Той же ночью где-то под Заречным
По тому, что бежать приходилось с некоторым усилием, Джелал догадался о постепенном подъеме тоннеля. Это его несколько озадачило. Выходит, они бежали в сторону гор. Но как они смогут преодолеть их? Этот самодельный тоннель вряд ли проходит насквозь через горную гряду. Чтобы построить подобного рода инженерное сооружение, надо приложить усилия многих специалистов, в том числе и подрывников, чего заговорщики не могли себе позволить. Да и масштабы при таком строительстве совсем другие. Значит, этот тоннель ведет к подножию горы, а дальше придется карабкаться по скалам. В принципе такого рода испытание Джелала не пугало, напротив, в верхолазании он был весьма неплохим специалистом. Вот только как со временем? Казбек сказал, что через полтора часа они будут на месте. Каким образом, если только на преодоление горной преграды им потребуется несколько часов? А еще надо добраться до места, где живут предатели…
Но все его сомнения не мешали ему послушно бежать вслед за Казбеком. Судя по уверенности, с которой передвигался их командир, он точно знал, куда идет и какие цели преследует. Положившись на него, на Аллаха и на обретенных братьев по оружию, Джелал мчался вперед, автоматически сохраняя дыхание – на три шага вдох, на три – выдох – и придерживая автомат, чтобы не бился на бегу о стены.
Длина тоннеля составляла метров восемьсот. Как раз такое расстояние пролегало от тыльной части поселка до гор. В конце тоннеля оказался лаз наверх. По железной лесенке Джелал выбрался из тоннеля и оказался в какой-то тесной и длинной пещере. Теперь Джелал начал понимать, каким образом они попадут на другую сторону. Гору насквозь пронзала расщелина, неизвестная русским. Это был идеальный ход сообщения, по которому с помощью проложенного под землей тоннеля можно было переправлять в поселок и оружие, и людей. Такой козырь увеличивал силы повстанцев во много раз. Имея возможность под носом русских свободно перемещаться из поселка на ту сторону гор и столь же незаметно возвращаться, они владели колоссальным стратегическим преимуществом. Правда, передвигаться по расщелине можно было только в полусогнутом положении, что заметно сказывалось на скорости перемещения. Но все-таки это было в несколько раз быстрее, чем если бы пришлось карабкаться верхом. И, что самое главное, совершенно незаметно.
Освещая дорогу спереди и сзади мощными фонарями, Казбек и Ваха вели группу вперед. Вскоре ход расширился так, что идти по нему можно было в полный рост. Местами стенки расходились на несколько метров в ширину, потом снова сужались. Ход замысловато петлял, то поднимаясь, то опускаясь, и приходилось быть все время начеку, чтобы не удариться об острый угол поворота, ибо свет фонарей был слабоват для освещения всех преград. Водя по стенам рукой, Джелал то и дело натыкался на неровные опасные края скальной породы. Правда, пол был сравнительно ровным. Видимо, его специально расчистили от камней.
После сорока минут марша по пещере они через узкий лаз выбрались наружу. И здесь, как и с той стороны горы, густо росли кусты у подножия и дальше расходились в довольно обширный подлесок. Никто, ни одна живая душа, не догадалась бы о наличии здесь этой щели, идущей сквозь всю гору. Это был секрет, которым владели лишь старейшины да избранные члены тейпа. Должно быть, им пользовались еще исстари, когда отчаянные абреки воевали с войсками русского царя. И теперь этот ход должен был сослужить важную службу воинам ислама.
Выключив фонарь, Казбек шел среди кустов и деревьев одному ему ведомой тропой. Молчаливый отряд усердно поспевал за ним. Слышался только глухой топот ног и сильное дыхание быстро идущих людей. Но пока никто не жаловался и не отставал. Напротив, после перехода через гору боевой дух только усилился. Теперь все понимали, насколько основательной была подготовка к исполнению великой миссии.
Когда лесной массив закончился, они вышли на окраину маленького хутора. В свете луны Джелал видел каменный забор и плоские крыши построек. Казбек, сделав знак ждать его здесь, зашел в жилой дом и через три минуты вышел из него с каким-то человеком. Они направились в сарай, где стояли два досмотренных армейских «УАЗа». Тут же были назначены водители из числа наемников, группа распределилась по обоим автомобилям, в первый из которых сел Казбек, во второй – Ваха, и двинулась дальше уже на колесном ходу.
Ехали примерно полчаса по узким проселочным дорогам. Джелал, сидевший в первом «УАЗе», сжимал автомат и даже не пытался запомнить дорогу. В такой темени да еще на приличной скорости это было делом невозможным. Да и смысла в этом не было особого. Если задание будет выполнено успешно, он вернется обратно тем же способом. Если случится загвоздка и с ним что-то случится, назад ему дороги нет. Так что оставалось положиться на волю Аллаха и ждать.
Казбек приказал водителю свернуть направо и остановиться в тени деревьев. Вторая машина тоже встала рядом. Отсюда, разбившись на две группы, отряд двинулся к лежащему в долине большому селению.
Джелал попал в отряд Казбека, как и те, кто оказался с ним в машине. Он бесшумно крался за своим командиром, ловя каждый шорох и держа наготове автомат. Поставленная задача была предельно ясна. В схожих операциях Джелал участвовал с малых лет, и расправа над врагами была столь же привычна ему, как лазание по горам. Никаких моральных колебаний он не испытывал ни на йоту. Главное – все выполнить так, чтобы командир остался доволен. Именно это внушали ему в лагере, именно так он сам привык мыслить, добровольно взяв в руки оружие.
– Вот тот дом. – Остановившись, Казбек указал на добротный большой дом за высоким забором. – Надо перелезть забор и войти внутрь. Пошли!
Рослый парень, за которым Джелал бежал по тоннелю, встал спиной к забору, поставив перед собой руки ступенькой. Джелал поставил одну ногу ему на руки, другую на плечо, подтянулся и одним махом перескочил забор. Сейчас же с грозным рыком на него бросилась громадная овчарка. Не думая, действуя механически, Джелал с пояса ударил короткой, в три патрона, очередью. Взвизгнув, пес опрокинулся на бок и забил лапами. А во дворе уже была вся группа. Хлопнув Джелала по плечу в знак одобрения, Казбек подался к дому.
– Ложись! – приказал он, бросая под дверь гранату.
Все попадали кто куда. Грохнул взрыв, осветив пролом в стене.
– Вперед! – крикнул Казбек, бросаясь в пролом. Наемники устремились за ним. Все происходило очень быстро, но все-таки Джелал услышал взрыв на другом конце селения. Значит, и Ваха приступил к штурму.
Он заскочил в дом, где послышались чьи-то громкие крики. Внезапно из какой-то комнаты ударила тяжелая автоматная очередь. Пули застучали в стену, во все стороны полетели брызги штукатурки. Джелал бросился на пол, выпустив в ответ длинную очередь. Раздался крик боли – и больше никто не стрелял. Стонал кто-то и за спиной Джелала. В темноте трудно было разобрать, кто издает эти звуки. Джелал поднялся и вдоль стены двинулся на внезапно вспыхнувший впереди свет.
Он вошел в большую комнату, где находилась кровать и платяной шкаф. Это была спальня хозяев. Казбек, включив здесь свет, стоял немного в стороне от входа, наставив пистолет на раненого полуголого мужчину, рядом с которым лежал автомат «АК-47». Джелал понял, что этот человек пытался отстреливаться, но очередь, вслепую выпущенная наемником, сразила его. Возле раненого на коленях стояла женщина в ночной сорочке и, подвывая, пыталась простыней остановить хлещущую из его груди кровь. Раненый слабо отталкивал ее, силясь встать на ноги. Джелал замер на пороге, ожидая команды или действий Казбека.
– Ну что, Ибрагим, защитили тебя твои русские хозяева? – по-русски спросил Казбек, очевидно, чтобы Джелал понял, о чем идет речь.
Ибрагим молчал, с ненавистью глядя на него. Он тянулся рукой к автомату, но силы покидали его вместе с вытекающей кровью.
– Я же обещал, что приду к тебе, – сказал Казбек. – Помнишь?
Вдруг женщина начала горячо что-то говорить ему, стоя на коленях. Джелал понял, что она просит Казбека пощадить их. Ибрагим грозно крикнул на нее, запрещая просить пощады, но тут же закашлялся и захрипел черной кровью. Женщина умоляюще смотрела на Казбека, сложив руки на груди. Он что-то коротко ей сказал. Она в ответ громко закричала. Казбек глянул на Джелала. Тот, расценив этот взгляд как приказ, прошил женщину автоматной очередью. Она опрокинулась навзничь, заголив белые ноги. Ибрагим, сделав отчаянную попытку, смог все же схватить свой автомат, но Казбек дважды выстрелил в упор ему в голову – и Ибрагим мертвым повалился на свою жену.
– Пошли, – сказал Казбек, выходя из спальни. – Молодец.
Они подошли к другой комнате. Двое мальчиков, тринадцати и десяти лет, и две девочки примерно того же возраста с ужасом смотрели на трех наемников, которые держали их под дулами автоматов, ожидая приказа Казбека. Джелал, заглянув в комнату через плечо одного из наемников, успел заметить огоньки ненависти, сверкавшие в глазах старшего мальчика. Другие дети замерли от страха. Девочки тихо плакали.
– Чего ждете? – прохрипел Казбек. – Я же сказал, убить всех.
Загремели автоматные очереди. Окровавленные тела детей попадали на пол. Все было кончено за несколько секунд.
– Уходим, – сказал Казбек, убедившись, что все мертвы. – Где пятый?
Наемники двинулись к выходу. И тут снова послышался громкий стон.
– Кто здесь? – спросил Казбек, включая свет в коридоре.
На полу в неудобной позе лежал тот самый высокий парень, который с готовностью встал под забор. Одна из пуль, выпущенных Ибрагимом из «АК-47», попала ему в бедро, раздробив кость. Идти самостоятельно он не мог, рана была слишком тяжелой и требовала помощи опытного хирурга.
Убедившись, что раненый плох и ему нужна медицинская помощь и длительный постельный режим, Казбек выпрямился и, как давеча, глянул на Джелала. Тот в один миг понял командира. Тащить с собой раненого обратно в Заречный нельзя. Это было слишком опасно и ставило под удар все дело. А они не могли так рисковать, попросту не имели на это права. Такие вещи понятны без слов. Нарвавшись на пулю, он стал обузой для всех. А от обузы на войне избавляются просто…
На смуглом лице несчастного, побелевшем от боли, выступил крупный пот. Он умоляюще смотрел на обступивших его единоверцев, взглядом умоляя помочь ему. Джелал направил на него короткий ствол автомата и нажал на спусковой крючок. Две пули вошли точно в сердце лежащего, в один миг оборвав его мучения. Дернувшись, он вытянулся и затих.
– Так будет лучше, – сказал Казбек, оглядывая лица своих бойцов.
Ни на одном из них не было написано осуждение случившегося. Все они хорошо понимали, что в этой войне каждый отвечает сам за себя.
Через три минуты они были возле оставленных на окраине села машин. Ваха со своим отрядом подбегал с другой стороны. Судя по тому, что его отряд вернулся в полном составе, в другом доме все было сработано чисто. Обменявшись с Казбеком быстрыми фразами на своем языке – причем Ваха громко рассмеялся, – бойцы в прежнем порядке расселись по машинам и помчались обратно.
Покачиваясь на поворотах и ухабах, Джелал подумал о том, что в машине стало больше места. Додумывать эту мысль ему не хотелось. Что случилось, то случилось. Это могло произойти с любым из них, в том числе и с ним, Джелалом, – и он бы не осудил своих товарищей.
Другое дело, что они показали себя. Джелал вспоминал, как он вел себя с самого начала: как перепрыгивал через забор, как пристрелил пса, затем ранил предателя Ибрагима и четко исполнял дальнейшие приказы Казбека. Ему нечего стыдится. Он действовал безукоризненно, так, как его обучили в тренировочном лагере. Теперь Казбек доложит о прошедшей проверке Мусе, и тот будет доволен новобранцами. Может, Джелалу показалось, но, похоже, Казбек обратил на него особое внимание. Ведь Джелал проявил весьма уместную деликатность, убив женщину и оставив Ибрагима Казбеку. Вполне вероятно, что Казбек не хотел сам убивать женщину, свою землячку. Ему нужно было лишь свести счеты с мужчиной, не оставляя в то же время свидетелей. И Джелал полностью помог ему реализовать свой замысел, причем без лишних объяснений. Недаром же Казбек сказал в коридоре «молодец». Это слово говорил в лагере русский инструктор по рукопашному бою, если был доволен курсантом, и Джелал хорошо знал его значение. А потом именно ему Казбек поручил добить раненого, по-особому, как уже было принято между ними, взглянув на Джелала. Значит, он отметил его и запомнил. Это была приятная мысль. Если это так, то, возможно, его приблизят и доверят какое-нибудь важное поручение? Хорошо бы отличиться и показать, на что он способен. Тут было много хороших воинов, но Джелал чувствовал, что он превосходит многих из них…
Тем временем машины беспрепятственно вернулись на хутор. Поставив их в сарай, Казбек и Ваха попрощались с хозяином дома и повели вновь сдвоенный отряд к лазу в горе. Проделав обратный путь через лес, потом по пещере и бетонному тоннелю, бойцы снова оказались в том самом помещении, где переодевались и получали оружие три часа назад. Но теперь они смотрели вокруг и друг на друга совсем другими глазами.
Казбек приказал им построиться. Все торопливо выполнили команду.
– Вы отлично выполнили задание, – сказал Казбек, медленно идя вдоль строя и заглядывая в глаза наемникам. – Вы оправдали наше доверие. С этого дня вы принимаетесь в наши ряды. Аллах акбар!
Наемники громко поддержали этот возглас, трижды провозглашенный Казбеком. Их сердца наполнились торжеством и радостью. Теперь они доказали, что не зря приехали в этот никому пока не ведомый чеченский поселок. С их помощью здесь вспыхнет пламя великой борьбы, и о них узнает весь мир. Аллах будет с ними, и они победят. А если вдруг что-то сорвется, что ж, всегда можно будет воспользоваться потайным ходом через гору, чтобы через какое-то время начать все заново в другом месте.
– Почистить оружие, – распорядился Казбек. – И на отбой.
Он покинул помещение через один из проемов, противоположный тому, что вел к горе. Из этого было понятно, что под селением пролегает целая система тоннелей-переходов. Это лишний раз доказывало основательность проводимой к восстанию подготовки.
Расположившись вокруг узкого и длинного металлического стола, наемники привычно чистили оружие и негромко переговаривались. Ваха, который остался за старшего, сидел на стуле в углу и, полуприкрыв глаза, курил сигарету с гашишем, не мешая новичкам делиться впечатлениями. Теперь, когда они узнали секрет горы и пролили кровь, их можно было не опасаться. Они стали своими.
Камаль на время проверки попал в отряд Вахи. Старательно вычищая ствол, он похвастался Джелалу тем, что убил старика, выскочившего из боковой комнаты с охотничьим ружьем. Джелал, усмехаясь, поведал ему о своих подвигах, начиная от овчарки и заканчивая раненым. Камаль после этих слов посмотрел на него с плохо скрываемой завистью, отчего Джелал лишний раз убедился в том, что он подготовлен намного лучше других. Например, со слов Камаля, Керим, который все время корчил из себя бывалого, важного воина, вообще зря истратил свои патроны, стреляя в пустоту где-то во дворе. Оба йеменца, правда, действовали очень хорошо, перерезав на глазах родителей горло двум грудным детям, лежащим в колыбели, а затем расстреляв и мать. Отца, стоявшего на коленях и просившего пощады, пристрелил сам Ваха.
Подвиги йеменцев несколько подпортили настроение Джелала и остудили его относительно своей избранности. Конечно, сюда собирают лучших людей, которые великолепно владеют оружием и не ведают никаких колебаний. Только с такими воинами и можно одержать победу. Утешившись этой мыслью, Джелал благоразумно рассудил, что у него еще будет возможность проявить себя. А пока он и так сделал все, что было в его силах. Во всяком случае, ему не в чем себя упрекнуть.
Через полчаса оружие было почищено и составлено на стеллажи. Переодевшись в свою гражданскую одежду, наемники под командой Вахи выбрались через люк наверх и по молчаливым улицам разошлись в свои казармы. Засыпая, Джелал слышал неумолкающее журчание реки. Как хорошо. Словно он, маленький, плещется в теплом ручье, что течет через их родную деревню, а дома его ждет мама с кружкой парного молока…
Июля 2003 г., Лондон
Удобно развалившись в плетеном кресле, Магомед медленно, прикрыв глаза, тянул уже третий бокал вина, за бутылку которого Лев Осипович выкладывал триста фунтов стерлингов. Гость явно наслаждался жизнью, и выжидательный взгляд Бирчина ему ничуть в этом не мешал.
Лев Осипович нетерпеливо повернулся в своем кресле. Конечно, гостю он всегда рад и неизменно оказывает ему самый радушный прием. Но порой ему было нелегко приноравливаться к ритму жизни вальяжного горца, который торопился разве что на любовном фронте. Лев Осипович привык, что все, с кем он имеет дело, в той или иной степени зависят от него и с готовностью ждут его распоряжений, чтобы приступить к быстрому и четкому их выполнению. Так было тогда, когда он вместе с друзьями только-только начинал свой кооперативный бизнес, так оставалось и теперь, когда он игрой на бирже и многомиллионными торговыми сделками по-прежнему, невзирая на потерю российского нефтезолота, заявлял о себе как о бизнесмене мирового масштаба.
Магомеду, мягко говоря, было на все это наплевать. Конечно, он считался с тем, что Лев Осипович – очень богатый человек. Иначе он попросту не имел бы с ним дела. Но авторитет Бирчина, довольно впечатляющий для его деловых партнеров, для Магомеда значил совсем немного. Да разве и мог он, потомственный аристократ и воин, чьи предки владели четвертой частью Ичкерии, относиться как к ровне к какому-то торгашу из захудалой еврейской семьи? А как мусульманин, чьих братьев вот уже сколько лет всячески притесняют в Израиле соплеменники Бирчина, он вообще не должен был иметь с ним никаких сношений. И только необходимость обеспечивать материально своих далеких земляков, ведущих священную войну с русскими, и громадное количество бедных родственников, отнюдь не желающих жить в бедности, заставляла его поддерживать отношения с этим суетливым, вечно куда-то спешащим и самоуверенным в речах иудеем. К тому же Лев Осипович был полезен своими обширными связями, что придавало ему дополнительную и очень весомую ценность. Во всяком случае, пока он помогал чеченским повстанцам, они имели все основания доверять ему и, хоть и ни за что в этом не признались бы, пользоваться его ясным, быстрым и изворотливым умом, находящим выход из любой ситуации.
Кроме того, Магомеду очень нравилась Лиза, горничная Бирчина. Ее предками по материнской линии были русские эмигранты первой волны, и от них она унаследовала выразительную славянскую внешность, до которой был падок Магомед. К нежно-красивому лицу и светло-русым волосам у нее было роскошное гибкое тело, и она щедро отдавала его во владение кавказскому гостю с разрешения и по поручению Льва Осиповича. В результате все были довольны: Магомед, пользующийся всю ночь услугами такой красавицы даром; Бирчин, узнававший от Лизы много интересного о своем партнере; и сама Лиза, получавшая двойное удовольствие и от неутомимости своего временного любовника, и от щедрых вознаграждений Льва Осиповича.
– Дорогой Лев Осипович, все идет превосходно, поверьте мне, – медлительно проговорил Магомед на чистейшем русском языке.
– Да, я понимаю, – немедленно отозвался Бирчин. – Но мне, как одному из участников и, если хотите, организаторов, хотелось бы знать некоторые подробности проводимой подготовки. Мне кажется, я имею на это право, тем более что вы требуете от меня новых расходов…
– Вы хотите знать, под какую степень риска вы вкладываете свои капиталы? – чуть приметно улыбаясь, спросил Магомед.
Точнее трудно было сформулировать сомнения Бирчина. «Все-таки этот горец не зря заканчивал МГУ», – подумал Лев Осипович, отводя глаза.
– Разумеется, я посвящу вас в детали операции, – сказал Магомед. – Мы с вами делаем одно дело и не должны иметь никаких тайн в этом вопросе. Мы вам полностью доверяем, здесь вы можете не сомневаться.
Быстрым кивком головы Лев Осипович поблагодарил за доверие и поднятием бровей выразил желание внимательно слушать гостя.
Магомед не торопясь достал портсигар с фамильной монограммой, извлек из него тонкую сигарку и, не торопясь, растягивая удовольствие, проделал с ней все последующие манипуляции: снял обертку, отсек кончик, прикурил, раскурил, пустил несколько пробных струй дыма… Сдерживая холодное бешенство, Лев Осипович думал, что Магомед нарочно тянет время, чтобы позлить его и дать понять, «кто в доме хозяин». Типичная наглость кавказского аристократа: сидеть в гостях и вести себя так, будто все вокруг – твои слуги. «Но ничего, – думал Лев Осипович, – будет и на моей улице праздник. Когда-нибудь и ты, князь, посидишь полдня в моей приемной, ожидая, когда я соизволю принять тебя и выслушать твои смиренные просьбы о вспомоществовании».
– Что касается воинского контингента, – наконец соизволил продолжить Магомед, – то его доставка осуществляется планомерно и достаточно быстро. На сегодня в Заречном уже имеется около трех сотен отборных бойцов. Слишком торопиться тоже нельзя, ибо русские ведут учет приезжающих строителей. Если в Заречный сразу хлынет поток молодых мужчин, это их, естественно, насторожит. Поэтому все должно происходить поступательно.
– На какое число запланировано начало операции? – спросил Бирчин.
– А когда комиссия из ОБСЕ посетит Заречный? – вопросом на вопрос ответил Магомед. – Как только комиссия окажется в поселке, наши люди тут же ликвидируют охрану из русских солдат и захватят ее в плен. Это и будет началом. Так что скорее вы мне должны сказать – «когда»?
– Да, конечно, я сделал необходимые шаги. Комиссия уже назначена. Ее цель – рейд по всему Северо-Кавказскому региону. Они хотят посетить Грузию, Аджарию, Дагестан и, конечно, Чечню. В состав этой комиссии входят двенадцать человек, в том числе один из заместителей председателя ОБСЕ. Маршрут уже практически назначен, остаются детали, которые дорабатываются в их штабе. Мой человек пристально следит за приготовлением к этой поездке и немедленно поставит меня в известность, как только маршрут будет окончательно утвержден.
– Надеюсь, поселок Заречный входит в этот маршрут?
– Само собой. Членов комиссии очень интересует, как развивается экономика в так называемых проблемных зонах Северного Кавказа. Их в первую очередь интересует, как там соблюдаются права человека, в особенности права «малых народов». Ну и, само собой, уважаемые члены комиссии хотят убедиться, что их деньги пошли на пользу населения, а не осели в карманах местной администрации. Так что строительство поселка Заречный весьма и весьма им любопытно, ведь они столь щедро его финансируют.
– Отлично, – кивнул Магомед. – Значит, как только станет известна дата приезда комиссии в Заречный – мы автоматически начинаем обратный отсчет. Сколько примерно у нас дней в запасе?
– Пока точно сказать не могу. Но думаю, недели три еще есть.
– За это время мы будем полностью готовы. К тому времени в поселке сосредоточится около восьми сотен бойцов. Но я уже вам говорил, что практически все население поселка готово взять в руки оружие. К тому же, – Магомед замолчал, с сомнением поглядев на Льва Осиповича, словно сомневаясь, стоит ли его посвящать в такую важную тайну, – вторую часть бойцов мы проведем в Заречный непосредственно в день провозглашения независимости.
– Каким образом? Ведь поселок блокирован русскими частями…
– Видите ли, уважаемый Лев Осипович, я вам до этого не говорил. Вы понимаете, пока все было слишком засекречено, и кое-что даже от меня. Шейх Абдулкарим вполне оправданно опасается малейшей утечки информации и поэтому просил меня поначалу не слишком по этому поводу распространяться. Ведь достаточно одного слова…
– Я понимаю опасения уважаемого шейха, – кивнул Лев Осипович.
– Видите ли, в горе, которая стоит позади поселка и очень выгодно прикрывает его с тыла, существует тайный ход, который выводит на другую сторону горы, в лес. О его существовании знали давно, но только избранные члены местного тейпа, поскольку он обладает колоссальным стратегическим значением при военных действиях…
– Что вы говорите? – оживился Лев Осипович, потирая руки. – И русские до сих пор о нем ничего не знают? Это интересно…
– Нет, русские о нем не знают. Я же говорю, существование хода строго засекречено, а вы знаете, как горцы умеют хранить свои тайны. Им пользовались нечасто, только в крайних случаях и только самые доверенные воины. Сейчас из поселка к нему подведен специальный тоннель, благодаря чему в поселок незаметно можно переправлять любое переносное оружие и неограниченное количество людей.
– И так же незаметно вывести всех в случае поражения…
– Надеюсь, этого не произойдет, – с апломбом сказал Магомед. – Если все пройдет по плану, наши люди так просто не сдадутся. Весь поселок превращен в настоящую крепость, и выбить их оттуда невозможно.
– Да, – немного подумав, согласился Лев Осипович. – При таких явных преимуществах можно диктовать любые условия. Но скажите, уважаемый Магомед, зачем тогда собирать людей – я имею в виду бойцов – в Заречный такими сложными и весьма дорогостоящими способами, если есть столь удобный и тайный путь? Зачем делать им фальшивые паспорта, перевозить через различные границы, подвергать досмотру на блокпостах, когда они следуют по территории Чечни? Не проще ли и, главное, безопаснее было бы сразу проводить их через гору, минуя многие сложности?
– Нет, не проще. Здесь есть несколько нюансов, не учтя которые мы можем сорвать всю операцию. В поселке должно идти строительство, за этим федералы следят внимательно. А мы не можем позволить приезд туда большого числа строителей со стороны. Кто знает, чего от них можно ожидать и кто их послал? Поэтому все строители должны быть нашими людьми. К тому же по мере поступления все бойцы для полного к ним доверия и для выявления их боеготовности должны проходить предварительную проверку различной степени сложности, а как мы сможем это осуществить, если сразу введем их через гору в Заречный в день начала операции? Есть и другой момент: довольно проблематично скопить такое количество людей с другой стороны горы и держать их там много дней. Кроме не слишком густого леса, другого укрытия там нет, и рано или поздно их могут засечь федералы и напасть на них, практически безоружных. В этом случае в руках у русских окажется большая группа пленных, и кто-то из них может проговориться о том, что готовится в Заречном… А так они все находятся на месте, под надежным присмотром десятков глаз, – ведь они все шпионят друг за другом, делают вид, что усердно строят дома, и ждут условленного дня. К тому же под улицами строятся тоннели-переходы, что, как вы сами понимаете, нельзя доверить посторонним людям. Так что необходимость столь долгих, как вам кажется, шагов всесторонне оправдана.
Лев Осипович немного помолчал, признавая правоту собеседника. Да, действительно, здесь было все рассчитано с математической точностью. Далекий шейх Абдулкарим мыслил как многоопытный стратег.
– А как идет операция по освобождению Руслана Мадуева?
– Все по графику, – уверенно улыбнулся Магомед. – Группа людей уже находится в Верхнеозерске. Это высококлассные специалисты, и они готовы к выполнению задания любой сложности. Пока они очень тихо живут под Верхнеозерском, проводят разведку и ждут указаний.
– Те списки, которые удалось похитить у фельдъегеря, содержат нужную информацию? – поинтересовался Лев Осипович.
– Более чем, – ответил Магомед. – В них указано точное название тюрьмы, в которой содержится Руслан, номер его камеры и имена тех надзирателей и конвойных, которые с ним контактируют.
– Насколько я понимаю, – вставил Лев Осипович, – они-то вам и нужны.
– Именно, – подтвердил Магомед. – Мы освободим Руслана руками тех, кто так тщательно его охраняет. Они сами привезут его к нашим людям и еще будут следить за тем, чтобы ни один волос не упал с его головы. В противном случае их семьям будет… – и Магомед красноречивым жестом головореза чиркнул пальцем себе по горлу.
Бирчина передернуло. Готовя заговор в своем уютном особняке в тихом районе цивилизованнейшего Лондона, он как-то меньше всего думал о крови, которая будет неизбежно пролита в этой многообещающей операции. Он вообще не любил крови, и даже порезанный палец надолго выбивал его из колеи. Поэтому грубое напоминание Магомеда о том, что без жестоких убийств тут не обойдется, на секунду смутило его.
– Надо думать, – с некоторым усилием продолжил он, – ФСБ не сумеет раскусить ваши намерения. Ведь если они поймут, что речь идет об освобождении Руслана Мадуева, они предпримут контрмеры. И кто знает, если ваши люди попадутся им в руки в Верхнеозерске, не проговорятся ли они под пытками о готовящемся восстании?
– Наши люди не проговорятся, – отрезал Магомед. – Это специально обученные агенты, прошедшие сверхсложную подготовку, в которую входила в том числе и стойкость при любого вида пытках.
– Введут им «сыворотку правды», и никакой стойкости не потребуется, – пробормотал Лев Осипович. – Методы ФСБ хорошо известны…
– Во-первых, – внушительно сказал Магомед, – даже если им и введут натрий пенетол, или «сыворотку правды», как вы ее назвали, то много рассказать они не смогут. По той простой причине, что они не посвящены в план по подготовке восстания. Они знают лишь то, что должны освободить Руслана Мадуева и доставить его туда, куда им укажут непосредственно в день освобождения. Так что здесь мы застрахованы.
– А во-вторых? – спросил Лев Осипович, когда Магомед умолк и потянулся за бутылкой, чтобы налить себе вина.
– А во-вторых, – сказал Магомед, поднимая бокал с вином, – эти люди имеют установку живыми не сдаваться, и, будьте уверены, они выполнят ее без колебаний. Они будут только рады погибнуть во имя Аллаха и отправить в ад столько неверных, сколько за ними придет.
– Будем все же надеяться, что ФСБ не сумеет в ближайшее время установить, с какой целью похищены списки, – вздохнул Лев Осипович.
– Я вас уверяю, что не сумеет, – отозвался Магомед, отпив вина и закрывая глаза от удовольствия. – Ведь в кейсе фельдъегеря находились пакеты для других адресатов, так что этот ребус им не разгадать.
– А что за пакеты? – живо спросил Лев Осипович. – Что-то стоящее?
– И очень хорошо стоящее, – усмехнулся Магомед. – Хотите купить?
– Если это того стоит, почему бы не купить, – осторожно сказал Лев Осипович. – Хотя, учитывая, что пакеты попали в ваши руки с моей помощью, вы могли бы предложить мне их в приоритетном порядке…
– То есть отдать даром, – брякнул Магомед. – Это вы хотите сказать?
– Ну почему же… – замялся Бирчин. – Все имеет свою цену, и я еще никогда не отказывался от уплаты по счету. Но прежде всего надо все-таки взглянуть на товар, чтобы его оценить. Возможно, он мне не нужен вовсе, или же он не имеет большого коммерческого значения…
– Поговорим об этом в другой раз, – холодно прервал его Магомед.
– Хорошо, – торопливо согласился Лев Осипович. – Согласен. Но вы мне все-таки дадите возможность ознакомиться с ними.
Важным наклонением головы Магомед выразил свое согласие, хоть его и раздражало ничем не прикрытое корыстолюбие собеседника.
– А что тот человек, который работает в архиве? – легко сменив тему и тон, спросил Лев Осипович. – За него служба безопасности не взялась?
– Они его не смогли вычислить, – покачал головой Магомед. – Наши люди следят за ним неотрывно, но ничего подозрительного не заметили. Служба безопасности задержала, само собой, фельдъегеря и водителя, которые ничего не знают, проводила допросы в архиве среди офицеров, начальников отделов, но на этого человека не вышла и не выйдет. Все было сработано чисто, никаких следов. Сейчас служба безопасности будет вести поиск в Думе и по тем адресам, куда не дошли пакеты. Но это все равно что искать иголку в стоге сена.
– Да, здесь им, похоже, ничего не светит, – согласился Лев Осипович. – Не зная, какой именно пакет интересовал тех, кто напал на фельдъегеря, они попросту закопаются в обилии версий.
– О чем я вам и говорю. Кстати, вы беседовали с депутатом Травкиным по поводу предоставления своего самолета в Верхнеозерск?
– Одиннадцатого июля он навестит меня и любезно задержится на денек-другой, – сказал Лев Осипович. – Думаю, что с договоренностью относительно самолета проблем не будет. Иван Петрович, как мой старый и верный друг, не сможет мне отказать. Мы обсудим с ним его предвыборную поездку, в которую в том числе входит и посещение Верхнеозерска. Все будет выглядеть благопристойно и вполне легально. Нечего и говорить, что дата его посещения Верхнеозерска совпадет с приездом комиссии ОБСЕ в поселок Заречный.
– С вами приятно иметь дело, уважаемый Лев Осипович, – искренно признал Магомед. – Вы все продумываете на три хода вперед.
Польщенный Лев Осипович улыбнулся в знак благодарности.
– Желаете еще вина, дорогой Магомед? Или подать завтрак?
– И то, и другое, – потягиваясь сильными плечами, сказал Магомед.
Лев Осипович нажал кнопочку под столом. Сейчас же из дверей вышел Стивен и неслышно подошел к хозяину. Выслушав распоряжение, он важно кивнул и столь же бесшумно удалился.
Июля 2003 г., Заречный
Прошло несколько дней после ночной вылазки. За это время мало что изменилось в жизни Джелала. После утреннего намаза и завтрака он вместе с другими наемниками получал распределение на работы. На самое настоящее строительство домов, где будущие грозные воины, раздевшись по пояс, трудились как обычные строители. Многие были этим сильно недовольны, но приходилось терпеть, ибо работа на стройке была одним из условий их вербовки. Утешало то, что, по словам одного из командиров, восстание должно было начаться не позже первого августа. Что ж, три недели можно было пожить в шкуре простого работяги. К тому же наемники, само собой, не слишком надрывались и, хоть все они и владели строительными специальностями, возводили дома крайне медленно, усердствуя для вида лишь тогда, когда к мосту подъезжал БТР с русскими десантниками и, переехав на эту сторону, медленно катил улицами поселка. Весело замешивая бетон или ловко кладя кирпич, наемники исподлобья смотрели на ненавистную машину, усаженную здоровыми розовощекими славянами, и больше всего мечтали о том, чтобы влепить ей в борт заряд из гранатомета…
Особенно исходили ненавистью афганцы, которые выросли на войне с русскими и на слух легко различали марки их гражданских и военных машин. Едва сдерживаясь, они быстро шептались на своем гортанном свистящем наречии, пряча темнеющие глаза от испытующих взоров десантников. Хорошо, что их было всего несколько человек, а не то, не ровен час, они могли бы не вытерпеть и наломать дров раньше времени.
Чеченцы, которые составляли примерно половину от уже набранного отряда, тоже горели желанием отомстить русским оккупантам. Но, наученные горьким опытом предыдущих войн, они сознавали важность скрытной подготовки и потому, пряча свои истинные чувства, охотно общались с русскими, показывали им якобы свои дома, зазывали в гости и угощали всем, что имелось. Этот момент был принципиально важен, ибо русские за прошедшее десятилетие тоже научились бдительности в общении с чеченцами. Они хоть и захаживали в гости и угощались, но по сторонам посматривали зорко. Так что иллюзия идущего полным ходом строительства, где живут и работают вполне миролюбивые, уставшие от войны люди, должна была создаваться полная.
В общем, Заречный был и так неплохо отстроен. Десятки крепких кирпичных домов ровными рядами тянулись вдоль улиц. На первый взгляд – хороший, добротный поселок, в котором есть все условия для долгой и счастливой жизни. А также для отличной, продолжительной обороны. Ибо откуда русским было знать, что едва ли не каждый дом по плану будет превращен в маленькую крепость, которую связывают с другими такими же домами, с центральным бункером, где хранится главный арсенал и где оборудовано место для штаба, а также с коридором, ведущим к горе, узкие и глубокие бетонные тоннели, которым не страшна даже бомбежка с воздуха.
Сооружение этих тоннелей велось непрерывно, днем и ночью. Большая часть подземных переходов была построена, но оставалось еще несколько важных направлений, куда требовалось провести ходы. На их прокапывание и бетонирование, ведущееся днем и ночью, отряжались по очереди все наемники, чтобы никому не было обидно, ибо рыть землю считалось позорной работой, пригодной только для рабов. Будь надзор за строительством со стороны русских послабее, сюда привезли бы такое количество пленных русских солдат, что все ходы прокопали бы за неделю. Но с пленными было много риска. Даже при самой усиленной охране кто-то из них мог вырваться и, переплыв реку, добраться до военной части и все рассказать. Поэтому приходилось обходиться собственными силами, что дополнительно раздражало наемников.
Вчера утром один из них не выдержал и поднял бунт. Высокий мускулистый араб по имени Наиб, который не желал, согнувшись в три погибели, копаться в земле, наотрез отказался идти на подземные работы. Дело происходило на утреннем разводе, во дворе той самой строительной базы, куда Муртаз на прошлой неделе привез Джелала и его попутчиков. Вокруг бунтаря тесно стояли другие наемники, и по их лицам было видно, что многие из них готовы поддержать его.
– Но сегодня твоя очередь, – сказал Хамзат, который стоял рядом с прорабом – одним из чеченцев, руководивших стройкой.
– Ну и что? – запальчиво возразил Наиб. – Я приехал сюда, чтобы сражаться, а не для того, чтобы как крот копаться под землей.
Глухой ропот собравшихся одобрил его гордое заявление.
– Но ты же сам вызвался как строитель, – сдерживая до времени злобу, заметил Хамзат. – Здесь все работают одинаково. Таково условие.
– Я могу работать наверху, – ответил Наиб. – Но вниз не пойду.
Хамзат повернулся и молча направился в контору. Спустя минуту он вышел оттуда вместе с Мусой, который был одет в неизменный темно-коричневый костюм, шляпу и белую сорочку. В отличие от большинства жителей поселка, в том числе и чеченцев, приехавших сюда из разных мест далеко не полными семьями, здесь жила вся его семья, включая жену с пятью несовершеннолетними детьми и двумя невестками с внуками, – оба его старших сына погибли в сражениях с русскими; двух младших братьев со своими семьями; и нескольких десятков близких и дальних родственников. Эти люди готовы были пожертвовать жизнями всех своих родных ради общего дела, в том числе и маленькими детьми, и вызывали огромное уважение.
Муса остановился перед Наибом и некоторое время молчал.
– Ты отказываешься выполнить приказ? – негромко, но так, чтобы слышали все, спросил он у стоящего в гордой позе араба.
– Я не хочу работать под землей, – громко заявил тот. – И не буду.
– Ты отказываешься выполнить приказ, – повторил Муса. – Это – нарушение воинской дисциплины. А мы все – воины и знаем, что нарушать приказ нельзя. Если ты не выполнишь приказ, он, – Муса ткнул пальцем в стоящего рядом с Наибом человека, – не выполнит приказ, он, он, – русские придут и уничтожат нас. Потому что мы будем не отрядом бойцов, а стадом баранов, где каждый бежит в свою сторону. Ты это понимаешь?
– Да, – склонив голову под взглядом Мусы, пробормотал Наиб.
Сочувствующие, окружавшие его до того плотной группой, одобрительно закивали после слов Мусы и как-то незаметно попятились прочь от бунтовщика. Он остался стоять один перед старейшиной.
– Это хорошо, что ты понял. Но мы находимся на войне, а на войне за невыполнение приказа расстреливают. Ты со мной согласен?
Наиб, сильно побледнев, молча кивнул. Наемники притихли, понимая, что Муса сказал последние слова не просто так. Муса, не оборачиваясь, протянул руку назад. Хамзат вложил в нее пистолет с черной бомбочкой глушителя на стволе. Не отрывая глаз от лица Наиба, Муса медленно поднял пистолет на уровень его головы, помедлил и нажал на спуск.
Хлопнул выстрел, пуля с чмоканьем ударила в лоб Наиба. Он резко закинул голову и повалился лицом вперед. Пыль под его головой быстро пропитывалась кровью. Муса обвел взором онемевших наемников.
– Приказ командира – это святое на войне, которую мы ведем, – медленно проговаривая слова, чтобы поняли все, сказал он. – Сейчас мы строим укрепления, завтра пойдем в бой. Я хочу быть уверен в каждом из вас. Этот, – Муса качнул ногой труп Наиба, – сегодня отказался выполнить приказ. А завтра он пойдет к русским и расскажет им то, что видел здесь? Или захочет все сделать по-своему? Такие люди – наши враги. Кто из вас еще не понял, что такое приказ командира?
Наемники молчали, боясь отвести глаз от испытующего взгляда Мусы.
– Хорошо, – кивнул он, отдавая пистолет Хамзату. – Я вижу, вы поняли.
Повернувшись, он неторопливо ушел в контору, со спины имея вид директора сельской школы и безобидного человека. Но пока за ним не закрылась дверь, наемники вздохнуть боялись, не то что говорить.
Через десять минут все кучками разошлись по нарядам. Труп Наиба закатали в мешковину и утащили куда-то на окраину села. Никто и не спрашивал, как и где его похоронили. Короткая, но чрезвычайно сильная речь Мусы заставила всех задуматься и несколько иначе взглянуть на то, чем они тут занимались. Теперь все шли на стройку если не как на боевую операцию, то как на очень ответственное задание. И рыли тоннели теперь гораздо быстрее и охотнее, чем до того. Публичная казнь способствовала тому, что люди почувствовали большую ответственность за свои действия и прониклись острым чувством общности их интересов.
Но все-таки томление было. Особенно по вечерам, когда заканчивались основные работы и наемники разбредались по постоялым дворам, где убивали время кто чем. Кто покуривал травку, кто вел длинные беседы с земляками или тихонько тянул родные песни. Молодость брала свое, и целые ватаги парней шумно плескались в реке, смывая пот и набираясь сил. Тут же на берегу устраивали азартные борцовские поединки, снимая таким образом накал ожидания и выплескивая излишки энергии.
Рядом с мужчинами неизменно находились стайки мальчишек. Одни громко болели за понравившегося борца, другие тут же, подражая взрослым, затевали шумную возню. Все они отлично знали о том, что скоро их поселок начнет жить совсем другой жизнью. Но, воспитанные на войне и во враждебности к русским оккупантам, потерявшие отцов и братьев, они и под пытками не открыли бы этой тайны.
Джелал очень заинтересовался женщиной, которая приходила из соседнего дома готовить им еду. Она была еще совсем молода, не старше восемнадцати лет, и лицо ее, до бровей закрытое черным платком, было лицом юной девушки. Ни на кого из постояльцев не глядя, она молча делала свою работу и, если не было необходимости, не задерживалась ни на минуту среди молодых незнакомых мужчин. Джелал исподтишка заглядывался на нее, но никак не мог найти случая завязать разговор.
Как-то он услыхал, что пожилая женщина из того дома, где она жила, назвала ее Зиза. Тем же вечером, когда во дворе никого не было – кто спал в доме, кто ушел на реку, – Джелал решился обратиться к ней.
– Ты вкусно готовишь, Зиза, – сказал он, ласково улыбаясь.
Она мыла посуду в большом тазу и ответила не сразу. Джелал даже решил, что она не слышала его слов, и решил повторить фразу.
– Спасибо, – сказала Зиза, мельком посмотрев на него.
– Это тебе спасибо, – обрадованный ее ответом, сказал Джелал.
Разговор не вязался. Зиза сосредоточенно мыла посуду в согревшейся за день воде и больше ни разу не глянула в сторону Джелала.
– Давай погуляем на реку, – не совсем ловко предложил Джелал. – Потом, вечером, когда там никого не будет.
На этот раз Зиза просто-таки ожгла его взглядом. Джелал, который в мыслях не держал ничего дурного, даже испугался.
– Нет, ты плохого не думай, – поднимаясь с лавки, торопливо сказал он. – Я просто хотел поговорить с тобой. Понимаешь?
Зиза выплеснула воду из таза под забор и налила из ведра свежей. Джелал, снова присев на лавку, в волнении ждал ее ответа. Он был очень молод и в сердечных делах не имел большого опыта. Как жаль, если он обидел ее. Ему этого так не хотелось. Ведь когда он видел ее тонкий гибкий стан и нежный профиль, его сердце замирало от восторга. Но разве ей скажешь все это на чужом грубом языке, на котором они вынуждены были здесь разговаривать? Вот если бы она была его землячкой, о, сколько нежных слов он мог бы ей сказать. Не зря же он просмотрел сотни индийских фильмов о любви…
– Моего мужа убили русские три месяца назад, – наконец сказала Зиза, сердито гремя тарелками. – Ты не должен со мной разговаривать. Если ты снова будешь со мной говорить – я скажу Мусе, и тебя убьют.
Ошарашив этим заявлением Джелала, она собрала посуду и ушла в дом. Тот, сконфуженный до крайности, остался сидеть на лавке. Вот и поговорили. Если бы знал, что она вдова, то и сам не полез бы с разговорами. У них тоже не принято приставать к вдовам, пока не истек срок положенного траура. Хотя многие мусульманские вдовы до конца жизни ограждают себя от посягательств других мужчин. «Но могла бы сказать чуть мягче, – соображал Джелал, – я же не идиот. А то сразу: пойду к Мусе, и тебя убьют». В том, что последний не будет церемониться, Джелал уже убедился. Тут с нравами строго. Так что лучше ему сразу оставить все надежды и перестать думать об этой женщине.
Зиза вышла из дома и направилась к калитке. Уже выходя на улицу, она быстро глянула на Джелала и улыбнулась. Пока он приходил в себя от нового потрясения, Зизы уже и след простыл. Что она, смеялась над ним или наградила за оказанное внимание? Поди, догадайся тут. Женское сердце даже на войне полно неразрешимых загадок.
Решив на всякий случай не форсировать события в таком деликатном деле, Джелал отправился на реку. Там, как всегда, было весело и шумно. Молодые крепкие парни, выбиваясь из сил, плыли против течения, стараясь обогнать друг друга. Течение было быстрым, и вниз пловцов сносило быстрее, чем они плыли вверх. С берега их с хохотом и криком поощряли болельщики. Мальчишки прыгали и свистели в восторге.
На противоположный берег пришли русские солдаты – притопали освежиться из части, стоявшей в полукилометре от реки. Сбросив горячее, пропотевшее насквозь обмундирование, они весело попрыгали в реку, повизгивая от долгожданной прохлады. Будущих противников разделяло сейчас всего каких-то метров сорок, и наемники с интересом разглядывали белые крепкие тела своих врагов.
– Эй, Иван, идем бороться, – крикнул кто-то из группы любителей борьбы. – Кто кого в реку бросит – тот победил!
Русские сначала не откликнулись – сделали вид, что не расслышали приглашения. Но вызов, еще более задорный, послышался вновь. Многим понравилась эта идея, и русских стали звать настойчивее.
– Не бойся, Иван, – кричали чеченцы со смехом. – Больно не будет…
Наемники, плохо владевшие русским и получившие на этот счет особую инструкцию, помалкивали, приглашающе махая руками.
– Плывите вы сюда! – не выдержал наконец кто-то из русских.
– Нет, мы пригласили, – возражали чеченцы, – вы к нам и плывите. А что, струсили? Или среди вас нет настоящих мужчин?
Один из русских, квадратный парень с мощной грудью, что-то сказал своим и бросился наперерез течению. За ним поплыли еще трое в качестве группы поддержки. Чеченцы и наемники, притихнув, ждали противника. Когда он вышел из воды, они одобрительно зацокали языками. Парень и впрямь был силен. Громадные мышцы так и играли у него под белой кожей. Ноги, толстые, как бревна, словно вросли в берег.
– Ну че, будем бороться? – сознавая свою силу, пробасил он снизу.
Подойдя ближе, Джелал узнал прапорщика Зыкова. Тот выжидательно смотрел на совещающихся чеченцев, оглаживая грудь и живот широкой, как лопата, ладонью. Обхват руки его был толще ляжки Джелала. Три сослуживца стояли позади, о чем-то тихо разговаривая.
Наконец чеченцы расступились, вперед вышел один из самых сильных из борцов по имени Заурбек и спрыгнул к воде. Он был чуть ниже Зыкова и не так тяжел, как он. Но мышцы его были плотны и бугристы, а двигался он с ловкостью и скоростью хищного зверя.
– Значит, кто кого в воду свалит – тот и выиграл? – уточнил Зыков, серьезно глядя на своего соперника.
– Так, – кивнул тот, становясь напротив него в стойку.
– Ладно, – сказал Зыков, быстрым взглядом оценивая позицию.
Они стояли на узкой песчаной полосе метра в полтора шириной. С одной стороны был высокий берег, с другой – река. Особенно не развернешься, что было на руку более тяжелому Зыкову. Он пригнул плечи и вдруг стремительно бросился на Заурбека, стараясь взять его в захват. Тот быстрым движением уклонился от атаки и тут же ухватил Зыкова за поясницу, пытаясь приподнять его и бросить в воду. Зыков, не менее опытный в борьбе, резко присел, мешая захвату, и в свою очередь обхватил Заурбека за спину. Оба богатыря напрягли все силы, застыв на месте и глубоко зарываясь ногами в песок. Берега огласились криками болельщиков, не скупившихся на советы и подбадривания. Но схватка затягивалась. Ни один из борцов не мог одолеть другого. Зыков, чувствуя, что устает, решил бросить Заурбека через спину. Он сильно рванул его на себя, но и сам не смог удержаться на ногах, и они вдвоем, тесно сплетя объятия, рухнули в воду, подняв целый фонтан брызг. Зрители неистовствовали. Борцы, мгновенно расцепившись в воде, чтобы не захлебнуться, встали на ноги, уважительно пожимая руки и хлопая друг друга по плечам. В самом деле, они оказались достойными противниками. Схватка закончилась ничьей. Махнув рукой на прощание одобрительно смеющимся чеченцам, Зыков с товарищами уплыл на свой берег. Чеченцы, окружив Заурбека, обменивались впечатлениями.
Но Джелал уже несколько минут не интересовался схваткой. Бросив случайный взгляд вокруг в тот момент, когда русский встал перед Заурбеком, он заметил, что Керим как-то отошел назад, а затем и вовсе потихоньку побрел к деревне. Это было странно, учитывая, что все собравшиеся на берегу жаждали развлечься необычным зрелищем.
Керим с первого взгляда не понравился Джелалу. Особенно запало ему в память то, что, по словам Камаля, он никого не убил во время ночной вылазки. В общем-то, ничего особенного, схватка была скоротечной, и Керим попросту не успел найти себе мишень. Главное, что он был вместе со всеми и никуда не сбежал во время боя.
Так-то оно так. Но почему-то Джелал не доверял ему. Шестое чувство, что ли. Вот и сейчас. Почему Керим, явно стараясь не привлекать внимания, пошел прочь от реки, в то время когда все бурно болели за Заурбека? Джелал решил выяснить это. Подождав, пока Керим скроется за ближним к реке домом, он легкой рысью двинулся вслед за ним.
Июля 2003 г., Москва
– Докладывайте, товарищ майор, – кивнул Антипов Гришину.
– Установить тех, кто следит за майором Решетниковым, пока не удалось, – начал Гришин, заглянув для начала в папку. – Прослушка его телефонов, рабочего, домашнего и мобильного, результатов тоже не дала. Интересующий нас объект ни разу за все это время не позвонил. Скорее всего, наблюдение за Решетниковым ведется визуально. Но вычислить тех, кто ведет наблюдение, наши люди не смогли.
– Главное, чтобы заказчики ничего не заподозрили в его поведении, – заметил Антипов. – Здесь их самих важно не спугнуть. Почуяв, что их засекли, они могут залечь на дно и уничтожить все улики.
– Мы учли это и потому держались подальше от Решетникова. Хотя есть вероятность, что сами заказчики вообще не следят за ним, чтобы исключить даже минимальный риск. Возможно, за Решетниковым присматривает кто-то из его сослуживцев и докладывает заказчику.
– Не исключен и такой вариант, – согласился Антипов. – Валерий Анатольевич, что дала проверка на полиграфе фельдъегеря и шофера?
– Проверки проводились дважды, – ответил полковник Медведев. – И оба раза они показали, что и капитан Семенов, и прапорщик Сергеев говорят правду, что доказывает их полную невиновность. Тщательная проверка их анкетных данных, а также проверка анкет родителей ничего подозрительного не выявила. То же можно сказать и о их ближайшем окружении. Похоже, оба эти человека действительно невиновны.
– Ясно, – кивнул Антипов. – Где они теперь? В изоляторе?
– Так точно. Служба безопасности сочла уместным держать их еще какое-то время в изоляторе, чтобы у заказчика создалась иллюзия, будто их подозревают в первую очередь. Если их выпустить слишком быстро, возникнет подозрение, что следствие напало на правильный путь. Это может спугнуть заказчика.
– Да, все рассчитано верно. Хоть и жаль держать невинных людей под замком, отпускать их тем не менее рановато. Что удалось установить в Государственной Думе? – снова обратился Антипов к майору Гришину.
– В Комитете по надзору за исполнением наказаний удалось установить следующее: документы, похищенные впоследствии налетчиками, заказал из архива некто Зимин Сергей Ильич, первый помощник председателя комитета Лосева Дмитрия Захаровича. При конфиденциальном разговоре выяснилось, что заказ означенных документов Зимину поручил лично Лосев, прибавив, что эти документы требуются ему в срочном порядке. Зимин документы, как потребовал начальник, заказал, сообщив ему точное число доставки, – и больше к этому ничего не смог добавить. Разговор с председателем комитета Лосевым ничего важного не дал. Лосев, который к тому же является депутатом Государственной Думы, заявил о своей депутатской неприкосновенности, а также о том, что ему как председателю комитета виднее целесообразность ознакомления с того или иного вида документами и давать подробный отчет о своей работе без санкции президента он не обязан.
– Ловко, – усмехнулся Антипов, постукивая пальцами по столу.
– Да, – кивнул Гришин, – его позиции непоколебимы. Списки, которые он затребовал, действительно имеют прямое отношение к деятельности комитета. Так что здесь уличить его в каком-либо нарушении было невозможно. Однако главное не в этом…
– Ну, чего замолчал? – поторопил его Антипов. – Говори.
– Главное, что он, возможно, хорошенько не обдумав, признал, что документы из архива заказаны лично им. То есть адресат установлен…
– И что это дает? – спросил Медведев, поправляя очки на переносице.
– Возможно, это всего лишь предположения, но вырисовывается очень любопытная цепочка. Не секрет, что депутат Лосев и небезызвестный депутат Травкин Иван Петрович, бывший лидер блока «Все вместе», давние приятели и единомышленники. Когда-то, кстати, они даже учились в одном институте. Правда, на разных курсах…
– Многие учились в одном институте, – проворчал Медведев. – И что?
– Контактов они не теряют до сих пор, – продолжил Гришин, ничуть не смущенный иронией Медведева. – Часто их видели вместе, как бы это сказать, в некотором отдалении от Думы. Например, в самых дорогих клубах Европы или на элитном швейцарском горно-лыжном курорте, где проводят досуг весьма состоятельные люди. Все бы это ничего, пускай народные избранники отдыхают от тяжких трудов. Но дело в том, что Иван Петрович Травкин, помимо Лосева, водит тесную и давнюю дружбу с Бирчиным Львом Осиповичем, а это уже совсем другая история, как сейчас принято говорить.
– Да, – оживился Антипов, поглядывая на Медведева. – Любопытно. То есть существует вероятность, что документы в комитет на самом деле заказал господин Бирчин через депутата Травкина?
– Это, конечно, пока бездоказательная версия, – отозвался Гришин. – Но специалисты из аналитического отдела службы безопасности с вероятностью до семидесяти процентов заявили о причастности Бирчина и Травкина к похищению этих документов.
– Специалисты, – скептически фыркнул Медведев. – Таких заявлений, не подкрепленных никакими фактами, можно придумать сколько угодно. Проще всего повесить все грехи на Бирчина, до которого отсюда никак не добраться. Хм, железная логика: раз Лосев состоит в дружеских отношениях с Травкиным и пьет с ним водку, то документы украл Бирчин. В огороде бузина, а в Киеве дядька, вот как это называется.
– Погоди, не горячись, Валерий Анатольевич, – остановил его Антипов и поднялся из-за стола, чтобы по своей привычке пройтись взад-вперед по кабинету. Жестом разрешив подчиненным сидеть, он подошел к окну и некоторое время смотрел на летящие по улице потоки машин. Сколько машин в Москве! Наверное, людей скоро будет меньше. – Аналитики в службе безопасности зря свой хлеб не едят, а семьдесят процентов – это очень высокая цифра. Чем еще они подкрепили свои выводы? – обернувшись, спросил он у Гришина, который скромно молчал после раздражительных слов Медведева, издавна питающего к смежному ведомству вполне понятную ревность. – Для чего, говоря другими словами, Бирчину могли понадобиться эти документы?
– Видите, товарищ генерал, Лев Осипович давно замечен в тяготении к решению людских судеб. В этих списках были имена самых важных государственных преступников, названия тюрем, где они содержатся, и фамилии тех, кто их охраняет. Возможно, господин Бирчин решил кого-то освободить назло властям. Возможно, другое заинтересованное лицо попросило его добыть эти списки, используя свое влияние на депутата Травкина. – Гришин покосился на Медведева, но тот пока хмуро молчал. – И, возможно, этим заинтересованным лицом был Магомед Галаев.
– Так, так, так, – сказал Антипов, возвращаясь за стол. – Дальше.
– Помните, – азартно начал Гришин, – они встречались в Лондоне 10 июня? Я тогда приезжал к вам с докладом в дом отдыха?
– Ну, конечно, помню, – не без раздражения ответил Антипов. – Ты уж меня вообще за древнего старца не держи, майор…
– Извините, товарищ генерал, я просто хотел сначала… – смутился Гришин, но, когда Антипов улыбнулся и махнул рукой, он понял, что тот всего лишь пошутил. – Так вот… А 24 июня было совершено нападение на фельдъегеря. После встречи Бирчина с Галаевым прошло две недели. Срок, конечно, небольшой, но достаточный, чтобы все подготовить. Кстати, Зимин послал запрос в архив шестнадцатого июня, то есть после встречи Бирчина с Галаевым. А перед тем, – Гришин заглянул в папку, – тринадцатого июня, Травкин навещал Бирчина в Лондоне. Пробыл у него день и вечером улетел в Москву. Правда, неизвестно, встречался ли после того Травкин с Лосевым, но, я думаю, их встреча состоялась накануне шестнадцатого числа, примерно четырнадцатого-пятнадцатого июня. Это были выходные дни, и они их могли провести где-нибудь на подмосковной даче, подальше от посторонних ушей. Там Травкин и попросил Лосева заказать такие-то документы в свой комитет. Назавтра, то есть в понедельник, Зимин по распоряжению Лосева дает срочный запрос в архив и сообщает Лосеву, когда придут списки, то есть 24 июня. Лосев передает эту информацию Травкину, тот – Бирчину, а Бирчин – Галаеву. Галаев в свою очередь сообщает об этом своим людям в Москве, которые заранее обрабатывают майора Решетникова, чтобы он сообщил им, на каком автомобиле будет следовать фельдъегерь с нужными им документами. Ну а дальше – дело техники. – Гришин замолчал, несколько напряженно поглядывая на Антипова.
– Может быть… – задумчиво протянул тот. – Во всяком случае, по числам все сходится. Да и Галаев вполне мог быть тем заказчиком, которому понадобились списки государственных преступников. Там есть фамилии боевиков и нескольких полевых командиров, которых чеченские сепаратисты желали бы видеть на свободе. Что ж, весьма вероятно, что так оно и есть. Как думаешь, Валерий Анатольевич? – Антипов вопросительно посмотрел на Медведева.
– Тут уже все придумано, – развел тот руками. – По числам все действительно получается очень складно. И заинтересованность Галаева в списках вполне обоснованна. Надо бы установить, встречались ли Травкин с Лосевым накануне шестнадцатого июня? По телефону они не стали бы обсуждать столь важные вещи. Если встречались, то я смею предполагать, что выкладки аналитиков из СБ не лишены основания.
– Установим, – кивнул Гришин. – Технически это сделать нетрудно. У них на дачах установлены видеокамеры, и все посещения фиксируются на пленку. Если будет соответствующая санкция, то мы сможем изъять эти кассеты, просмотреть их и установить с точностью до минуты, когда встречались уважаемые депутаты…
– Ладно, – переглянувшись с Медведевым, сказал Антипов, – пока версия в стадии разработки, санкции нам не видать. Да и рано еще изымать записи. Ну, встретились старые приятели на даче – в чем тут криминал? Это лишь косвенная улика. Хотя, улегшись в общую схему, она дала бы полную картину текущих событий. Но, опять же, предполагаемых событий. И потом, вдруг они не встречались ни на какой даче? Выбрали нейтральное место, в парке, например, за пять минут все обсудили и разошлись, никем не замеченные?
Медведев согласно покивал головой. Гришин пожал плечами.
– Вот именно, – сказал Антипов, поднимаясь из-за стола. – Версия, безусловно, хорошая и вполне правдоподобная. Но и факты под нее нужны неоспоримые. Ладно, может, служба безопасности что-нибудь накопает. Теперь что касается нашей епархии. В последнее время участились нападения боевиков в районе Кешим-Юрта.
Он подошел к стене и отодвинул шторку, за которой оказалась карта Северного Кавказа, на военный манер утыканная флажками.
– Вот здесь, здесь, здесь, – он сначала показывал пальцем, затем накрыл весь район ладонью, – в общем, вот в этих местах произошло за последние недели несколько десятков мелких, а порой и довольно чувствительных нападений боевиков на дома местной милиции и на машины с солдатами. Ситуация может выйти из-под контроля. Пока никто из нападавших в наши руки не попал. Все нападения носят крайне жестокий характер. Бандиты без пощады убивают женщин и детей. Своих раненых добивают на месте. Люди напуганы и просят защиты. Но результаты поисков банды силами спецназа и пограничников ничего не дали. Бандиты словно сквозь землю проваливаются. Наши люди усиленно работают, но пока ничего не знают ни о численности банды, ни о месте ее дислокации. Похоже, за ней стоит очень сильный организатор.
– Разрешите, товарищ генерал, – всматриваясь в карту, сказал Гришин.
– Пожалуйста… – кивнул Антипов. – Что у вас, товарищ майор?
– Я вижу, недалеко от этого района – района нападений боевиков – находится поселок Заречный, – неуверенно начал Гришин.
– Да, верно, поселок Заречный, – подтвердил Антипов. – И что же?
– Дело в том, что вчера, как вы помните, Магомед Галаев снова был у Бирчина в Лондоне. У них состоялась длительная беседа. Да, Сверчок не знает, о чем они говорили, но, помните, когда Галаев звонил по телефону, он уловил слова: «за речкой…». Возможно, имелся в виду Заречный?
– Что ты заладил: помните, помните… Ты хочешь сказать, что набеги совершаются из поселка Заречный, а за их организацией стоят Магомед Галаев и Лев Осипович Бирчин? – требовательно уточнил Антипов.
– Пока трудно это утверждать, – уклонился Гришин. – Возможно, имеет смысл проверить этот поселок. Вдруг там и базируется банда?
– Заречный отгорожен от района нападений высокой горной грядой, – внимательно посмотрев на карту, сказал Антипов. – Вряд ли боевики имеют крылья, чтобы с легкостью перелетать через гору туда и обратно, хотя скорость их передвижения именно об этом и говорит. Версия с поселком Заречный, товарищ майор, мягко говоря, фантастична. К тому же в непосредственной близости от него расположена воинская часть, укрепленная ротой спецназа. Так что боевиками там и не пахнет.
– Понял, товарищ генерал, – окончательно сник Гришин.
– Что вы думаете по этому поводу, Валерий Анатольевич?
– Я думаю, что вы правы, Артем Кириллович, – ответил Медведев. – Если боевики где-то и прячутся, то, на мой взгляд, в непосредственной близости от тех мест, где они проживают. Этим и объясняется то, что они мгновенно уходят от преследования. Они никуда не убегают, они просто отсиживаются по своим домам. Хорошо нам известная тактика. Днем – мирный обыватель, ночью – партизан. Я думаю, надо провести ряд жестких зачисток в той местности и провести серию арестов. Если не найдем сразу исполнителей, то выявим тех, кто им помогает.
– Зачистки непопулярны среди населения, – покачал головой Антипов, – тем более столь масштабные. Армия и спецназ, конечно, будут только рады, но как бы дров не наломать… Да и не похоже, что это местные шалопаи орудуют. Уж больно четко они действуют, точно ими руководят из одного штаба. Тут чувствуется рука опытного офицера.