Общение свойств, теопасхитские споры.
Согласно Халкидонскому вероопределению, ипостасным единением двух природ во Христе «соединением нисколько не упраздняется различие естеств, но скорее сохраняется свойство каждого естества», т.е. после Воплощения Бога Слова не произошло изменения Божества в человечество и человечества в Божество. Однако это не значит, что оба естества не имеют взаимовлияния. В силу ипостасного единения естеств происходит «общение свойств» двух природ, communicatioidiomatum, или по-гречески – a¹ntimeqi/stasijtw=no¹noma/twn буквально: взаимозамещение имен, так что свойства человеческой природы приписываются Божеству, а свойства Божественной природы приписываются человеческому естеству Иисуса Христа.
Человеческие свойства могут приписываться Христу как Богу. Например, Распяли Господа славы (1 Кор. 2, 8). Внимайте себе и всему стаду, в котором Дух Святый поставил вас блюстителями, пасти Церковь Господа и Бога, которую Он (Бог) приобрел Себе Кровию Своею (Деян. 20, 28). Первый человек – из земли, перстный, второй человек – Господь с неба (1 Кор. 15, 47). Мы примирились с Богом смертью Сына Его (Рим. 5, 10).
Это частный случай «cominunicatioidiomatum» – теопасхистские выражения (Qeo/j – Бог и pa/sxw – страдаю), в которых говорится о Боге как о субъекте страдания и смерти.
И наоборот, свойства Божеские приписываются Христу как человеку. Например, Никто не восходил на небо, как только сшедший с небес Сын Человеческий, сущий на небесах (Ин. 3, 13).
В Предании Церкви эти выражения встречаются фактически с I века. Например, свт. Игнатий Богоносец, один из самых ранних христианских авторов, пишет: «Дайте мне быть подражателем страданий Бога моего» (Послание Римлянам).
Святой Ириней Лионский в книге «Против ересей» говорит, что он сам не раз показал, что Само Слово Божие воплотившееся было повешено на древе.
В Никео-Цареградском Символе веры тоже имеются теопасхистские выражения: «Верую во Единого Господа Иисуса Христа Сына Божия, Единородного... единосущна Отцу... и страдавша, и погребенна». Страдание и погребение в Символе веры усваивается Сыну Божию как субъекту этих состояний человеческой природы Спасителя.
Свт. Афанасий Великий говорил об обмене свойств и энергий (communicatioidiomatum/operationum): «Ибо если божественные дела Логоса были сотворены не через тело, тогда человек не обожился. Опять же: если свойства плоти не относились к Логосу, тогда человек не освободился совершенно» (Три слова против ариан).
Свт. Григорий Нисский в письме к Феофилу Александрийскому пишет, что по причине совершенного единения воспринятой плоти и восприемлющего Божества имена взаимно заменяются. Так что и человеческое называется Божиим иБожеское человеческим именем. Посему и Распятый у Павла называется Господом славы. И Поклоняемый от всей твари небесных, земных и преисподних, именуется Иисусом.
Свт. Лев Великий в Томосе к Флавиану Константинопольскому закрепляет в христологическом обиходе понятие общения природных свойств. Благодаря ипостасному единству природ их свойства, при всей своей неизменности, могут быть отнесены к другой природе. Так, например, можно с одной стороны говорить о рождении Сына Божия от Девы Марии, о Его смерти на кресте и погребении. С другой – можно говорить о том, что Сын человеческий сошел с Небес.
Но во второй четверти VI века имел место так называемый «теопасхистский спор». После Халкидонского Собора многие православные (в Константинополе это были «неусыпающие» монахи, акимиты), на словах отрицаясь крайностей несторианства, истолковывали орос Халкидонского Собора в близком к несторианству смысле. Они отказывались признавать теопасхистские выражения, например «Бог был распят» или «Бог умер на Кресте» и т.п. в строгом богословском смысле, допуская их в богослужении как образы. Подобно этому Несторий допускал в богослужении термин Богородица, но не признавал его в богословии.
В 20-е годы шестого века с требованием признания теопасхистских выражений как критерия правой веры выступили скифские монахи – Иоанн Максенций, Леонтий Иерусалимский и др. Их поддержал император Юстиниан. Их мысль сводилась к тому, что только признание теопасхистских формул способно отвести от Халкидонского Собора обвинение в несторианстве и выразить идею ипостасного единения природ во Христе.
Православное богословие никогда не допускало мысли о страдании во Христе Божеского естества. Одним из свойств Божественной природы является ее бесстрастие, поэтому страдательные состояния Господа Иисуса Христа не могут быть отнесены к Его Божественной природе. Введение в православное богословие теопасхистских выражений требует строгого и недвусмысленного различения между понятиями «природа» и «ипостась».
Теопасхистский спор тесно связан с решениями V Вселенского Собора. Основное догматическое значение V Вселенского Собора состоит в том, что этот Собор ясно указал, что орос IV Вселенского Собора должен пониматься и истолковываться в духе учения свт. Кирилла Александрийского. Гимнографическим памятником теопасхистских споров является известный гимн императора Юстиниана, вошедший в чинопоследование Литургии: «Единородный Сыне».
Различение понятий природы и ипостаси и введение термина «воипостасный» делают возможным в православном богословии теопасхистские выражения. Можно говорить о Боге как о субъекте смерти и страданий не потому, что подвергалось страданию Божественное естество, но в том смысле, что Бог пострадал плотью, т.е. страданию подвергалась человеческая природа Христа, но эта природа является воипостасной, так как существует в Ипостаси Слова. Поскольку жизнь этой человеческой природы является содержанием жизни Божественного Лица, все то, что претерпевает человеческая природа Спасителя, усвояется, относится к единому Лицу, Второму Лицу Пресвятой Троицы, Сыну Божию. Поэтому страдания Его человечества – это Его собственные страдания. Божественная природа остается бесстрастной, Христос страдает по человечеству, но поскольку это человечество есть собственное человечество Бога Слова, можно, не впадая в ересь, усвоять эти страдательные состояния Самому Богу, Сыну Божию, считая Его субъектом страданий во плоти.