Глава 3. Рефьюдж-хаус, 28 октября 2001 года
«Свободен, свободен, наконец, я свободен».
Эпитафия на могиле Мартина Лютера Кинга
«Одиночество есть жребий всех выдающихся умов».
А. Шопенгауэр
В небольшой уютной гостиной, освещаемой лишь отблесками горящего камина, в широком массивном кресле со спинкой в виде трёхглавого дракона сидел волшебник.
Северус Тобиас Снейп, он же бывший слизеринский декан, он же бывший ужас подземелий, он же бывший пожиратель смерти, он же бывший двойной агент, а в настоящем – кавалер ордена Мерлина первой степени, правда, с пометкой «посмертно», гениальный мастер зелий, совершающий открытия под другим именем, и невероятно одинокий человек, заживо похоронивший себя в стенах тайного родового убежища, коим являлся Рефьюдж-хаус.
Рефьюдж-хаус – поместье, доставшееся ему в наследство от некогда богатого, чистокровного, но давно пришедшего в упадок рода Принцев – выглядел очень древним. Несмотря на чистоту и порядок в комнатах, от выцветших от времени шёлковых гобеленов веяло древностью, она выпирала из громоздкой мебели эпохи Первой Гоблинской войны, забавлялась в потускневшей амальгаме бесконечных волшебных зеркал.
Как любой старинный замок, Рефьюдж-хаус имел свой неповторимый, неподражаемый стиль, центральной фигурой которого был трёхглавый дракон. Его изображения встречались повсюду: кресла, столы, дверные ручки, подсвечники, бокалы, салфетки… Трёхглавого дракона, с высеченным под ним девизом: «Честь дороже жизни», можно было увидеть во всей его красе и на гербе Принцев в большой приёмной зале.
Как же получилось, что этот дом, не отмеченный ни на одной карте, хранящий тайны древнего рода и редкие магические артефакты, подчинялся сейчас магу-полукровке?
История взаимоотношений Северуса Снейпа и поместья Рефьюдж-хаус была достаточно непростой. А всё началось с матери Северуса — Эйлин.
***
Эйлин Принц родилась вовсе не в Рефьюдж-хаусе. Более того, она так и не узнала о его существовании. Её судьба, такая странная для чистокровной ведьмы, стала предупреждением для всех и, в первую очередь, для сына.
Эйлин была единственным выжившим ребёнком Арчибальда и Амалии Принц. Последняя попытка обзавестись наследником стоила Амалии жизни – она проболела ровно год и семь месяцев после седьмых родов из-за магического и физического истощения. А затем тихо угасла.
Арчибальд Принц так и не женился больше, потому что характером обладал прескверным, а внешностью совсем не выдающейся. Да к тому же былое богатство семьи с веками постепенно растратили.
Не то чтобы Принцы голодали или ходили в обносках, но до других чистокровных семей им было далеко. Род медленно вырождался, и причиной тому стали близкородственные союзы, заключаемые на протяжении нескольких столетий. Чистота магической крови – превыше всего!
Детство Эйлин с трудом можно было назвать счастливым. Отец уделял мало внимания дочери, предпочитая всё своё время проводить в лаборатории. Няни-феи у Эйлин быть не могло в принципе, так как услуги оной оказались не по карману её отцу, поэтому воспитанием ребёнка занималась пара эльфов – престарелая Тилли и её сын Энтони, которого маленькая Эйлин называла Тони.
У девочки был живой ум, но очень тяжёлый характер, да и внешностью она пошла явно не в мать. Частенько за обедом отец, наблюдая за дочерью, в сердцах комкал и бросал на стол салфетку, а потом убегал в свою лабораторию. Он лелеял надежду, что со временем из «гадкого утёнка» вырастет если не «прекрасная лебедь», то уж хотя бы «среднестатистическая утка». К сожалению, надежды отца так и не сбылись – в Хогвартс приехала угрюмая, малообщительная и некрасивая девочка, которую сортировочная шляпа отправила в Слизерин.
На своём факультете Эйлин особой известностью не пользовалась, но её уважали за баллы, которые благодаря ей исправно поступали на счет слизеринского дома.
Особенно хорошо ей удавалось зельеварение. На этих уроках она действительно творила. Алхимик по натуре, она больше доверяла чувствам и интуиции, инстинктивно зная, что нужно добавить, когда и как размешать. И в результате – лучшие оценки по одному из самых сложных предметов на всей параллели. На пятом курсе её назначили старостой. Кроме этого она была капитаном команды по игре в плюй-камни, но успехи в учёбе и участие в общественной жизни школы не прибавили ей популярности у особ противоположного пола.
После выпускного бала Эйлин Принц домой так и не вернулась, предпочтя работу прозябанию в родном поместье. Она устроилась в магическую аптеку помощницей зельевара, благо ТРИТОН по зельям был сдан на «превосходно». Её устраивала работа, и хотя хозяин был скуп, но зато предоставил для проживания маленькую комнатку над лабораторией. Возможно, Эйлин и стала бы когда-нибудь совладелицей аптеки, но однажды, то ли на беду, то ли на счастье, она влюбилась без оглядки. Он был простым магглом, звали его Тобиас Снейп, но Эйлин потеряла голову и отдалась ему на первом же свидании. Наверное, тут не обошлось без приворотного зелья, а может, любовницей она оказалась необыкновенной, но как только молодая женщина забеременела, Тобиас предложил ей руку и сердце.
Маленькую статью о бракосочетании поместили не на главной странице «Ежедневного пророка», но в магической Британии она произвела эффект разорвавшейся бомбы. Эйлин Принц в один миг стала персоной нон-грата в доме любого чистокровного мага, в том числе собственного отца. Арчибальд Принц публично отказался от дочери, лишив её наследства, и тем самым обрек Эйлин и своего будущего внука на нищенское существование и голод…
***
Поэтому-то Снейп и растерялся, когда девятнадцать лет назад получил письмо от нотариуса с просьбой о встрече.
Северусу было двадцать два, но ему казалось, что он проживает не первую сотню лет.
В то время Снейп уже побывал в Азкабане, где провёл несколько дней, работал Хогвартсе преподавателем зельеварения, и имел чёрную метку в память о службе лорду Волдеморту, а также запущенный дом в Паучьем Тупике, оставшийся от покойных родителей. Он часто слышал от матери, что где-то у него есть дед, но воочию его никогда не видел.
Явившись в нотариальную контору, Снейп в присутствии двух свидетелей ознакомился с содержимым завещания и узнал, что он — единственный (по причине отсутствия других родственников) наследник деда. Северус обратил внимание на некоторые странности: во-первых, в документе не указывалось, что именно отходит ему во владение, во-вторых, необычное условие принятия наследства – наследник должен был вступить в свои права в течение двенадцати часов после оглашения завещания, а для этого надеть прилагающееся к документу кольцо.
Снейп забрал кольцо и отправился в Хогвартс разгадывать загадку. Он не понял — ловушка это или действительно нечто стоящее, — но хотел во всём разобраться сам и даже Дамблдору ничего не сказал. Снейп долго разглядывал внешне ничем не примечательное колечко, серебряное, с выгравированным трёхглавым дракончиком, не решаясь прикоснуться к нему. Но, проверив кольцо на предмет возможных проклятий и ничего не обнаружив, Северус всё-таки рискнул и надел его на палец в тот самый миг, когда срок, указанный в завещании, почти истёк. Тотчас он почувствовал знакомый рывок в районе солнечного сплетения – кольцо оказалось порт-ключом – и через мгновение очутился в незнакомой гостиной. А ещё через секунду Северусу стало нечем дышать, ему показалось, что стены дома надвигались на него, желая раздавить своей массой, и он провалился в беспамятство. Когда Снейп очнулся, то первое, что он увидел, была мордочка домового эльфа. Оказалось, чтобы спасти молодого хозяина, эльф взял у Северуса несколько капель крови (тем самым породнив с домом), а потом привёл его в чувство с помощью восстанавливающего зелья.
– Добро пожаловать в Рефьюдж-хаус, хозяин, – торжественно произнёс эльф, согнувшись в поклоне. – Меня зовут Тони, сэр. Покойный хозяин оставил письмо своему наследнику. Хозяину нужно его прочитать.
Северус поднялся с пола, его пошатывало. Он рухнул в кресло и шепотом произнёс:
– Хорошо, Тони, давай письмо.
Эльф с достоинством вручил Снейпу запечатанный свиток пергамента. Письмо было длинным и обстоятельным, в нём содержались чёткие инструкции о том, как стать полноправным хозяином поместья, как усилить магию рода, а также прежний хозяин предупреждал, что пользоваться услугами этого дома можно только в экстренных случаях. Северус к тому же узнал, что поместье нельзя нанести на карту, что оно не значится ни в одном министерском архиве и что даже Эйлин не знала о его существовании. Далее Арчибальд Принц сообщал, что всё это время пристально следил за так называемой карьерой своего внука, охарактеризовав компанию, с которой тот связался, как дурную, и советовал держаться от подобных людишек подальше, чтобы не упокоиться раньше времени или не попасть пожизненно в Азкабан. Дед подробно и с большой долей цинизма описывал прибыльные сделки, которые он проворачивал с лордом Волдемортом через подставных лиц. Оказывается, Арчибальд Принц был гением в изобретении зелий и особо опасные продавал самому могущественному тёмному магу этого столетия, а деньги, вырученные от сделок, он оставил не в Гринготтсе, а в Рефьюдж-хаусе, в особой тайной комнате.
– А куда же подевалось поместье, в котором родилась моя мать? – Снейп, всматриваясь в строчки письма, разговаривал сам с собой.
Голос Тони заставил его вздрогнуть.
– Хозяин Арчибальд подписал закладную на дом, взяв взаймы денег у своего друга. Умирая, хозяин приказал отправить его в больницу Святого Мунго, а с Тони взял клятву служить верой и правдой Рефьюдж-хаусу и новому господину. Он дал Тони письмо для хозяина Северуса и объяснил, как породнить его с домом. А потом, - всхлипнул Тони, - хозяин Арчибальд умер, а то поместье перешло по закладной.
Из его глаз полились крупные, как горох, слёзы…
***
Снейп часто вспоминал свой первый визит в Рефьюдж-хаус, особенно свои ощущения от осознания того, что он, впервые за многие годы, разжился наконец-то собственным поместьем, которое по древности не уступало имениям чванливых аристократов, и кучей галлеонов, о которых не знало, а следовательно и не могло отобрать министерство. У Северуса теперь даже появился личный домовой эльф, готовый отдать жизнь за своего хозяина. Но несмотря на всё это, Снейп никак не мог избавиться от одной мысли:
«Если бы это наследство я получил всего пару лет назад, Лили, пусть вместе с ненавистным Поттером, но осталась бы жива».
И только потом он понял, что ничего хорошего из этой затеи не вышло бы – Рефьюдж-хаус не принимал чужаков.
Снейп редко посещал «своё» поместье. В основном старался взять какие-нибудь записи деда, чтобы у себя в подземельях поработать над ними. После убийства Дамблдора он прожил в Рефьюдж-хаусе целых четыре дня – впервые Северус остался там на такой длительный срок. Но получив вызов от лорда Волдеморта через метку, Снейп больше не приближался к своему тайному убежищу вплоть до событий в Визжащей хижине.
То четырёхдневное затворничество в поместье явно пошло ему на пользу. Балансируя всё время между жизнью и смертью, он прекрасно понимал, что скорее всего погибнет, но тогда, первый раз за многие годы, вдруг страстно захотел жить.
И выжил… Хотя по свидетельству Гарри Джеймса Поттера и Рональда Биллиуса Уизли Северус Тобиас Снейп погиб ужасной мученической смертью в Визжащей хижине в ту майскую ночь, когда Хогвартс держал осаду перед всей армией Тёмного Лорда. Ночь на двадцать девятое мая… Вот уже прошло больше трёх лет с той самой битвы, а он всё ещё жив.
***
«Да-а. Что-то я сегодня ударился в воспоминания», – с досадой подумал зельевар и, сотворив заклинание, повернул пылающие угли. Весь день Снейп чувствовал себя разбитым – за что бы он ни брался, всё падало из рук. Он привык работать в лаборатории по утрам, но попытка доварить экспериментальное зелье с треском провалилась – труд целого месяца по подготовке основы пошёл нюхлеру под хвост. Снейп вместо десяти капель желчи гиппогрифа добавил почти двадцать. А всему виной эта проклятая задумчивость – странная меланхолия, навалившаяся на него с самого утра. Опомнившись, зельевар увидел, что основа для зелья опасно забурлила, готовая взорваться. В итоге: испорченное утро, испорченное зелье, испорченное настроение и ругательство, сорвавшееся с губ: «Долбанный Лонгботтом!»
Наверное, нужно было всё бросить к чертям и аппарировать куда-нибудь (после своей «смерти» Снейп много путешествовал под чужой личиной и в ближайшее время как раз собирался посетить Танжер), но отвратительное начало дня не способствовало путешествиям. Можно было, конечно, что-нибудь почитать, но Северус равнодушно смотрел на книги.
В поисках успокоения он присел в любимое кресло возле камина. И сразу же на него нахлынули воспоминания. Казалось, что кто-то извне насильно пытался прокрутить их в его голове.
Он не любил размышлять о прошлом. Хотя воспоминания уже и не причиняли прежней боли, но ворошить давно минувшие события было довольно неприятно. Северус чувствовал сожаление и досаду по поводу того, что позволил даме по имени Фортуна так долго играть в прятки с его судьбой и в конце концов – с жизнью. Постояв на пороге смерти, заглянув за край, Снейп сделал всё, чтобы его дальнейшая жизнь пошла по другому руслу. И он, возможно, получал бы от неё удовольствие, если бы только не та незаживающая рана, которую оставила его первая и единственная любовь.
***
– Тони, – холодно произнёс Северус, – а тебе не кажется, что твой хозяин иногда всё же должен употреблять пищу?
– Хозяин, ужин готов, – произнёс эльф и услужливо наклонил голову в знак почтения.
«Совсем как мы, когда служили Тёмному Лорду», – подумал Снейп.
– Тогда подавай на стол!
Северус наколдовал небольшой столик прямо у кресла. Тони одним щелчком длинных пальцев сервировал стол, потом появились напитки и блюда, которые предпочитал хозяин. Снейп аккуратно положил в свою тарелку салат из моллюсков и вопросительно посмотрел на Тони, который почему-то не спешил исчезать.
– Ты что-то хотел сказать, Тони?
– Хозяину письмо от Малфоя, младшего Малфоя, сэр.
– Принеси мне его в кабинет. Я прочитаю после ужина.
– Но это, наверно, срочно, хозяин, сова не хотела…
– Я сказал в кабинет, живо! – Снейп даже не повысил голос, а эльф уже исчез.
Аппетит тут же пропал. В голову лезла непрошенная мысль:
«Ладно, Люциус знает, но Драко?»
А перед глазами всплывали эпизоды из прошлого, события трёхлетней давности…
***
Северус Снейп, едва оправившись от укуса Нагайны, решил посетить одно хорошо знакомое место – магический бордель в Париже. Цены там были запредельные, но зато вероятность встретить какого-нибудь знакомого практически равнялась нулю. Хорошая выпивка, ненавязчивый сервис и возможность выбрать любую девушку – всё это очень привлекало Снейпа. В последнее время его интересовала одна и та же: небольшого роста, рыженькая, зеленоглазая, весёлая и невероятно умелая в сексе. Ему было очень хорошо с ней, и во время оргазма он всегда шептал: «Лили», хотя девушку звали Жанин. Северусу в эти мгновения казалось, что он действительно со своей любимой, и поэтому удовольствие, которое он дарил партнёрше, было необыкновенным. Жанин не раз говорила Северусу, что это она должна платить ему за наслаждение…
Но когда Снейп стал директором Хогвартса, этот уютный мирок оказался ему не доступен – в тот год было не до сексуальных изысков. Ему приходилось спасать юного Поттера и так, чтобы мальчик ни о чём не догадался. Мысль о том, что в конце концов придётся рассказать сыну Лили о его настоящей роли в этой игре, сводила Снейпа с ума и лишала сил, ведь Северус, хотя и испытывал ненависть к Поттеру-отцу, возненавидеть Поттера-сына так и не сумел. Узнав, что Гарри предначертано умереть, зельевар начал искать пути к спасению мальчика. Столько раз, что и не сосчитать, он вмешивался в провидение, рисковал собственной жизнью и доверием Лорда, чтобы помочь Поттеру, но, к счастью, всегда выходил сухим из воды. И даже оказавшись на волоске от смерти в Визжащей хижине, Снейп опять выжил, но уже благодаря предусмотрительности своего наставника и друга – Альбуса Дамблдора…
После укуса Нагайны Северус поправлялся очень медленно. Спасибо деду, покойному Арчибальду Принцу, который оставил в Рефьюдж-хаусе целый арсенал очень редких лечебных зелий. Некоторые были попросту уникальны. К тому же Арчибальд научил своего домашнего эльфа, как их применять. Именно Тони при помощи зелий Принца и эльфийской магии сумел вылечить Снейпа. В первое время его хозяин был совсем беспомощным, однако спустя месяц смог самостоятельно пить и употреблять пищу. Ещё через месяц он, с трудом переставляя ноги, начал ходить. И только к октябрю Северус, наконец, выбрался в Париж…
***
Снейпу не повезло сразу: Жанин, пока он отсутствовал, выскочила замуж за одного из своих постоянных клиентов, которого не смутило ни место, ни способ заработка невесты. Но Северуса в заведении ещё помнили, поэтому как уважаемого клиента сразу провели в VIP-зал, где он нос к носу столкнулся с Люциусом-Непотопляемым-Малфоем.
К этому времени у бывшего хогвартского зельевара сложилось стойкое отвращение к обществу. Его вполне устраивал уютный мирок Рефьюдж-хауса, где он стал полновластным хозяином, где мог заниматься любимым делом, где не тяготился обществом людей, а люди не тяготились его обществом. Читая газеты, Снейп был в курсе всех событий, которые происходили в магической Британии. Он знал, кто из пожирателей находится в Азкабане, кто в бегах, а кто, как Люциус, произнеся в Визенгамоте покаянную речь и раздав некоторым нужным людям по мешочку с галлеонами, вышел сухим из воды. Впрочем, как всегда.
Никогда ещё «Ежедневный Пророк» не писал так много о Северусе Снейпе. Он, наряду с Гарри Поттером и Рональдом Уизли, стал самым популярным объектом для обсуждения в различного рода статьях, опусах и эссе. Раньше эта шумиха польстила бы его слизеринской натуре, но теперь, когда он побывал на пороге смерти, всё это казалось ему мышиной вознёй.
«Хорошо, что меня считают погибшим», – подумал тогда Северус Снейп и решил из мёртвых не восставать.
Иногда он всё же посещал магический мир, конечно, под оборотным зельем. В своём обличии Снейп бывал только в парижском доме терпимости, хозяйка которого и под Crucio не выдала бы имена клиентов. Когда же он по каким-либо причинам не мог покинуть стены Рефьюдж-хауса, его домовой эльф Тони приносил свежую почту, собирал разные слухи и сплетни, покупал одежду, еду, ингредиенты для зелий.
И вот, несмотря на свою предусмотрительность и осторожность, он наткнулся на Малфоя. Тот, пьяный в хлам, сидел на софе в гостиной для Очень Крутых Магов и перебирал колдографии девочек, работающих в этом заведении. Девочки улыбались, строили глазки и принимали соблазнительные позы. Увидев вошедшего, Малфой вскочил на ноги и, вмиг протрезвев, воскликнул:
– Тролль меня задери!!!
– И тебе добрый вечер, Люциус, – насмешливо ответил Снейп.
Отпираться и прикидываться человеком, попавшим под Obliviate, или сделать вид, что Малфой обознался, Северус не мог – слишком уж колоритная у него была внешность.
– Но… как? – Малфой, пошатываясь, подошёл и уставился на Снейпа в упор.
– Пусть это останется моим маленьким секретом, – ухмыльнулся Снейп, усевшись на софу и жестом приглашая бывшего «коллегу» присесть рядом. – А как поживаешь сам?
– Плохо, Северус, очень плохо, – вздохнул Малфой. – Я влюбился и, кажется, по-настоящему.
Он театрально всплеснул руками и закатил глаза: его поведение красноречиво говорило, что Люциус сильно пьян.
– В одну из этих красоток? – Снейп не скрывал насмешки.
– Что? Нет, что ты, конечно нет.
– Тогда какого тролля ты здесь делаешь?
– Да такого, какого и ты! – со злостью бросил Малфой. – Я пришёл сюда за утешением. Ты-то, наверное, ищешь рыженьких и зеленоглазых, таких, как грязнокровка Эванс?
– Вы забываетесь, мистер Малфой, – тихо проговорил Снейп.
Его голос стал настолько холодным и угрожающим, что Малфой поёжился, как от озноба.
Опустив глаза, Люциус проговорил:
– Прости меня, Сев. У меня сегодня был трудный день.
– Принимается, – после непродолжительного молчания примирительно сказал Снейп, – а теперь расскажи мне, у кого это получилось соблазнить такого ловеласа и сердцееда, как Люциус Малфой.
И Малфой слово за слово поведал бывшему другу и партайгеноссе свою историю любви, которая началась около года назад. Из этой путаной истории, со множеством недомолвок и намёков, зельевар чётко уяснил: дама замужем и явно не отвечает взаимностью Люциусу. Сочувствовать влюблённому – дело неблагодарное, поэтому Снейп решил оставить разговор без комментариев и попросту потихоньку исчезнуть. Но не тут-то было – Малфой вцепился в несчастного зельевара мёртвой хваткой и не отпускал.
– Что ты намерен теперь делать? Где будешь работать? На что жить?
– Кто тебе сказал, что я собираюсь возвращаться в магический мир? Меня устраивает роль мёртвого героя, знаешь ли.
– А где ты возьмёшь средства? Маскировка – довольно-таки дорогостоящая вещь.
– А ты решил поиграть в благотворительность, Люциус? Или можешь предложить мне работу?
– Не просто работу, друг мой, а хорошо оплачиваемую работу.
Манеры Люциуса снова стали высокомерно-аристократичными: наконец-то он оправился от потрясения, вызванного встречей с «воскресшим» другом.
– И в качестве кого? – с неприкрытой насмешкой произнёс Снейп.
– Зельевара, конечно же.
Серые глаза встретились с антрацитово-чёрными.
– Я представляю, какие зелья мне придётся варить, – с брезгливой небрежностью ответил Снейп.
Его тон мог охладить пыл любого, но только не Малфоя, на которого ужимки Снейпа не действовали.
– Зачем гадать? Яды. Мне нужны яды. С особенным действием. И только ты сможешь их сварить.
– А с чего ты взял, что я буду варить их для тебя? За то, что раньше списывалось на издержки войны, теперь можно получить длительный срок в Азкабане. А мне, знаешь ли, по состоянию здоровья холодный и сырой климат не подходит.
– В Азкабан может попасть только живой человек. Мёртвого посадить невозможно. Я предлагаю тебе сделку: ты поможешь мне, а я буду беречь твой секрет, и таким образом никто и никогда не узнает, что Северус Снейп жив.
– Это шантаж, Люциус. А с прежних времён ты должен бы помнить, что шантажировать меня небезопасно для здоровья. — Голос Снейпа шелестел, словно шёлк.
– Это не шантаж, это деловое предложение. К тому же я могу дать любую магическую клятву, что буду молчать.
– А как насчет Непреложного Обета? – Снейп мстительно улыбнулся, вспомнив, как сам попался на эту удочку.
– Я согласен.
Голос Малфоя звучал тихо и обреченно – Люциус понимал, на что идёт.
– Здорово же тебя припекло, если ты согласился на такое, – зельевар помедлил и продолжил: – Я помогу тебе. Не потому, что боюсь или опасаюсь разоблачения, а в память о нашей студенческой дружбе. В школе ты был единственным, кто, несмотря на происхождение и материальное положение, относился ко мне терпимо. Так вот, я сварю тебе три любых зелья. Тогда, когда попросишь. А ты поклянёшься, что никто и никогда не узнает, кто тебе их варил. И ещё я не желаю знать, для чего и для кого предназначены эти яды. Если тебя устраивают мои условия, давай позовём хозяйку этого дома и приступим к Непреложному Обету.
Малфой молча кивнул.
Снейп вспоминал, как двое мужчин – яркий блондин и мрачный брюнет – стояли друг перед другом на коленях и держались за руки. Над ними возвышалась женщина, очень красивая, несмотря на возраст и полноту. А вокруг их рук змеилась яркая лента магии.
Темноволосый маг произносил, а светловолосый повторял слова клятвы, которая связала их. Непреложный Обет. Самая сильная и смертоносная клятва для волшебников.
– …Обещаешь ли ты, Люциус Абракас Малфой, хранить в тайне имя зельевара, у которого просишь помощи?
– Обещаю…
Мадам быстро завершила обряд, скрепив клятву своей магией. И только потом, спустя некоторое время, Снейп понял, что не всё обговорил в словах клятвы. Но тогда это его не сильно беспокоило.
Снейпу действительно пришлось варить яды для Малфоя. И несмотря на желание ничего не знать, он догадывался, для кого они были предназначены.
Весь магический мир Британии следил за противостоянием двух семейств – Малфоев и Сильверблейдов. Богатство и чистокровность, успех и фавор, магия тёмная и магия светлая. Малфои не гнушались ничем. Сильверблейды — тоже. В этой войне не жалели ни стариков, ни женщин, ни детей. Перемирие заключили около пятидесяти лет назад, но лишь только тогда, когда оба рода потеряли почти всех наследников. Но после победы над Тёмным Лордом война почему-то вспыхнула вновь. Сначала были отправлены на тот свет наследники Сильверблейдов, а месяц назад умер и глава семьи. Многие думали, что это дело рук Малфоев, но доказательств не было. Только Северус Снейп точно знал, что Сильверблейдов отравили. Ибо эти яды варил он сам…
Войдя в кабинет, он обнаружил свиток пергамента с гербом Малфоя. Только подпись была не Люциуса, а Драко.
«Крестник всё-таки знает, что я жив. Люциус всё же проболтался», – мелькнула мысль у Северуса.
~~~<>~~~
Уважаемый профессор Снейп!
Я пишу Вам это письмо, ибо обратиться мне больше не к кому. И дело даже не в том, что я Вас очень уважаю, просто проблема, возникшая у меня, – это проблема жизни и смерти. Смерти моей матери и жизни другой леди, имя которой я Вам назову при встрече.
О том, что Вы живы, я узнал от отца. Как-то он мне посоветовал, в случае, если у меня случится что-либо серьёзное, обратиться к единственному человеку – к моему крёстному. Он также описал средство связи, которым Вы пользуетесь, – зачарованный галлеон. К сожалению, у меня нет пары от Вашего галлеона, а отцовским, по некоторым причинам, я воспользоваться не могу. Я посылаю отцовскую сову и надеюсь, что она доставит письмо по назначению.
Искренне Ваш, Драко Малфой.
~~~<>~~~
Снейп некоторое время смотрел на пергамент, размышляя и обдумывая что-то, а потом тихо произнёс:
– Тони, ты говорил, что сова не хотела улетать?
– Да, господин. Она отказалась улетать без ответа.
– Хорошо. Тогда покорми её, а я пока напишу ответ.
Он подошёл к письменному столу и, взяв в руки перо, написал своим мелким летящим почерком ответ крестнику.
~~~<>~~~
Уважаемый мистер Малфой!
Встретимся завтра в 9-00 в Декановом лесу. Вместе с письмом высылаю порт-ключ.
С. Снейп.
~~~<>~~~