Эпистемология – философское учение о знании.
Предмет социальной эпистемологии
Преподаватель
д.ф.н, профессор
________ Г.М.Нажмудинов
«__» _________ 2016г.
Студент группы СР-11МО
________ С.В.Курочкина
«__» _________ 2016 г.
Ярославль 2016 г.
Оглавление.
Введение…………………………………………………………………………..3
§ 1. Эпистемология – философское учение о знании………………………..5
§ 2. Понятие социальной эпистемологии…………………………………….8
§ 3. История становления социальной эпистемологии……………………13
§ 4. Предмет социальной эпистемологии……………………………………17
Заключение……………………………………………………………………...22
Список литературы…………………………………………………………….24
Введение.
Эпистемология традиционно отождествляется с теорией познания. Теория познания изучает всеобщее в познавательной деятельности человека безотносительно к тому, какова сама эта деятельность: повседневная или специализированная, профессиональная, научная или художественная. В этом отношении некорректно отожествление теории познания с эпистемологией, допускаемое в ряде философских публикации, в том числе в «Философском энциклопедическом словаре». В неклассической философии может быть зафиксирована тенденция к различению эпистемологии и гносеологии, которое основано на исходных категориальных оппозициях. Если гносеология разворачивает свои представления вокруг оппозиции "субъект-объект", то для эпистемологии базовой является оппозиция "объект - знание". Эпистемологи исходят не из "гносеологического субъекта", осуществляющего познание, а скорее из объективных структур самого знания. Основные эпистемологические проблемы: как устроено знание, каковы механизмы его объективации и реализации в научно-теоретической и практической деятельности, какие бывают типы знаний, каковы общие законы "жизни", изменения и развития знаний. При этом, механизм сознания, участвующий в процессе познания, учитывается опосредовано, через наличие в знании интенциональных связей (номинации, референции, значения и др). Объект при этом может рассматриваться как элемент в структуре самого знания (идеальный объект) или как материальная действительность отнесения знаний (реальность). Исторически, эпистемологические представления и проблематика возникают раньше гносеологических и складываются уже в античности. Таковы, например, "идеи" Платона и предложенная им референционная концепция "истины", апории Зенона, тропы скептиков, логика Аристотеля. Античные представления о знании имели не столько описательный, сколько проблематизирующий и нормативно-методологический характер. Например, апории Зенона фиксировали факт отнесения противоречивых знаний к одному и тому же объекту и задавали таким образом эпистемологическую проблему. Аристотель пытался снять накопившиеся проблемы за счет нормировки научных рассуждений и введения общих принципов организации знания. Это позволило в дальнейшем создать образцы систематической организации знания. "Начала" Евклида можно рассматривать не только как продукт обобщения и сведения геометрических знаний, но и как реализацию нормативных эпистемологических концепций Платона и Аристотеля.
Эпистемология – философское учение о знании.
Эпистемология (от греч. episteme - "знание" и logos - "учение") часто интерпретируется как знание оснований эмпирически наблюдаемого. Поэтому эпистемологию интересуют не все познавательные проблемы; в отличие от гносеологии, нацеленной на изучение познавательного процесса в целом, эпистемология устремлена к выявлению оснований знаний о реальности и условий истинности. Можно сказать, что она есть строгая гносеология, препарирующая познавательный процесс с точки зрения получения реального истинного знания. На эпистемологию возлагаются обязанности открывать с помощью логического анализа фундаментальные принципы научного познания. Р. Рорти приводит нас к следующему различению теории познания и эпистемологии: "Теория познания будет поиском того, что вынуждает ум верить в него, как только оно будет раскрыто. Философия как эпистемология будет поиском неизменных структур, внутри которых могут содержаться познание, жизнь и культура - структур, установленных привилегированными репрезентациями, которые изучаются эпистемологией". Итак, поиски неизменных структур, ответственных за истинное знание, - вот что движет эпистемологической мыслью.
Эпистемологическая проблематика инициируется тем, что в науке существуют отклонения от законов, варианты того же самого, неоднозначность научного доказательства и обоснования, да и сама Ее Величество Проблема Объективности. В этих условиях возникает необходимость осмысления кардинальных оснований условий истинности, адекватности познавательного процесса. Эпистемология требует одновременно реалистического и рационалистического языка. В ней важны и живая наглядность, и понимание. Вектор эпистемологического исследования ведет от рационального к реальному, а не наоборот. Речь идет об исходной, отправной основе, о начальной ясности. С точки зрения стиля или столь модного в постфилософской культуре подхода от имени "все в себе содержащего текста" эпистемология понимается как разновидность сочинений, в которых приверженность к обоснованию условий истинности, стремление к поискам фундаментального словаря, объединяющего и ученых, и различные дисциплины, оказываются превалирующими.
Считается, что с конца XIX в. эпистемология стала доминировать над онтологией. Эпистемология открыто и обоснованно поднимала вопросы о достоверности, структуре, строгости, делала попытку найти третейского судью в виде разума. Одновременно происходила и "натурализация" эпистемологии посредством привлечения психологии и уяснения того, что именно психология может нам подсказать, как сделать мир доступным для ясных и отчетливых суждений. Тем более что понимание истины как соответствия, а знания как репрезентации (представления) стало во многом проблемным[8].
Научно познать закон природы - значит одновременно постичь его и как феномен, и как ноумен. Получалось, что эпистемологическое поле - изначально промежуточное и в этом смысле сплошное, в нем нет деления на сектора- эмпиризм, рационализм, логическое, историческое. Фактом эпистемологической эволюции является то, что развитие частно научного знания шло в направлении рациональной связанности. Продвижение знания всегда сопровождается ростом согласованности выводов.
Эпистемологическая ось научного исследования - это подлинно реальная ось, не имеющая ничего общего с произволом. Она ведет свой отсчет от проблемы точности репрезентации. И именно точность репрезентации (т.е. представлений) объекта понятийным образом в системе знания есть дело эпистемологии[4].
Репрезентация может быть формальной, а может быть и интуитивной. В последнем случае вы схватываете основные характеристики, особенности поведения и закономерности объектов, не проводя дополнительных или предварительных логических процедур, т.е. интуитивно. Процесс освоения материала сжат в точку, в мгновение Всплеска осознавания. Формальная репрезентация требует тщательно проведенных процедур обоснования и экспликации (уточнения) понятий, их смыслового и терминологического совпадения. Таким образом, и формальная, и интуитивная репрезентации входят в состав такой дисциплины, как эпистемология, чем во многом отличают круг ее проблем от родственных ей гносеологических. Два вида репрезентаций предлагают универсально исторический контекст, т.е. связывают проблемы, волновавшие древнейших античных и средневековых мыслителей, с современными проблемами соотношения рационального и внерационального, логического и интуитивного.
Эпистемологи озабочены возможностью рационально осмыслить переходы от чувственного к рациональному, от эмпирического к теоретическому, от слова к вещи, используя в том числе и язык символической логики. Взгляд индивидуального сознания здесь не столь важен. И если для классической гносеологии характерно различение эмпирического и теоретического, то эпистемология работает с данной проблематикой с привлечением терминов "аналитическое" и "синтетическое". Р. Рорти отмечает, что именно И. Кант сделал возможным рассмотрение эпистемологии как основополагающей дисциплины, умозрительной доктрины, способной к открытию "формальных" или "структурных", "грамматических", "логических" или "концептуальных" характеристик любой области человеческой жизни'. При этом происходит "развенчание", ниспровержение субъекта познавательного процесса[3].
§ 2. Понятие социальной эпистемологии.
Сторонники классической эпистемологии полагали, что существуют три источника знания. Это, во-первых, объект, находящийся в фокусе познавательного интереса; во-вторых, сам субъект с присущими ему познавательными способностям; в-третьих, социальные условия познания. При этом позитивное содержание знания усматривалось в основном в объекте; субъект является источником помех и иллюзий, но при этом обеспечивает творчески-конструктивный характер познания; социальные же условия целиком ответственны за предрассудки и заблуждения. Ряд современных эпистемологов заняли существенно иную позицию. Они утверждают, что все три источника знания на самом деле сводимы к одному — к социальным условиям познания. И субъект, и объект являются социальными конструкциями; познается только то, что представляет собой часть человеческого мира, и так, как это диктуют социальные нормы и правила. Таким образом, и содержание и форма знания социальны от начала и до конца — такова точка зрения некоторых (но не всех) сторонников Социальной эпистемологии[6].
В рамках Социальной эпистемологии можно выделить три основных направления, связанных соответственно с именами их представителей: Д. Блура (Эдинбург), С. Фуллера (Уорвик) и Э. Голдмана (Аризона). Каждое из них по-своему позиционируется по отношению к классической эпистемологии и философии вообще. Так, Блур в духе «натуралистического тренда» придает статус «подлинной теории познания» когнитивной социологии, призванной заменить собой философский анализ знания. Голдман признает значение многих научных дисциплин для теории познания, но подчеркивает, что она должна быть не просто их эмпирическим объединением. Эпистемологии следует сохранять свое отличие от «позитивных наук»; не только описание познавательного процесса, но и его нормативная оценка в отношении истинности и обоснованности составляет сущность его «социальной эпистемики» как варианта аналитической теории познания. Фуллер занимает промежуточную позицию и идет по пути синтезирования философии К. Поппера, Ю. Хабермаса и М. Фуко. Он рассматривает Социальную эпистемологию не просто как одну из версий современной теории познания, но как ее глобальную и интегративную перспективу, тесно связанную с тем, что называется «science and technology studies».
Обстоятельный анализ современных итогов Социальной эпистемологии дает Голдман. Вначале он формулирует ее рабочее определение как «исследования социальных измерений знания или информации». Он сразу указывает на существенно разные мнения о том, что охватывает собой термин «знание», какова сфера «социального» и какого рода должно быть социально-эпистемологическое исследование и его цель. Согласно некоторым авторам, позицию которых выражает сам Голдман, Социальная эпистемология должна сохранить основную установку классической эпистемологии, учитывая, впрочем, то, что последняя была слишком индивидуалистичной. Согласно другим авторам, наиболее известным из которых является Блур, Социальная эпистемология должна быть более радикальным отходом от классической и при этом вообще сменить ее на посту данной дисциплины[10].
Классический подход может быть реализован, по крайней мере, в двух формах. Первый из них делает акцент на традиционной эпистемической цели получения истинных убеждений. Он связан с исследованием социальных практик с точки зрения их влияния на истинностные значения убеждений субъектов. Второй, более слабый классический подход фокусируется на эпистемической цели получения обоснованных, или рациональных, убеждений. Применительно к сфере социального он концентрируется, напр., на том, в каких случаях познающий субъект имеет основания или оправдания для принятия утверждений или мнений других субъектов[1].
Сторонники неклассического подхода, напротив, почти не используют понятия типа истины или обоснования. Обращаясь к социальным измерениям знания, они рассматривают знание как то, во что просто верится, а также исследуют то, каким образом убеждения институциализованы в том или ином сообществе, культуре или контексте. Таким образом, они стремятся идентифицировать социальные силы и влияния, ответственные за производство знания.
Теоретическое значение Социальной эпистемологии определяется центральной ролью общества в процессе формирования знания, а также и тем, что главная движущая сила современного общества — это информация, или знание. Отсюда вытекает и практическая важность Социальной эпистемологии: она связана с ее возможной ролью в перестройке социальных институтов, ориентированных на хранение, переработку и производство информации[4].
Краткий экскурс в историю Социальной эпистемологии важен для понимания того, что она вовсе не возникла на пустом месте и, более того, представляет собой синтез нескольких философских и специально-научных концепций. Имеется общее согласие по поводу того, что в своих истоках она восходит к К. Марксу и его анализу идеологии как ложного сознания. Мы могли бы существенно дополнить эту квалификацию, указав на целый ряд идей и подходов Маркса, без которых трудно представить себе современный социальный анализ знания. Это его критика товарного фетишизма, идея духовного и практически-духовного производства, практической природы познания. Однако в центре его взглядов находится принципиальная мысль о том, что сфера духа не парит в воздухе, но опирается на почву социально-культурной деятельности и коммуникации людей определенной исторической эпохи. Нем. социальные мыслители, прежде всего К. Мангейм, М. Вебер, Ю. Хабермас, восприняли идеи Маркса всерьез и развивали их, уточняя понятие идеологии, связи познания и интересов, взаимодействия науки, культуры, техники и производства. Др. источником Социальной эпистемологии стали дискуссии внутри постпозитивистской философии науки, и прежде всего — идеи «исторической школы». Далее, методологические подходы в лингвистике и социальной антропологии (контекстуализм, дискурс-анализ), психологии (гештальтизм, теория деятельности), а также междисциплинарные методы типа case studies оказались третьим источников Социальной эпистемологии И, наконец, надо учесть, что как направление она развивалась в рамках аналитической философии, и потому идеи Л. Витгенштейна и его последователей сформировали ее концептуальные рамки[3].
Первое упоминание термина «Социальная эпистемология» состоялось еще до того, как его применили ведущие представители этого направления. В то время как Блур использует термин «social theory of knowledge», а Голдман — «social epistemics», Фуллер обозначает свою концепцию как «social epistemology». Д. Шера, неизвестный философам теоретик библиотечного дела, использовала данный термин для обозначения предмета своего исследования: «Социальная эпистемология исследует то, как знание существует в обществе... В фокусе этой дисциплины должны находиться производство, развитие, накопление и потребление всех форм мышления в контексте общения и всех областей совокупного социального производства» (Shera J. Sociological Foundations of Librarianship. N.Y., 1970. P. 86). В это самое время методы Социальной эпистемологии только начинали практиковаться в социологии и истории науки. Речь идет об Эдинбургской школе социологии научного знания (Б. Варне, Д. Блур), антропологии науки (И. Элкана, К. Кнорр-Цетина), дискурс-анализе (М. Малкей, Б. Латур, С. Вулгар), в феминистской эпистемологии (Дж. Курани), о таких исследователях, как Т. Кун, М. Фуко, П. Форман, С. Шейпин.
В России Социальная эпистемология долгое время существовала без использования этого самоназвания. Однако в работах Л.С. Косаревой, Л.А. Марковой, Л.А. Микешиной, Н.М. Смирновой, З. А. Сокулер, В. Г. Федотовой, В. А. Лекторского, М.К. Петрова, B.C. Стёпина, В.П. Филатова и др. (среди них и автор этих строк) практиковались близкие ей подходы. В России первой публикацией, в названии которой фигурирует термин «Социальная эпистемология», является перевод статьи Р. Харре «Социальная эпистемология: передача знания посредством речи».