СТАРУШЕЧЬЯ КОНФЕТКА, ИЛИ БУДНИЧНЫЙ ПОТОК ПОЗИТИВА
Человек, доколе делает зло, не может делать добра, но может делать лишь зло под личиною добра.
Авва Исаия
Влада, одна из «ворон» Белдо, сидела на диване, полировала ногти на ногах и разговаривала по телефону. В трубке звенел высокий женский голос:
– Владочка, это Леся! Мы познакомились у Вышинских. Вы меня не забыли?
– Ну да, конечно! – отвечала Влада так, что непонятно было, забыла она или нет.
«Трубка» правильно поймала интонацию и засуетилась:
– Владочка, как же так? Мы же отвозили вас домой! А до этого завозили к нам на Волоколамку!
– А, да-да! – вспомнила Влада. – Вы блондинка с темными бровями и доброй улыбкой! Что я могу для вас сделать?
Голос Леси умильно всплеснул, точно дворняжка вильнула хвостом.
– Я слышала, вы можете посоветовать! Нас четверо: я, муж и двое деток. Я мечтаю о гармоничных отношениях. Мужу хочется похудеть. И с бизнесом у него неважно!.. Кризис!.. Ну а детки пусть растут здоровыми и успешными! Какая же мать этого не желает?
Влада закрыла глаза, припоминая квартиру этой Леси. Что-то такое в пастушеском стиле, с соломенными драпировками, цветочками, желтым диванчиком.
– Карандаш есть? Пишите, Леся!.. Кровать у вас стоит в неудачной зоне. Ее лучше сместить ближе к окну – это укрепит семейные отношения. Мужу следует ложиться ближе к стене. Он спит в пижаме? А вот это плохо! Купите ему пижаму – розовую, красную, белую, но обязательно одноцветную! Она увеличит будничный поток позитива. На столике у кровати поставьте вазу с водой или лучше аквариум с рыбками. Лампа в спальне должна быть круглой и бумажной – она вытянет на себя нежелательную энергию. В детской можно ничего не менять, там все прекрасно. Только время от времени зажигайте черную свечу в геометрическом центре комнаты. Детки будут здоровы. Ну вот и все. Я ответила на ваш вопрос?
– Владочка! Вы сокровище! Мне так неудобно! Сколько мы вам должны? – засуетилась «трубка».
– Никаких денег! Они все испортят! – оборвала Влада. – Сколько, вы сказали, лет вашим детям?
– Четырнадцать и шестнадцать.
– Да-да, я их помню!.. Мальчик и девочка! Ну да поможет вам Вселенная!
В комнату, прихрамывая, вошел Белдо. Лицо у него было капризное, ищущее, к чему придраться. Влада торопливо сбросила звонок и сорвалась с дивана.
Дионисий Тигранович отмахнулся от нее, как от мухи. Сел и ногтями начал страдальчески скрести шею. Всю ночь ему снилась белая курица. Белдо с вечера хотел увидеть вещий сон и мысленно заказал его своему опекуну, а видел только белую курицу, которая шмыгала туда и сюда. Сдохнуть можно!
– Кто это звонил? – кисло поинтересовался глава форта магов.
– Потенциальные инкубаторы… Я забросила удочку и дня три прождала звонка. Тетка – беспокойная дурочка по бегательному типу, муж – тюфяк, но дети ничего, живенькие. Нам подойдут!.. Если не сразу подсядут на псиос, эли, которых мы им подселим, сумеют развиться в эльбов! – торопливо сообщила Влада.
Белдо перестал скрести шею. Влада поняла, что он все услышал и запомнил. Правда, это не помешало ему простонать:
– Ах-ах-ах! Разве обязательно грузить меня этим сейчас? Мне сейчас ни до чего!
Он прилип лицом к стеклу и внезапно оборвался на середине фразы. Внизу, в старомосковском дворике, остановились две машины. Высыпавшие из первой арбалетчики мгновенно оцепили вход в подъезд.
– Гай приехал!.. Без звонка! Где Млада? Живо пиджак, дурища! Что глазами хлопаешь? – заверещал Белдо.
Через минуту Гай был наверху. Легкий и стремительный в движениях, он опередил арбалетчиков. Млада и Влада суетились в коридоре. Гай, не оглядываясь, прошел мимо них и, кивнув Белдо, исчез в дальней комнате. Дверь захлопнулась перед носом у охраны, Млады и Влады. Даже секретарь Гая Арно не был пропущен. Сделав вид, что не обижен, Арно плюхнулся на диван и капризно потребовал кофе. Демонстрируя усердие, Млада и Влада побежали на кухню, где Млада плюнула в сахар, а Влада в стаканчик. Обе «вороны» терпеть не могли Арно.
Гай стоял в крошечной комнатке Белдо, куда тот никогда никого не пускал. В углу моргала огоньками розовая елочка. На старушечьем трельяже лежали карты Таро, а рядом – фарфоровая чашечка с кофейной гущей и надкусанная шоколадная конфетка. Белдо взволнованно крутил пуговки пиджачка. Он ощущал, что начальник не в духе.
– Ну-с, что молвите, буй-тур Дионисий Тигранович? Не имеете желания со мной побеседовать? – с ускользающим выражением спросил Гай.
«Неужели узнал про укороченную нерпь ?» – переполошился Белдо.
Вот уже несколько дней он пытался использовать уникум . Начал с малого. Купил в зоомагазине ангорского кролика. Долго гладил за ушами. Потом осторожно касался гепардом . Пытался услышать мысли. Затопить слабенькое травяное сознание своим интеллектом и заставить повиноваться.
Дела шли не очень. Точнее, они начинали идти не очень, когда Белдо касался кролика гепардом . До этого он гладился послушно, но в момент контакта с уникумом точно с ума сходил. Вчера кролик задрожал. Сегодня прокусил Дионисию Тиграновичу руку до крови.
Белдо не понимал, в чем дело. Винить себя ему не хотелось. Наконец, решил, что кролик слишком глупый. Травоядное оно и есть травоядное! Велел Младе избавиться от него и раздобыть собаку. Может, с собакой пойдет проще.
– Ну, Дионисий Тигранович! Я жду! Может, молчание и знак согласия, но я предпочитаю связную речь! – поторопил Гай.
– По-моему, пока все неплохо, – пролепетал глава форта магов. – Мы захватили точку в Химках и получили сильную закладку. Это хороший удар по позициям шныров. Их защитный периметр нарушен. Наши гиелы снова могут перемещаться над всеми районами Москвы. Точность предсказаний моих гадалок увеличилась примерно в полтора раза…
– Ваши гадалки меня не волнуют… Антон Лей был вашей правой рукой! – резко прервал его Гай.
Несмотря на окрик, Белдо почувствовал облегчение: значит, про уникум Гай не знает. Он быстро посмотрел на свою правую руку и пошевелил пальчиками. Тем самым он мило и ненавязчиво намекал, что его правая рука всегда существовала независимо от Антона Лея и его достоинств.
– О чем вы думали, когда доверили ему ключ от эльбника? Каждую неделю у нас умирают инкубаторы! Мне некуда помещать проклевывающихся элей! Мой опекун в бешенстве! Я не могу спать ночами: у меня жуткие головные боли!
Гай осекся, спохватившись, что проговорился. Получилось, что он случайно признал: опекун наказывает его, Гая, как младенца. Белдо быстро взглянул на хозяина. Глаза у того опухли, как у окуня. Белдо был поражен. Впервые за долгое время Гай не выглядел грозным, уверенным, довольным собой. Вкрадчивая гибкость пантеры исчезла.
– Проклевывающиеся эли иногда бывают жизнеспособны, – дурковато проворковал Белдо. Он знал: Гай никогда не простит тому, кто хоть раз увидел его слабым.
Гай в бешенстве толкнул коленом столик, на котором у Дионисия Тиграновича лежали пудреницы и кремы.
– Жизнеспособны лишь те, которые могут быть опекунами! Остальных нужно помещать в хранилище! Эльбы в бешенстве: прошло пять лет, приближается срок открытия, а ключ у чужака! И этот чужак – я в этом уверен! – шныр.
– Почему шныр? – встревожился Белдо.
– Потому что всякий другой не смог бы сопротивляться так долго! Змейка зазвала бы его в Подземье и привела к воротам! – отчеканил Гай.
– А если убить у ворот кого-нибудь другого? – застенчиво вертя пуговку, предложил Белдо.
Гай повернул его за плечи и подтолкнул к двери. От его губ отлетали желтоватые шарики слюны:
– Валяйте, дорогой мой! Вы еще здесь? Можете укокошить там весь свой форт! Ворота сожрут тела, но не откроются. Открыть их может единственное существо в мире – ЗМЕЙКА!
Белдо сочувственно зацокал языком.
– Помните, я предлагал уменьшить срок? Пять лет слишком долго.
– Не нам решать, – быстро сказал Гай. – Пять лет – срок, названный самими опекунами. Если уменьшить его – тайна перестанет быть тайной. Сейчас хранилище посещается лишь два раза в десятилетие человеком, который никогда потом не выходит наружу!
– А если охранять его?
– Хранилище? Берсерками? А кто, болото вас побери, будет сторожить хранилище от самих берсерков? Ваши бешеные гадалки? Где эли – там и псиос! А источник псиоса должен быть только один! Надеюсь, вам это понятно, уважаемый Дионисий Тигранович?.. Сейчас о хранилище знают только четверо: вы, я, мой секретарь и Долбушин! Даже Тилль не в курсе: он слишком жаден. Даже тот, кто хранит ключ, узнает о нем лишь за несколько минут до смерти! Ясно вам это, старый лис?
Белдо редко видел Гая таким раздраженным. Дионисий Тигранович подумал, что дело пахнет керосином. Он схватился за сердце и стал разваливаться на глазах. С трудом дополз до дивана и опрокинулся, царапая ногтями обивку.
– Я очень старый. У меня нету сил… А мое давление? Знаете, что ощущает человек с пониженным давлением? – стонал он.
Гай разглядывал его с холодной издевкой:
– В прошлый раз вы жаловались на повышенное давление! Записывайте свои показания, Дионисий Тигранович! Я выдаю вам псиос на весь ваш форт! Изрядную часть его вы прикарманиваете. С чего бы вам страдать?
– Ах, если бы вы знали!.. У меня изношенный организм! – пролепетал Белдо.
– Так напрягите вашего опекуна! Пусть подлатает!
– Что вы, Гай? Что вы? Мой опекун… он попросит чего-нибудь взамен! – привставая и озираясь, точно их могли подслушать, пролепетал Белдо.
– А… так вы еще и торгуетесь? Ну хватит! Будем искать змейку! Где девчонка? Пора выпотрошить ее мозг!
Белдо перевернулся на спину и стал вытряхивать из пузырька желтые таблеточки:
– Вы про Элю? Она у Долбушина! Альберт забрал ее вчера.
Гай взял со столика пшикалку, брызнул себе на ладонь и с интересом понюхал. В комнате запахло дезодорантом. Чуткий Белдо верно уловил, что про девчонку Гай знал и без него. Обычный его метод: получать одни и те же сведения из разных источников, а после сопоставлять.
– Как тесен мир! Как девчонка, так обязательно у Долбушина! Никогда не слышал, чтобы девчонка была у Тилля или у вас, Белдо! В чем дело, Дионисий? Опасаетесь, она очнется и доест вашу конфетку?..
Белдо меланхолично ковырялся с пузырьком.
– Мне сказали, будто Альберт приставил к девчонке Тлена.
Гай одобрительно приподнял края рта.
– Ну хоть что-то! Кстати, у меня тоже есть новость!
Белдо несколько замедлился с таблеточками. Опасался прослушать.
– Мой опекун убежден: змейка размывает сознание шныра. Скоро она позовет его, и он откликнется на зов. Пусть не с первого раза, но придет к хранилищу. Там она убьет его и откроет ворота. Хотя, надеюсь, у нас получится забрать змейку раньше и передать кому-то из своих. Так будет безопаснее.
– Как мы ее заберем? Мы не знаем, у кого она.
– Мы – нет. Но эльбы ощутят ключ, когда шныр пойдет в нырок. Они закроют болото , и… шныру придется вернуться. Нам останется только следить, кто из шныров не сможет пройти на двушку .
– Закроют болото ? Разве такое возможно? – жадно спросил Белдо.
– Надолго нет. Но эльбы заполнят проход липкой пеной, они способны выделять ее, и тоннель будет казаться закрытым. Пег откажется нырять, и шныр вынужден будет вернуться. А мы будем его ждать…
Гай потянулся, закинув назад руки. Черные кудри блестели. Порой люди пугались: они окликали юношу, а к ним оборачивался пожилой мужчина со складчатым, в приспущенных бугорках лицом.
– Но отвлечемся немного от змейки… – весело произнес Гай. – Порадуйтесь со мной немного, Дионисий Тигранович! Вы же знаете, что Тилль следит за Долбушиным, а потом присылает мне распечатки?..
– Ах! Какой цинизм! – фальшиво ужаснулся Белдо, параллельно соображая: не намекает ли Гай, что берсерки Тилля следят и за ним тоже.
– В последней распечатке сообщалось, что Долбушин ездил в Копытово и сидел там в машине. Надеялся, как видно, встретить свою дочь, если она пойдет в магазин.
– Родительские чувства! – шмыгнул носиком Белдо.
– Вероятно. Я, признаться, часто думаю: почему пророчество Круни связано именно с дочерью Альберта? В чем логика двушки , в конце концов? Она странная девушка. То жалела птичек и зверушек, то устраивала дикие истерики. Утром ей не нравились устрицы и черная икра, а вечером ела черствый хлеб и спала на полу.
– Типичная шизофреничка! – с бабьей интонацией сказал Белдо.
– Не завидуйте, Дионисий!.. Еще она занималась легкой атлетикой. Пятое место по Москве в беге на три километра. Но от дома до школы ее возили на машине. У нее, видите ли, уставали ноги пройтись десять минут пешком.
– Она училась в школе?
– О, да!.. Но это такая школа, где в классе пять человек, а учитель ходит на цыпочках. Наш дорогой Альберт сильно навредил своей дочке, пытаясь давать ей только самое лучшее… Счастливо, Дионисий Тигранович! Все хорошее рано или поздно заканчивается. Наше общение в том числе.
Провожая Гая, Белдо выскочил за ним на улицу. Окруженный бдительными арбалетчиками, тот уже садился в машину, когда во дворе нарисовалась замученная Млада, тащившая на веревке грязную лохматую дворнягу. Псина, которую она приманила на кусок колбасы, отказывалась признавать свое счастье и, скуля, пыталась улизнуть.
Белдо зашипел на Младу, замахал руками, но Гай заметил пса и с интересом уставился на него:
– Что на вас нашло, дорогая моя? Вы же всегда ненавидели животных!
Млада жалобно посмотрела на Дионисия Тиграновича, трусливо пролепетавшего, что пес нужен им для гаданий.
– На песьих потрохах? Бобы больше не устраивают? – удивился Гай. – Ах, Дионисий, Дионисий! Договаривайтесь-ка лучше с вашим опекуном, и не будете ошибаться в предсказаниях!
Когда машина Гая уехала, взбесившийся Белдо ущипнул Младу.
– Ай! Вы же сами велели найти собаку! – пискнула она.
– Ты что, не видела, что здесь Гай? Подождать не могла? У-у, выдра!
Млада плакала. Собака выла. Влада тихо злорадствовала. Дионисий Тигранович успокоился. Он велел втащить собаку в квартиру и отправился за гепардом .
– Двери закрыла? Отпусти веревку!.. Ути-пути! Хороший сладкий песик! Иди к папочке! – сахарным голоском засюсюкал Белдо и без предупреждения коснулся пса гепардом . Он надеялся, что пес подчинится и будет лизать ему руки, но в бедной, воющей, запуганной дворняге проснулся дикий зверь. Она рванулась и повисла у Белдо на указательном пальце.
Млада и Влада засуетились, забегали, колотя пса чем попало. Зубы дворняге удалось разжать далеко не сразу. Все это время Белдо безостановочно визжал на разные лады. Порой получалось даже музыкально. Пинками псину вытолкали на лестницу, где дюжий Птах спустил ее по ступенькам.
«Вороны», охая и ужасаясь, дули Дионисию Тиграновичу на пальчик, выслушивая в ответ проклятия. Влада лила перекись, Млада капала зеленку. Птах советовал уколы от бешенства, но уколов Белдо смертельно боялся, и собаку торопливо признали здоровой. Лишь час спустя Белдо утомился плеваться и истерить и позволил себя успокоить.
Он смотрел на свой замотанный палец и, постукивая им по краю стола, думал:
«Так вот в чем дело! Когда я слышу мысли этих вонючих животных, они слышат мои! Значит, мне надо научиться их любить!»
Мысль про «любить» была мимолетной и почти случайной, но в тот же миг Белдо был сброшен со стула. Удар, нанесенный ни рукой, ни палкой, а изнутри его существа, был так силен, что несколько секунд Белдо не мог вдохнуть. А когда смог – заплакал от настоящей, а не выдуманной боли. Он лежал и дышал в ковер. Никогда в жизни собственный опекун не наказывал старичка так жестоко.
Лишь два часа спустя Белдо пришел в себя настолько, что перестал нуждаться в помощи Млады и Влады. «Вороны» были поражены. Привыкнув к постоянным симуляциям, они впервые столкнулись с неподдельным страданием и оказались совершенно к нему не готовы. Если обычно Белдо требовал обмахивать его веером и вышибал из рук воду, если ее принесли не в его любимой чашке, то теперь он бодал ковер и не мог разжать зубов.
Наконец Белдо стало лучше. Он перестал скулить, выгнал «ворон» и заперся у себя в комнатке, обещав проклясть всякого, кто хотя бы ноготком поскребется в дверь. Он стоял у стены и смотрел на фотографию своей мамы, умершей двадцать два года назад. Эта исключительная женщина, раздражительная, властная, но одновременно очень умная и несчастная, потратила всю свою жизнь на то, чтобы удушить и себя, и сына своей любовью, которая на самом деле была выродившимся и запутавшимся инстинктом. Дионисий был очень нежным сыном. Глупо считать ведьмарей отрицательными во всем. Они могут быть и добры, и заботливы. Недаром каждого из них, за исключением, пожалуй, берсерков Тилля, когда-то выбрала золотая пчела.
Закончив смотреть на маму, Белдо повернул ее лицом к стене (с фотографией у него были сложные отношения), лег на коврик, закрыл глаза и стал наводить в голове порядок.
Белдо вспомнил юность, когда он частенько бывал на двушке, – простую радость, ветер, свет, которые могли без усилия растворить все то, что мучило его сейчас. Как легко и хорошо тогда дышалось! Каким свежим и прекрасным казался мир! Но больше и выше всего был растворяющий свет, в котором эльбы, когда ты проходил обратно болото , казались просто слизняками – нелепыми, нестрашными. Сети их представлялись жалкими гнилыми нитками, страшными лишь поскольку, постольку сам ты слаб и падок на наживку.
Сейчас Белдо боялся. Смертельно боялся и ненавидел неяркий свет так же сильно, как эльбы, с которыми он давно сросся и чьими возможностями давно пользовался. Но все же ощущение двушки , которое было у него когда-то в юности, не отпускало его, и старичок заплакал бессильными холодными слезами. Потом потрогал их пальцем и вытер рукавом. Они были ему неприятны – мелкие и дрожащие, точно вчерашний бульон.
– Надоело! Все надоело! – сказал Дионисий Тигранович, жалея себя.
Про эльбов Белдо думал гораздо больше, чем любой другой из ведьмарей. Прочих заботило только, что у эльбов можно что-то урвать. Дионисию же Тиграновичу порой приходило на ум, что хотя нет ничего лучше кредитов, но, увы, не потому ли они везде и предлагаются так назойливо, что в конечном счете их приходится возвращать? Белдо, как человек неглупый, не верил в благотворительный сыр имени Мышеловки и смертельно боялся чем-то прогневить своего опекуна.
Разумеется, эльбам нужно только одно – их мир. Уничтожившие свой и неспособные пробиться на двушку , эльбы могут прорастать только сюда. Со временем люди будут уничтожены поголовно, хотя, возможно, и не все сразу. Некоторых оставят, чтобы они помогали постепенно сокращать численность остальных и подгонять планету под те параметры, которые нужны эльбам. Первое время этих помощников, возможно, будут даже подкармливать псиосом. Другая проблема эльбов – климат. Сейчас он губителен для многих из них, оттого и нужно хранилище, но только до тех пор, пока тоннель соединяет наш мир с двушкой . Обрежь эту пуповину, нарушь связь, прекрати поступление закладок, и наш мир задохнется так же, как задохнулось болото .
Много, очень много наблюдений скопилось у Дионисия Тиграновича. Например, о том, что глупо искать у эльбов эмоций в нашем понимании. И уж тем более у элей. Это ровная неспешная сила, убивающая постепенно, без каких-либо эмоций, днем и ночью, на закате и на рассвете, в дождь и в зной. Эльбы не постигаемы человеческим рассудком. Они не страдают от обжорства, не имеют пола, не желают юных стройных тел, безразличны к машинам и домам, равнодушны к золоту. Для них это нечто вроде комбикорма, который бросают свиньям, чтобы поменьше хрюкали и побольше жирели.
Вполне возможно, что и эльбы все разные. Какие-то строже, какие-то мягче, кто-то дает много псиоса, кто-то мало. Но что это меняет? Для эльбов наш мир – птицеферма. А разве справедливо говорить, что на птицеферме работают одни психопаты, которым нравится сворачивать курам шею? Напротив, там немало хохотушек, романтически настроенных бухгалтерш и добродушных здоровяков. Однако это не мешает фурам-холодильникам каждый день грузить тысячи мороженых тушек.
Вот и собственный эльб Белдо относился к нему как будто неплохо, даже очень гуманно. Был щедр и устраивал многие его дела. Но все равно старичок боялся, что однажды утром хозяин подумает нечто вроде: «Что-то наша пеструшка стала нести мало яичек!.. Жаль, хорошая была курочка!.. Ну да что поделаешь, ничего не вечно под луной!»
Одна надежда оставалась у Дионисия Тиграновича. Как скрипач привыкает к скрипке, так и сросшийся с ним за долгие годы эльб привык к его телу, рефлексам, образу его мыслей. Вместе они единое целое. Никакой другой инкубатор – пусть даже молодой, сильный и неглупый – не заменит Белдо. У эльба уйдут десятилетия, чтобы так же срастись с ним, а раз так, то, возможно, эльб предпочтет продлить старичку жизнь лет так до… Дальше все упиралось только в мечту. В конце концов, прожил же Мокша Гай несколько столетий, да и теперь еще, если будет надо, свернет шею любому из берсерков Тилля.
А там кто знает? Возможно, когда-нибудь эльбы придут к выводу, что Гай не справился и организации нужен новый глава. И кого тогда поставят на место Гая? Не Тилля же? И уж точно не самоуверенного щеголя Долбушина, до сих пор считающего, что его несправедливо изгнали из ШНыра. Эти мысли успокоили Дионисия Тиграновича.
Он бодренько встал, проверил, хорошо ли задернуты шторы, и достал из книжного шкафа альбом старых голландских гравюр. Белдо наскоро пролистал его и остановился на изображении толстого, сомнительной наружности, трактирщика, который, согнувшись в поклоне и откинув ручку, приглашал зрителя в свое заведение.
Дионисий Тигранович мило улыбнулся хозяину, обладателю самого сизого в мире носа, и, протянув руку, двумя пальчиками осторожно открыл ящик нарисованного буфета, изображенного чуть выше левого плеча трактирщика. Ящик оказался неожиданно вместительным. Пятое измерение, что ни говори. Белдо упрятал туда укороченную нерпь с гепардом и, задвинув ящик розовым, с белым полукружьем, ноготком, вернул альбом в шкаф.
[1]«Л е н и н г р а д к а» – дом типового проекта, похожий на «хрущовку», но с другим устройством коридора.