Глава 7. Сильверхолл, 30 октября 2001 года
Встала из мрака младая с перстами пурпурными Эос.
На небо вышла сиять для блаженных богов и для
смертных…
Гомер, «Одиссея»
Валерия медленно поднималась по широкой беломраморной лестнице, возносящейся спиралью из огромного холла первого этажа к галерее третьего.
Основное здание Сильверхолла было трёхэтажным, если не считать многочисленных башенок, большого донжона и двух подвальных этажей, один из которых соединялся тайным ходом с подземными соляными пещерами.
Сильверхолл с лихвой оправдывал своё название. Серебряная чеканка, литые светильники, тончайшая ажурная филигрань, эмалированные статуи, черненые рамы зеркал встречались в отделке и убранстве замка повсеместно. И, несмотря на глубокий траур, в котором пребывала хозяйка Сильверхолла, замок выглядел блистательно, роскошно и нарядно.
Леди Сильверблейд, о чём-то горестно размышлявшая, внезапно вздрогнула, когда перед ней со щелчком появилась эльфийка Мери. Сгибаясь под тяжестью подноса, она поклонилась и пропищала:
– Мери принесла своей госпоже чай и свежие булочки.
– Спасибо, Мери, но я не хочу. – Леди Сильверблейд попыталась обойти горничную. Но Мери снова оказалась перед ней.
– Госпожа сердится на Мери. – Из её глаз потекли крупные слёзы. – Госпожа не хочет булочек, которые испекла Мери.
– Мерлин, Мери. – Леди закатила глаза. Но потом ей стало жалко это трогательное существо, целью жизни которого было служение своей госпоже. Мери всегда была рядом, утешала, успокаивала, пыталась рассмешить.
Валерия вздохнула и с улыбкой сказала:
– Хорошо, Мери, отнеси, пожалуйста, в мой кабинет. Я с удовольствием выпью чай со свежими булочками.
Мери с хлопком исчезла, а хозяйка Сильверхолла направилась в свои покои.
В кабинете было натоплено. Подойдя к пылающему камину, Валерия протянула к огню озябшие руки. После уличной прохлады кончики пальцев приятно покалывало.
Она взмахом волшебной палочки придвинула столик и кресло поближе к камину. В воздухе витал аромат свежезаваренного чая и булочек с марципаном. Как всегда Мери постаралась на славу и выпечка получилась чудесной.
Выпив чай, Валерия вспомнила, что собиралась записать свои мысли. Она подошла к столу и достала пергамент. Больше всего на свете Валерия Сильверблейд хотела разобраться в том, где же была допущена оплошность. Ведь она считала, что достижения и ошибки влияют на судьбу человека сильнее, чем планеты или звёзды.
Было ли её прошлое достижением, ошибкой или просто причудой судьбы? Она не знала…
***
Валерия делила свою жизнь на периоды. В каждом из них её звали по-разному: Гермиона Грейнджер, Валерия Гримальди, леди Сильверблейд…
И самые радостные и светлые воспоминания остались у нее о том времени, когда она была Гермионой Грейнджер. Тогда она была по-настоящему счастливой, даже несмотря на заурядную внешность, воронье гнездо на голове и большие зубы, несмотря на маггловское происхождение и презрение чистокровных волшебников. И пусть её юность омрачила война, зато у неё тогда было всё, о чём она теперь только могла мечтать: верные друзья, обожающие её родители, первая любовь. А ещё девочка Гермиона верила, что всё в её жизни будет хорошо, что добро восторжествует, а зло будет наказано, что она со своими друзьями после окончания войны будет жить долго и счастливо. Ведь недаром она, магглорожденная, попала в этот волшебный мир, в сказку.
И вдруг в один день всё рухнуло.
Рональд Уизли поцеловал другую девочку.
Бедный Рон. Если бы худшее, что с ней случилось в жизни, была его измена...
Потом Снейп проводил её в кабинет Дамблдора. Она заново перебирала в памяти тот миг, когда за профессором закрылась дверь, оборвав нить, связывающую её с прошлым, а директор представил Дарка и Ариану Гримальди – её настоящих родителей.
Сказать, что она пережила потрясение, это значит не сказать ничего. Она не верила Гримальди, не верила Дамблдору. Она доказывала, срываясь на крик, что её родители носят фамилию Грейнджер, а не Гримальди, но факты были неумолимы. Её заставили выпить из флакона, подвели к зеркалу, и, словно под действием оборотного зелья, её тело начало болезненно трансформироваться. Она стала выше ростом, глаза и волосы поменяли цвет, а черты лица сделались более привлекательными и утончёнными. Когда же изменения закончились, Гермиона вместо себя увидела в зеркале прекрасную и совершенно незнакомую ей девушку.
Её настоящие родители с восторгом смотрели на преобразившуюся дочь, когда она медленно к ним повернулась. Гермиона заметила болезненно-усталое выражение на лице Дамблдора – он просто перестал её видеть из-за чар Гримальди. А потом девушке сообщили, что с прошлой жизнью покончено: в школу она больше не вернётся, друзей и Грейнджеров не увидит, так как это опасно для неё. И тогда она взбунтовалась.
Гермиона кричала, злилась, что-то доказывала. Но с тем же успехом можно было пробовать перекричать водопад. Родители сочувственно смотрели на неё, а директор вообще отвернулся. Один лишь Фоукс попытался утешить Гермиону. Вылетев из клетки, он уселся бушующей девушке на плечо и слегка потёрся об её макушку клювом.
Странно, но участие феникса обратило её гнев в горькие рыдания. Гермиона уселась на пол и заплакала, словно маленькая девочка, размазывая по щекам слёзы. А затем перед ней возник стакан с зеленоватой, пряно пахнущей жидкостью, – успокоительным зельем, как она потом поняла. Выпив зелье, всё ещё всхлипывающая Гермиона протянула пустой стакан и мельком бросила взгляд на Дарка Гримальди. Раньше она не могла видеть этого волшебника из-за маскирующих его чар, а теперь пристальнее вгляделась в красивое лицо мужчины, в его ярко-зелёные глаза, так похожие на её теперешние. И тут голос крови взял своё. Девушка вдруг ощутила связь с этим человеком – поистине магическое притяжение. Словно в забытьи Валерия протянула к нему холодные как лёд руки. Волшебник, едва сдерживая вздох, рывком поднял её с пола и с нежностью прижал к себе. Она, спрятав лицо в складках его мантии, почувствовала, что он – её настоящий отец.
И всё-таки она пыталась выпросить для себя хотя бы кусочек свободы. Правда, безрезультатно. Ибо, как только Валерия заикнулась о школе, друзьях и приёмных родителях, ей тут же пригрозили Obliviate.
В тот же вечер родители забрали её из Хогвартса. Через камин в кабинете директора они попали в штаб ордена Феникса, где дежурившие Шеклболт и Тонкс отвели глаза, естественно не узнав девушку. Там же, в штабе, Гримальди задействовали порт-ключ и вместе с дочерью перенеслись в своё поместье на Сицилию.
Так Гермиона превратилась в Валерию.
Синьорине Гримальди были выделены отдельные апартаменты в Зеркальной башне – величественном сооружении в восточном крыле Вилла д’Франческаниа с восхитительным видом на море. Башня напоминала шахматную фигуру – ладью. Огромная её «голова», в которой располагались жилые помещения, была надета на тонкое основание-ножку. Внутри основания находилась волшебная лестница, напоминающая маггловский эскалатор.
Когда Гримальди показали ей комнаты, Валерия не заметила подвоха. Она слишком устала в тот вечер, чтобы ясно мыслить. И только на утро, не дождавшись родителей и не найдя своей волшебной палочки, она запаниковала. Эльф, который принёс завтрак, на все расспросы отвечал лишь блаженной улыбкой. Ко всему прочему он кивал головой, словно китайский болванчик, и закатывал глаза. И тут обычно терпимая к эльфам Валерия не выдержала и послала домовика куда подальше, метнув в камин поднос с нетронутым завтраком.
Так начался её «протест», выразившийся в трёхдневной голодовке. Она не раз пробовала бежать, но всё было безрезультатно. Зеркальная башня была идеальной тюрьмой. Манящая красота помещений отвлекала, заставляя расслабиться и наслаждаться роскошью и внутренней гармонией. А на самом деле башня глушила любые способности волшебников, находящихся внутри.
Все три дня Валерия искала выход из своей тюрьмы. Но та вытворяла разные фокусы с подсознанием девушки, наполняя её память ложными воспоминаниями. И как бы юная синьорина ни старалась выбраться, она всегда оказывалась в Зеркальном коридоре, в котором была только одна дверь – в её комнату.
Потом состоялся тот разговор с матерью, который, с одной стороны, очень многое прояснил для Валерии, а с другой – ввергнул её в ещё более глубокую пучину отчаяния.
Оказалось, что у неё есть жених, с которым она помолвлена чуть ли не с самого зачатия. Она должна была познакомиться с ним на Рождество и в ближайшее время, скорее всего в новогодний вечер, выйти за него замуж. За человека, старше её почти на полвека. За мужчину, который ждал её целых семнадцать лет. За одного из самых богатых и влиятельных волшебников в мире.
И в то Рождество она впервые увидела своего будущего мужа – Гая Александра Сильверблейда.
Он появился в гостиной как триумфатор, въезжающий в Рим. Ему не хватало только пурпурных одежд, лаврового венка на голове и колесницы, запряжённой четвёркой белоснежных лошадей. Он больше походил на воина, чем на аристократа. Любимым его цветом был коричневый. Он предпочитал дорогую, неброскую одежду, удобную обувь, ненавязчивый парфюм.
Сильверблейд был сложен как атлет – высок и немного грузен, светловолос, курчав, голубоглаз. Его трудно было назвать красавцем. Но его внешность вполне располагала к себе.
Он подошёл к супругам Гримальди, дружески обнял Дарка и, весело улыбаясь, поцеловал руку прекрасной Арианы. А потом Гай повернулся к своей будущей супруге, чтобы припасть и к её ручке. Было видно, что мужчина нервничает. В том, что он ослеплён её чарами, Валерия не сомневалась – Сильверблейд щурился и отводил глаза.
Рождество отметили по-семейному: семья Гримальди и Гай Сильверблейд. В тот же вечер обсудили свадебную церемонию, назначенную на новогодний вечер. У Валерии остались тягостные впечатления от рождественского приёма. Ей показалось, что она была там лишней.
Гай Сильверблейд сказал Валерии тогда всего лишь несколько слов, но она чувствовала, что её жених ни за что не захочет изменить дату бракосочетания.
Свадьбу она помнила плохо. На церемонию бракосочетания Валерия смотрела как сквозь толщу воды. И как вода во время прилива смывает все следы на песке, так и всё, происходившее во время свадьбы, оставило в её душе только смутные воспоминания.
Единственной её мыслью в тот день была мысль о первой брачной ночи.
Она очень хорошо подготовилась теоретически, перечитала многие маггловские и магические книги, объяснявшие анатомию, физиологию и психологию первой физической близости. Но она всё равно боялась. Нет, не боли. Боль была неотъемлемой частью первого сексуального опыта. Её волновало другое: как можно лечь в постель с человеком, которого ты не любишь, не хочешь, не знаешь?
Как в тумане поднималась она в окружении служанок и эльфов в свою спальню. Её раздели, натёрли тело каким-то душистым маслом, тут же впитавшимся в кожу, облачили в прозрачную ночную сорочку, которая не скрывала, а скорее подчеркивала все её прелести, распутали замысловатую прическу и расчесали волосы. Не успела Валерия дойти до кровати, как появился он.
Как ни странно, боли не было. Скованность, неуверенность, стыд, неловкость – всё это было. Была кровь, а боли не было. Валерия для себя объяснила это какими-то чарами, что навёл на неё супруг. У неё осталось странное ощущение после близости с Гаем, словно всё это было неправильным. Двигающийся в ней член вызывал скорее дискомфорт, чем хотя бы тень удовольствия.
Но всё проходит, и это прошло. Со временем Сильверблейд добился-таки успеха в делах интимных – Валерия испытывала оргазм, хотя бы иногда. Нельзя сказать, что это его устраивало, но Гай смирился с тем, что его жена не очень темпераментна.
Если не брать в расчет близкие отношения с мужем, то во всём остальном брак для Валерии оказался вполне приемлемым. В Сильверхолле, казалось, всё было продумано, чтобы радовать её. Чего стоила одна библиотека с примыкающим к ней кабинетом. А лаборатория, а хранилище для ингредиентов.
Со всего мира совы приносили магические газеты и журналы. А по понедельникам крупные книжные издательства присылали каталоги новинок. Естественно, в денежных средствах Валерию никто не ограничивал.
Если чего и не хватало молодой леди Сильверблейд, так это общения. Она скучала по друзьям. Скучала по Грейнджерам, всё ещё считая их своими родителями. Её часто навещали Гримальди, но душевной теплоты и привязанности Валерия по отношению к ним не чувствовала. Во всяком случае, пока они были живы. Дарк и Ариана, проведывая дочь, ощущали себя не очень комфортно в её присутствии и общались с Гаем проще и раскованней, чем с ней.
Супруг Валерии редко появлялся дома. Бизнес в маггловском и магическом мире, а также участие в ордене Феникса, отнимали у волшебника львиную долю его времени. Валерия никогда не жаловалась на его отсутствие, и это сильно задевало Сильверблейда. И всё-таки он надеялся, что когда-нибудь всё наладится. Главное, чтобы закончилась война, а вместе с ней исчезла угроза, исходящая от Волдеморта. Гай был уверен, что после этого придёт в его семью и любовь, и страсть. А ещё он очень сильно хотел ребёнка. И если получится, то двух или трёх. Гай мечтал, чтобы дети были похожими на Валерию, которую он успел беззаветно полюбить.
Поэтому, несмотря на недостаток свободного времени, супружеский долг он выполнял регулярно. Но прошёл почти год, прежде чем Валерия забеременела…
***
1997 стал для леди Сильверблейд годом разочарований и потерь.
Самой первой и, наверное, самой тяжёлой потерей была для неё смерть Джозефа Грейнджера. Он так и не смог пережить гибель единственной дочери. В один майский день сердце просто отказалось ему служить. Валерию до сих пор мучило то, что она не попала на его похороны.
Сразу после смерти отца она узнала о гибели Альбуса Дамблдора.
Гай в подробностях рассказал, что произошло в ту ночь на Астрономической Башне, и кто был убийцей великого волшебника.
И если раньше, несмотря ни на что, она испытывала к профессору Снейпу уважение, то теперь это чувство было вытеснено презрением и ненавистью.
А потом погибли её настоящие родители, и внутри неё словно что-то оборвалось. На Валерию навалилась тяжёлая и затяжная депрессия. Муж старался бывать дома как можно чаще, но ему это редко удавалось. Он беспокоился, переживал, заботился о ней, но Валерия оставалась безучастной ко всему.
От депрессии вылечила беременность, которая нагрянула как снег на голову. Сначала Валерия ужаснулась, затем растерялась, а потом поняла, что ей есть ради чего жить.
***
Это случилось в середине сентября. Валерия проснулась. Мери тут же принесла завтрак. Леди Сильверблейд предпочитала ту же пищу, которую подавали эльфы в Хогвартсе, простую и полезную. Сейчас, будучи женой аристократа, она могла себя побаловать какими угодно деликатесами, но продолжала есть на завтрак всё ту же овсянку и черный кофе.
К изумлению Мери и самой Валерии, завтрак оказался в раковине, даже не дойдя до желудка.
Мери подняла на уши весь замок: и эльфов, и волшебников. В тот день Гая не было дома, поэтому «судьбоносные» решения принимал управляющий всеми поместьями, преданный семье Сильверблейдов гоблин Калкин.
***
Калкины верно служили Сильверблейдам уже пять веков. Кто-то из предков нынешнего управляющего сразу же после окончания Второй Гоблинской войны подписал контракт с аристократической семьёй Сильверблейдов и расписался собственной кровью, гарантируя свою преданность. Этот контракт стал настолько взаимовыгодным и для волшебника, и для гоблина, что и в будущем потомки того Калкина продолжали служить потомкам Сильверблейда верой и правдой.
Сэм стал управляющим у нынешнего лорда Сильверблейда около тридцати лет назад. Он сменил на этом посту своего дядю, который предпочёл уйти на покой с такой ответственной обязанности, как управление делами одного из самых богатых магов мира.
Юный гоблин принял все дела у дяди и подписал контракт. Конечно же кровью.
Калкин очень хорошо управлял. Более того, он радел и преумножал состояние своего хозяина. Какие бы удары не сотрясали магический мир, империя Сильверблейдов стояла прочно и незыблемо.
Сэм Калкин был маленького, впрочем, как и все гоблины, роста, с небольшим горбом на спине, крупной, посаженной на короткую шею, головой. Тёмные длинные волосы обрамляли смуглое лицо. Карие, глубоко сидящие глаза излучали неподдельный интерес ко всему окружающему. Он предпочитал тёмные, шитые по последней маггловской моде, костюмы, белые рубашки и яркие галстуки.
К леди Сильверблейд Калкин относился с почтением, но близко с ней не общался, предпочитая все дела вести с главой дома. И тот случай, когда Мери материализовалась в его комнате и начала кричать, что хозяйке плохо, стал новой точкой отсчета в жизни гоблина, так как, принимая участие в заботе о леди, он сам и не заметил, как подружился с ней.
Сэм был не единственным Калкиным, который работал на Сильверблейдов. Он сразу же обратился к семейному колдомедику Сильверблейдов – Заре, своей двоюродной сестре. Помимо целительства, мисс Калкин присматривала за популяцией королевских единорогов, населяющих леса канадской латифундии. Собственная каминная сеть, связывающая поместья Сильверблейдов, позволила Сэму вызвать сестру в Сильверхолл уже через несколько минут. Зара тут же отправилась в комнату своей хозяйки и после тщательного осмотра определила болезнь леди как беременность.
Мери от радости начала плакать и смеяться. Эльфы, гоблины и волшебники из охраны поместья также выражали восторг по поводу такого чудесного события.
Пока Зара давала советы будущей маме, Калкин сообщил своему господину радостную новость.
Гай бросил все дела и тут же примчался домой. За то время, пока Сильверблейд был дома, он перевернул вверх дном спокойный уклад жизни супруги. Валерия постоянно находилась в центре его внимания: подарки, которые стоили целого состояния, желания, каждое из которых он выполнял как добрый Гудвин, великолепный бал в её честь (конечно же, не в охваченной войной Англии, а в Канаде). Валерия, совсем не привыкшая быть в центре внимания, пыталась образумить ошалевшего от радости мужа, ведь она находилась в глубоком трауре. Но Сильверблейд был непоколебим: «Я больше не позволю тебе грустить».
Валерия вспоминала те дни с улыбкой. Она почти разучилась ходить, так как муж носил её на руках. Её будуар ломился от подарков, а в спальне витал нежнейший запах, который исходил от волшебных роз самых невероятных оттенков и расцветок.
Ту неделю Сильверблейды прожили в полной гармонии, и впервые, когда Гаю пришёл вызов из ордена, Валерия почувствовала тоску и одиночество. Потому что ожидание ребёнка сблизило её с мужем.
***
Беременность стала для Валерии тем эликсиром, который помог ей исцелить душевные раны. Она позабыла о депрессии. Все мысли леди Сильверблейд занимал ребёнок, которого она носила под сердцем. Валерия в те дни вся светилась от счастья.
Благодаря зельям, прописанным Зарой, никаких недомоганий у будущей мамы не наблюдалось. И всё своё время она старалась тратить очень рационально, так как предполагала, что после рождения ребёнка этого самого времени у неё совсем не останется.
Валерия в тот период много читала, углубляя знания в магических науках, которые любила ещё со времён Хогвартса. Но особенно её интересовали труды древних алхимиков. Старинные пергаменты, собранные в фолианты, манили склонную к наукам Валерию. Труды Бораго, Фламеля, Бэкона, Сэтона Космополита, Авиценны и других выдающихся алхимиков заставляли её забыть обо всём.
И, если бы не Сэм, взявший в то время на себя смелость опекать её, Валерия, скорее всего, забывала бы о том, что надо двигаться, принимать пищу и спать.
Калкин, наверное, чувствовал, что его хозяйка нуждалась в повышенном внимании. Находя Валерию в библиотеке или в лаборатории, он старался выманить её на воздух, где, прогуливаясь, часто развлекал разными забавными историями. И так как рассказчиком он был непревзойдённым, Валерия готова была слушать его часами.
Так они и подружились. И почти каждый вечер, когда Гая не было дома, Валерия проводила время с Сэмом Калкиным.
Интересные беседы, скорее даже дискуссии, неспешная игра в магические шахматы, где Валерия частенько обыгрывала гоблина, и просто обоюдное молчание, скрашивали вечера молодой женщины.
Но именно Калкин, сам того не ведая, сыграл роковую роль в судьбе леди Сильверблейд. Это он в тот мрачный ноябрьский день посоветовал Валерии согласиться посетить выставку-продажу новых коллекций от-кутюр и аппарировать в Милан. С Валерией были лучшие охранники, но всё оказалось без толку, ибо в Милане леди ожидала ловушка.
***
Малфой. Плавное и спокойное течение мыслей Валерии было прервано одним лишь упоминанием его имени. Противоречивые чувства, которые Люциус вызывал у Валерии до сих пор, ставили её в тупик. Она была уверена, что ненавидит этого колдуна, но почти еженощные сны, главным героем которых был он, говорили всё о том же безумном влечении к Малфою. Это было неправильно, но бороться с подсознанием она не могла.
Последние четыре года она часто думала об этом чародее. В школьные годы Валерия относилась к Малфою с недоверием, а иногда даже с враждебностью. Аристократичный, холодный, надменный, презрительный. Магглоненавистник. Пожиратель смерти. Драко был всего лишь бледной тенью своего папаши, когда речь заходила о заговорах, подлостях и интригах.
С Люциусом Малфоем были связаны очень многие неприятные школьные воспоминания: открытие тайной комнаты, арест Хагрида, марш пожирателей на чемпионате мира по квиддичу, нападение на неё, Гарри и других школьников в Министерстве Магии.
Даже в ночном кошмаре девочке Гермионе не могло присниться, что когда-нибудь она окажется в одной постели с главным помощником Волдеморта. И то, что Люциус годился ей в отцы, здесь не играло никакой роли. После свадьбы она перестала обращать внимание на возраст мужчин. Да и лорд Малфой в сравнении с её мужем был совсем ещё юноша.
Когда порт-ключ перенёс её из Милана в Париж, Валерия решила, что попала в ловушку Волдеморта. Но каково было её изумление, когда оказалось, что за похищением стоит Люциус Малфой, влюбившийся в неё без оглядки ещё на Сицилии.
Да, пожалуй, Малфой был мерзавцем. Но мерзавцем сладким и обольстительным. Он одним поцелуем смог разбудить в Валерии целую лавину чувств и эмоций, о которых она даже и не подозревала.
Видит Мерлин, она пыталась бороться. Но всё оказалось тщетным. Даже если бы мир в тот миг раскололся пополам, она не нашла бы в себе сил оторваться от этих сладких губ, вырваться из этих пьянящих объятий.
Когда же Валерия поняла, что влюбилась? Тем вечером? Или через неделю? Или, может, через год?
«Мерлин, как всё сложно. А может, и правда стоило остаться в Париже, с Люциусом, и пусть бы всё горело огнём?» Но она точно знала, что невозможно построить собственное счастье на крови невинного младенца, или нелюбимого мужа, или супруги любовника. Жаль, но Люциус так её и не понял. А ведь они действительно могли быть счастливы, если бы не…
Тогда, озвучив своё решение, Малфой продолжил ласкать её так, словно то, что он сказал, было обычным делом. И Валерия поняла, что единственный способ сохранить жизни приговорённым – усыпить бдительность любовника и попробовать сбежать.
Слава Мерлину, что в школе Валерия была отличницей и умницей (хотя некоторые считали её выскочкой и всезнайкой). Она, часто тайком посещавшая Запретную секцию хогвартской библиотеки, знала многое о родовой магии. Этот тип волшебства был замешан на крови и сексуальных отношениях. Два этих понятия связывали, подчиняли и защищали волшебников внутри одной семьи. Поэтому для магов понятие крови было одним из главенствующих. Поэтому невесте полагалось быть девственницей. Поэтому, как только Валерия стала возлюбленной главы рода Малфоев, её палочка начала исправно работать в парижской резиденции, хотя до этого отказывалась служить в этом зачарованном месте.
Дождавшись, пока Люциус уснёт, Валерия потихоньку проскользнула в ванную, прихватив с собой свои вещи.
Валерия не стала тратить драгоценное время на водные процедуры, а, быстро одевшись, изменила параметры порт-ключа и сбежала.
***
Она появилась в своей гостиной в Сильверхолле, неловко приземлившись на колени прямо к ногам мужа. Гай Сильверблейд в полном облачении сидел в кресле у камина. Он не пошевелился, даже не подал руки и продолжал молча взирать на юную супругу. О чем он думал, глядя на неё, Валерия не знала. Но скрыть фиолетовые тени под глазами, свидетельствующие о горячей бессонной ночи, или следы страстных поцелуев на шее она была не в силах. Она с трудом вспоминала, что тогда говорила мужу. Оправдываться и лгать у неё не было сил. Но правда оказалась настолько для него болезненной, что Гай в порыве ревности готов был убить изменницу. Валерия это почувствовала. Он склонился над ней, протянув к её шее свои огромные руки. Его глаза побелели от бешенства. История Валерии могла закончиться уже тогда, стоило Гаю сдавить чуть сильнее её хрупкое горло. Валерия прикрыла глаза в ожидании неминуемой смерти, и в тот миг Гай оттолкнул её, как будто она была досадной помехой на его пути, и выскочил из гостиной.
Он долго не появлялся в Сильверхолле. Что он делал и где пропадал, Валерия не знала, да и вряд ли уже когда-нибудь узнает.
Дни проплывали перед ней как в тумане. Она словно провалилась под тонкий лёд зимней реки и медленно, не сопротивляясь, шла ко дну.
Валерия догадывалась, что эльфы, охрана, да и сам Калкин докладывают мужу о каждом её шаге. Но докладывать, собственно, было не о чем. Она не выходила из своих покоев, не звала эльфов, плохо спала, а главное – почти не ела.
Наверное, она умерла бы голодной смертью, если бы Сильверблейд, испугавшись, не примчался тогда к ней.
Гай нашёл Валерию в том же кресле, в той же гостиной, где ждал её целую ночь сам. Она сидела в глубокой задумчивости, неподвижно глядя на огонь. Прекрасное лицо юной леди Сильверблейд как будто застыло в маске отрешённости.
Он просил, умолял, требовал, чтобы она прекратила изнурять себя голодом. Но Валерия не слышала его. И только пригрозив Imperio вкупе с Obliviate он всё-таки привёл свою жену в чувство. Тогда и состоялся тот нелёгкий разговор, из которого Валерия узнала, что, изменив мужу, она частично разрушила основу защитной магии их семьи. И с кем? С Малфоем, кровным врагом Сильверблейдов. И что теперь Гаю будет тяжело защищать её от ещё более страшного противника – Волдеморта.
Леди Валерия постепенно успокаивалась после пережитого в Париже потрясения. Она была очень спокойна в отношениях с мужем. Но это было днём. А вот ночью…
Ночью ей снились сны, сладкие и горячие, в которых Малфой поцелуями и ласками сводил её с ума.
Гай пришёл к ней в спальню уже после Рождества. Даже не пришёл — ввалился в стельку пьяный. Валерия испугалась, но не за себя, а за ребёнка, которого носила в чреве. Потому что уязвленный мужчина способен на страшные вещи, в особенности, если он пьян.
Но вопреки её ожиданиям оказалось, что Гай пришёл не мстить, а просить прощения. Он плакал как ребёнок, казнил себя за то, что не уберёг её, а потом, успокоенный и приласканный супругой, так и уснул, одетый, на её кровати. А Валерии было не до сна. Она жалела мужа, но всё чётче и яснее понимала, что не любит его, никогда не любила и никогда не полюбит так, как всего за одну ночь полюбила Люциуса Малфоя.
***
«Я не должна всё время о нём думать», – Валерия полусидела в кресле, положив одну руку под голову, а в другой крутила несчастное перо, на котором уже высохли чернила. Пергамент оставался так же девственно чист, как и несколькими часами раньше. А её мысли продолжали скользить по извилистым тропам воспоминаний…
***
Валерия родила ребёнка в ту ночь, когда стены Хогвартса держали осаду перед армией Тёмного Лорда. Она была в Канаде, куда Гай отправил её в целях безопасности. Сам он находился среди защитников школы и не бросил бы своих соратников, даже если бы знал, что его супруга сейчас мечется в родовой горячке.
В ту минуту, когда первый луч солнца коснулся стен Хогвартса, где Гарри Поттер и Волдеморт сошлись в последней схватке, в канадском поместье, где всё ещё была глубокая ночь, Валерия Венера Сильверблейд, она же Гермиона Грейнджер, родила девочку.
Роды были очень тяжёлыми и долгими для Валерии и сложными для колдомедиков, которые помогали ей разрешиться от бремени. Вместе с Зарой Калкин они не отходили от постели роженицы, продолжавшей метаться в горячечном бреду.
Вернувшись, Сильверблейд нашёл жену в бессознательном состоянии. Возле её кровати находилась Зара. Новорожденная девочка с церемониями, достойными королевы, уже была перенесена в свои личные апартаменты.
Гай, получив подробные инструкции, отпустил Зару и занял её место подле Валерии. Он, вымотанный после тяжёлой бессонной ночи, немытый и небритый, получивший несколько проклятий во время битвы, считал свои проблемы мелочью, недостойной внимания. Сильверблейд радовался своей новорождённой дочери, но его не оставляла в покое мысль о том, что он чуть было не потерял жену. Если бы не мастерство колдомедиков…
И несмотря на нечеловеческую усталость, он решил дождаться, когда Валерия очнётся. Слишком о многом им надо было поговорить. Слишком тяжёлым для них обоих был этот год. Слишком долго он не мог её простить…
Но разговор случился не скоро. Очнулась Валерия только через несколько дней и была настолько слаба, что Гай не решился волновать её.
И всё-таки они поговорили. Расставили все точки над i. Пришли к компромиссу.
Очень бледная, неокрепшая после тяжёлых родов Валерия полулежала на огромной кровати под серебристым балдахином в своей спальне. Глядя на постаревшего мужа, она вдруг осознала, каким ужасным был для него этот год. Она внимала его словам, но сердце ныло от его потерянного, как у побитого щенка, взгляда.
Он говорил, говорил, говорил. О том, как чуть с ума не сошёл, когда Калкин сообщил о её пропаже. И первое, что он подумал, – Валерию похитил Волдеморт.
Как она появилась в гостиной, со спутанными волосами, затуманенным взглядом и следами горячих поцелуев на нежной шее…
Как она совершенно равнодушно, будто бы речь шла о другом человеке, рассказывала, где была и с кем…
Как в порыве ревности он хотел её убить, лишь бы она никогда не досталась его сопернику…
Как, испугавшись своих мыслей, бежал от неё. Подальше от женщины, которая вырвала и растоптала его сердце.
Он с головой ушёл в работу, однако это было лишь прикрытием. Единственным его желанием стала месть – он во что бы то ни стало хотел поквитаться с заклятым врагом. Он выискивал Малфоя. Строил ловушки, засады. Но нашёл его лишь только во время битвы за Хогвартс. Между тем у Люциуса не оказалось палочки, а врождённое благородство не позволило убить безоружного человека, даже если это был Малфой. К тому же Нарцисса, словно прочитав приговор в глазах Сильверблейда её мужу, закрыла Люциуса мощным Protego. Как хотелось Гаю расхохотаться ей в лицо, сказать, что она спасает своего палача, но он всего лишь опустил палочку, плюнул под ноги и ушёл, решив, что засадит ненавистного пожирателя за решётку.
И снова Малфою удалось избежать наказания. Факты, предоставленные Люциусом, неоспоримо доказывали, что он был, хотя бы в последний год, на стороне светлых сил…
Гай резко сменил тему и начал рассказывать о событиях, произошедших в ночь битвы за Хогвартс.
О Гарри, о Роне, о преподавателях и студентах, о членах ордена Феникса, которые, не побоявшись пожирателей смерти и самого Волдеморта, встали на защиту родной школы.
Потом он заговорил о потерях и долго перечислял имена павших. Гай замолчал на полуслове, увидев, что жена тихо плачет. Он резко вскочил и, подхватив Валерию на руки, крепко прижал к себе. Он ходил по комнате, качая её, как маленького ребёнка, тихо нашёптывая успокаивающие слова, целуя её волосы, чуть влажные виски, глаза, солоноватые от слёз губы.
Затем Гай, присев в кресло, удобно устроил жену на своих коленях и продолжил рассказ.
Теперь он говорил о Северусе Снейпе. О человеке, к которому судьба была воистину несправедлива, который во имя любви к Лили Эванс, не задумываясь, отдал свою жизнь.
Валерия всё ещё всхлипывала, слушая историю о своём преподавателе. Она была настолько потрясена, что засыпала Гая вопросами о профессоре. Валерия с горечью подумала о том, как были несправедливы она и её друзья к этому выдающемуся волшебнику, талантливому учёному и очень храброму человеку.
А то, что он остался верен женщине, которая никогда ему не принадлежала, которая разрушила его жизнь и подтолкнула, невольно конечно, к служению Тёмному Лорду, было для Валерии непонятно.
А противный внутренний голосок нашёптывал ей, что она ничем не лучше Лили. Правда, в отличие от той, она разрушает жизнь собственному мужу.
В конце разговора Валерия помирилась с Гаем. Она пообещала ему, что никогда не покинет пределы поместья. А Гай – что как только он разберётся с Малфоем, сразу же позволит ей встретиться с Гарри, Роном и миссис Грейнджер.
Но время шло, а Малфой, словно зачарованный, избегал любых ловушек, выходил сухим из воды, чем ещё больше злил Сильверблейда.
Как только леди Сильверблейд оправилась после болезни, она с головой окунулась тихую и размеренную семейную жизнь. Её мир сузился до размеров детской, а главной заботой стала дочь – маленькая Шеннон Гермиона. Первое имя дочери дал Гай, второе – Валерия.
Найдя счастье в материнстве, леди Сильверблейд расцвела ещё больше. Видя восхищение в глазах окружающих и своё отражение в зеркалах замка, Валерия чувствовала, что её красота начинает обретать поистине опасную форму. В который раз она благодарила чары Гримальди – оценить её красоту могли исключительно муж, Калкины и домовые эльфы.
И как бы ни были прекрасны её дни, но ночи…
Муж приходил в её спальню, и каждая ночь была для них как последняя. Он был ненасытен – ласкал, любил и наслаждался ею.
И как бы ей ни хотелось ответить Гаю взаимностью, сердце её молчало. Но оно начинало трепетать, когда хоть что-то напоминало о Люциусе.
Она постаралась быть счастливой и всё забыть, но…
Однажды декабрьским утром, перед самым Рождеством, Валерия зашла в комнату к своей маленькой принцессе. И, приподняв полог над кроваткой, закричала так, что было слышно в каждом уголке замка.
Её ангелочек, её счастье, её смысл жизни, её маленькая дочь с посиневшим, перекошенным от немого крика личиком, лежала мёртвая в своей кроватке.
С того времени Валерия ничего не помнила – её охватила спасительная темнота. Ни расследование отравления (а это было отравление), ни похороны своей малышки она не видела. Болезнь держала её очень крепко, и Валерия долго балансировала между жизнью и смертью.
Гай очень надеялся, что из-за болезни жена на время забудет о смерти их дочери. И напрасно – его надеждам не суждено было сбыться. Хотя, возможно, именно забота о Валерии и борьба за её жизнь спасла его самого от помутнения рассудка.
Когда Валерия очнулась, её взгляд упал на сгорбившегося в кресле мужа, и тут пришло осознание потери. Её дочь. Маленькая Шеннон. Светлые кудряшки, голубенькие глазки, розовые щёчки. Ручонки, тянущиеся к Валерии всякий раз, когда малышка видела свою мать. Заливистый смех, словно звон колокольчика, разносящийся по замку…
Гай ожидал всякого от Валерии – криков, истерик, слёз, обмороков. Но жена удивила его в очередной раз. Она ушла в себя, наглухо закрывшись от всего мира невидимой завесой, спрятав свою боль ото всех и, прежде всего, от мужа.
Находясь в своём заколдованном зазеркалье, она игнорировала окружающий мир. Лучшие целители побывали тогда в доме Сильверблейдов, но всё было без толку.
Неожиданно помогла Зара. Посмотрела своему хозяину в глаза и сказала:
– Клин клином вышибают.
Сильверблейд своеобразно отреагировал на её слова: он той же ночью пришёл к жене и почти насильно овладел ей.
Она брыкалась, кричала, кусалась, но вырваться из его медвежьих объятий не могла. Гай с того времени переселился в спальню Валерии. Он кормил её, купал, следил за приёмом зелий, водил на прогулки, утешал после ночных кошмаров, занимался с ней любовью. В общем, заставлял жить.
Его усилия вскоре были вознаграждены – Валерия забеременела. Жизнь потихоньку стала возвращаться к молодой ведьме…
Валерия встала и прошлась по кабинету. Воспоминания всегда давались ей нелегко.
«Мерлин, как же больно…»
Во время второй беременности леди Сильверблейд не испытывала той эйфории, которую она ощущала, нося под сердцем свою Шеннон. Токсикоз, от которого почти не помогали зелья, воспоминания об убиенной дочери, бессонные ночи, которые она делила с мужем, и всепоглощающее чувство вины, отравляли её жизнь.
Валерия чувствовала себя так, как будто живёт среди дементоров.
Она всё это время не переставала думать о Малфое. Валерия точно знала, кто стоит за убийством дочери. Она также знала, почему это произошло. И, сделав выводы, поняла, что война между Сильверблейдами и Малфоями будет и дальше набирать обороты. Только теперь она, сама того не ведая, стала яблоком раздора, за обладание которым Гай и Люциус будут биться насмерть.
А если это так, то Малфой не остановится на достигнутом и пойдёт к своей цели до конца. Значит, её малыш, которого она носит под сердцем, в смертельной опасности.
Желая защитить ещё не родившегося младенца, Валерия попросила мужа усилить охрану в их замках, поместьях и резиденциях. Сильверблейд был готов на всё, чтобы угодить ей, и когда она сказала, что никого не желает видеть рядом со своим ребёнком, уволил всех нянек, кормилиц и горничных, которым полагалось быть приставленными к новорожденному отпрыску знатного рода.
В январе двухтысячного года Валерия Сильверблейд родила сына – Ричарда Александра. Она не отходила от ребёнка ни на шаг, кормила его грудью, сама купала, сама варила для него зелья. Она переселилась в его комнату, целиком и полностью посвятив себя своему малышу.
Но это не помешало эльфу под Imperio вылить яд в зелье, которым юная мама протирала грудь перед кормлением.
Лорд Сильверблейд, разыскивая жену, нашёл её в детской. Она, с совершенно безумным лицом, держала на руках их мёртвого сына, качала его и напевала колыбельную. И никакими уговорами, просьбами и увещеваниями не удавалось вырвать ребёнка из её рук.
И всё-таки Валерия не сошла с ума. Сознание и ощущение действительности вернулись к ней на похоронах сына. Но её сердце превратилось в кусок льда. Внешне она никак не изменилась. Но глаза… Глаза стали пустыми, холодными и отрешёнными. Казалось, что жизнь еле теплится в ней.
А её муж… Гай никогда не выглядел на свои годы. Всегда моложавый, крепкий мужчина. Но за последнее время он, казалось, постарел вдвое. Светлые, курчавые волосы поседели, лицо покрылось сеткой морщин, могучая фигура потеряла былую стать. Он сгорбился и сильно похудел.
Валерия подумала, что она тогда, наверное, поступила жестоко, закрыв перед супругом дверь своей спальни. Она заявила при этом, что больше не желает иметь детей, так как не выдержит очередной потери. Он не стал оспаривать её решение и, проглотив обиду, ушёл к себе.
Поскольку дети были похоронены в Британии, леди Сильверблейд сказала, что будет жить в Сильверхолле. Гай безропотно согласился.
– Я принесу голову Малфоя на позолоченном блюде, – тихо говорил Гай, – и тогда ты снова будешь моей.
Он помолчал некоторое время, видимо ожидая, что же она ответит но, так и не дождавшись, продолжил:
– Мы начнём всё сначала. И всё у нас будет хорошо.
Валерия долго смотрела в потухшие глаза мужа, а потом нерешительно кивнула. Через минуту она уже исчезла в языках зелёного пламени.
Глава 8.
Сильверхолл, 30 октября 2001 года (продолжение)
Человек, который не хочет преодолевать проблемы, скорее всего потерял вкус к жизни
Афоризм