Глава IX. Психология личности и профессиональной деятельности учителя. несколько недель водил его в палаты, в приемный покой, на опе­рации

несколько недель водил его в палаты, в приемный покой, на опе­рации. Дейв как бы на короткое время погрузился в подлинную медицинскую практику, и она его захватила, превратила времен­ный интерес в постоянный. Кто-то помог ему, и я хотел бы быть на месте этого человека.

Вопрос шестой. Достаточно ли у меня мужества и терпения для того, чтобы помогать зарождению творческих идей у моих учени­ков? Достаточно ли у меня терпения и человечности, чтобы часто переносить раздражающие, надоедающие поступки, нередкое со­противление, а иногда и странности тех, у кого чаще всего возни­кают творческие мысли? Могу ли я дать простор творческому че­ловеку?

Мне кажется, в каждом методическом пособии для учителей должна быть глава «Забота о выращивании крохотных творческих мыслей у детей». Творческие мысли в начале своего зарождения столь же малы и беспомощны, как только что родившийся ново­рожденный: он слаб, незащищен, легко уязвим. Всякая новая идея всегда проигрывает перед идеей уже устоявшейся, признанной. Дети полны подобных новых небольших творческих идей, но эти идеи, как правило, забивает школьная рутина.

Есть, как верно пишут американские психологи Гизел и Джек­сон, большая разница между теми, кто просто умный, и теми, кто умен и умеет творить. Творческие люди менее предсказуемы, более беспокойны. Смогу ли я в качестве учителя позволить им обнаруживать и проявлять свои творческие способности, не дер­гать их, а помогать им? А ведь большинство великих мыслей появ­лялось и заявляло о себе, когда все вокруг утверждали, что они тривиальны, неинтересны. Т.Эдисон считался глупым. Я бы хотел, чтобы в моем классе создалась атмосфера, которой часто боятся воспитатели, - взаимного уважения и свободы самовыражения. Она непременно позволит творческому человеку писать стихи, рисовать картины, пробовать новые рискованные ситуации без страха, что его, такого ребенка, осудят и придавят. Я бы хотел быть учителем, который его обережет.

Вопрос седьмой. Смог ли бы я обеспечить своим ученикам раз­витие не только в сфере познания, но и чувств?

Все мы прекрасно понимаем, что одна из трагедий существу­ющей системы обучения состоит в том, что в ней признается в качестве основного только интеллектуальное развитие. Я рассмат­риваю книгу Д.Хеберстена «Лучшие и талантливые» как выраже­ние этой трагедии. Люди, которые окружали Кеннеди и Джонсо­на, были все талантливы и способны. Но, как пишет автор, в те


План-задание для самостоятельной работы



годы этих людей связывало и определяло способ их работы одно мнение: только интеллект и рациональность могут разрешить лю­бую проблему, вставшую перед человеком. Конечно, такое убеж­дение сформировалось нигде больше, как в школе. Эта абсолюти­зированная опора только на интеллект была причиной тех воен­ных и других последствий, к которым привела страну эта группа людей, стоявшая тогда у власти. Компьютеры, к «мнению» кото­рых они прибегали, не учитывали ни чувств, ни эмоциональной преданности своему делу людей в темных костюмах, которые жили и боролись во Вьетнаме. И недоучет этих человеческих факторов обернулся поражением. Человеческий фактор не был заложен в компьютеры, поскольку Макнамара и другие не придавали значе­ния эмоциональной жизни этих людей.

Я бы хотел, если был бы учителем, сделать так, чтобы в моем классе происходило обучение, втягивающее в себя всего челове­ка, всю его личность. Это трудно, но это необходимо.

Позвольте мне суммировать ответы на вопросы, которые по­ставил бы перед собой, если был бы учителем, и выразить их в несколько иной форме.

Вот вопросы, которые я задал бы себе, если бы взял на себя ответственность за детей, к которым пришел в класс, чтобы по­мочь им учиться.

• Умею ли я входить во внутренний мир человека, который учится и взрослеет? Смог ли бы я отнестись к этому миру без предрассудков, без предвзятых оценок, смог ли бы я личностно, эмоционально откликнуться на этот мир?

• Умею ли позволить самому себе быть личностью и строить открытые, эмоционально насыщенные, неролевые взаимоотно­шения с моими учениками, отношения, в которых все участники учатся? Хватит ли у меня мужества разделить с ними эту интен­сивность наших взаимоотношений?

• Сумею ли обнаружить интересы каждого в моем классе и смогу ли позволить ему или ей следовать этим индивидуальным интересам, куда бы они ни вели?

• Смогу ли помочь моим ученикам сохранить живой инте­рес, любопытство по отношению к самим себе, к миру, который их окружает, - сохранить и поддержать самое дорогое, чем обла­дает человек?

• В достаточной ли степени я сам творческий человек, кото­рый сможет столкнуть детей с людьми и с их внутренним миром, с книгами, всеми видами источников знаний, — с тем, что действи­тельно стимулирует любознательность и поддерживает интерес?