Предрасположенность агентов к определенным действиям в политическом поле
Концепция поля позволяет социологу учесть в социальной практике агента сознательное и спонтанное, вычленить два принципиально различных механизма порождения действий. С одной стороны, правила поля предполагают хотя бы минимальную рациональность (постановка целей, выбор средств и достижений и т.д.), а с другой - спонтанную ориентацию. Весьма показательны в этом плане спонтанные оценки и действия некоторых российских политиков, активность и проекты которых были рационально обоснованы, но зачастую не учитывали ни фактор реальных возможностей поля, ни габитус россиян. Отсюда те казусы, с которыми сталкиваются и политические руководители, и ими руководимые. Достаточно вспомнить антиалкогольную политику М. Горбачева или политику Б. Ельцина, направленную на ликвидацию привилегий, или коммунальную политику Б. Немцова.
Теория Бурдье позволяет более многосторонне анализировать распределение политических ресурсов, средств, необходимых для обретения власти в поле политики. По мнению социолога, возможности конкретного агента в политическом поле определяется не только его собственной политической позицией, но и позициями в других полях, которые зависят от наличия капитала. Это, главным образом, экономический капитал в его различных видах, культурный капитал, социальный капитал и символический капитал. На положение агентов в политическом поле влияют различные переменные, но прежде всего общий объем капитала, которым они располагают, а также - сочетание капиталов. Капитал позволяет политикам держать на расстоянии нежелательных людей и в тоже время сближаться с желательными людьми. Напротив, тех, кто лишен капитала, держат на расстоянии от благ и власти.
Действительно, на примерах и политического поля России, и политического поля Америки можно видеть, что декларирование равенства политических прав отнюдь не означает равенство возможностей на деле. Политические программы и политические события производят практически лишь агенты, обладающие достаточным капиталом. По существу, они экспроприируют права большинства граждан, ибо агенты, не располагающие капиталом, вынуждены выбирать лишь то, что им предложено, зачастую это может быть роль статиста в манифестациях или роль слушателя речи политика-профессионала.
Бурдье считает, что за исключением кризисных периодов, производство политических акций является монополией профессионалов. "Концентрация политического капитала в руках малого числа людей встречает тем меньшее сопротивление, и, следовательно, тем более возможна, чем более простые члены партии лишены материальных и культурных инструментов, необходимых для активного участия в политике, а именно свободного времени и культурного капитала". Отсюда социолог делает вывод, что рынок политики является "одним из наименее свободных рынков".
У подавляющего большинства россиян, да и американцев тоже нет капиталов для пользования этим рынком. Отсюда следует, что у них нет иного выбора, кроме самоотречения своих прав в пользу того или иного политического движения или партии. Что же касается агентов, возглавляющих политические движения и властные структуры, то они, по существу, используют делегированные им права как мощное средство завоевания политического пространства, все более отдаляясь от рядовых граждан.
Как использовать теорию структуралистского конструктивизма П. Бурдье для интерпретации нынешних политических реалий российского общества?
Прежде всего нужно исходить из того, что любое событие в конечном счете детерминировано множеством взаимодействий структур и деятельных агентов, которые можно проанализировать по разным показателям. Но главное - это исследование способностей макрополитических структур и политических агентов на микроуровне к совместному оперированию.
До сих пор наши руководители страны не считались с объективным взаимодействием макро и микро социальных процессов и потому так и не сумели понять, почему их гигантские революционно-реформистские замыслы так никогда и не воплотились в жизнь сообразно задуманному. При ломке старых и создании новых институтов не учитывались возможности и потенции (капиталы россиян) их коллективные и индивидуальные габитусы - предрасположенности действовать определенным образом. Согласно же положениям теории структуралистского конструктивизма, нельзя успешно трансформировать общество в целом, не добившись успеха в преобразовании габитуса, микросоциальных практик в желаемом направлении.
Микросоциальные практики содержат в себе как потенциал к переменам, так и потенциал сохранения исторически сложившихся образцов поведения, традиций, правил. И, конечно же, микросоциальные практики россиян находятся в определенном отношении к аналогичным практикам других народов мира. Характер микросоциальных практик россиян, в частности, проявляется в глубинных чаяниях людей к совместному спасению (не индивидуальному!), к решению больших проблем всем миром и одновременно, в обеспечении своего материального благополучия единовременным усилием, в почитании родителей и разного рода руководителей, рассчитывая соответственно на их патернализм, в эмоционально окрашенной доброте к ближнему. Это, например, отнюдь не свойственно американским микросоциальным практикам с их акцентом на трезвый прагматизм. Постоянные войны, которые вела Россия, многочисленные бунты и революции также не могли не наложить неизгладимый отпечаток на габитус россиян, на микросоциальные практики, придав им мощный определенный налет социально-группового эгоизма.
В порядке гипотезы можно высказать следующее: характером и особенностью микросоциальных практик россиян объясняется относительно легкое установление структур, основанных на авторитарном руководстве и партикулярной функциональности, гарантировавших, с одной стороны, коллективную безопасность перед лицом внешних и внутренних врагов, а с другой- патернализм на уровне всесильного государства-партии, обещавшего материальные и духовные богатства и непременно "полным потоком", и, конечно же, враз, и, само-собой разумеется, "для нынешнего поколения". Нравится нам сегодня это или нет, но исторические факты свидетельствуют, что все революционные и реформистские замыслы недемократического, авторитарного толка были в России осуществлены довольно быстро и успешно, они коррелировали с характером микросоциальных практик миллионов. Те же немногие попытки реформировать страну по пути развития экономической самостоятельности производителей, институализации прав человека и индивидуальных свобод наталкивались на контрастирующие социокультурные ценности и образцы поведения. Доминировавший коллективизм, групповой эгоизм изначально противостояли осуждавшимся индивидуализму и личностной инициативе.
Нынешний процесс реформирования - ещё одна попытка интегрировать Россию в мировое сообщество стран, исповедующих ценности демократии и свободы. Решение этой проблемы, согласно логике теории структуралистского конструктивизма, видится не в том, чтобы механически заимствовать из иных социальных реалий (в частности, американских) социально-политические структуры, которые неадекватны российскому габитусу, а в том, чтобы Россия имела свои институты, совместимые с микросоциальными практиками своих граждан. Но эти российские структурно-деятельностные связки должны быть такого качества и таких параметров, которые бы позволяли нашему государству адаптироваться к совместному демократическому оперированию и социальному взаимодействию с другими государствами на глобальном уровне. Ведь другие страны, входя в мировое сообщество, смогли сохранить свою социокультурную самобытность, особенность своих социальных структур и практик как на макро, так и на микроуровнях.
Структуралистский конструктивизм позволяет проанализировать состояние взаимодействия политических структур и агентов, выявить каналы выражения подчас разных и неопределенных политических интересов социальных общностей, причем не только через официальные властные структуры, но и по всему политическому пространству. В условиях кризисного российского общества это особенно актуально, ибо как старые, так и вновь создаваемые политические структуры либо функционируют плохо, либо вообще не функциональны для многих граждан.
Политика отнюдь не сводится к деятельности политических структур, как это еще недавно представлялось. Мы являемся свидетелями новых политических реалий - объективные связи между агентами ориентированы не только на политические институты, но и на расширение своего влияния собственно в политическом поле, на завоевание там доминирующих позиций. Политическая борьба стала не только борьбой за статус и позиция во властных структурах, но и борьбой за расширение сферы своего влияния в политическом поле. Здесь подчас возникают интересные парадоксы. Рейтинг ряда общественных деятелей, не задействованных в политических структурах, может быть выше тех, кто представляет официальный политический институт. Первые за счет общего объема разных капиталов (особенно символического) могут обладать большей реальной властью в политическом поле, чем вторые. Россияне были свидетелями тому, что некоторые политики вообще оставляют государственные структуры, чтобы сохранить или даже приумножить свое влияние в политическом поле за счет обретения иных видов капитала.
Словом, борьба за власть ныне обрела многомерность - она ведется в разных плоскостях: и через государственные структуры, и через каналы конкретных взаимодействий (официальных и неофициальных) разных политических сил.
Еще один важный момент. Для укрепления своих позиций в поле деятельные политические агенты, политики-профессионалы, должны завоевать приверженность как можно большего числа граждан. Для этой цели нельзя только делать ставку на рациональность, использовать логику, характерную для интеллектуального поля. Агенты, чтобы расширить число сторонников в конкурентной борьбе с другими агентами, подчас поступаются "чистотой" своей линии, играя более или менее сознательно на двусмысленностях своей программы. "В результате политические выступления, осуществляемые профессионалами, - отмечает П. Бурдье,- всегда двойственно детерминированы и заражены двуличием, которое не является преднамеренным".
На примере и политического поля России, и политических полей западных стран можно видеть, что некоторых агентов не столько интересуют аргументы и доказательность правоты своей линии, сколько прагматическая эффективность. С помощью пропаганды и политической рекламы истина сплошь и рядом превращается в плюрализм интерпретаций. Агенты легко меняют свои позиции иногда на противоположные ради увеличения своего рейтинга в политическом поле.
Политическая практика агента, выраженная в программах и заявлениях, в конечном счете оценивается мобилизующим действием на массы (в этом, как уже отмечалось, кардинальное отличие поля политики от интеллектуального поля, где сила высказанного измеряется степенью соответствия истине). Именно поэтому социолог-политолог при анализе тех или иных политических суждений должен уметь раскрывать их "двойственную детерминированность". Цель здесь не в том, чтобы "поймать официальных лиц в их собственной игре", а в том, чтобы содействовать даже в условиях кризиса накоплению и приумножению потенциала моральности и этической мотивации. Будем оптимистически надеяться, что дальнейшее развитие политического поля России пойдет именно по этому направлению - доминированию в нем культурных и моральных ценностей. Это потребует и новых политических агентов с доминированием у них, прежде всего, культурного и символического капиталов.