ИСТОРИЯЗАИИОРОЖ. КОЗАКОВ. 11

с выходами и на восток и на запад; между последними тремя рядами, таюке как и меясду первыми, тянется от еевера к югу площадь, равная и по длине, и по ширине первой. Каждый из куреней имеет 21 аршин длины и 12 аршин ширины. Следов от церкви не осталось и не могло остаться никаких, так как в Каменской и Алешковской Сипах у запороясских Козаков были не постоянные, а временные походные церкви х). Вся Сипа обнесена была каменной оградой, от которой в настоящее время сохранились только кое-где небольшие дикие камни. За этой оградой, у северной окраины Сипи, уцелели еще семь небольших круглых ям: три к востоку, нетыре к западу, приспособленных, невидимому, к стратегинеским целям и носивших у запорожских Козаков название волпьих ям. Южная окраина Сипи, также за оградою её, там, где сходятся Каменка и Козацкое-Реншце, отделена небольшою канавою, идущею от воетока к западу, ниже которой, с наружной стороны, тянется ряд небольших холмиков, пислом девять, в том-же направлении, как и канава. Пространство земли, ниже канавы к югу, до места слияния Каменки с Козацким-Ренищем, носит название Стрелки; здесь тянется ряд холмов, пислом восемь, в направлении с севера на юг, параллельно КозацкомуРеншцу, но перпендикулярно канаве, отделяющей южную окраину Сипи. Быть может, эти последние холмы служили у запорожских Козаков базисами для пушек или, по крайней мере, пунктом для наблюдения и охраны Сини с юга, подобно тому, как она ограждена была волньими ямами с севера.

В ста шагах выше Сини, к северу, расположено было большое козакцое кладбище, на котором в настоящее время сохранилось веего лишь нетыре каменных песчаниковых креста, и то лишь один из них в цельном виде, остальные в разбитых кусках. На цельном креете сделана надпись, прекрасною церковною полувязыо, следующего содержания: «Во имя отца и сына и святого духа. Зде почивает раб божий Константин Гордеевич атаман кошовый славного войска запорожского и низового, а куреня плитнеровского: преставися року 1733 мая 4 числа». Из надписей на кусках других крестов видно, что тут-ж,е погребен был кошевой атаман Василий

В История о козаках князя Мышецкого, Одесса, 1852, 25, прим. 36.

Ерофеевич, умерший в 1731 году, мая -23 дня *), и два каких-то простых козака, Яков и Федор. Смотря на множество могил, оставшихся па кладбище Каменской Сини, можно думать, что здесь было довольно большое кладбище, а на нем и довольно большое число крестов, что подтверждает и бывший владелец места Каменской Сичи, Н. И. Вертильяк, приходившийся родственником, по женской линии, последнему кошевому атаману, Петру Ивановичу Калнишевскому. «Не более, как 15 лет тому назад 2), кладбище бывшей на реке Каменке Сечи запорожской усеяно было крестами и надгробными памятниками с надписями; даже крепостные валы сохранили обшивку свою из тесанного камня. Теперь все это истреблено. На кладбище остается только четыре креста. Один из них вовсе без надписи3), на другом стерлась она так, что ее нельзя разобрать; зато надписи двух остальных обогащают нас вееьма важными сведениями относительно истории Запорожья: первая определяет год смерти кошевого атамана Кости Гордиенка, о котором в «Истории последнего Коша» г-на Скальковского сказано, что неизвестно, где он умер. Вторая дополняет список кошевых новым неизвестным именем Василия Ерофеева» 4).

Так или иначе, но, испытывая большие притеснения со стороны татар, запорожские козаки все чаще и чаще стали обращать свои взоры к русскому царю. Еще при жизни Петра I, в 1716 и 1717 году, запорожцы обращались к миргородскому полковнику, Даниилу Апостолу, управлявшему тогда пограничным с Запорожьем краем, с просьбой ходатайствовать перед царем о принятии их под русскую державу; хго Петр, особенно с тех пор, каих он уничтожил отдельное самоуправление Малороссии (1722), и слышать ничего не хотел о запорожцах. В 1727 году, после смерти Петра, когда Малороссии вновь дано было право самоуправления, запорожские козаки, питая надежды получить и себе милость от нового русскаи'о императора, написали письмо к украинскому гетману, в котором изъявляли свое желание «перейти с агарянекой земли и, поклонившись его импе-

J) Быть может, это Василий Гуж, бывший кошевым в 1725 году. г) Николай Иванович Вертильяк писал эти слова в 1841 году.

3) См. 1-е примечание к Запорожью Эвариицкого, II, 118.

'•) Записки одесского общества истории и древностей, I, 607.

*

раторскому величеству, под его властию жить». На это письмо, через посредство гетмана Даниила Апостола и состоявшего при нем русского правительственного «советника», Федора Наумова, запорожцам отвечали из Москвы, что «милосердый монархъ» (Петр II) готов исполнить просьбу запорожцев и простить им их вины, но для этого самим запорожцам нужно показать непоколебимую верность русскому царю, в знак которой они должны сноситься с правительственным советником Федором Наумовым и с гетманом украинским, Даниилом Апостолом, уведомляя их о всех в Крыму и Турции происшествияхъ1). Запорожцы, получив такой неопределенный ответ и не удовольствовавшись им, отправили новое письмо гетману, в котором вторично просили его ходатайствовать перед русским государем, причем, обещаясь верно служить до конца своей жизни «монаршему маестату», с тем вместгЬ извещали гетмана, что они уже отступили от крымского хана, безжалостно заславшего многих из Козаков на службу за море и захватившего под свою державу кошевого атамана, и собираются из крымких владений двинуться на Старую Сичу2). Письмо это отправлено было Апостолу через посредство четырех Козаков; гетман Апостол сообщил содержание [его фельдмаршалу украинской армии князю Михаилу Голицыну и правительственному «советнику» при малороссийских делах, Федору Наумову. Но, не считая себя в праве отвечать на него что-либо положительное запорожеким козакам, Апостол, Голицын и Наумов Отнеслись о том в верховный тайный совет. Но верховный тайный совет, прочитав письмо запорожцев, приказал присланных к гетману четырех Козаков отправить назад и через них запорожцам словесно сказать, что русское правительство считает невозможным принять запорожцев, боясь «учинить какие-либо противности турецкой стороне». Самому-жо фельдмаршалу и гетману посланы были по этому поводу особые указы, в которых им внушалось, чтобы они ни в каииом случае не принимали запорожцев в русские пределы и что если возаки придут многолюдством и с оружием, то немедленно отбивать их от границ вооруженною рукой; с тем-же вместе обнадеживать

1) Соловьев. История России, Москва, 1885, XIX, 195. 3) Соловьев. История России, Москва, 1885, XIX, 195.

их словесно через верных людей, что при удобном случае они будут приняты, и даже не скупиться на подарки самым влиятельным из Козаков, чтобы содержать их склонными к русскому престолу; но в Царьград, к резиденту Неплюеву, велеть написать, чтоб он принес Порте на запороящев жадобу о том, что они, по слуху, имеют оставить все указанные русско-турецкими трактатами места, хотят приблизиться к русским границам и занять Старую Сичу с недозволенными им урочищами и чтобы Порта не допускала их до того, потому что эти «безпокойные и непостоянные люди и без того много причиняют обид русскому купечеству» 1).

Однако запорожцы и после этого не остановились в своих просьбах: 24 мая, 1728 года, собравшись огромною массою, они снялись со своих мест, внезапно пришли на Старую Сичу, заняли некоторые места по Самаре и 80 мая прислали на имя императора Петра II такого рода челобитную: «Склонивши сердец своих нарушенные мысли ко благому обращению и повергши мизерные главы свои до стопы ног вашего императорского величества, отлагаемся от бусурмайской державы. Осмотрелись мы, что вере святой православной, церкви восточной и вашему императорскому величеству достойно и праведно надлежит нам служить, а не под бусурманом магометански погибать. Отвори сердца своего источник к нам, своим гадам, разреши ласково преступления нашего грех и нареки нас но прежнему сынами жребия своего императорского. Еще-же просим: подайте нам войсковое от руки своей подкрепление, дабы не попали мы в расхищение неверным варварам, ибо не знаем, зачем орды от всех своих сторон подвинулись: для того-ли, что мы уже от них отступили со всеми своими клейнодами 24 мая и пребываем уже в Старой Сечи, или-же они это делают по своим замешательствамъ» 2).

Не дождавшись ответа от русского правительства, запорожцы отправили послов в Глухов к гетману, но, узнав, что гетман уехал в Москву, они стали сильно волноваться вследствие неопределенности своего положения и грозили убить кошевого и всю старшину, если они не добьются положительного ответа отт,

*) Соловьев. История России, Москва, 1885, XIX, 195. 2) Соловьев. История России, Москва, 1885, XIX, 196.

императора. Тогда кошевой атаман, Иван Петрович Гусак, испугавшись угроз, бежал в Киев и, явившись к киевскому генерал-губернатору, графу Вейебаху, в ярких словах изобразил положение запорожцев в крымских владениях и в Старой Сипе, у Чортомлыцкого острова. «В Новой Сечи от крымского хана было нам много притеснений: в прошлом, 1727 году, в декабре месяце, Калга-Салтан, стоя по реке Бугу, забрал на промыслах Козаков с две тысячи, повел их в Белогородчину и там показал хану некоторые противности; пришел в Белогородчину сам хан, Калгу схватил и сослал в Царьград, а запорожцев, бывших при нем, разослал на каторги, а других распродали, будто бы, за то, что они с Калгою бунтовали, а Калга прежде говорил, что берет их по приказу ханскому. Видя такое насилие, мы и стали советоваться, что лучше быть попрежнемѵ под державою его императорского величества в своей православной вере, нежели у бусурмана терпеть неволю и разорение. Но когда мы забрали клейноты и хоругви, чтобы идти в Старую Сечь, то старый кошевой, изменник Костя Гордиенко, да Карп Сидоренко и другие стали нам говорить: «Для чего-же нам из Новой в Старую Сечь идти? Нам и. тут жить хорошо». Однако, они нас не могли удержать, да и не могли много говорить, боясь, чтоб их войском не убили. И чтоб от них больше возмущения не было, то мы взяли Костю Гордиенка и Карпа Сидоренка под караул и везли их под караулом до самой Старой Сечи и, приехав туда, отколотили их палками и отпустили на свободу» и).

Между тем положение запорожцев, день ото дня, становилось затруднительнее: тогда некоторая чаеть Козаков, оставив Старую Сичу и реку Самару, бросилась за речку Орель в старую Малороссию: уже около 1 июня того же, 1728 года, на Украйне насчитывалось 201 человек запорожцев, а к концу тогоже месяца гораздо свыше двух-сот; они постоянно прибывали сюда отдельными ватагами в 10 человеж и пригоняли с собой скот и лошадей.

Настал 1729 год, и просьбы запорожцев о принятии их под скипетр России попрежнему оставались тщетными, хотя в это время главнокомандующий украинской армией, князь Михаил Голицын сам поднял вопрос о принятии запорожцевъ

1) Соловьев. История России, Москва, 1885, XIX, 197.

в Россию, но ему от имени императора Петра II отвечали, что запорожцев нужно только обнадеживать в этом, но в принятии отказывать, пока «не обнаружится явная противность с турецкой стороны» 1). Без сомнения это именно обстоятельство заставило запорожцев вновь возвратиться к своим ненавистным местам и написать о том брату крымского хана Ор-Бею письмо об отмене своих намерений идти «под Москву». На то письмо крымский хан Каплан-Герай писал запорожцам: «Лист ват вы прислали моему брату, Ор-Бею, в котором отвечали ему, что вы желаете повернуться под крыло нашей стороны и отменяете намерение, которое возымели раньше, отойти к Москве. Когда помянутый солтан сообщил нам писанный вами лист, прислав его нам для ведома, то мы очень утешились тем. Бог всемогущий знает наше сердце и намерение и знает он то, как все беи, мурзы и целое крымское панство старается о вашей целости и желает вам всякого добра. Помните, что вы ели у нас хлеб и соль и жили у нас хорошо. Ежели повернетесь назад, будем рады и примем вас ласково, как го, стей, и обещаем вам оказывать такую -же самую приязнь, как раньше оказывали, защищать вас также хорошо нашею обороною и нашим страннолюбием, как и раньше того было, и позволить вам все то, что вы перед тем имели, а для вашей оседлости дадим вам полную волю избрать себе место, где вы сами пожелаете. Впрочем, советую вам, для вашей-же пользы и прибыли, а для нашего удобства, стать Кошем на том месте, на котором вы сидели раньше, придя под нашу защиту. По указу Оттоманской Порты, ваш гетман пан Орлик, находившийся но сих пор в Солоиике, пришел теперь сюда для соединения с нами. Он пишет до вас лист, который мы посылаем при сем нашем листе. Он тоже думает, что и мы также стараемся о вашем благе и общественной пользе, и нужно, чтобы вы верили всему тому, что пишет он в своем к вам письме. Для вас его совет тем более обязателен, что он ваш глава и вождь, и вы обязаны слушать его совета. С своей стороны уверяем вас, что мы примем вас ласково и что вы не будете иметь никакой неправды и насилия ни от нас, ни от крымского панства, если вернетесь на место, мной указанное. Осталь-

г) Соловьев. История России, Москва, 1885, XIX, 197.

ное вам сообщит устно податель сего нашего листа гетман Дубоссарский; для большей-же веры подпиеуем этот лист нашею власною рукою и подтверждаем нашею печатью» 1).

Так все обращения запорожских Козаков к русскому царю в течении целых 22 лет оставались «гласом вопиющих в пустыне»; только в царствование Анны Ивановны, 1734 года, 7 сентября, при посредстве киевского генерал-губернатора, графа Вейсбаха, очень покровительствовавшего запорожцам, им дозволено было возвратиться в Россию, поселиться на родных пепелищах «под властию и обороною её величества не тайно, а явно, и вечные часы жить и ей верно служить».

Служилы мы пану лйху, та щей катол&ку,

А теперь служить ие станем от-ньши й до вику!

Служилы мы невйр-царю, царю бусурману,

А теперь послужим, братцы, востйчному цйрю.

Восточныйцарь на Вкрайнп не доймае вйры,

Засылае Галыцйна, щоб не було змйны:

«Иды, иды, Галицыну, польскою грядбю,

А я пидУ из Москвою слйдом за тобою.

Становьиея, Галицыну, по вельмбжных панах,

А я стану из Москвбю на широких ланахъ».

Этот переход запорожских Козаков из-под власти турецкого султана и крымского хана под власть русской императрицы произошел следующим образом. В 1733 году у русских с поляками открылась война; поляки обратились с просьбой к крымскому хану о присылке им в помощь запорожских Козаков. Хан нашел нуяшым удовлетворить просьбе поляков, и запорожцы должны были идти в поход против русских. Тогда козаки, воспользовавшись этим благоприятным для них моментом, отправили из Снчи несколько человек посланцев к фельдмаршалу Миниху, стоявшему на ту пору с войсками в Малой Роееии, с просьбой склонить императрицу принять запорожцев под скипетр российской державы. Миних принял просьбу запорожцев, удержал у себя их поеланцев, а от себя отправил донесение о просьбе запорожцев в Петербург к императрице. Императрица, прочитав донесение фельдмаршала, благоволила принять проеьбу запорожцев и поручила окончить е ними этот вопрос генерал-фельдцейхмей-

’) Киевская Старина, 1882, Ш, июнь, 179, 180.

стеру принцу Гессен-Кобургскому, бывшему на русской службе под начальством Миниха. Принц Гессен Кобургский заключил с запорожскими депутатами в городе Лубнах договор, на основании которого запорожское войско поступало под скипетр российских императоров; этот договор состоял из следующих семи пунктов: 1) все вины и измены запорожских Козаков против России предать вечному забвению; 2) жить им в местах, где разорено было в 1708 году их жилище; 3) пользоваться промыслами как на реке Днепре рыбной ловлей, так в степях звериной охотой, беспрепятственно от российских кордонов; 4) иметь им чиновников по настоящему тогдашнему их положению; 5) сохранять верность к престолу российскому и быть стражами границ российского государства: 6) быть в зависимости от главнокомандующах генерала в Малой России определенного; 7) получать за службу их жалованья на все войско 20.000 рублей ежегодно *). В том-же городе, Лубнах, запорожские депутаты присягнули от имени всего войска на верность русской императрице, и тогда в самую Сичу отправлен был генерад-маиор Тараканов для ввода Козаков в Россию; Тараканову вручено было несколько тысяч рублей для раздачи их козакам на постройку новой Сичи. Едва узнали запорожские козаки о том, что в Сичу их едет царский посол, как тот-же час решили принять его с подобающею честыо: они вышли, в числе нескольких тысяч человек, с кошевым атаманом и старшиною во главе, за две версты от Сичи и расположились по обе стороны дороги; увидя посла, они приняли его «с учтивством и поздравлениемъ» и салютовали его пушечною и ружейною пальбой; в самой Сичи, у церкви, его встретило духовенство с «надлежащею церковною церемонией»; в церкви, в присутствии его, отслужен был молебен о здравии императрицы Анны Иоанновны, с пушечною пальбой; а после молебна, на собранной войсковой раде, прочитана была императорская гракота о принятии запорожцев под скипетр российской державы. В это-же время приехал к запорожским козакам, с старшинами, янычарами, «пребогатыми» дарами и денеясной казной, и турецкий полномочный посол: султан, узнав о намерении запорожских Козаков склониться на сторону русской императрицы, решил всячески удержать их у себя. Но запорожцы

1) Чтения московского общества истории и древностей, 1848, № 6, 45.

не оказали турецкому послу той чести, какую оказали они русскому послу: они только один раз выпалили из пушки в честь его, но и то лишь тогда, когда он сам салютовал их, приблизясь к Сиче. Турецкий посол привез с собой султанскую грамоту и письма от бывшего малоросеийекого гетмана Филиппа Орлика; и на этот раз собрана была общая войсковая рада; на раде присутствовал и русский посол «во всякой от Козаков чести». Собравшихся Козаков турецкий посол всячески убеждал остаться верными султану, за что обещал им от имени султана великую милость и большое жалованье на будущее время, и указывал им на то, что того-же желает и гетман Филипп Орлик. Но едва запорожцы услышали имя Орлика, как начали бранить и поносить его за вероотступничество и принятие им магометанства, а вместе с тем стали докорять и еамих татар за их недоброжелательства и налоги на запорожских Козаков; в заключение козаки закричали, что они христиане и подданные русской императрицы, в доказательство чего кошевой атаман, войсковая старшина и куренные атаманы подошли к русскому послу и выказаии перед ним знаки полной покорности императрице. После этого рада разошлась; турецкий посол испросил у запорожцев ответ на письмо Орлика и грамоту султана; запорожцы дали ругательный ответ по адресу Орлика, крымского хана и турецких старшин и потом, проводив посла из Сичи в открытую степь, внезапно напали на него и отобрали у него всю казну, привозимую им в Сичь для раздачи козакам на случай верности их турецкому султану, но увезенную назад вследствие перехода их к России. Турецкий посол, возвратясь к султану, сообщил ему лично обо всем происшедшем в среде запорож,цев. Тогда султан издал приказ ехватить оставшихся еще в пределах Турции запорожских Козаков и отдать их в тяжкия работы; запорожцы, не оставаясь в долгу, схватили несколько человек турок и изрубили их в куски; потом, поднявшись всею массою, пришли в отведенные им места в России и тут, в присутствии генерал-маиора Тараканова, прежде всего присягнули на верность русскому престолу; тогда о переходе запорожских Козаков отправлено было донесение императрице, а о присяге ихъ—в сенатъ1). Напрасно после этого пи-

J) Чтения московского общества истории и древностей, 1848, № 6, 44, 45; № 8, 21, 22. Мышецкий. История о козаках запорожских, Одесса, 1852, 27—30.

 

сал запорожцам гетман Филипп Орлик, напоминая им о страшном событии при Чортомлыцкой Сине, «когда Москва звабивши прелестным ласки царской упевненем старшину войсковую и товариство до присяги, утинада им в таборе головы»; напрасно предостерегал он запорожцев на счет истинных видов Москвы, которая, «видючи на себе отъуеюль войну тяжкую и небезпечную, гладит, льстит, золотые горы обещает, жалованьем грошовым потешает и всякими вольностями упевняетъ», чтобы потом, с окончанием войны, прибрать к рукам и погубить войско запорожское. Запорожцы твердо решили оставить ненавистных им татар и все письма гетмана отсылали ближайшему евоему покровителю, киевскому генерал-губернатору, графу Вейсбаху. Напрасно также старался склонит их на свою сторону и крымский хан: на письма хана запорожцы, исчислив все бедствия, испытанные ими от татар, отвечали: «Сицевой прето нужды все наше войско запорожское низовое изволило под своего православного монарха, её императорского величеетва, державу скдонитись и единой стороны берегтись, а в несведомых нападениях сами себе загублять» 1).

Возвратившись на родные пепелища, запорожцы прежде всего ' занялись вопросом, в каком месте расположиться своею Сичею; сперва они пытались было основать Сичу у устья речки Чортомлыка, но «от пойму водою» спустились ниже Чортомлыка2) и сели «ладно и крепко» своим Кошем в так называемом Красном Куте, между правым берегом ветки Подпильной и левым речки Базавлука, отделявшим в то время собой кодацкую паланку от иаланкп ингульской, в настоящее время служащим раздельною линией между екатеринославекою и херсонскою губерниями. Здесь они устроили так-называемую Новую, Подпиленскую, Краснокутовскую Сичу, просуществовавшую с 1734 по 1775 год. Новая Сича расположена была, по точному определению данных пропилого столетия, на 20 верст ниже Микитина перевоза, под 47 градусом и 31 минутой от петербургского меридиана широты и под 4 градусом и 4 минутами долготы; она стояла на правом берегу ветки Подпильной, в том именно месте её, где эта ветка дает от себя луку

Ч Киевская Старина, 1882 года, том П, апрель, 110, 111, 126 и друг.

2) Записки одесского общества истории и древностей, ѴП, 176, прим. 42.

иди дугообразный извив, против так называемой Великой плавни, по которой, с юга, встречно Сиче, текла ветка Старая-Сысина, а с востока, от места бывшей Чортомлыцкой Сичи, несла свои воды ветка Скарбная: «Подпидьна-мате Днипра, бо вона Сысею кбрме, а Скорбною зодягае ёгб». Место для Новой Сичи выбрано было во всех отношениях удачно. Нужно взглянуть на ГИодпиленскую Сичу по направлению от севера к югу, на расстоянии трех-четырех верст вдали, чтобы видеть, на сколько удобно она расположена была в стратегическом отношении. Сича сидела в низкой котловине, защищенная с востока, юга и запада громаднейшей плавней в 26 тысяч десятин, которая изрезана пятьюдесятью ветками, ериками и заточинами, шестьюдесятью большими, не считая множества малых, озерами и представляла из себя сплошной непроходимый лес, в котором человек, мало знакомый с местностью, мог потеряться точно в баснословном лабиринте, и который тянулся на сотни верст вправо и влево от Сичи и на десятки верст прямо от неё к югу. Под прикрытием таких плавен запорожцы могли быть совершенно безопасны от своих близких и исконных врагов, татар и турок.

Внутреннее устройство Новой Сичи представлялось в таком виде. Сича разделялась на три части — кош внутренний, кош внешний и цитадель. Внутренний кош, называвшийся иначе замком или крепостью, по виду представлял из себя совершенно правильную форму круга в 200 сажен окружности; через самый центр внутреннего коша шла обширная, гладко выровненная и всегда в большой чистоте содержащаяся площадь, на которой происходили войсковые рады; в восточном конце внутреннего коша, на тои-же войсковой площади, возвышалась одноглавая «изрядная» деревянная церковь без ограды, крытая тесом, основанная, во имя Покрова пресвятой Богородицы, в 1734 году, при кошевом атамане Иване Милашевиче, и снабженная богатейшею церковною утварыо, ризницей и «уборомъ», лучше которых во всей тогдашней Роесии трудно было сыскать ‘): в некотором отдалении от церкви стояла большая высокая колокольня, также деревянная, с тесовою, въ

*) Записки одесского общества истории и древностей, ѴП, 176, прим. 42; Устное повествование Никиты Коржа; Одесса, 1842, 39, 40.

два яруса, крышей и с четырьмя окнами для пушек, чтобы отстреливаться от неприятеля и салютовать из орудий в большие праздники—Крещения Господня, Пасхи, Рождества и Покрова. Близь сичевой церкви выделялись: пушкарня или артиллерийский «большой обширности» цейхгауз с большим подвалом, в котором хранились пушки, ружья, боевая аммуниция, и который с тем вместе служил войсковой тюрьмой или секвестром для содержания разных преступников; далее войсковая скарбница или «замокъ» для войсковой казны и козацкого добра, всегда оберегавшаяся особым дозорцем; затем особое жилище для сичевого духовенства и отдельный «станокъ» или помещение для кошевого атамана, около десяти футов величины, на котором веегда развивалось белое знамя в случае пребывания кошевого в Сичи и с которого снималось оно в случае отсутствия его *); наконец, вокруг всей площади, на подобие подковы, расположены были тридцать восемь куреней и около куреней—куренные скарбницы и частные домики войсковой или куренной старшины.

Внешний кош отделен был от внутреннего особым валом, на самой средине которого, с юга на север, устроены были широкия ворота с высокою из дикого камня у левой половины их «баштою», снабженною пушками и боевыми снарядами; ворота вели из внутреннего коша во внешний и всегда охранялись особыми часовыми 2), так называемыми «вартовыми» козаками. Внешний кош назывался иначе форштатом, т. е. предместьем, гассан-базаром, торговым базаром, слободой запорожских Козаков, и занимал 200 сажен в длину и 70 сажен в ширину; на нем было до 500 куренных козачьих, торговых и мастеровых домов — кожевников, сапожников, портных, плотников, слесарей, кузнецов, умевших кроме своего дела приготовлять порох для войска; все эти люди, «по их козацкому манеру и обыкновению», свои работы исполняли платно и числились в куренях наравне с прочими козаками 3);

В Срезневский. Украинская старина, Харьков, 1832, 114; Клавдиус Рондо. Киевская Старина, 1889, ноябрь, 445; у Мышецкого находим, однако, указание, что кошевой жил в общем со своими козаками курене: История о козаках запорожских, Одесса, 1852, 48.

2) Устное повествование запорожца Никиты Коржа, Одесса, 1842, 41.

3) Мышецкий. История о козаках запорожских, Одесса, 1852, 48, 81.

кроме дворов имелось 100 лавок, несколько торговых рядов и простых яток, в которых продавались хлеб, мука, крупа, мясо, масло и проч., и несколько шинков, с виноградным вином, горилкою, пивом, медом и другими напитками; лавки, ряды и шинки или составляли собственность войска и только арендовались купцами, или-же совсем принадлежали купцам, приезжим малороссиянам, армянам, татарам, полякам, жидам; торговые люди, также как и мастеровые, если только они были православные, причислялись к куреням и жили как настоящие сичевые козаки, но строевой службы не отбывали «ради своего ремесла» *); для надзора за порядком и добросовестною продажею товаров в Сичи следили базарный атаман и войсковой кантаржей, т. е. хранитель образцовых весов и мер, жившие в особо устроенных для них помещениях. Внешний кош, также как и внутренний, запирался широкими воротами, стоявшими от запада к востоку, параллельно Подпильной, а не от юга к северу, встречно ей, как во внутреннем коше.

Цитадель, или так называемый Новосеченский ретраншемент, устроена была в юговосточном углу внешнего коша и представляла из себя небольшой четыреугольннк около 85 сажен длины и до 50 сажен ширины, с небольшими воротами во внешний кош; цитадель, вместе с внешним кошем, обнесена была глубоким рвом и защищена высоким земляным валом. Она устроена была в 1735 году по распоряжению русского правительства с видимою целию защищать запорожских Козаков от татар и турок, но с действительною «для исправнейшего пронзвождения тамошних дел и смотрения пропусков заграницу, а наипаче для смотрения за своевольными запорожцами, дабы их хотя некоторым образом воздерживать, и от времени до времени в порядок приводить 3). Запорожцы, понимая скрытую цель построения Новосеченского ретраншемента, выражались на этот счет образно: «Засйла нам москбвеька болйчка в печинкйх!..» В цитадели устроены были—комендантский дом, офицерские, инженерные и

J) Новый географический словарь Щекатова и Максимовича, Москва, 1788, П, 7—44; ио смыслу описания 1774 года выходит, как будто «торговые лавки» находились не во внешнем коше, а во внутреннем: Записки одесского общества истории и древностей, ѴП, 175, пр. 42.

2) Эварницкий. Сборник материалов, Спб., 1888, 124, ѴШ.

артиллерийские помещения, пороховые погреба, солдатские казармы и гауптвахта; в пей всегда стояли две с 6-ю орудиями роты солдат из крепостных батальонов киевского гарнизона, отделявшихся по воинскому штату в крепость св. Елизаветы и отсюда посылавшихся в Новоееченский ретраншемент; здееь они жили под начальством коменданта, русского штаб-офицера, присылавшагося в Сичу также из Киева, по распоряжению киевского генерал-губернатора *).

С внешней стороны все место Новой Сичи окопано было рвом и обведено общим земляным высоким валом, который, делая разные углы и выступы, упирался двумя концами в ветку Подпильную; по валу стоял высокий чаетокол, сделанный из толстых бревен, сверху заостренных и снизу просмоленных смолой.

К западу, за общим рвом, вдоль ветки ГИодпидьной, тянулись запорожские зимовники или «хаты» 2), а к юговостоку от них, через Подпилыиую, чернели волчьи ямы, засады, окопы, ложементы, устроенные около Сичи во время бывшей русско-турецкой войны в 1736 году 3). Наконец, против внутреннего коша, на берегу Подпильной, устроена была речная пристань, куда приходили из Черного моря лиманом, Днепром, Павлюком и веткою Подпильною, в то время довольно глубокою и широкою, козацкия чайки, греческие и турецкия суда с разною бакалеей—изюмом, винными ягодами, лимонами, Сорочинским пшеном, орехами, кофеем, различными заморскими винами и дорогими шелковыми материами, уходя обратно с чугунною посудою, железом, пенькой и другими товарами *). С сухопутной стороны к Новой Сиче проложены были два шляха—один на Микитино и Хортицу, другой в Украйну на Переволочну.

В настоящее время на месте Новой Сичи от времени запороясских Козаков сохранилось несколько остатков старины—на кладбище, в церкви и в руках частных лиц. На бывшем запорожском кладбище уцелело четыре намогильных песчаниковых креста с надписями, открывающими имена погребенных Козаков: под одним покоится прах казака Ивана Чапли, умершаго

О Записки одесского общества ист. и древн., IY, 469; ТП, 176, пр. 42. -) Так названы на карте де-Боксета; Записки од. об. ист. и др., IV,таб. XI.

3) Записки одесского общества истории и древностей, IV, 469.

4) Записки одесского общества истории и древностей, VII, 176, пр. 42.

в 1728 году, 4 сентября; под другимъ—прах Даниила Борисенка, умершего в 1729 году, 4 мая; под третьимъ—прах Ивана Каписа, умершего в 1779 году, в декабре месяце; на четвертом кресте сделана надпись, гласящая о смерти кошевого атамана Степана Гладкого, умершего в 1747 году, 13 Лая, и погребенного под церковью пресвятой Богородицы в Сичи, но увековеченного сооружением креста на общем кладбище: «Зде поетавленш(ыии) крест благородия его пана Стефана атамана бывшего кошового куреня уманского но он положен ест по (=под) церквою пресвятия богородицы преставися вро(=року) 1747 у маю дня 13» х). Кроме намогильных крестов от запорожских Козаков сохранились еще на месте бывшей Новой-Сичи, у местных крестьян, четыре сволока от козацких жилищ,— один от запорожского куреня с надписью 1710 года, 24 мая, у крестьянина Корыия Забары; другой от будинка кошевого атамана Якима Игнатовича с надписью 1746 года, 9 июня, у крестьянина Клима Пироговского; третий от будинка-же кошевого Василия Григорьевича Сыча с надписью 1747 года, 13 августа, у крестьянина Митрофана Черного, и четвертый от домика козака Григория Комышана с надписью 1765 года, 10 мая, у священника Георгия Ващинского 2). Уцелели еще железный крест с синевой церкви, находящийся в экономическом дворе местного владельца, и несколько вещей в местной церкви, каковы: антиминс 1754 года, чаши, кресты, иконы, ризы, епитрахили, епангелия,, богослужебные книги, блюда, тарелки, чарочки, боку-ны, или стасидии, т. е. места для старшины, аналои, фонари, кадила, орлецы, хоругви, божницы, деревянная лопаточка для поминания умерших и наконец целый иконоетас превосходной византийской живописи, хранящийся на хорах местной церкви.

Из дошедшей до нас неполной описи вещей покровской церкви Новой Сичи видно, каким богатством она отличалась; в ней были: два больших напрестольных лихтаря (подсвечника); один крест с мощами; четыре серебряных лампады с серебряными позлащенными дощечками, хранившиеся на хорах; двадцать разных икон на медных бляшках, отделанных серебром; пятьдесят серебряных позлащенных разного «сорта» корон; че-

*) Эварницкий. Запорожье в остатках старины, Спб., 1888, И, 189. 2) Эварницкий. Запорожье в остатках старины, Спб., 1888, П, 189.

Церковные места, крест Никитинской синевой церкви, памятник Гладкого.—К стр. 176—177.

тыре серебряных вызолоченных креста, между коими три с серебряными ланщожками (цепочками); два кипарисных, отделанных в серебро, креста; два серебряных, вызолоченных дуката; два куска червонцев в лому; один кусок золота; один слиток серебра, весом 24 фунта; тринадцать ниток мелкого и три нитки крупного жемчуга с красными кораллами на местной иконе Богоматери; пятнадцать, с двумя большими и двумя малыми червонцами, ниток мелкого жемчуга и шесть ниток с красными монистами крупного на меньшей иконе Богоматери; десять ниток жемчуга с шестью пуговицами; пятьдесят ниток простого мониста из крупных и мелких кораллов с двумя червонцами и куском янтаря; сто-пятьдесят-три разного калибсра червонцев на четырех ланцюжках, в числе коих десять больших; сто-двадцать книг разного наименования, богослужебных, нравственных, и исторических; двадцать-восемь фелоней из парчи, разных цветов и достоинств; двенадцать подризников; двадцать-восемь пар поручей: двенадцать епитрахилей; семьдесят-семь стихарей: девять поясов; пятьдесят-семь платков шелковых и на белом полотне гаптованиых золотом, серебром и шелком: одиннадцать напрестольных облачений; шесть пар воздухов; три аналончатых покрова; два куска парчи; два куска штофа; два куска гарнитуры; двадцать-восемь штук медной посуды, от котлов до мисок; тридцать штука, оловянной посуды J).

«Между церквами новороссийского края, замечает архиепископ Гавриил, наибольшая была покровская, что в Сечи запорожцев, по великому числу находившихся там драгоценных вещей. Преосвященный Евгений, архиепископ славянский, докладывал святейшему синоду, чтоб дозволено было взять несколько утвари церковной из села Покровского в славянскую архиерейскую ризницу... Синод предписал тогда потребовать дикирии, трикирии, посох, умывальницу с блюдом и орлецы» 2).

Кромге перечисленных остатков запорожской старины, сохранившихся на месте бывшей Новой Сичи, уцелели еще земляные укрепления в виде рвов и высоких, больше двух сажен высоты, валов. В общем эти укрепления представляют из себя

а) Записки одесского общества истории и древностей, УИ, 5Ь5—538-

2) Записки одесского общества истории и древностей, Ш, 104—106история 8АП0Р0Ж. КОЗАКОВ. 12

несколько неправильный четыреугольник, протянувшийся вдоль правого берега речки Подпильной и состоящий всего лишь из трех линий: с восточной стороны, по направлению от севера к югу, встречно Подпильной, идет наклонная линия 100 сажен длины; с северной окраины, по направлению от северовостока к югозападу, идет неправильная ломанная линия, под тупым углом, на протяжении 220 сажен; е западной стороны, по направлению от севера к югу, под прямым углом, идет совершенно правильная линия, на протяжении 70 сажен длины до самой Подпильной; основанием-же для всей этой фигуры укреплении, с южной стороны, служит сама речка Подпильная. Таков вид уцелевших укреплений извне. Внутри укреплений, с восточной стороны, по направлению. от севера к востоку, уцелел какой-то ров, идущий в виде наклонной линии, на протяжении 74 саженей длины, прямо к Подпильной; а у правого берега реки, против самой средины укреплений, сохранились рвы, отделявшие от внешнего коша внутренний; они начинаются у самого берега реки, идут сперва от юга к северу, потом под тупым углом поворачивают от востока к западу и оканчиваются так называемым «оетупомъ» или бухтой, служившей у запорожцев пристанью, называвшейся Царской, куда они заводили евои чайки и каюки. Длина рвов последнего укрепления имеет всего лишь 110 сажен, по прямой линии, с небольшим пропуском на северной линии, очевидно, для ворот.

К сказанному об уцелевших укреплениях на месте бывшей Новой Сичи нужно прибавить еще то, что на северной линии его сохранились кроме того три редута и пропуск для широких ворот, ведших во внешний кош, а у югозападного конца, уже за речкой Подпильной, уцелело так называемое городище, имеющее вид совершенно отдельного укрепления, обнесенного четырьмя глубокими «бакаями» или канавами: с запада в семьдесят-четыре сажени, с востока в сто-тридцать сажен, с севера в восемьдесят и с юга в сорок сажен, до трех сажен в каждой стороне глубины. В последнем укреплении, «городище», по рассказам старожилов, у запорожцев стояли хаты и погреба; тут-же они будто-бы хоронили и своих покойников. Сообщение из Сичи черезъИИодпильную с городищем не представляло тогда никаких затруднений, потому что через речку к городищу вел мост. В настоящее время это городище представ-

ляет из себя совершенно ровную, как будто нарочно утрамбованную или убитую цепами площадь, в самой средине которой стоит вековая развесистая груша, а с трех сторонъ—южной, западной и восточной—высятся громаднейшие вербы и еще громаднее верб осокори, между которыми переплелся непролазный терновник.

По всем уцелевшим укреплениям, кроме городища, разбросаны в настоящее время хаты крестьян села Покровского. Оттого, чтобы измерить все укрепления Новой Сичи и чтобы составить себе представление об общей их схеме, нужно проходить через многие огороды, лазить через плетни, заглядывать под еараи, идти через сады, подниматься на крыши крестьянских хат, и тогда только можно уследить направление всех валов и насыпей. Многое, разумеется, из того, что сохранялось вцеле лет сорок и даже двадцать тому назад, теперь уже разрушено и едва узнаваемо, а многое даже и совсем истреблено. Однако, остатки старины и теперь очень часто находятся, и всего больше человеческие скелеты: задумает-ли крестьянин выкопать яму для какой-нибудь постройки, или разровнять место для сада, или просто вспахать землю для посева, он непременно найдет если не череп, то кости рук или ног человека. Даже дети, играя в грядки и вскапывая палочками землю, находят часто человеческие черепа и без всякой боязни надевают их себе на головы,—так уж они привыкли к подобного рода находкам. «Впервые, когда я здесь поселился, говорит местный священник, отец Андрей Барышпольский, то я никак не мог завести у себя деревьев в палисаднике: что посажу, а они и засохнут, что воткну в землю, а они и пропадут. Долго я не мог понять, от чего это происходит; наконец, однажды я стал копать землю в палисаднике и тут под первым слоем её увидел множество человеческих костей и между ними страшную массу лягушек; я был положительно поражен этим, но тогда-же понял, отчего у меня не принимались деревья. Удалив коети и очистив место от лягушек, я вновь насадил несколько деревьев, и с тех пор они ростут превосходно» 1).

Помимо скелетов на месте бывшей Новой Сичи находят и множество разных вещей: пистолеты, кинжалы, ножи, сабли, ружья, пушки, ядра, нули, куски свинцу, круги дроту, кувшины,

*) Эварницкий. Запорожье в остатках старины, Спб., 1888, П, 195.

*

кафли, казаны, графины, чугуны, бутылки, штофы, кольца, перстни, тарелки, кубки, целые бочки смолы, слои угля, склады сухарей, кучи пшеницы, гудзыки, пряжки, бубенцы, мониста на дроту, деньги, трубки-носогрийки, или так называемые люльки-буруньки (от турецкого «бурунъ»—нос), разрисованные разными «фигурами» и окрашенные разными красками, наконец, нашли даже две лодки, открытые в ветке Сысиной и в 1890 году вытащенные из воды 1).

После уничтожения Запорожья, в 1775 году, на месте бывшей Новой Сичи возникло село Покровское, населенное разными выходцами из старой Малороссии. В 1777 году, по распоряжению новороссийского губернатора Матвея Васильевича Муромцева, Покровское объявлено было премьер-маиором Иваном Максимовичем Синельниковым городом Покровском с «провинциальной канцелярией и славянским духовным правлениемъ» при нем; но потом, уже в следующем, 1778 году, Синельников получил приказание перевести провинциальную канцелярию из Покровского в бывшее селение Никитино с переименованием последнего в Никополь 2), а Покровскому велено было дать наименование местечка. С 1784 года Покровское становится слободой; в настоящее время это обширнейшее и многолюднейшее село екатеринославской губернии и уезда; после падения Сичи оно отдано было, по указу императрицы Екатерины П, вместе с бывшей Чортомлыцкой Сичыо, теперешней деревней Капуливкой, и Базавлуцкою Сичыо, князю Александру Алексеевичу Вяземскому; от князя Вяземского, по купчей 1802 года, перешло к Николаю Ивановичу Штиглицу; по смерти Николая Ивановича Штиглица перешло в род брата его, барона Любима Штиглица; из рода барона Штиглица, но купчей 1861 года, перешло к великому князю Михаилу Николаевичу.

В Эварницкий. Запорожские лодки: Одесский листок, 1890, Л» 100, 2.

2) Из фамильных бумаг генерад-маиора Алексея Николаевича Синельникова, владельца села Любимовки, екатеринославской губернии, новомосковского уезда.