похоже на меня. Какая она еще была?
Она украла парня, которого я любила. Или просто хотелось в это верить, потому что легче считать, что Стар плохая, чем признать, что Дэвид никогда по-настоящему не любил Бри?
Она теребила сложенную салфетку.
– Она любила играть в карты. В джин рами. – Стар мухлевала, но Тоби уже достаточно плохого наслышался о матери. – Любила слушать Джанет Джексон и «Нирвану». Как-то мы все лето протанцевали под «Smells Like Teen Spirit». Она паршиво играла в софтбол – никто не хотел брать ее в команду, но мы всегда ее принимали, потому что она нас смешила. Она любила лазить по деревьям и в детстве пряталась от меня на большом старом дереве на переднем дворе.
– На моем дереве, – произнес Тоби с таким изумлением, что у Бри защемило сердце.
И тут она сказала ему то, что ей самой следовало понять с самого начала:
– Твоя мама не была совершенством. Иногда она легкомысленно относилась к жизни, но я скажу тебе вот что. Она никогда не стремилась бросить тебя. Она всегда считала, что вернется.
Тоби повесил голову, чтобы Бри не увидела его слез, наполнивших глаза. Она было потянулась, чтобы утешить его, но тут ее осенила идея получше.
– Давай отправимся в «Догс–энд-натс» и съедим что-нибудь сладкое.
Он вскинул голову:
– А можно?
– Почему бы и нет?
Она так объелась, что с трудом могла двигаться, но хоть раз ей захотелось стать для Тоби веселой компанией.
Они забрались в машину Бри и поехали в городок. Тоби заказал огромную порцию ассорти из мороженого, M&M’s, обсыпки, арахиса и шоколадного соуса. Бри заказала самый маленький ванильный рожок. Как назло, вскоре после того, как они уселись за столиком, появился Майк.
– Привет, Тоби, Сабрина.
Сабрина?
Тоби соскочил со скамейки:
– Садись с нами, Майк!
Майк посмотрел в сторону Бри. Та не собиралась играть роль плохого парня и кивнула:
– Конечно. Присоединяйся.
Несколько минут спустя Майк вернулся с маленькой порцией шоколадного праздничного пломбира и сел рядом с Тоби, как раз напротив Бри. Сердце перевернулось в груди, когда Тоби бросил на нее умоляющий взгляд, дескать, не порть все. Майк же вообще избегал на нее смотреть.
Рожок Бри начал капать, но она не могла лизнуть его. Ей не нравилось ощущение неловкости, будто она делает что-то не так, потому что отказалась присоединиться к фан-клубу Майка. Даже Люси он понравился. Но как можно забыть прошлое? Вычеркнуть, будто ничего не случилось? С каждым днем становилось все труднее ассоциировать Майка Муди с мальчишкой, которого она знала.
Молодая пара – папочка нес малыша в рюкзачке – остановилась поговорить с Майком, за ними следом подошел пожилой человек с кислородным баллоном. Все были рады видеть Майка. Все хотели поздороваться. Тоби терпеливо ждал, словно ему это было не в новинку. Наконец, они остались одни.
– Тоби, это мороженое – вкуснятина, думаю, что стоит взять еще. – Майк полез в карман и вытащил пятидолларовую банкноту. – Не возражаешь, если пойдешь и купишь мне еще одно?
Пока Тоби ходил за мороженым, Бри заметила, что Майк едва прикоснулся к своей порции. Наконец, он взглянул на Бри.
– Я собирался повидать тебя завтра.
– Я думала, ты со мной покончил.
Она с трудом сдержала в голосе раздражение.
– Это насчет Тоби. – Майк отодвинул мороженое. – Мальчики Байнеров не вернутся на остров.
Через секунду она вспомнила, о ком он говорит.
– Близнецы, лучшие друзья Тоби?
– Его единственные настоящие друзья. Их родители разводятся, и мать остается в Огайо с ними. Тоби еще не знает, для него это будет удар.
– Отлично. Еще одна проблема, с которой я не знаю, как справиться, – грустно заметила она.
Майк вытер рот салфеткой:
– Я мог бы помочь.
Конечно же, мог. Большой Майк все мог устроить, уж кому-кому, а ей стоит как следует подумать, прежде чем отклонить его помощь.
Он скомкал салфетку.
– Мне никогда не нравилось, что Мира держала его в изоляции, но у нее были странности, и она отказывалась разговаривать на эту тему. Тоби ходил в школу с другими детьми, но она не позволяла ему приглашать их домой или самому ходить в гости. Близнецы только потому с ним подружились, что жили рукой подать. Бабушка тряслась над Тоби как наседка.
– И как ты предлагаешь мне поступить?
Странно было просить совета у Майка, но, казалось, он не находил в этом ничего необычного.
– Я тренирую футбольную команду, – сказал он. – Хорошее место, чтобы завести новых друзей. Разреши Тоби вступить в команду.
Она уже стала пчеловодом. Почему бы не добавить в свое резюме звание футбольной мамашки?
– Ладно.
Кажется, он удивился, что она так быстро согласилась.
– У тебя, конечно, есть вопросы. Я не единственный тренер. Другой…
– Хорошо. Я тебе доверяю.
– Доверяешь?
Она притворилась, что рассматривает заусеницу:
– Вы с Тоби хорошие друзья.
– Вот, принес.
Рядом с Майком вырос Тоби с мороженым. Исподтишка сунув первое мороженое под салфетку, Майк взял пластиковую ложечку, чтобы попробовать второе. Тоби начал расспрашивать его о рыболовных удочках, и вскоре они увлеченно беседовали.
Гораздо позже, когда давно пора было спать, Бри сидела на заднем крыльце, уставившись в темноту, и думала о Майке и предстоящей зиме. Мед продавался лучше, чем надеялась Бри, а пчелиные рождественские украшения пользовались спросом. Пастор Сандерс бесплатно выставил ее продукцию в своем магазине подарков. Он сказал, что заберет комиссионные медом и рекламировал его каждому прихожанину, которому не хватало бодрости.
Бри экономила каждый пенни, но и тратить приходилось. Не просто на горшочки для меда. После нескольких дней мучений она заказала очень дорогие ручной работы украшения из стеклянных шаров, которые собиралась расписать сценками из жизни острова и, скрестив пальцы, продать по цене в три раза большей, чем уплатила за них. Но поскольку до Дня Труда, когда клиенты исчезнут, остался всего месяц, то это была слишком рискованная покупка.
У Бри все еще имелся ручеек наличных из комиссионного магазина с прежнего места жительства, где она оставила большую часть своей одежды. Если повезет, то эти деньги вместе с постоянными продажами с лотка в оставшийся месяц и большой прибылью от сделанных вручную украшений, которую она получит, смогут помочь ей пережить зиму. Если Тоби не вырастет из своей одежды, и старая печь будет работать, и протекающая крыша не протечет еще больше, и не сломается машина, и…
«Зимы здесь долгие, и люди зависят друг от друга».
От слов Майка легко было отмахнуться в июне, а не сейчас, когда с каждым днем приближалась осень. Если случится самое худшее, деваться Бри будет некуда. Майк ей нужен.
Чем больше она думала об этом, тем больше понимала, что не может позволить себе такую роскошь – игнорировать его. Придется сменить линию поведения. Придется убедить Майка, что больше не ненавидит его всеми фибрами души. Даже если это убьет ее.
Из–за экранной двери раздался сонный голос Тоби:
– Что ты делаешь?
– Я… не могу уснуть.
– Кошмар приснился?
– Нет. А тебе? Ты чего поднялся?
– Не знаю. Просто проснулся.
Тоби зевнул, вышел и сел рядом с ней. Его плечо задело ее руку. Запах сонного вспотевшего мальчишки напомнил летние ночи, проведенные с братьями, когда они все укрывались в чьей-нибудь спальне и рассказывали всякие страшилки о привидениях.
Зевая, он произнес:
– Спасибо за мороженое.
Она прочистила застрявший в горле ком.
– Не стоит благодарности.
– Все дети боятся темноты, а я нет, – похвастался Тоби.
Она тоже. У нее было слишком много реальных вещей, которых стоило бояться.
Он наклонился, чтобы рассмотреть болячку на лодыжке.
– Мы можем в следующий раз пригласить Майка на обед?
Она было ощетинилась, но тут вдруг поняла, что Тоби дает ей идеальный повод начать налаживать отношения с Майком. Так или иначе ей придется заставить его поверить, что она закопала топор войны.
– Конечно, можем. – Она на мгновение подумала, когда же стала такой бесчувственной, но отстаивание принципов сейчас казалось роскошью, которую могли позволить себе только богатые. – Наверно, пора нам идти спать. – И встала со ступенек.
– Наверно. – Тоби встал. – Как думаешь, ему понравится ковбойская запеканка?
– Наверняка.
Они вошли в дом, и когда парнишка отправился в свою спальню, Бри окликнула его, как делала всякий вечер:
– Спокойной ночи, Тоби.
На сей раз он откликнулся:
– Спокойной ночи, Бри.
Вступил в свои права август, принеся с собой более солнечные влажные дни вместе с время от времени разражавшимися сильными грозами. Большую часть ночей Панда и Люси проводили на лодке или в спальне на первом этаже, но тревожащая напряженность сменила игривую извращенность. Больше не устраивались обыски до нитки или наказания лакрицей. А днем то и дело разгорались препирательства.
– Ты что, использовала вчерашнюю намолотую порцию, когда готовила кофе? – ворчал Панда, выплескивая только что налитый кофе в раковину.
– Ты брюзжишь, если я готовлю кофе. И брюзжишь, если не готовлю, – огрызнулась Люси.
– Потому что ты отказываешься следовать инструкциям.
Темпл издала страдальческий вздох со своего насеста на верхушке ступенчатого кухонного стула, где ела тонко порезанную половинку яблока. Волосы Королева фитнеса собрала в привычный конский хвост, который подчеркивал ее миндалевидные глаза и делал еще выше острые скулы. Она уже была без малого шесть недель на острове. Второй подбородок исчез, длинные мускулистые ноги свидетельствовали о тяжелой работе. Но вместо того чтобы светиться от счастья, Дьяволица становилась все более напряженной, грустной и быстро вспыхивала.
– Твоим инструкциям, – указала Люси Панде.
– От которых, черт побери, результат уж куда лучше, чем то, что ты делаешь, – вспылил он.
– По твоему мнению.
– Детишки! – воскликнула Темпл. – Я вас отшлепаю.
– Предоставь это мне, – растягивая слова, сказал Панда.
В ответ Люси выпятила губу и выскочила из кухни, чтобы прогуляться на каяке. Напряженность между ними возмущала ее. Хотелось, чтобы вернулось прежнее веселье. А без веселья... какой смысл в этом романе?
Она радовалась, что озеро покрылось рябью, и Люси пришлось сосредоточиться на гребле.
Этим вечером Темпл появилась за ужином в чистой версии своей тренировочной одежки, которую носила каждый день. Мускулистое тело приобрело совершенный вид. Черная майка–борцовка открывала руки с каждым рельефным сухожилием, а обтягивающие шорты из спандекса опускались достаточно низко, чтобы продемонстрировать плоский мускулистый пресс. Они с Пандой были друг другу под стать – оба сверхтренированные, неутомимые и сердитые.
Люси пробормотала что-то насчет двух психов, помешанных на гормонах роста. Дьяволица воззрилась на талию Люси и сделала замечание по поводу бесцельно слоняющихся лузеров с распущенностью среднего возраста. Панда ворчливо посоветовал им обеим заткнуться, чтобы он мог в тишине и спокойствии съесть вечернее дерьмо.
В отличие от Панды Люси не жаловалась на недоприправленное замороженное мясное рагу – спасибо жареному батату и гигантскому сахарному печенью, которыми подзаправилась в городке. Темпл начала занудную лекцию о связи между детскими болезнями и иммунитетом у взрослых, а когда спросила, не было ли у Панды ветрянки, Люси не смогла удержаться, чтобы не поддеть:
– Вторжение в личную жизнь. Панда не рассказывает о своем прошлом.
– А тебя это просто изводит, – огрызнулся Панда. – Ты же не успокоишься, пока не узнаешь всю подноготную у кого ни попадя.
Но он же не был кем ни попадя. А ее любовником.
– Он прав, Люси, – поддакнула Темпл. – Любишь ты копаться в чужих мозгах.
Панда переметнулся на другую сторону, ткнув вилкой в свою работодательницу:
– Кому-то нужно покопаться в твоих мозгах. Чем дольше ты здесь, тем стервозней становишься.
– Ложь чистейшей воды, – возразила та. – Я всегда была стервозиной.
– Но не такой стервой, – заметила Люси. – Вы потеряли двадцать фунтов и…
– Двадцать четыре, – вызывающе перебила ее Дьяволица. – Только не благодаря вам обоим. Вы хоть представляете, как это дело угнетает – слушать вашу вечную грызню?
– Наша грызня не имеет отношения к вашим проблемам, – сказала Люси. – У вас классический случай диморфизма.
– У–у–у… – издевательски протянула Темпл. – Какие замысловатые слова.
Люси оттолкнула тарелку.
– Во всем, кроме того, что в голове, вы выглядите фантастически.
– По вашему мнению. – Темпл жестом указала на свое тело. – Можете себя обманывать, если хотите, но я все еще жирная!
– А когда вы не будете жирной? – вскричала Люси. – Какое нелепое число на весах вдолбится в вашу голову, чтобы наконец-то вы почувствовали себя в порядке?
Темпл облизала пальцы:
– Поверить не могу. Мисс Хрюшка читает мне лекцию о том, что такое вес.
Панде это не понравилось:
– Она не хрюшка.
Люси не обратила на него внимания:
– Ваше тело восхитительно, Темпл. Ни один дюйм не трясется.
– В отличие от ваших бедер, – парировала Темпл, но без истинного энтузиазма.
Люси с отвращением уставилась на свою нетронутую тарелку:
– Мои бедра придут в норму, как только я смогу снова прилично питаться.
Королева–Дьяволица повернулась к Панде:
– Она инопланетянка. Как она может набрать двадцать фунтов и не сойти от этого с ума?
– Не набрала я двадцать фунтов, – возразила Люси. – От силы десять.
Впрочем, ее настоящими врагами были не сладкая картошка и не сахарные печеньки. А угрызения совести, которые она чувствовала за ненаписанные страницы, за фактическое игнорирование семьи, и паника при мысли, что когда-то придется покинуть Чарити–Айленд.
Панда отодвинул тарелку.
– Простите меня обе, я пойду наружу и застрелюсь.
– Стреляйся поближе к воде, – не преминула сказать Люси, – чтобы поменьше за тобой убирать.
Люси с Темпл закончили свой грустный предлог для обеда в хмуром молчании. Темпл таращилась в окно, а Люси дулась на тошнотворную зеленую столешницу.
На следующий день, когда Люси выдергивала какой-то бурьян у крыльца и обдумывала, как бы предпринять поход в бар, где она смогла бы поработать над своим списком «шиворот-навыворот», на подъездной дороге послышался шум подъезжающей машины. На обычный звук мотора грузовика с поставкой похоже не было. Люси отложила в сторону копалку и пошла на разведку.
Из серебристого «субару» вылезла какая-то приземистая женщина с короткими ярко–рыжими волосами. На ней был свободный белый топ, прочные желто-коричневые брюки-капри, которые смотрелись бы лучше на ком-нибудь с более длинными ногами, и коричневые сандалии. На шее висел кусок бирюзы на кожаном ремешке, пальцы унизаны серебряными колечками. Люси кивнула в знак приветствия и подождала, пока женщина назовет себя. Но не успела та представиться, как дверь открылась и вышел Мистер Телохранитель собственной персоной.
Женщина повернулась к нему.
– Патрик Шейд?
Он встал наверху крыльца и спросил, не отвечая на вопрос:
– Чем могу помочь?
Она обошла машину и встала у бампера.
– Я ищу друга.
Он кивнул на Люси:
– Если вы не ищете кого-нибудь из нас, то ошиблись адресом.
– Она здесь. Я знаю, что она здесь.