Законодательных и представительных органов России

Таблица составлена по: Протасов Л.Г. Всероссийское Учредительное собрание: история рождения и гибели. М., 1997. С. 297.

* В IV Государственной думе самые молодые депутаты были в возрастной группе 25 - 30 лет.

Сравнение показывает резкое омоложение состава росийских законодателей. Оно весьма характерно для России 1917 года с ее триумфом "революционного правотворчества", выходом на авансцену наиболее радикальных, с одной стороны, наиболее ориентированных на жизненую карьеру элементов - с другой. Особо выразительно пятикратное увеличение удельного веса депутатов в российском ареопаге до 30 лет, возраста, в общем мало подходящего для серьезной законотворческой работы. Столь же показательна малочисленность депутатов в оптимальном для этого поприща возрасте свыше 50 лет. Самыми молодыми среди членов Учредительного собрания были тульский эсер Б.И.Арватов и большевики В.З.Гинзбург (Калуга) и и В.Н.Наумов (Иваново-Вознесенск) - 21 год. Изучение возрастного состава депутатов в целом по фракциям показывает, что самыми молодыми являлись большевики - в среднем 34 года, среднему эсеру исполнилось 37 лет, средний возраст меньшевиков составлял 42 года, а у кадетов - 48 лет [18].

Другим социокультурным показателем является уровень образованности депутатов. Самым высоким он был у кадетов, практически все они имели высшее образование и постоянно развивали его, занимаясь интеллектуальной деятельностью, прежде всего вузовской и адвокатской. Более сложную картину представляли партии, ориентирующиеся на социализм как программную установку. У эсеров, по неполным данным, 66 % имели высшее и незаконченное высшее образование, 18 % - среднее и только 16 % - низшее образование. У большевиков 32 % имели высшее образование, 22 % - незаконченное высшее, 22 % - среднее и неполное среднее, 26 % - начальное образование. Интересно, что у всех партий высоко котировалось юридическое образование. Не говоря о кадетах (юристы по образованию и по профессии определяли лицо этой фракции), среди юристов было 15 большевиков, 12 эсеров, 5 депутатов, представлявших национальные движения [19].

Социокультурный срез также характеризует и национальная принадлежность членов Учредительного собрания. Самой интернациональной являлась большевистская фракция. В ней было 54 % русских, 23 % евреев, по 6,5 % представляли поляки и прибалтийские депутаты. У эсеров русские составляли 72 %, другой компактной национальной группой среди эсеровских депутатов являлись евреи - их насчитывалось 14 %. Обращает на себя внимание то, что депутатов Государственной думы всех созывов, имевших опыт законотворческой работы, было среди членов Учредительного собрания лишь около 60 [20]. Очевидно, Государственная дума воспринималась в 1917 г. радикализированным обществом как архаизм, чуждый новой России, ее делопроизводственный и правовой опыт изначально отвергался, ассоциируясь с царским прошлым.

БОРЬБА ВОКРУГ ОТКРЫТИЯ УЧРЕДИТЕЛЬНОГО СОБРАНИЯ

По старым срокам, установленным еще Временным правительством, Учредительное собрание должно было открыться 28 ноября 1917 г. За два дня до этого СНК принял постановление, согласно которому Учредительное собрание могло начать работу после прибытия на его заседание не менее 400 депутатов. Это был вполне приемлемый и нисколько не завышенный кворум, ведь это составляло 50 % от первоначальной численности депутатского корпуса, который необходимо было избрать. 28 ноября собралось только около 60 депутатов, в основном правые эсеры, которые фактически захватили Таврический дворец при поддержке своих сторонников. Но даже при этом небольшом числе народных избранников городской голова попытался открыть работу Учредительного собрания. Правда, собравшиеся депутаты самокритично оценили свою легитимность и назвали свое заседание частным совещанием членов Учредительного собрания и избрали временным председателем эсера В.М.Чернова. Они решили отложить официальное открытие Учредительное собрание и постановили собираться в Таврическом дворце ежедневно, пока не прибудет достаточное количество депутатов и не признает себя правомочным [21].

Сенат в этот день призвал чиновников не выполнять указания комиссаров из Смольного, а у Таврического дворца состоялась достаточно массовая демонстрация, организованная правыми эсерами, под лозунгом "Вся власть Учредительному собранию". Но тем не менее подавляющая часть населения Петрограда индифферентно отнеслась к этому важному событию в истории российской государственности. К примеру, трезвомыслящая часть старой номенклатуры не проявляла особых иллюзий в отношении судьбоносной роли Учредительного собрания в жизни российского общества. "Сегодня должно собраться Учредительное собрание, но не соберется, - писал в своем дневнике 28 ноября 1917 г. один из высокопоставленных чиновников царского и Временного правительств. - Собрание не соберется. Эсеровские газеты по этому поводу захлебываются от негодования и уверяют, что карта большевиков… будет скоро бита. По-моему, это вздор. Прошло время для партийной борьбы, наша революция приобрела стихийную силу, которую политикой не остановишь". На следующий день этот автор, далекий от каких-либо симпатий к большевистской партии, вернулся к теме не состоявшегося открытия Учредительного собрания и записал весьма многозначительную фразу: "Учредилка - не состоялась" [22].

Учитывая обострение политической борьбы вокруг проблемы открытия Учредительного собрания, советское руководство проявило решимость и твердость в этом вопросе. С 29 ноября была усилена охрана Таврического дворца и запрещены "частные совещания" членов Учредительного собрания. В то же время СНК объявил, что депутатам предоставляется места для поселения в гостинице "Астория" и что депутаты обязаны регистрироваться и получать временные удостоверения в канцелярии Таврического дворца у комиссара над Всероссийской по делам о выборах в Учредительное собрание комиссией [23].

В конце ноября 1917 г. правые эсеры создали "Союз защиты Учредительного собрания", который стал оказывать постоянное идеологическое и политическое давление на исполнительные и законодательные органы Советской власти. Не очень благоприятным для новой власти являлся общероссийский политический фон - именно в это время в ряде регионов страны контрреволюционные силы инициировали серию антисоветских восстаний, к организации которых оказались причастны, в частности, представители кадетской партии. Весьма показательным является то обстоятельство, что организаторы контрреволюционных акций нередко декларировали свою приверженность Учредительному собранию и требовали передать ему всю верховную власть в России. Но тем не менее советское руководство не ставило под сомнение целесообразность проведения Учредительного собрания. Поэтому не случайно 20 декабря СНК, а 22 декабря 1917 г. ВЦИК приняли решение открыть Учредительное собрание в ближайшее время - 5 января следующего года [24].

Это решение было выполнено точно в срок. Учредительное собрание начало свою работу 5 января 1918 г. Единственная небольшая заминка произошла с началом его работы. Планировалось, что Учредительное собрание откроется в 12 часов дня, а депутаты приступили к работе ближе к вечеру - в 16 часов. Это было связано с тем, что "Союз защиты Учредительного собрания" организовал с утра достаточно внушительную демонстрацию своих сторонников с целью оказания давления на советское руководство. Как свидетельствуют исторические документы и воспоминания эсеровских активистов, военная комиссия ЦК ПСР всерьез готовила вооруженный переворот под видом защиты демонстрации. И только 3 января ЦК ПСР окончательно отказалась от такой силовой акции. Но тем не менее среди демонстрантов оказалось немало эсеровских боевиков с оружием. Поэтому возникла реальная опасность не только политического, но и силового воздействия на политическую ситуацию в Петрограде. К тому же в Петрограде в это время созрел еще один, параллельный контрреволюционный заговор. Его участниками являлись монархически настроенные офицеры, некоторые правые кадеты и такие порвавшие с партией эсеров авантюристы, как М.М.Филоненко. Они вовсе не желали торжества эсеровского большинства Учредительного собрания, их целью было установление военной диктатуры [25].

А если вспомнить, что столичная общественность была взбудоражена покушением террористов на Ленина 1 января 1918 г., к которому имели отношение, по некоторым данным, экстремистские круги ПСР, то, естественно, что повышенные меры безопасности со стороны советского правительства были вполне оправданы. Дорогу демонстрантам преградили красногвардейцы. Участники демонстрации говорили им: "Ведь не Корнилов с Калединым идут с нами. Их с нами нет". Весьма поразительной с точки зрения политических формулировок представляла реакция красногвардейцев: "С вами нет, да за вашей спиной идут. Им дорогу готовите", - эти ответы свидетельствуют, что не только лидеры высших политических эшелонов, но и простые граждане прекрасно отдавали себе отчет в том, что начинается Гражданская война. Поэтому основные партийные фракции Учредительного собрания с большой заинтересованностью ждали исхода конфронтации, возникшей между красногвардейскими отрядами, охранявшими общественный порядок в столице, и участниками оппозиционной манифестации. Лишь после того, как красногвардейские части нейтрализовали наиболее агрессивные группы демонстрантов и предотвратили их прорыв к Таврическому дворцу, депутаты приступили к работе [26].

Присутствовало на заседании до 410 депутатов. Их состав, по приблизительным данным, по основным партиям представлял следующую картину: правые эсеры - 237, большевики - 120, левые эсеры - 30, меньшевики - 5 чел. [27]. Правые депутаты, за редким исключением, на открытие Учредительного собрания не явились. К тому же кадеты были объявлены советским руководством врагами народа за участие в контрреволюционных восстаниях. Поэтому подавляющее большинство депутатов, прибывших в Таврический дворец, являлись формально представителями левых сил страны.

Но весь ход заседания Учредительного собрания не давал особого повода говорить о наличии общей платформы между активными участниками российского освободительного движения. Главная конфронтация развернулась между правыми эсерами и большевиками с первых же минут работы Учредительного собрания.

МОЗГОВОЙ ШТУРМ ПРАВЫХ ЭСЕРОВ

Как свидетельствуют мемуары активных участников политической жизни России в 1917 - 1918 гг. и исследования историков, ход работы Учредительного собрания был во многом заранее запрограммирован в политических штабах правых эсеров и большевиков - партий, определявших политическое лицо этого высшего представительного и законодательного форума страны. У правых эсеров ключевую роль в разработке тактики фракции сыграло его бюро во главе с бывшим московским городским головой В.В.Рудневым. По своей значимости бюро фракции, как считает Л.Г.Протасов, едва ли уступало тогда ЦК ПСР. Членам ЦК вменялось в обязанность присутствовать на заседаниях фракции, если они не были заняты неотложной партийной работой. Согласно временному уставу фракции, принятому 1 января 1918 г., ее члены должны были согласовывать свои выступления с бюро и голосовать в соответствии его решениями. Фракция образовала ряд комиссий по подготовке и проведению Учредительного собрания. Но особую роль играла комиссия Первого дня во главе с Л.Б.Ельяшевичем, которой предстояло разработать сценарий открытия Учредительного собрания, исключавший его немедленный роспуск [28].

Этот вопрос также вызывал споры. Так, член Учредительного собрания от Вологодского избирательного округа, известный русский социолог П.А.Сорокин предлагал в этот день принять декреты о земле, о рабочем контроле и другие агитационные акты. Если большевики прибегнут к силе, обратиться с воззванием к народу и отдать себя под его защиту. Другой правоэсеровский депутат, избранный в Учредительное собрание от Северного фронта, М.А.Лихач полагал, напротив, что нецелесообразно заваливать страну пустыми законами - нужен хороший декрет о мире и обращение к союзникам. 4 января бюро фракции ПСР утвердило рекомендации комиссии Первого дня. Самое главное, на чем настаивала комиссия - вопрос о власти в повестку первого дня поставлен быть не должен. По свидетельству бывшего активиста Трудовой народно-социалистической партии, примкнувшего в сентябре 1917 г. к правому крылу ПСР, Н.П.Огановского, "решено, в крайнем случае, выбросить из программы весь балласт, вроде законов о низложении Романовых, иммунитета депутатов, продовольственного вопроса, "Манифеста", и во что бы то ни стало провести постановление о мире… и основной закон о земле". Были намечены также ораторы по вопросам о войне и мире, о земле, политическом моменте [29].

Руководство эсеровской фракцией во время заседания Учредительного собрания было поручено "пятерке" в составе В.В.Руднева, М.Я.Гендельмана, Е.М.Тимофеева, И.Н.Коварского и А.Б.Ельяшевича. "Зарекшись не поддаваться никаким провокационным выходкам и сохранять хладнокровие, чего бы это ни стоило, члены фракции связали друг друга торжественным обязательством воздерживаться от индивидуальных импровизаций, следовать установленному плану, а в случае непредвиденном и неожиданном положиться на находчивость, интуицию и такт "пятерки", - писал в своих воспоминаниях член бюро фракции ПСР и секретарь Учредительного собрания М.В.Вишняк [30].

Последнее заседание правоэсеровской фракции с приглашением правоменьшевистского лидера И.Г.Церетели состоялось перед открытием Учредительного собрания 5 января в здании Таврического дворца, когда собралась основная часть депутатов. Некоторые члены правоэсеровской фракции, наиболее нетерпеливые, предлагали ворваться в Белый зал и окрыть заседание, не дожидаясь левых фракций. Однако матросы, охранявшие вход, не пропускали правых эсеров до прихода других фракций. В конечном счете среди правоэсеровской фракции победили стороники осторожных действий. Было принято решение не создавать конфликт по поводу процедуры открытия Учредительного собрания и согласиться, чтобы Свердлов произнес вступительную речь [31].

ФОРМИРОВАНИЕ БОЛЬШЕВИСТСКОЙ ТАКТИКИ

Руководство большевистской фракцией возглавило временное бюро, избранное 2 декабря 1917 г. Оно оказалось в руках проучредиловски настроенных политических деятелей (Л.Б.Каменев, Д.Б.Рязанов, М.А.Ларин, А.И.Рыков и др.). Они видели в созыве Учредительного собрания завершающий этап российской революции и выступали за отказ от контроля за его созывом и деятельностью со стороны СНК. В то же время сторонники Каменева считали нецелесообразным, чтобы ЦК РСДРП(б) руководил большевистской фракцией. Они также рассматривали Учредительное собрание как уникальный шанс спасти единство демократических сил и были готовы сотрудничать с правыми социалистамию. Это было, по определению Ленина, буржуазно-демократической точкой зрения на Учредительное собрание вне учета реальных условий классовой борьбы и гражданской войны [32].

Вместе с тем сопредседатель бюро большевистской фракции Учредительного собрания Н.И.Бухарин и нарком по иностранным делам Л.Д.Троцкий выступали с альтернативной идеей. Они предлагали сформировать революционный конвент, который следовало создать после изгнания из Учредительного собрания кадетов и других противников Советской власти. Этую идею поддержал и один из лидеров левых эсеров М.А.Натансон, предложив создать революционный конвент путем присоединия большевистской и левоэсеровской фракций к ВЦИКу. Правда, точка зрения сторонников формирования в России в качестве высшего законодательного органа революционного конвента не получила особого распространения и поддержки в рядах большевистской партии. По мнению Ленина, более серьезную опасность для судьбы революции представляла позиция сторонников Каменева. Поэтому лидер РСДРП(б) настоял, чтобы были произведены перевыборы членов бюро большевистской фракции. Эти перевыборы состоялись 12 декабря и на этом же собрании фракции после острой дискуссии были одобрены "Тезисы об Учредительном собрании", предложенные Лениным. Данные "Тезисы…" должны стать своеобразным руководством к действию для большевистских депутатов [33].

Каковы же главные установки сформулировал Ленин? Он отмечал, что на этапе борьбы за победу буржуазно-демократической революции, а также в период между Февралем и Октябрем большевистская партия закономерно требовала созыва Учредительного собрания, так как последнее является высшей формой демократизма в буржуазной республике. Однако, напоминал Ленин, "революционная социал-демократия с самого начала революции 1917 года неоднократно подчеркивала, что республика Советов является более высокой формой демократизма, чем обычная буржуазная республика с Учредительным собранием". Указав далее на несоответствие состава Учредительного собрания воле революционных народных масс, Ленин обратил особое внимание на то, что начатая кадетски-калединскими кругами гражданская война "отняла всякую возможность путем формально-демократическим решить самые острые вопросы, поставленные историей перед народами России и в первую голову перед ее рабочим классом и крестьянством". К тому же в ходе событий лозунг "Вся власть Учредительному собранию!" превратился в лозунг буржуазной контрреволюции и ее пособников. Поэтому Ленин считал, что недопустимо подходить с формально-юридической точки зрения к вопросу об Учредительном собрании, необходимо рассматривать его в связи с общеполитической обстановкой и ходом Гражданской войны, а большевики должны ставить интересы революции выше формальных прав Учредительного собрания [34].

Эти выводы означали, что тот временный "комбинированный тип" демократического государства (своеобразный симбиоз советской республики и Учредительного собрания), о котором Ленин писал в предыдущие месяцы, практически уже не мог осуществиться. Однако лидер большевиков, учитывая сохранение в сознании значительной части населения конституционных иллюзий и стремясь к наиболее безболезненному разрешению проблемы Учредительного собрания, оставлял ему "единственный шанс". Этим шансом являлось " возможно более широкое и быстрое осуществление народом права перевыборов членов Учредительного собрания, присоединения самого Учредительного собрания к закону ЦИК об этих перевыборах и безоговорочное заявление Учредительного собрания о признании Советской власти, советской революции, ее политики в вопросе о мире, о земле и о рабочем контроле, решительное присоединение Учредительного собрания к стану противников кадетски-калединской контреволюции" [35].

Для выработки окончательного сценария тактики большевистской и левоэсеровской фракций в первый день работы Учредительного собрания большое значение имели два документа, принятые ВЦИК 3 января 1918 г. Первый из них, написанный Лениным, назывался "Декларация прав трудящегося и эксплуатируемого народа". Декларация провозглашала Россию Советской республикой и подтверждала основные завоевания рабоче-крестьянской революции: переход земли в общенародное достояние, установление рабочего контроля над производством, введение всеобщей трудовой повинности, разрыв Россиии с империалистической политикой, аннулирование займов царского и Временного правительств. Предполагалось, что Декларация будет представлена Учредительному собранию на одобрение сразу после его открытия. Одобрив декларацию и тем самым признав власть Советов и ее декреты, санкционировав введение основ Советской Конституции, Учредительное собрание могло считать свои функции исчерпанными. Вместе с тем, чтобы не обидеть депутатов, многие из которых желали принять участие в законотворческой деятельности, ВЦИК зарезервировал в Декларации возможность Учредительному собранию самому заняться установлением "коренных начал федерации советских республик России" [36].

Советское руководство располагало информацией о предполагаемых шагах правоэсеровской фракции при открытии Учредительного собрания и не сомневалось, что используя свое большинство в российской Конституанте правые эсеры постараются уклониться от принятия "Декларации прав трудящегося и эксплуатируемого народа" и попытаются провозгласить себя "хозяином земли русской". Для нейтрализации этих планов ВЦИК 3 января также принял еще одно важное постановление, текст которого гласил: "На основании всех завоеваний Октябрьской революциии и согласно принятой Центральным Исполнительным Комитетом 3 января с.г. Деклараци прав трудящегося и эксплуатируемого народа вся власть в Российской республике принадлежит Советам и советским учреждениям. Поэтому всякая попытка со стороны кого бы то ни было или какого бы то ни было учреждения присвоить себе те или иные функции государственной власти будет рассматриваема, как контрреволюционное действие. Всякая такая попытка будет подавляться всеми имеющимися в распоряжении Советской власти средствами вплоть до применения вооруженной силы". Последнее заседание большевистской фракции перед открытием Учредительного собрания началось около часа дня 5 января в здании Таврического дворца. В итоге было решено покинуть Учредительное собрание, если правоэсеровское большинство отклонит Декларацию ВЦИК. Только депутат от Румынского фронта Д.Б.Рязанов предлагал отсрочить роспуск Учредительного собрания до Третьего съезда Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов [37].

ОТ ОТКРЫТИЯ ДО ПЕРВОГО СУДЬБОНОСНОГО ПЕРЕРЫВА

К 16 часам стала ясна расстановка сил на улицах Петрограда - организаторам демонстрации не удалось оказать силовое воздействие на советское руководство. К тому же к этому времени закончилися заседания ведущих партийных фракций и депутаты собрались в Белом зале Таврического дворца.

Правые эсеры предложили открыть первое заседание Учредительного собрания старейшему депутату (им являлся представитель их партии), а большевики и левые эсеры, согласно рекомендации ВЦИК, считали целесообразным выступить с этой миссией председателю ВЦИК Я.М.Свердлову. Поскольку последний запаздывал к началу работы Учредительного собрания, то правые эсеры попытались захватить инициативу в свои руки. Их представитель, депутат от Румынского фронта И.Н.Лордкипанидзе предложил, чтобы старейший депутат, редактор газеты "Голос Донской земли" С.П.Швецов открыл высший законодательный и представительный форум России. На самом деле старейшим депутатом являлся участник "хождения в народ" в 1874 г. Е.Е.Лазарев, но он уступил свое место Швецову, который являлся более сильным оратором. Правая часть и центр Учредительного собрания стали ему ему бурно аплодировать, когда Швецов поднялся на трибуну, а большевики и левые эсеры устроили ему обструкцию - в зале стоял сильный шум и топот. Швецов пытался председательским звонком навести порядок в аудитории. В это время к нему подошел секретарь ВЦИК В.А.Аванесов и отобрал звонок. Через несколько секунд наконец-то на трибуне появился Свердлов и в свою очередь начал звонить для водворения порядка среди депутатов. И вот в этот момент Швецов, который, как отмечали современники, оказался крепким стариком, сумел все-таки объявить об открытии Учредительного собрания и покинул трибуну. И только после этого Свердлов повторно, от имени ВЦИК предложил депутатам начать работу [38].

В дальнейшем Свердлов на правах председателя ВЦИК и председательствующего на первом заседании Учредительного собрания предложил свою повестку его деятельности - утвердить депутатам "Декларацию прав трудящегося и эксплуатируемого народа", принятую ВЦИК 3 января 1918 г., в качестве главного программного и конституционного документа российской социалистической революции. После выступления Свердлова по предложению большевика И.И.Скворцова-Степанова все депутаты поднялись и запели "Интернационал", хотя, как потом вспоминал один из членов Учредительного собрания, пели нестройно, вразброд и ужасно фальшивили. Эта любопытная деталь еще раз подтвержает мысль, что в зале собрались бывшие соратники по революционному движению и потенциальные союзники по социалистическому строительству. Но самое главное заключалось в том, что подавляющему большинству Учредительного собрания, состоявшему из эсеров, большевиков и меньшевиков, на знамени которых был начертана задача утверждения в России социализма, предоставлялась реальная возможность принятия программы построения социалистического общества [39].

Но этот исторический шанс, к сожалению, не захотели использовать потенциальные союзники большевиков и левых эсеров - правые эсеры и меньшевики. Они продолжили борьбу за власть и первым пунктом в этой борьбе использовали вопрос о выборе председателя Учредительного собрания. Используя свое арифметическое большинство, правые эсеры сумели провести в председатели одного из своих лидеров В.М.Чернова, за него проголосовало 244 депутата, а за кандидатуру большевиков и левых эсеров было подано только 153 голоса [40].

Затем начались прения по повестке работы Учредительного собрания. Первым на правах председателя выступил Чернов. Он, несмотря на определенные обещания бюро фракции ПСР действовать единым фронтом, фактически единственный из выступавших депутатов - известных российских политических деятелей, поломал конфронтационный сценарий заседания Учредительного собрания. Чернов в целом позитивно высказался о тех преобразованиях, которые произошли в стране после 25 октября 1917 г. Он, в частности, говорил о "народной свободной демократической России, шествующей под красным знаменем социализма", "воле к социализму, тяге к социализму широких народных масс". Значительная часть депутатов - правых эсеров реагировала на речь своего лидера сдержанно, если не отрицательно. Были даже крики с мест: "Это большевистская программа!" Правоэсеровский депутат Н.П.Огановский под впечатлением этого выступления даже записал в своем дневнике: "Председатель своей речью посадил нас в такие глубокие калоши, из которых, пожалуй, уже никогда не выбраться" [41].

Но, к сожалению, лидеры РСДРП(б) не внесли коректив в свой сценарий и не использовали появившиюся возможность для углубления диалога с конструктивно настроенной частью правоэсеровских депутатов. Так, один из большевистских лидеров второго эшелона Н.И.Бухарин весьма безапелляционно заявил об ораторских способностях Чернова и своих лично: "Я, товарищи, позволю себе в нескольких словах, потому что сейчас дорого время, и я не буду следовать примеру гражданина Чернова, который говорил о необходимости сокращения времени и болтал здесь очень много…(Голос из зала: "Что за выражение?..)". Что интересно, но выступление Бухарина оказалось (если судить по тексту стенограммы) лишь в два раза короче речи Чернова. Другой член большевистской фракции, председатель Центробалта и нарком по морским делам П.Е.Дыбенко не менее категорически формулировал свои мысли: "Мы, товарищи, все матросы Балтийского флота, которые первые подняли знамя восстания пролетарской революции, которые погибали на баррикадах, которые погибали в волнах Балтийского моря и призывали к восстанию весь пролетариат в тот момент, когда из другого лагеря с Черновым и подобным им г.Керенским во главе присылали нам проклятия, мы посылаем им вместе с корниловцами, вместе с Керенским, с Савинковым, Филоненко - мы посылаем проклятия и заявляем, что признаем только Советскую власть". Представитель большевистского руководства Скворцов-Степанов выступал не менее эмоционально и запальчиво. "Итак, граждане, - говорил он обращаясь к правоэсеровским депутатам, - что вы хотите получить в Учредительном собрании, вы, рудневцы, белогвардейцы, юнкера и их союзники? (Аплодисменты слева, возглас в центре: "А вы черносотенец!") <…> Проведя контрабандным путем представителей господствующих классов старой России, присоедиив сюда еще их пособников и укрывателей, вы выдаете волю этого собрания за общенародную волю. Граждане, к такому обману, такому фетишизму вынуждены прибегать господствующие и эксплуатирующие классы именно потому, что они составляют меньшинство в составе населения" [42].

О том, что эти выступления большевистских ораторов не были чрезмерным нагнетанием классовых страстей и имели рациональное зерно в своей основе свидетельствует состав депутатского корпуса. Среди членов Учредительного собрания оказалось и немало вдохновителей и организаторов Гражданской войны. По списку ПСР в Учредительное собрание были избраны руководитель Временного правительства А.Ф.Керенский и глава Московской городской думы В.В.Руднев - организаторы вооруженого сопротивления установлению Советской власти соответственно в Петрограде и Москве. Депутатами стали также инициаторы антисоветских мятежей на Южном Урале и на Дону А.И.Дутов и А.М.Каледин. А если вспомнить, что членом Учредительного собрания был избран ярый националист и вдохновитель Гражданской войны на Украине С.В.Петлюра, то cтановится ясно, что масштабы классового противостояния в стране к началу 1918 г. приобрели угрожающий характер [43].

Большевистские ораторы и представитель фракции левых эсеров, нарком юстиции И.З.Штейнберг поддержали предложение Свердлова сосредоточить внимание Учредительного собрания на обсуждении и утверждении "Декларации прав трудящегося и эксплуатируемого народа". Но представители других партийных фракций не соглашались с этой точкой зрения и делали акцент в своих выступлениях на других проблемах. Например, один из лидеров меньшевистской партии А.Г.Церетели предупреждал об опасности "роковых опытов с социализмом", предсказывал, что в случае "разрушения демократического единства" страну ожидает триумф контрреволюции. Правда, это выступление подверглось наибольшой обструкции со стороны леворадикальной части Учредительного собрания и со стороны его гостей. Главная причина этой неприязни к Церетели заключалось в том, что он будучи членом Временного правительства нес ответственность за его реакционную политику (введение смертной казни на фронте, подавление крестьянской инициативы по явочному переделу помещичьих земель, преследование большевиков после расстрела июльской демонстрации). Но в конечном счете правоэсеровское большинство (237 голосов против 146 голосов большевиков и левых эсеров) отказалось обсуждать "Декларацию прав трудящегося и эксплуатируемого народа" в качестве центрального пункта повестки заседания Учредительного собрания и решило принять порядок дня, предложенный правоэсеровской фракцией: вопрос о мире, о земле, о форме государственного устройства России, о государственом регулировании промышленности, о мерах борьбы с безработицей и решения продовольственной проблемы, об иммунитете Учредительного собрания и его депутатов, обращение к российскому народу [44]. Все перечисленные проблемы не выделялись особой политической или социальной новизной, часть из них уже была решена Советской властью, а другие проблемы находились в стадии решения.

После принятия повестки дня в правоэсеровской редакции в двенадцатом часу ночи по предложению представителя левоэсеровской фракции, наркома государственных имуществ В.А.Карелина был объявлен получасовой перерыв для фракционных консультаций. Поскольку Учредительное собрание работало до четырех часов 40 минут утра 6 января, то значительный интерес представляет вопрос - насколько рационально депутаты использовали время, отпущенное им историей для принятия конструктивных решений. Начнем хронометраж заседания Учредительного собрания от момента его открытия до принятия повестки дня. Оказывается депутаты потратили только три часа на процедуру избрания председателя Учредительного собрания, состоявшей из баллотировки белыми и черными шарами, затем уже на правах председателя Чернов выступил с двухчасовой речью [45]. Получается только на эти два пункта работы Учредительного собрания депутаты потратили пять часов, остальные два часа до первого большого перерыва ушли на ряд внеочередных заявлений депутатов и выступления ораторов, посвященных организационному вопросу и повестке дня.

ДЕБАТЫ ПО ПОВЕСТКЕ ДНЯ

Поскольку вторая часть заседания Учредительного собрания, начавшаяся после фракционных заседаний, давала дополнительный исторический шанс депутатам отказаться от конфронтационного сценария и попытаться найти компромисс в целях погашения начавшейся Гражданской войны, то рассмотрим буквально по минутам поведение основных фракций и деятельность отдельных депутатов. Реально заседание Учредительного собрания возобновилось после перерыва только в час ночи, но без присутствия большевистской и левоэсеровской фракций (большевики так и не появилися больше в этом зале). С процедурной точки зрения это означало, что с этого момента Учредительное собрание потеряло кворум и вся его его последующая работа была неправомочна.

Но тем не менее рассмотрим ход заседания и поведение оставшихся депутатов, чтобы понять - насколько они адекватно оценивали важность исторического момента. Первым выступлением по существу после перерыва было внеочередное заявление представителя меньшевистской фракции, министра труда во Временном правительстве М.И.Скобелева. Он потребовал создать комиссию для расследования обстоятельств, сопровождавших кровавые эксцессы при разгоне демонстрации перед началом Учредительного собрания. Выступление Скобелева и обсуждение его предложения заняло в конечном счете около получаса. Присутствующие депутаты приняли предложение Скобелева и перешли к работе по повестке дня [46].

По вопросу о мерах к ускорению мира выступил с большой речью, занявшей не менее получаса, от имени правоэсеровской фракции член ее "пятерки", депутат от Иркутского избирательного округа Е.М.Тимофеев. Он, в частности, заявил: "<…> Ввиду опасности, которая сейчас нам грозит со стороны Бреста, мы обязаны и эти переговоры взять в свои руки для того, чтобы и их направить в русло не сепаратного мира, а всеобщего мира". Затем с внеочередным заявлением выступил руководитель фракции украинских эсеров А.С.Северов-Одоевский, который предложил прекратить военные действия на территории Украины и выработать план переустройства России на федеративных началах. Выступление депутата от Воронежского избирательного округа И.В.Мамкина по поручению группы крестьян - членов правоэсеровской фракции было посвящено требованию немедленно принять законы о земле и мире. Он один из немногих депутатов, кто осудил конфронтационную атмосферу, царящую в Таврическом дворце. "Довольно нам уже грызться, нужно приступить не к разрушению, а к созиданию свободной Российской демократической федеративной республики", - такими словами закончил Мамкин свою речь [47].

В третьем часу ночи для внеочередного заявления слово попросил представитель большевиков, один из руководителей революционных матросов Балтийского флота Ф.Ф.Раскольников. Он по поручению большевистской фракции огласил декларацию об официальной позиции этого депутатского формирования после того как большинство членов Учредительного собрания отклонило программу действий, предложенную ВЦИКом. "Не желая ни минуты прикрывать преступления врагов народа, мы заявляем, что покидаем Учредительное собрание с тем, чтобы передать Советской власти депутатов окончательное решение вопроса об отношении к контрреволюционной части Учредительного собрания", - эти заключительные слова выступления Раскольникова определили судьбу законодательного и представительного форума, претендовавшего на роль "хозяина земли русской" [48].

Затем председатель предоставил слово крестьянскому депутату от Вятского избирательного округа Л.А.Ефремову, который потребовал законодательно закрепить право крестьянства на землю и волю. "Заканчивая свою речь, я еще раз прошу вас, товарищи, сплотиться в одну дружную семью и не уйти из этого великого Собрания, пока не осуществим свои мечты", - этот последний призыв к консолидации левых сил страны, к сожалению, не был услышан депутатами. После выступления Ефремова слово для внеочередного заявления попросил от фракции левых эсеров Штейнберг. Он потребовал от правого большинства Учредительного собрания принять центральный пункт "Декларации прав трудящегося и эксплуатируемого народа", посвященный основным принципам заключения мира, как свообразный тест на способность депутатов решать самые острые проблемы, волнующие страну. Другое внеочередное заявление сделал руководитель комиссии Первого дня при бюро правоэсеровской фракции Ельяшевич. Он потребовал принять без прений резолюцию о мире, оглашенную Тимофеевым [49].

Но тем не менее дискуссия о путях заключения мира фактически состоялась и в ней приняли участие в течение часа в общей сложности семь членов Учредительного собрания. Несмотря на отсутствие большевистской фракции, несколько выступлений депутатов были близки к позиции СНК и ВЦИК по вопросу о путях прекращения Первой мировой войны и заключении мира. Так, солдат Л.А.Григорьев, избранный в Учредительное собрание в Томске от ПСР, сказал: "Товарищи, мне кажется, я этот мир ожидаю больше, чем кто-нибудь. Поэтому я заявляю с документами в руках, как к этому относится томская группа партии эсеров. Хотя еще оставшись во фракции, но мы считаем левыми и не примкнули к левым эсерам лишь по некоторым маленьким недоразумениям. <…> В вопросе о мире мы, томские эсеры-интернационалисты, отклоняемся от партии. По вопросу о мире, может быть, мне здесь, как члену Учредительного собрания, не придется говорить, но я, товарищи, стою на том, на чем стоял фронте. Я стоял за братание и против смертной казни" [50].

В прениях о мире приняло несколько представителей национальных движений. Один из них депутат от Уфимского избирательного округа Ш.Х.Сунчаляс также пошел против господствующего течения, представленного правоэсеровской точкой зрения: "Считая принятые СНК шаги к приближению мира недостаточными и не приведшими пока к желанным результатам, мусульманская социалистическая фракция все-таки присоединяется к резолюции ЦИК Советов солдатских депутатов и будет поддерживать их". В заключение этой дискусии один из лидеров левоэсеровской фракции Штейнберг настоятельно потребовал от оставшихся членов Учредительного собрания сейчас же поименно проголосовать те резолюции, которые внесены по вопросу о мире. Но уже следующий оратор в лице представителя фракции ПСР, избранного членом Учредительного собрания от Черноморского флота, И.И.Бунаков в свою очередь весьма энергично потребовал принять немедленно "в первом чтении не декрет, не маленькую декларацию, а настоящий, строго проработанный и выкованный всей русской жизнью, всем крестьянством основной закон о земле". Правда, Чернов как председатель Учредительного собрания постарался снять возникшее противоречие и предложил перенести поименные голосования по вопросам о земле и мире на конец заседания [51].

Затем Чернов хотел огласить проект основного закона о земле, но в этот момент (на часах было уже около четырех часов утра) слово для внеочередного заявления попросил другой лидер левоэсеровской фракции Карелин [52]. "Учредительное собрание не является ни в коем случае отражением настроения и воли трудящихся масс, вследствие чего большинству Учредительного собрания предстоит задача, пользуясь своим официальным положением, стать на путь борьбы с Советской властью, утвержденной в огне Октябрьской революции. Мы считаем такое положение является совершенно нетерпимым <…> И поэтому мы уходим, удаляемся из этого Собрания.(Рукоплескания на крайне левой и в публике) Мы идем для того, чтобы наши силы, нашу энергию принести в советские учреждения, в Центральный Исполнительный Комитет<…> Мы идем туда, это Собрание мы оставляем, потому что здесь… (Шум и крики, рукоплескания в публике. Голос слева: остаются Авксентьевы, Керенские и Черновы)", - после этих слов левоэсеровские депутаты оставили зал заседаний Таврического дворца [53].

Уход еще одной влиятельной фракции с Учредительного собрания сделал еще более очевидным тот факт, что "хозяин земли русской" не имеет даже призрачного кворума и поэтому все решения, принятые в таком составе, являются нелегитимными. Но тем не менее Чернов не был обескуражен этой ситацией и и перешел к оглашению "Проекта основного закона о земле", внесенного фракцией ПСР. В это время к Чернову подошел начальник охраны Таврического дворца А.Г.Железняков и сказал свою, ставшей знаменитой, фразу: "Я получил инструкцию, чтобы довести до вашего сведения, чтобы все присутствующие покинули зал заседаний, потому что караул устал". После небольших препирательств между Черновым и Железняковым слово для внеочередного заявления попросил представитель от депутатской группы партии левых эсеров украинцев А.И.Стрельцов. Это выступление было сумбурным и заканчивалась словами, что его депутатская группа присоединяется к декларации партии украинских эсеров со всеми вытекающими отсюда последствиями [54].

Затем Чернов в быстром темпе провел открытое голосование основных положений закона о земле, оглашенных им перед появлением на трибуне Железнякова. Кроме этого, оставшиеся депутаты приняли очень краткие заявления: обращение к союзникам по поводу заключения справедливого всеобщего мира, о созыве международной социалистической конференции мира, о принятии Учредительным собранием на себя мирных переговоров с воюющими державами и об избрании для этого полномочной делегации. Последним решением Учредительного собрания стало принятие постановления о государственном устройстве России. Согласно этому документу, Россия объявлялась Российской демократической федеративной республикой. В четыре часа 40 минут утра 6 января оставшиеся депутаты приняли предложение собраться на следующее свое заседание в 17 часов этого же дня [55].

ФЕНОМЕН МАТРОСА ЖЕЛЕЗНЯКОВА

В исторической литературе и публицистике до сих пор идет дискуссия по поводу адекватности поведения советских властей при роспуске Учредительного собрания, немало авторов обвиняет их в использовании диктаторских, нелегитимных методов. Но при внимательном изучении воспоминаний участников этого события и исторических документов становятся понятны мотивы поведения большевистских лидеров, далекие от тоталитарных поползновений. Так, большевик Н.Л.Мещеряков описал, как происходившее в стенах Таврического дворца преломлялось в сознании членов фракции РСДРП(б). Он обращал особое внимание на настойчивость Ленина, убеждавшего своих соратников по партии, что большевистской фракции не следует входить в зал заседаний в полном составе для того, чтобы демонстративно удалиться после оглашения своего заявления об уходе. "Да разве вы не понимаете, - говорил Ленин большевистским депутатам, державшимся иного мнения, - что наша резолюция об уходе, сопровождаемая уходом всех нас, так подействует на держащих караул солдат и матросов, что они тут же перестреляют всех оставшихся эсеров и меньшевиков".

Многие с ним согласились не сразу. После второй энергичной речи Ленина его предложение было принято, - вспоминает Мещеряков. - Одни разошлись по домам, другие наблюдали сцену с хора, из дверей и т.п. На заседание вернулся один тов. Раскольников, который прочитал декларацию и ушел. На солдат караула она произвела громадное впечатление. Многие из них взяли винтовки наизготовку. Товарищ, бывший на хорах, рассказал мне, что один из солдат даже прицелился в толпу делегатов эсеров. Еще момент, и могла бы разыграться ужасная сцена. Знают ли, подозревают ли бывшие депутаты эсеры, что только Ленину они обязаны своим спасением от смерти" [56].

Когда Ленин узнал, что ответственный за охрану Таврического дворца Дыбенко приказал начальнику караула Железнякову разогнать Учредительное собрание (когда Железняков сообщил: "Матросы устали, хотят спать. Как быть?"), как только из дворца уедут члены правительства, то он написал следующее распоряжение: "Предписывается товарищам солдатам и матросам, несущим караульную службу в стенах Таврического дворца, не допускать никаких насилий по отношению к контрреволюционной части Учредительного собрания и, свободно выпускать всех из Таврического дворца, никого не впускать в него без особых приказов. Председатель Совета Народных Комиссаров В.Ульянов (Ленин)". Но при уходе советского руководства с Учредительного собрания Дыбенко встретил вновь Железнякова, который спросил, что будет, если он откажется выполнить приказ Ленина. На что Дыбенко ответил: "Приказ Ленина отменяю. Учредилку разгоните, а завтра разберемся" [57].

О том, что охрана оказалась наэлектризована происходившим и была настроена достаточна радикально в отношении правой части Учредительного собрания свидетельствуют и другие воспоминания. И в этом нельзя видеть закулисные манипуляции большевистского руководства. Надо вспомнить в каком состоянии к началу 1918 г. находились вооруженные силы Советской республики, отдельные подразделения которых и были задействованы для охраны Таврического дворца. Можно утвердать, что фактически армии не было, во всяком случае дееспособных, дисциплинированных воинских частей, которые могли бы адекватно выполнять приказы новой власти. Основная часть старой армии, доставшейся в наследство Советскому государству, дезертировала или была демобилизована. Оставшиеся на службе новому правительству воинские части, в первую очередь отряды революционных матросов, были подвержены анархическим настроениям и к понятию "воинская дисциплина" относились с позиций житейской целесообразности. С надвигающейся волной леворадикальных, анархических настроений в армейской среде в их самом жестоком, трагическом варианте российское общество столкнулось уже в первые дни Февральской революции, когда только в Кронштадте и на других базах Балтийского флота взбунтовавшиеся матросы без всякого суда и следствия убили 120 офицеров. Носителем леворадикального, анархического менталитета, вне всякого сомнения, являлося и одно из главных действующих лиц в истории Учредительного собрания - матрос Железняков.Он был встречен аплодисментами делегатами Третьего Всероссийского съезда Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов - законодательного и представительного форума, одобрившего разгон "Учредилки". Железняков от имени матросов заверил съезд, что их штыки не заржавели и добавил при этом: "Мы готовы расстрелять не единицы, а сотни и тысячи, ежели понадобится миллион, то и миллион". Эти слова привлекли внимание М.Горького: "Я не считаю это заявление хвастовством и хотя решительно не признаю таких обстоятельств, которые смогли бы оправдать массовые убийства, но - думаю - что миллион "свободных граждан" у нас могут убить. И больше могут. Почему не убивать? <…> Вот чем грозят России упрощенные переводы анархо-коммунистических лозунгов на язык родных осин", - эти размышления и особенно прогноз знаменитого писателя, к глубокому сожалению, оказались пророческими для нашей страны [58].

"Спустившись с помоста, я пошел посмотреть, что делается на хорах. <…> Отдельные группы продолжают "митинговать", спорить. Кое-кто из депутатов пытается убедить солдат в правоте собрания и преступности большевиков. Проносится: "И Ленину пуля (выделено мной - А.Б.), если обманет!" - такой эпизод зафиксировал Вишняк в настроениях части охраны Таврического дворца поздно ночью после ухода большевистской фракции с Учредительного собрания. В этом контексте становится отчасти понятна подоплека трагического события, произошедшего в ночь с 6 на 7 января, менее чем за сутки после роспуска Учредительного собрания. В это время анархиствующие матросы и солдаты (по некоторым данным, они были в состоянии алкогольного опьянения) убили находившихся под стражей в Мариинской тюремной больнице бывших министров Временного правительства, видных деятелей кадетской партии А.И.Шингарева и Ф.Ф.Кокошкина, последний из них являлся членом Учредительного собрания [59].

О том, что солдатская масса и особенно анархистски настроенные матросы представляли на тот момент относительно автономную воинскую силу, способную выйти из под контроля советского руководства, свидетельствует и такой малоизвестный факт. В феврале 1918 г. во время немецкого наступления под Нарвой отряд матросов, которым командовал Дыбенко, потерпел поражение. Одна из главных причин этого - отказ подчиниться командующему нарвского направления, генерал-лейтенанту Д.П.Парскому. В результате этих несогласованных действий советских военных начальников немцы захватили Нарву, в мае Дыбенко был арестован и предан суду революционного трибунала. Но трибунал его оправдал, ибо незадолго до этого матросы-балтийцы направили Ленину и Троцкому настоящий ультиматум: "Если в течение 48 часов Дыбенко не будет освобожден, мы откроем артиллерийский огонь по Кремлю (выделено мной - А.Б) и начнем репрессии против отдельных лиц" [60].

Не только солдаты и матросы, охранявшие Таврический дворец, представляли силу, способную в любой момент выйти из под контроля советского руководства. В определенной степени взрывную силу представляли и сами члены Учредительного собрания. Достаточно вспомнить те массированные обструкции, которые депутаты устраивали ораторам конкурирующих фракций. Такая конфронтационная атмосфера способствовала возникновению чуть ли не кровавых эксцессов со стороны наиболее экзальтированной части членов Учредительного собрания. Наибольшую известность, в частности, получила попытка левоэсеровского депутата А.Е.Феофилактова застрелить члена Учредительного собрания Л.А.Ефремова во время его выступления в Белом зале Таврического дворца [61].

Весьма интересные соображения по поводу мотивов поведения большевистских лидеров высказал в 1988 г. советский историк А.В.Фадин: "Уж если говорить об особенностях России, включая и эту тему в разговор о судьбе Учредительного собрания, то, конечно, надо сказать, что вековая социальная ненависть, спрессованная империалистической войной, разрухой, голодом, накладывалась на специфическую массовую политическую культуру, фактически не знавшую компромисса как способа разрешения конфликта. В этом смысле массовая база большевиков (ее настроения мы чувствуем в угрозах и оскорблениях всех "не своих" с галерки Собрания), несомненно, оказывала сильнейшее воздействие на политическое руководство левых. Они чувствовали за собой силу, а за оппонентами силы не видели". Практически к аналогичному выводу пришел и современный российский историк Л.Г.Протасов, далекий от симпатий к большевистской партии: "Вместе с тем антиисторично винить во всем большевиков, силой навязавших свою партийную волю народу, обществу, - пишет Л.Г.Протасов. - Они бы не смогли прорваться к вершинам власти, если бы не уловили в свои политические паруса порывы массового радикализма. Угнетенные, придавленные низы жаждали социального реванша, их не волновали соображения легитимности. В якобинско-уравнительных устремлениях проявился национальный характер Октября". Как отмечал известный русский философ и оппонент Ленина Н.А.Бердяев, большевизм "оказался наиболее соответствующим всей ситуации, как она сложилась в России в 1917 году, и наиболее верным некоторым исконным русским традициям, и русским исканиям универсальной социальной правды, понятой максималистически, и русским методам управления и властвования насилием" [62].

ИТОГИ И ПОСЛЕДСТВИЯ РОСПУСКА

"ХОЗЯИНА ЗЕМЛИ РУССКОЙ"

Каковы же были итоги этого первого и последнего заседания Учредительного собрания? Если даже абстрагироваться от нелегитимных по процедуре принятых решений, то можно сделать вывод, что Учредительное собрание не совершило ни политического, ни правового прорыва в области разрешения самых сложных проблем, стоявших в то время перед российским государством и обществом.

Единственным постановлением, которое являлось более или менее проработанным с точки зрения набора конкретных мер, был закон о земле. Но весь парадокс ситуации состоял в том, что его основные пункты в значительной степени дублировали главные положения Декрета о земле, принятого Вторым Всероссийским съездом Советов рабочих и солдатских депутатов. Решение о переименовании России в Российскую демократическую федеративную республику также было запоздалой мерой со стороны правоэсеровских депутатов, ибо "Декларация прав трудящегося и эксплуатируемого народа" уже законодательно закрепила идею федеративного устройства российского государства. Главный водороздел (если не считать скрытого желания оппонентов большевиков и левых эсеров перехватить у СНК и ВЦИКа реальную власть в стране) по линии принятых решений проходил по вопросу о путях достижения мира. Депутаты от правых фракций считали возможным в условиях продолжавшейся Первой мировой войны заключить всеобщий демократический мир на основе координации усилий Росиии со странами Антанты. Сторонники СНК и ВЦИКа считали, что при отсутствии у Советской республики дееспособных вооруженных сил и нежелании бывших союзников России прекращать империалистическую войну советскому правительству придется в целях выхода из войны и достижения мира идти на заключение сепаратного мирного соглашения с Германией со всеми вытекающими отсюда последствиями [63].

После принятия этих решений депутаты разошлись. Днем 6 января СНК принял ленинские тезисы постановления о роспуске Учредительного собрания. В 1 час 30 минут ночи 7 января ВЦИК утвердил это постановление СНК, доработанное Лениным, в качестве своего декрета . "Трудящимся классам пришлось убедиться на опыте, что старый буржуазный парламентаризм пережил себя, что он совершенно несовместим с задачами осуществления социализма, что не общенациональные, а только классовые учреждения (каковы Советы) в состоянии победить сопротивление имущих классов и заложить основы социалистического общества", - этот тезис являлся центральным в концептуальном обосновании необходимости роспуска Учредительного собрания. Декрет ВЦИК о роспуске Учредительного собрания был одобрен через несколько дней высшим законодательным и представительным органом трудящихся страны - Третьим Всероссийским съездом Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов [64].

Сегодня, когда видны все негативные последствия использования административных мер по прекращению деятельности Учредительного собрания, можно говорить о том, что советское руководство не проработало другой, более безболезненный вариант нейтрализации этого конкурирующего органа власти. Учитывая то обстоятельство, что после ухода большевиков, левых эсеров и части мусульманской фракции с Учредительного собрания оно лишилось кворума, то можно было объявить его недееспособным по процедурным мотивам.

Как же современники оценили досрочное прекращение административным путем полномочий Учредительного собрания?

Разгон Учредительного собрания санкционировали не только большевики, левые эсеры, но и отчасти левые меньшевики (лидеры Ю.О.Мартов, Ф.И.Дан). Мартов даже произнес на Третьем съезде Советов по этому поводу речь, где назвал большевиков "творцами всемирной международной революции". Положительно отнеслись к роспуску Учредительного собрания и местные органы Советской власти. 8 января 1918 г. Московский губернский съезд Советов, обосновывая целесообразность досрочного прекращения деятельности Учредительного собрания, так оценил его позицию в развернувшейся борьбе за социальное освобождение трудящихся масс: "Учредительное собрание сделало попытку с первого же момента своей работы отнять у народа все, за что боролись рабочие, солдаты и крестьяне" [65].

Не менее одобрительно к решительной позиции советского руководства отнеслись и местные органы Советской власти на российской периферии. Например, Второй Алтайский губернский съезд крестьянских депутатов, состоявшийся в конце января 1918 г., заявил о своем согласии с принятыми мерами в отношении Учредительного собрания. Деятельный противник Советской власти Г.Токмашев по "горячим следам" писал о настроении крестьян Горного Алтая: "Я поражался деревне, когда видел что вся деревня … настроена большевистски". Рассказывая о политической атмосфере, царившей на крестьянском волостном собрании, на котором он присутствовал, Токмашев сокрушался: "Я ждал, что кто-нибудь из крестьян выскажется против разгона Учредительного собрания и против учреждения Советской власти. Но, увы, никто не заикнулся". Настроение собравшихся было таково, что Токмашев, по собственному признанию, не решился выступить в защиту Учредительного собрания [66].

Весьма критически в отношении поведения правой части Учредительного собрания отозвался историк-меньшевик Н.А.Рожков: "Но почему они испугались матроса Железнякова, почему не поставили его перед необходимостью насильственного разгона, арестов, расстрела высокого собрания? Политически это был бы серьезный шаг. Надо было объявить заседание непрерывным и борться с мужеством отчаяния". Но такого мужества у правых эсеров не оказалось. "Партия наша пропала", - так самокритично охарактеризовал тот исторический момент для ПСР член Учредительного собрания от этой партии в Воронежском избирательном округе Н.П.Огановкий [67].

В то же время эсеровский активист О.С.Минор попытался найти оправдательные мотивы в оппортунистическом поведении правоэсеровских депутатов: "Мы ушли из дворца в невозможном состоянии возбуждения. Ночь не спали. Спать не ложились. <…> Перед каждым встал проклятый вопрос - что же делать? Что же будет дальше? <…> Ведь мы бессильны, если народ нас не поддержит, не потребует властным голосом нашей работы. Но народ молчит". Но были и более серьезные попытки осмыслить причины катастрофы, постигшей "хозяина земли русской". "Учредительное собрание бесславно погибло в ту ночь. Погибло не потому, что у нас не было индивидуальной решимости погибнуть вместе с нами. А потому, что большевикам и не надо было стараться создавать такие обстоятельства, которые исключали бы нашу героическую смерть, - писал видный эсеровский публицист Н.В.Святицкий, объясняя механизм моральной деморализации депутатского корпуса ПСР. - Они, эти обстоятельства, были налицо, и заключались они не в матросском окрике, а в том равнодушии, с которым отнесся народ к нашему разгону и которое позволилоЛенину махнуть на нас рукой: "Пусть себе расходятся по домам" [68].

Разгон Учредительного собрания не вызвал никаких сожалений у кадетов. Давно настроившись на развертывание Гражданской войны, на разгром Советской республики при помощи вооруженой силы, кадеты резко обвиняли правых эсеров в непоследовательности, нерешительности, неспособности отказаться от "социальных и политических утопий". В кадетском ЦК, по воспоминаниям пермского кадета Л.Я.Кроля, доминировало мнение, что Учредительное собрание - "труп". Более определенно и не без злорадства высказывались силы, находившиеся правее кадетов на российской политической сцене. "Погребен недоносок. То, что воображение рисовало в виде величественного зрелища собрания мудрых людей, истинных сынов отечества, в действительности оказалось собранием жалких демагогов, неучей от социализма, людей непочтенных годами, умом недалеких", - писала правая газета "Фонарь" [69].

Колеблющуюся позицию заняли энесы. Сначала они заявляли, что Учредительное собрание, не сумевшее отстоять хотя бы свое достоинство, безнадежно скомпрометировало себя, умерло, "навсегда вычеркнуло себя из числа живых сил". Позднее энесы стали поговаривать, что Учредительное собрание, пожалуй, могло бы вернуть свое историческое значение, если бы оно нашло энергию и волю к борьбе, "вышло из того состояния маразма, в котором до сих пор пребывает". Правые меньшевики заявляли о своем намерении бороться за возобновление деятельности Учредительного собрания, предостерегая, впрочем, против поспешности [70].

Конечно, ради исторической истины необходимо привести и факты, которые свидетельствовали об определенной степени поддержки Учредительного собрания со стороны части российской общественности. До конца января 1918 г. эта тема не сходила со страниц многих газет. В адрес Учредительного собрания продолжали приходить с мест приветствия и обещания поддержки. В ряде городов состоялись манифестации в защиту Учредительного собрания. В Москве и в Козлове при разгоне его сторонников имелись убитые и раненые. Но постепенно напряжение спадало. Обращение 268 депутатов-эсеров "Ко всем гражданам России" с призывом остановить преступное насилие не произвело ожидаемого эффекта. И словно подводя черту под несбывшимися надеждами либеральной интеллигенции проэсеровски настроенная газета "Свободное слово" писала: "Учредительное собрание не только не поднялось до уровня Конституанты, но и не поднялось выше обычного митинга. Партийное по составу и по духу, оно не захватило и не увлекло массы, не проникло в толщу народной души, оказавшись для русского народа заграничной игрушкой, которой можно позабавиться, но которую нельзя пустить в дело" [71].

Не оставили без внимания разгон Учредительного собрания зарубежная общественность, особенно в странах Западной Европы. Резко осудили его социалисты многих европейских государств, усматривая в этом акте возрождение самодержавия в большевистском обличье. Один из лидеров европейской социал-демократии К.Каутский в своей критике советского руководства делал акцент на нарушение им демократии. В этой связи интересна ленинская реакция на рассуждения этого маститого оппонента. "Но Каутский твердо стоит на своем "лозунге": пусть гибнет революция, пусть буржуазия торжествует над пролетариатом, лишь бы процветала "чистая демократия!", - из этого высказывания Ленина можно сделать вывод, что для него интересы пролетарской революции были выше ценностей буржуазной демократии и западного парламентаризма [72].

Более сдержанно оценивали ситуацию с досрочным прекращением функций Всероссийского Учредительного собрания британские либеральные издания. Так, "Дейли Кроникл" полагала, что роспуск высшего законодательного и представительного форума России не повлияет существенно на положение советского правительства, поскольку после разочарований последних месяцев российская общественность более нуждалась в твердой воле, чем в справедливой власти [73].

В начале 1918 г. большевикам, как главной политической партии в советском государстве, трудно было представить все негативные последствия роспуска Учредительного собрания. Устранение его с политической арены с помощью силы в конечном счете усилило раскол российского общества, ибо еще немало людей связывали свое будущее с деятельностью Всероссийского Учредительного собрания. Ведь насилие над полузаконным и малоавторитетным в стране Временным буржуазным правительством совсем не то, что насилие над полномочным органом избирателей. "Силы в смысле военно-политическом за Учредительным собранием действительно не было. Но за ним была значительная сила идеологическая, ибо для развязывания массовой борьбы против новой власти необходимы были эффективные мобилизующие лозунги, символы. Разгон Собрания дал противникам большевиков уникальный идеологический ресурс - лозунг "защиты демократии". Без этого ресурса гражданская война не могла бы обрести столь быстро и необратимо тотальный характер", - говорил в 1988 г. историк А.В.Фадин [74]. Поэтому можно согласиться с утверждением этого и ряда других историков, что разгон Учредительного собрания в определенной степени стимулировал процесс развертывания Гражданской войны, ибо противные стороны приступили к решению оружием того, что не удалось решить политическими средствами. Конечно, если бы Учредительное собрание вручило мандат на власть СНК и ВЦИК, то контрреволюционные силы навряд ли успокоились, не все из них согласились бы ждать следующих всероссийских выборов. Но бесспорно, что им не удалось бы вовлечь на свою сторону в начавшейся Гражданской войне такую значительную часть населения.

• ⇐ Назад
• 1
• 2
• 3
• 4
• 567
• 8
• Далее ⇒