Раздел IV. ЮЖНАЯ АЗИЯ В ДРЕВНОСТИ

Глава 28. ТЕРРИТОРИЯ И НАСЕЛЕНИЕ. ПЕРИОДИЗАЦИЯ. ИСТОЧНИКИ И ИСТОРИОГРАФИЯ

 

Территория и население

 

Обширная территория Индийского субконтинента делится на несколько зон по климатическим условиям, рельефу местности и характеру почв.

Полупустынные ныне области северо-запада в глубокой древности, возможно, были покрыты лесами. Почвы аллювиальных долин Инда и его притоков отличались особым плодородием. Здесь и возникли первые поселения земледельцев, а в III тысячелетии до н. э.—древнейшая в Южной Азии городская цивилизация. С севера и северо-востока Индия отделена от остальной части Азии хребтами Гималайских гор, поэтому именно северо-запад был той областью, через которую проникали переселенцы и завоеватели, шли торговые караваны, распространялись иноземные культурные влияния. Во II тысячелетии до н. э. здесь пролегал путь индоевропейских племен ариев, в I тысячелетии до н. э. отдельные районы подчинялись то персидским царям, то македонским наместникам, то греческим или скифским (сакским) правителям. Наконец, в начале новой эры вся эта территория вошла в состав Кушанской державы.

Центральная часть Индо-Гангской равнины уже в древности считалась священной «землей ариев» (Арьяварта). Между бассейнами великих рек и в верховьях Ганга складывалась в первой половине I тысячелетия до н. э. ведийская цивилизация. С различными районами этой обширной равнины связаны также эпические предания, сохранившиеся в знаменитой поэме «Махабхарата».

Северо-восток—средняя и нижняя часть бассейна Ганга—район повышенной влажности и буйной тропической растительности. В сезон дождей в долине Ганга нередки наводнения, дельта в древности была заболочена. Первоначальное население занималось преимущественно рыболовством, охотой, примитивным земледелием; лишь к середине I тысячелетия до'н. э. s упорной борьбе с джунглями началось широкое хозяйственное освоение этого района. Во второй половине того же тысячелетия здесь располагались важнейшие политические и культурные центры Древней Индии.

Невысокие горы отделяют Индо-Ганг-скую равнину от полуострова Декан (древнеиндийское «Дакшина»—юг). Декан представляет собой плоскогорье, сложный рельеф которого способствовал изоляции отдельных районов. Переход к классовому обществу в Декане произошел позднее, чем на севере, и лишь в начале новой эры здесь возникли крупные государства. В труднодоступных горных и лесных районах до нового времени население продолжало жить в условиях племенного строя.

Центральную часть острова Шри-Ланки (Цейлона) составляет лесистое нагорье, отделяющее северную равнину от южной, покрытой густыми лесами низменности. Соперничество между этими двумя основными областями характеризует политическую историю страны. Географическое положение острова обусловливало тесные связи с Южноиндийским побережьем, а с развитием мореплавания в начале новой эры — также с Юго-Восточной Азией, с Аравией и Египтом.

Основное население современной Южной Азии принадлежит к европеоидной расе, однако народности южной части полуострова Индостан и Шри-Ланки по некоторым расовым признакам (темный цвет кожи и волос и др.) близки австра-лоидам. Встречаются и немногочисленные чисто австралоидные племена. Ряд племен северо-востока относится к южномонголоидной расе.

На севере ныне преобладают индоевропейские языки (хинди, бенгальский и др.)-, на юге — дравидийские (например, тамильский), ряд языков Декана и Северо-Восточной Индии находится в родстве с языками Юго-Восточной Азии, Тибета и Китая (языки тибето-бирманские и мунда). Большая часть населения Шри-Ланки говорит на индоевропейском (сингальском) языке, меньшая — на дравидийском (тамильском).

Известно, что носители индоевропейских языков (арии) проникли в Индию во II тысячелетии до н. э. Возможно, в древности дравидоязычные племена занимали более обширные территории в центральной и северо-западной части Индостана, а племена тибето-бирманские и мунда — на северо-востоке. Сингалы переселились на Шри-Ланку с материка в середине I тысячелетия до н. э., появление на острове тамильского населения объясняется также неоднократными миграциями из Южной Индии (преимущественно в начале новой эры).

В Южной Азии, как и повсюду на Древнем Востоке, с древнейших времен шел интенсивный процесс смешения народов и рас, и расовые различия не совпадают с лингвистическими.

 

Периодизация

 

История Южной Азии может быть разделена на следующие периоды:

I. Древнейшая цивилизация (Индская) датируется примерно XXIII—XVIII веками до н. э. (возникновение первых городов, образование ранних государств).

II. Ко второй половине II тысячелетия до н. э. относится появление индоевропейских племен, так называемых ариев. Период с конца II тысячелетия до VII в. до н. э. именуется «ведийским»—по созданной в это время священной литературе вед. Можно выделить два его основных этапа: ранний (XIII—X вв. до н. э.) характеризуется расселением племен ариев в Северной Индии, поздний—социальной и политической дифференциацией, приведшей к образованию первых государств (IX—VII вв. до н. э.), главным образом в долине Ганга.

III. «Буддийский период» (VI—III вв. до н. э.)—время возникновения и распространения буддийской религии. С точки зрения социально-экономической и политической истории он отмечен бурным развитием экономики, становлением городов и появлением крупных государств—вплоть до создания общеиндийской державы Маурьев.

IV. II век до н. э.—V век н. э. можно определить как «классическую эпоху» расцвета экономики и культуры стран Южной Азии, становления кастового строя.

 

Источники

 

Южная Азия — одна из тех областей древнего мира, для которых особенно характерна преемственность развития. В древности и в средние века здесь не было резкой смены населения, устойчивостью отличались как социальные отношения (кастовый строй), так и культурные традиции. Многие произведения на литературных языках Древней Индии (санскрите, пали) до сих пор почитаются как священные книги индуизма или буддизма. Их веками и даже тысячелетиями заботливо сохраняли, переписывали и комментировали. Последствия этого двояки. В отличие от большинства стран Ближего Востока памятники классической древнеиндийской литературы не были найдены археологами и не треоовали для своего прочтения дешифровки забытой письменности и реконструкции мертвого языка. Фонд письменных источников, находящихся в распоряжении индолога, поистине необозрим, поскольку значительная часть древних текстов сохранилась. Изучение санскрита основывается на трудах самих древнеиндийских грамматиков, главным образом грамматики Панини IV в. до н. э.

Но с другой стороны, современный ученый испытывает значительные сложности при исследовании этого обширного материала, уже отобранного многими поколениями в качестве священного наследия. Литература представлена главным образом религиозными гимнами («Ригведа» и другие веды) и ритуальными комментариями, эпическими поэмами («Махабхарата» и «Рамаяна») . сборниками назиданий и притч. Для изучения общественных отношений в качестве основных источников приходится использовать специальные трактаты о религиозно-моральном долге—дхарме (так называемые «Законы Ману), о политическом искусстве («Артхашастра») или о любви («Камасутра»), Содержащиеся в них рассуждения нередко имеют отвлеченный, схоластический или тенденциозный характер. К тому же практически все эти произведения многослойны, время и место их составления не может быть определено с достаточной точностью. Колоссальная по объему средневековая комментаторская литература зачастую не столько помогает современному исследователю, сколько довлеет над его сознанием, препятствуя непредвзятой интерпретации древнего текста.

Исторические события упоминаются в литературе довольно редко и обычно в полулегендарных повествованиях. Хроники составлялись лишь в буддийских монастырях на Цейлоне в первые века нашей эры. и посвящены они были преимущественно распространению учения Будды и взаимоотношениям между монастырями. Не дошло до нашего времени ни государственных, ни частных архивов с политической или хозяйственной документацией. Документы, как правило, записывали на таком непрочном материале, как пальмовые листья, кусочки ткани, или бересты,—в жарком и влажном тропическом климате они не могли сохраниться. Вместе с документами пропали, видимо, и многие литературные произведения, не вошедшие в число тех, которые в средние века особо почитали и хранили, постоянно переписывая.

Если не учитывать плохо еще читаемые короткие надписи на печатях Индской цивилизации (III—II тысячелетия до н. э.), то первые эпиграфические памятники относятся лишь к эпохе Маурьев (надписи Ашоки III в. до н. э.). Древнеиндийская эпиграфика не отличается ни богатством, ни разнообразием. Надписи на камне, высеченные по приказу правителей, в основном повествуют об их благочестивых деяниях — дарениях жрецам и монастырям, строительстве водоемов или совершении крупных жертвоприношений. Даже о военных походах и победах в них говорится редко.

Монеты появились в VI — V вв. до н. э., но долгое время они оставались простыми клеймеными кусочками меди или серебра. Пожалуй, лишь для начала нашей эры нумизматика оказывает существенную помощь в изучении древнеиндийской истории.

Длительное использование в качестве строительного материала дерева (а не кирпича или камня), немногочисленность погребений вследствие распространения обычая кремации и сравнительно позднее появление скульптуры из камня и бронзы существенно ограничивают количество археологических памятников. К тому же систематическое изучение индийских древностей началос ь сравнительно поздно, в основном только в XX столетии. До недавнего времени главной задачей индийской археологии являлось выяснение стратиграфии (последовательности археологических слоев на городищах). Лишь очень немногие городские центры, преимущественно древнейшие, такие, как Мохенджо-Даро, Хараппа, раскапывались большими площадями.

Таким образом, несмотря на обширность литературного наследия, изучение экономической и политической истории древних народов Южной Азии основывается на довольно узкой базе источников. За немногими исключениями достоверные данные о политических событиях скудны, а социально Экономические отношения можно характеризовать лишь в общих чертах, рассматривая крупные исторические периоды и регионы.

 

Историография

 

Научное изучение древностей стран Южной Азии началось в конце XVIII в., когда ее народы стали объектом захватнической политики европейских держав, в первую очередь, Великобритании. В 1784 г. в Калькутте было основано первое объединение востоковедов—Азиатское общество. Председатель Азиатского общества Уильям Джонс может считаться основоположником европейской индологии. Он высказал гипотезу о родстве санскрита с другими древними языками и заложил основы древнеиндийской хронологии благодаря отождествлению царя Чандрагупты санскритских текстов с Сандрокоттом, о котором упоминали греческие историки похода Александра Македонского. Главной заслугой ученых конца XVIII в. был перевод важнейших памятников санскритской литературы: «Законов Ману», знаменитой драмы Калидасы «Шакунтала», философской поэмы «Бхагавад-гита». Почти все английские индологи конца XVIII—начала XIX в. были представителями колониальной администрации, и работа их преследовала практические цели. Но в то же время первое широкое знакомство с культурой Востока породило в Европе увлечение восточным театром, поэзией, философией. «Шакунта-лой», например, восхищался И. В. Гете и под ее влиянием написал пролог к «Фаусту».

Древность памятников санскритской литературы первоначально преувеличивалась. Немецкие романтики искали в Индии истоки всей мировой культуры. В первой половине XIX в. была научно доказана (главным образом Ф. Боппом) теория о родстве санскрита с древнеперсидским, латинским, древнегреческим и основными новыми европейскими языками, т. е. было открыто существование индоевропейской семьи языков. Первоначально именно санскрит рассматривался как язык древнейший и наиболее близкий предполагаемому индоевропейскому праязыку. Изучение санскрита в течение всего прошлого столетия было тесно связано со сравнительным языкознанием. На основе последнего сложился целый ряд научных дисциплин: сравнительная мифология (например, работы Макс Мюллера), сравнительное изучение обрядов, фольклора, правовых обычаев. Анализируя древнейшие памятники индийской религиозной литературы (веды) и сопоставляя их с иранской «Авестой», поэмами Гомера, древнегерманскими и древнеславянскими сказаниями, обрядами и поверьями, исследователи более всего стремились восстановить язык, религию, мифологию и обычаи предполагаемого народа-предка всех индоевропейских народов.

В середине XIX в. была проделана огромная работа по изданию и переводу памятников древнеиндийской литературы, главным образом древнейшей—ведийской. До сих пор переиздаются и сохраняют научное значение переводы, появившиеся в 50-томной серии «Священные книги Востока», основанной Макс Мюллером (Оксфорд). Важнейшее значение имело опубликование в 50—70-е годы прошлого века многотомных словарей санскрита («Петербургских», изданных в России по распоряжению Академии наук).

На рубеже XIX — XX вв. появились работы, в которых пересматривался целый ряд научных положений, установившихся в результате недостаточно критического отношения к санскритским источникам (в частности, к «Законам Ману»): об исключительно деспотическом характере индийского политического строя, о всевластии жрецов-брахманов и т. д. Критическому пересмотру индийской истории и культуры способствовало введение в оборот источников, связанных с -буддизмом, а также открытого в начале XX в. политического трактата «Артхашастра». В конце XIX в. Т. Рис Дэвидсом было основано общество по изданию и изучению буддийских текстов на языке пали. Изучение буддийской литературы и философии позволило оценить значительность вклада этой религии в историю индийской культуры.

Один из мировых центров буддологии в 1880—1930 гг. находился в нашей стране. Большой интерес к проблемам буддизма в русской историографии вызывался прежде всего близостью России к Монголии и Китаю. Не случайно поэтому основное внимание русские ученые (Ф. И. Щербат-ской, С. Ф. Ольденбург) уделяли текстам, связанным с распространением буддийской религии в Центральной и Восточной Азии. Тексты на санскрите, тибетском и других восточных языках публиковались в интернациональной серии «Буддийская библиотека», выходившей в Петербурге (Ленинграде) под редакцией С. Ф. Ольденбурга. В работах Ф. И. Щербатского и его учеников впервые в европейской науке были глубоко проанализированы основные понятия буддийской философии и логики.

В последней трети XIX—-начале XX в. началось археологическое исследование Индии. Важнейшие раскопки относятся к 20—30-м годам, когда была открыта самая древняя в Южной Азии Индская цивилизация. Работы в долине Инда позволили не только начать историю Индии на тысячелетие раньше, но и поставили проблему доарийского населения Древней Индии и неарийского наследия в ее культуре.

Общие концепции в индологии XIX—начала XX в. часто страдали европоцентризмом и складывались под воздействием колониальной идеологии (особенно в английской историографии). Индийское общество признавалось застойным, неспособным к самостоятельному развитию, индийские государства — теократическими и деспотическими, мышление—отвлеченным и исключительно религиозным. Чрезвычайно преувеличивалось политическое значение для Индии похода Александра Македонского, важнейшие достижения индийской культуры (например, эпическая поэзия, театр) объяснялись заимствованиями у греков. Отказу от этих ошибочных взглядов способствовали работы многих представителей индийской национальной историографии первой половины нашего века. Надо отметить, однако, и слабости, присущие значительной части национальной историографии: недостаточно критическое использование источников, определенная модернизация древней истории. Последняя выражается в отождествлении ряда явлений древнеиндийской и европейской истории (в Древней Индии находили, например, конституцию, парламент, демократические республики и даже социализм) Националистическая тенденция проявлялась и в создании концепции особого пути развития Индии, объясняемого специфическими чертами ее «национального духа».

Начиная с 30-х годов и в особенности в последние десятилетия в мировой индологии все большее внимание уделяется проблемам социально-экономических отношений. Уже в первые послевоенные годы в работах Г. Ф. Ильина была поставлена проблема рабовладельческих отношений в Древней Индии. Важные исследования по социально-экономической истории Индии принадлежат прогрессивным индийским ученым, например Д. Д. Косамби. В современных государствах Южной Азии (Пакистан, Индия, Бангладеш, Непал, Шри-Ланка) ведется интенсивное изучение древности — планомерное археологическое исследование отдельных районов, подготовка новых, критических изданий памятников классической литературы, многотомные коллективные обобщающие труды. Ряд крупных работ опубликован после второй мировой войны в Западной Европе, США и Японии (главным образом по истории индийской культуры). С конца 50-х годов в советской историографии также активизировалось изучение проблем древнеиндийской культуры. Группа ученых Ленинграда занимается дешифровкой письменности Индской цивилизации, опубликованы многочисленные переводы и исследования отдельных памятников древнеиндийской литературы, изданы работы и в области будцо-логии. Раскопки советских археологов в Средней Азии и Афганистане дают интереснейший материал о древних культурных связях этих регионов с Индией.

 

 

Глава 29. ИНДСКАЯ ЦИВИЛИЗАЦИЯ (ХХШ—XVIII вв. до н. э.)

 

Древнейшая в Южной Азии цивилизация называется Индской, так как она возникла в районе реки Инд в Северо-Западной Индии (ныне в основном территория Пакистана). Она датируется примерно ХХШ—XVIII веками до н. э. и таким образом может считаться третьей по времени появления древневосточной цивилизацией. Как и первые две—в Месопотамии и Египте,—расположена она в бассейне великой реки, и, очевидно, становление ее было связано с организацией высокоурожайного поливного земледелия.

Открытие культуры долины Инда произошло сравнительно недавно (в 20-ге годы нашего века), и по разным причинам известна она значительно хуже, чем существовавшие одновременно Египетское и Шумеро-Аккаде кое государства. Однако можно утверждать, что для нее было характерно использование бронзы, строительство городов, а также изобретение письменности. Эти основные признаки и позволяют говорить о возникновении ци-аилизации, т. е. классового общества и государства.

Открытие городов III тысячелетия до н, э. в долине Инда было столь неожиданным, что в течение нескольких десятилетий в науке господствовало убеждение, будто культура принесена сюда в' готовом виде извне (предположительно из Шумера). Лишь в последнее время в результате многолетних археологических раскопок начинает проясняться древнейшая история данного региона. На' территории к западу от реки Инд уже в эпоху неолита, в VI (а возможно, и в VII) тысячелетии'до н. э., население стало заниматься земледелием. К концу IV тысячелетия до н. э. выделяется несколько типов энеоли-тических земледельческих культур. Небольшие поселки с домами из сырцового кирпича располагались в долинах, орошаемых разливами мелких рек. Глиняные фигурки и ропись на керамике свидетельствуют о типичных культах плодородия—богини-матери и быка. Отдельные черты материальной культуры (форма и орнаментация сосудов, строительные приемы) позволяют проследить черты сходства и преемственности между городами Индской цивилизации и теми энеолитическими поселениями, которые частично предшествовали им, а частично с ними сосуществовали.

Ранние земледельческие культуры Северо-Западной Индии не были изолированы от близлежащих областей, и есть основания говорить о связях их даже с территорией далекого Элама. Важно подчеркнуть, однако, что, несмотря на любые возможные миграции населения или заимствование каких-либо достижений, возникновение городской цивилизации в долине Инда было подготовлено многовековым развитием самого этого региона.

Первыми были исследованы два наиболее крупных городских центра — Мохенджо-Даро и Хараппа (по названию последнего и вся археологическая культура именуется иногда хараппской). Затем были открыты менее значительные—Чанху-Даро, Калибанган. В последние годы раскопки ведутся преимущественно в периферийных районах. Особенно большой интерес представляет Лртхал—важный форпост южной зоны цивилизации, бывший, возможно, морским портом. В настоящее время известно уже несколько сот поселений Индской цивилизации на огромной площади, простирающейся на тысячу километров с севера на юг и на полторы тысячи километров с запада на восток. Она сохраняет все же условное наименование Индской, ибо основные ее центры находились в бассейне этой великой реки.

Такие города, как Мохенджо-Даро, Хараппа и Калибанган, имеют характерную двухчастную планировку. Часть города построена на искусственном возвышении и отделена зубчатой стеной от остального поселения. Эта так называемая цитадель, очевидно, была предназначена для общегородских построек—административных и религиозных. Крупное здание, обнаруженное в цитадели Мохенджо-Даро, исследователи считают храмом или дворцом правителя. Неподалеку от него находится бассейн, предназначавшийся для ритуальных омовений (и в настоящее время бассейны составляют существенную часть индуистских храмовых комплексов). В крытой аркаде вокруг бассейна, вероятно, находились жрецы, совершавшие религиозные обряды. В цитадели Хараппы найдено огромное зернохранилище. Имеется аналогичное сооружение и в Мохенджо-Даро. Возле кирпичной площадки для помола зерна расположены параллельными рядами небольшие помещения, в которых могли жить работники.

Собственно городское поселение занимает в Мохенджо-Даро площадь около двух квадратных километров—здесь могло проживать несколько десятков тысяч человек. Прямые улицы, до десяти метров шириною, использовались для проезда колесных повозок и, возможно, для религиозных процессий. Пересекаясь под прямыми углами, они делят город на большие кварталы. Внутри этих кварталов четкой планировки нет, и дома разделены лишь узкими, часто извилистыми переулками. Большая часть городских построек возведена из обожженного кирпича стандартных размеров. Дома были нередко высотою в два этажа и состояли из десятков помещений. В жаркое время жители, видимо, спали на плоских крышах. Окна выходили во внутренний двор, где на очаге готовилась пища. Более всего поражает исследователей уровень городского благоустройства. Во многих домах находят специальные комнаты для омовения. Грязная вода по водостокам и выложенным кирпичом каналам выводилась в специальные отстойники. Система канализации в городах долины Инда кажется более совершенной, чем в других странах древнего мира.

Раскопки городских центров не дают сколько-нибудь полного представления о сельском хозяйстве (хотя несомненно значительная часть горожан также принимала участие в сельскохозяйственных работах), Найденные остатки злаков свидетельствуют о том, что выращивались пшеница, ячмень, просо. Остатки тканей доказывают, что в Индии раньше, чем в других странах Азии, начали возделывать хлопчатник (недавно было установлено, что он был известен здесь даже до возникновения хараппской культуры). В качестве тягловых животных использовали быков и буйволов. Разводили домашнюю птицу (например, кур).

Более полное представление можно составить о городском ремесле. В строительстве так широко применялся обожженный кирпич, что его изготовление должно было стать важной отраслью производства. Разнообразием форм отличается характерная хараппская керамика. Роспись сосудов в основном воспроизводит растительные орнаменты. Находки пряслиц свидетельствуют о развитии ткачества. Найдено некоторое количество изделий из бронзы, золота и серебра. В отличие от Египта и Месопотамии для Индской цивилизации совсем не характерна монументальная скульптура (вряд ли она- изготавливалась из непрочного материала, скажем дерева). Все сохранившиеся изображения небольшого размера. Наиболее известна статуэтка так называемого правителя-жреца, найденная в самом крупном здании цитадели Мохенджо-Даро. Небольшую бронзовую фигурку обнаженной женщины в ожерелье и со множеством браслетов на руках считают танцовщицей (типа тех, что и много позже жили при индуистских храмах). Каменная и бронзовая скульптура отличается пластичностью, живостью передачи движений. Напротив, многочисленные глиняные фигурки богини-матери в сложном головном уборе выполнены в условной манере и мало отличаются от аналогичных культовых статуэток предшествующего времени, Наиболее примечательными произведениями художественного ремесла являются небольшие каменные печати (в отличие от Месопотамии не цилиндрические, а прямоугольные). Найдено их уже более двух тысяч. Вероятно, печати иногда носили на теле, так как с обратной стороны бывает выступ с отверстием для шнурка. Предполагается их использование в качестве амулетов, но главным назначением, очевидно, было указание собственнических прав (или должности) владельца. Печати, происходящие из одного района, нередко содержат сходные сцены, связанные, видимо, с местным культом или святилищем. Изображения на печатях часто отражают мифологические сюжеты — такие, как борьба героя с тиграми (что вызывает в памяти искусство Месопотамии), женское божество в ветвях дерева, мужское божество в окружении зверей и т. д. Несомненно, изображения животных—буйвола, «единорога» и т. п.—также имеют сакральный смысл. Одна из наиболее распространенных сцен—бык перед особого типа «кормушкой»—видимо, указывает на ритуальное кормление священного животного. Изображение сопровождается обычно краткой надписью. Знаки, восходящие к рисункам, воспроизводят растения и животных Северной Индии, что является свидетельством местного происхождения письменности. Печати и другие характерные предметы хараппскои культуры находят порою далеко за пределами долины Инда — в Месопотамии и на Бахрейнских островах (Персидский залив), в Иране и в Туркмении. Это говорит о том, что в период своего расцвета Мохенджо-Даро и Хараппа поддерживали широкие внешние связи и входили в систему ранних цивилизаций Древнего Востока. Основная часть предметов индийского происхождения в Месопотамии датируется периодом Шумеро-Аккадского царства и династии Иссина, т, е. последней третью III тысячелетия и началом II тысячелетия до н. э. Предполагают, что ряд географических названий в клинописных текстах этого времени относится к Северо-Западной Индии. Некоторые виды сырья (преимущественно для изготовления предметов роскоши) должны были поступать в индские города благодаря торговым операциям по суше или по морю. Широко использовалась посредническая торговля. Не исключена возможность и военных экспедиций, особенно в более отсталые районы, например Южноиндийского побережья.

Доказательством развития внутренней торговли считают обычно находки каменных гирь, а одно из помещений рассматривают как крытый рынок. Можно предполагать и систему раздач продуктов с общественных складов. Трудно сказать, в какой мере ремесленное производство было ориентировано на рынок.

На основе памятников материальной культуры и искусства могут быть сделаны некоторые выводы о характере религиозных представлений жителей долины Инда. Изображения на печатях свидетельствуют о культе деревьев (и богини дерева), животных, небесных светил. Фигурки богини-матери указывают на земледельческий характер религии. Мужское божество, сидящее в так называемой йогической позе в окружении четырех зверей, рассматривается как владыка четырех стран света. Есть основания говорить1 о том, что большое значение придавалось ритуальному омовению.

Работа по дешифровке письменности еще не завершена. Она затрудняется полным отсутствием двуязычных надписей-билингв, краткостью и однотипностью текстов (почти исключительно на печатях). Судя по общему количеству знаков (около 400), письмо должно иметь морфемно-слоговой характер. Статистический анализ сочетаний знаков, проведенный недавно советскими учеными, позволяет _ сделать заключения о структуре языка. Язык протоиндийских надписей (т. е. Индской цивилизации) считают близким дравидийским, точнее, предполагаемому языку-предку дравидийских языков. Если данный вывод подтверITCH, то при дальнейшей интерпретации текстов можно исходить из сравнительной грамматики этих языков (засвидетельствованных приблизительно с начала н. э.). Дешифровка письменности помогает решать проблему этнического состава населения городов Индской цивилизации.

Примерно к концу XVIII в. до н. э. ха-раппская культура перестала существовать. Можно утверждать с достаточной уверенностью, что она не погибла в результате внезапной катастрофы. Обширный материал, накопленный к настоящему времени археологами, показывает, как постепенно, в течение столетий приходили в упадок некогда цветущие города. Ветшали величественные постройки цитадели,застраивались широкие улицы города, нарушалась его планировка. Все меньше появлялось привозных вещей, искусных ремесленных изделий и печатей. Происходила смена городов сельскими поселениями и варваризация культуры. В периферийных областях на севере и на полуострове Сураштра, позднее других колонизованных жителями долины Инда, дольше сохранялись характерные черты хараппской культуры, постепенно сменявшейся позднехараппской и послехараппскими.

Выдвигалось множество гипотез для объяснения того, почему перестала существовать Индская цивилизация. Упадок городов сопровождался проникновением в долину Инда более отсталых племен с северо-запада, однако не эти набеги явились причиной гибели хараппской культуры. Некоторые области Северо-Западной Индии к настоящему времени превратились в пустыни и полупустыни, и вполне возможно, что в результате нерационального ведения поливного земледелия и вырубки лесов природные условия района стали менее благоприятными. Огромный разрыв между немногочисленными развитыми центрами и обширной сельской периферией способствовал хрупкости цивилизации бронзового века. Но подлинные причины гибели ха-раппских городов должны быть прежде всего связаны с их историей, а ее-то мы пока и не знаем.

По поводу социального и политического строя Индской цивилизации могут быть сделаны лишь самые общие замечания. Наличие цитадели и городской планировки, по-видимому, говорит о существовании государственной власти. Находки зернохранилищ и помещений для работников вызывают ассоциации с храмово-го-сударственным хозяйством Древней Месопотамии. Уровень развития производства, наличие городов и письменности заставляет думать о социальном неравенстве, что подтверждается различиями в размерах и типах жилых помещений. Возможно, в Индской цивилизации, как и в других странах Древнего Востока, сложились прообразы классов. Но при отсутствии письменных источников мы не можем с уверенностью судить о степени социальной дифференциации, формах эксплуатации или организации политической власти.

После гибели Индской цивилизации история как бы делает «шаг назад» и на месте опустевших городов возводят свои бедные лачуги племена, которым еще только суждено было вступить в эпоху цивилизации. Однако период расцвета городов долины Инда не прошел бесследно. Прямое влияние Хараппы чувствуется как в энеоли-тических культурах Центрального Индостана II тысячелетия до н. э., так и у племен бассейна Ганга. Культурное наследие Индской цивилизации сохраняется в религиозных верованиях и культах позднейшего индуизма.

 

 

Глава 30. «ВЕДИЙСКИЙ ПЕРИОД». СТАНОВЛЕНИЕ РАННИХ ГОСУДАРСТВ В СЕВЕРНОЙ ИНДИИ (XIII—VII вв. до н. э.)

 

Основными источниками по истории Северной Индии конца II—начала I тысячелетий до н. э. являются древнейшие памятники индийской религиозной литературы—веды. Они представляют собою сборники гимнов, напевов, жертвенных формул и заклинаний, а также обширные сочинения, посвященные истолкованию священного ритуала. Веды были созданы на языке, принадлежавшем к индоевропейской семье (и слово «веда» родственно, например, русскому «ведать»). Сам факт их составления свидетельствует о появлении в Индии индоевропейских племен. По языку, религии и мифологии веды обнаруживают особое сходство с иранской «Авестой». Предки древних индийцев (создателей вед) и иранцев, очевидно, длительное время представляли собою группу близкородственных племен, живших на общей территории. Тех и других в науке принято именовать ариями {слово арья—«благородный»—было самоназванием господствующих родов в древнеиндийских и древне-иранских племенных союзах). Арийские племена, расселившиеся во второй половине II тысячелетия до н. э. в Северной Индии, рассматривают как индоарийские, отличая их таким образом от иранских собратьев.

Несмотря на обширность ведийской литературы, включающей сотни и тысячи отдельных произведений, в течение многих веков она передавалась из поколения в поколение в устной форме и записана была довольно поздно. Расположить эти тексты в строгой хронологической последовательности не представляется возможным, хотя столетия несомненно отделяют наиболее ранние части «Ригведы» («Веды гимнов») от позднейших риутальных комментариев. Развитие Индии от ранневе-дийской к поздневедийской эпохе может быть обрисовано лишь в самом схематичном виде. При этом реконструкция первоначального общества индоариев во многом опирается на анализ лингвистического материала и сведений, относящихся к иранским народам, а история первой трети I тысячелетия до н. ,э. восстанавливается с помощью не только ведийской литературы, но и эпоса. Период, определяемый обычно как «поздневедийский» (примерно IX—VII вв. до н. э.), с известным основанием может именоваться также «эпическим».

Судя по географическим названиям, встречающимся в «Ригведе», большая часть вошедших в нее гимнов составлена на территории Пенджаба. Ко времени создания поздневедийских текстов арии расселились уже по всей центральной части Индо-Гангской равнины. Эту область они стали считать «Срединной страной», или «Землею ариев», как особо священной и наиболее пригодной для совершения своих ритуалов. К жителям более восточных районов ведийские племена долгое время относились с предубеждением, считая их варварами. Территории вдоль среднего и нижнего течения Ганга тогда еще не были освоены индоариями. Археологические раскопки показывают, что здесь была распространена иная культура, чем в верховьях Ганга. Предполагают, что эта культура— «медных кладов и желтой керамики»— создана племенами группы мунда.

С областями верховьев Ганга и междуречья Ганга и Ямуны (Джамны) связан и сюжет эпической поэмы «Махабхарата». Основой ее повествования служит рассказ о династических распрях правителей из рода Куру. На стороне обеих соперничающих групп, согласно преданиям, выступали обширные коалиции племен, но все основные события происходили в пределах «Срединной страны». Анализ эпоса позволяет сделать важный вывод о том, что «ведийский период» не сводится к истории только индоариев. Многие прославленные эпические герои стояли во главе племен явно неарийского происхождения. О контактах ариев с местным населением свидетельствует и проникновение инородных слов . в язык поздневедийских текстов. По всей видимости, расселение индоевропейцев на Индо-Гангской равнине сопровождалось не простой ассимиляцией аборигенов, а значительно более сложными этническими процессами. В результате слияния племен различного происхождения создавалась единая культура. Об этом свидетельствуют и данные археологии—распространение по всей территории «Срединной страны» первой трети I тысячелетия до н. э. единообразной культуры так называемой серой расписной керамики.

В эпоху создания «Ригведы» у ариев еще не сложилось классовое общество и государство. В экономике их огромное место занимало скотоводство, главным образом разведение крупного рогатого скота. Именно об увеличении стад молили богов авторы ведийских гимнов. Мифы и легенды индоариев повествовали о том, как боги сражаются со своими противниками, отбирая у них бесчисленные стада коров.

В ведийском языке даже само слово «война» (гавишти) буквально означает «захват коров». Земледелию первоначально уделялось меньше внимания, хотя «Ригведа» неоднократно упоминает ячмень и некоторые сельскохозяйственные орудия.

Арии пользовались изделиями из меди и бронзы, жилища строили из тростника и глины. Встречается и слово, обозначавшее деревню,—полагают, однако, что первоначально оно относилось не к постоянному поселению, а к скоплению кибиток, временной стоянке скотоводов. Городов они не знали вовсе и тем словом, которое впоследствии значило «город», называли ограды, предназначенные главным образом для охраны скота.

Все литературные произведения, относящиеся к ведийской эпохе, повествуют о бесконечных конфликтах и кровопролитных сражениях. Многие гимны «Ригведы» посвящены подвигам воинственного бога Индры, который на трехколесной колеснице теснит своих противников и разрушает их ограды и укрепления, выгоняя бесчисленные стада тучных коров. Этот типичный для ведийской сакральной поэзии образ, очевидно, навеян земными порядками. Упоминания боевых колесниц и оружия из бронзы заставляют предполагать наличие профессиональных ремесленников, таких, как кузнецы, оружейники, плотники. Однако этот перечень весьма невелик, и практически все виды ремесленной деятельности сводились к обеспечению потребностей знати в военном снаряжении.

Социальная организация индоариев в период их расселения в Пенджабе, видимо, оставалась еще племенной. Во главе каждого племени стоял раджа—военный вождь и предводитель, опиравшийся на помощь сородичей и сравнительно немногочисленных слуг. Рядовые члены племени, носившие оружие, принимали активное участие в различного рода сходках, созывавшихся для решения общих дел. Среди полноправных представителей «народа-войска» распределялась и основная масса добычи, получаемой в результате постоянных межплеменных войн.

Уже в ранневедийскую эпоху засвидетельствован институт рабства, и слово «даса», в древнеиндийском языке обозначающее раба, встречается во многих ведийских гимнах. Однако в «Ригведе» так называют обычно не рабов, а враждебные ариям племена. Само развитие значения слова от «врага» к «рабу» позволяет предполагать, что в рабство первоначально обращали военнопленных. Впрочем, мужчины-рабы не только в ведах, но даже в эпосе упоминаются довольно редко. Значительно чаще речь идет о женщинах-рабынях, которых захватывали как военную добычу и превращали в наложниц и домашнюю прислугу. Желая подчеркнуть могущество и щедрость вождей—своих покровителей, древнеиндийские певцы говорят о том, что их сопровождали тысячи рабынь и множество прекраснейших девушек правители дарили друзьям и приближенным. Б целом социальная дифференциация в ранневедийское время была еще выражена довольно слабо.

В поздневедийскую эпоху происходили радикальные перемены в экономике, социальном и политическом строе Северной Индии. Значительно большее развитие получило земледелие. С помощью плуга с лемехом, изготовленным из твердых пород дерева, были распаханы обширные пространства Индо-Гангской равнины. Основной тягловой силой были волы, и разведению домашнего скота придавалось огромное значение. Молочные продукты составляли повседневную пищу, а по особо торжественным случаям—во время жертвоприношений и празднеств—устраивался забой скота, в том числе и коров (обычай вегетарианства в ведийский период еще не сложился).

Появилось железо, но оно, видимо, было дорогим и не отличалось высоким качеством. Из него изготавливали наконечники стрел и копий и другие виды оружия— широкого применения в хозяйстве железо еще не получило. Земледельцы поздневе-дийской эпохи строили свои дома из дерева и бамбука. Жилища, очевидно, различались по размерам и планировке в зависимости от социального положения их хозяев. Рядом с обыкновенными деревнями возвышались резиденции знати, окруженные валом или частоколом. Раскопки, проведенные в Хастинапуре и других местах, прославляемых «Махабхаратой», показали, что здесь действительно находились политические центры начала I тысячелетия до н. э. Однако описания пышных дворцов эпических героев совершенно не соответствуют позднееедийскому периоду. Археология убедительно доказывает, что образ жизни знати этого времени был еще весьма скромным.

Военные предводители, как и в эпоху «Ригведы», сражались на колесницах, запряженных лошадьми. Состязания в беге на колесницах были необходимой частью многодневных ритуалов, описанных в поздне-ведийских текстах. О легкой боевой колеснице речь идет и в древнейших эпизодах «Махабхараты». Правил ею возница, а стоявший рядом с ним царственный герой осыпал врага стрелами. Описание битв в эпосе сводится, по существу, к описанию поединков колесничных воинов, и лишь за спинами их угадываются массы пеших бойцов. Такая военная организация точно соответствовала и социальной структуре ведийского общества—на колесницах сражалась знать, а народ составлял ополчение.

Археологические находки «серой расписной керамики» свидетельствуют о дальнейшем развитии в начале I тысячелетия до н. э. профессионального ремесла. В поздневедийских текстах упоминается довольно большое количество различных ремесел, в том числе и таких, которые обслуживали повседневные нужды деревенского населения (например, горшечники, ткачи). Торговля все еще сохраняла мено-вый характер, но в качестве меры стоимости иногда фигурировали золотые шейные украшения (типа древнерусской гривны).

Источники начала I тысячелетия до н. э. продолжают говорить о племенах, но в это время можно четко обозначить ту область, которую занимало каждое племя. Население такой области часто было объединено не столько общностью происхождения и сознанием родственных уз, сколько территориальной близостью и подчинением одному вождю и правителю. В поздневедийский период место племенных союзов постепенно начинают занимать ранние государственные образования.

Религиозные и эпические произведения содержат довольно скудную информацию об основной массе населения. Свободные и полноправные земледельцы составляли оощины, каждая из которых охватывала одну или несколько деревень. Общинников объединяли не только соседские, но, как правило, и родственные связи, так как расселение происходило целыми кланами. Старейшины их традиционно пользовались огромным авторитетом. Наиболее важные дела решались на сходе, а главные обряды совершались от имени всей общины.

Часть деревенских жителей не обладала полнотою прав и потому не могла участвовать в сходах — люди, чуждые коллективу, не связанные с ним отношениями родства или свойства. Как правило, это были те, кто поздно появился на его территории (иногда же, напротив, первопоселенцы, покоренные пришельцами). Религиозным выражением такой обособленности служило отстранение их от участия в общинном культе. Неполноправными считались все, кто был занят обслуживающим трудом, в том числе и деревенские ремесленники. Естественно, не могло быть речи о каких-либо правах тех, кто не имел даже личной свободы.

Развитие земледелия в поздневедий-скую эпоху значительно расширило возможности для эксплуатации чужого труда. Домашние рабы (как женщины, так и мужчины) стали широко использоваться в хозяйствах знати. В деревне резкому имущественному расслоению препятствовала прочность внутриобщинных связей, но тем, кто не входил в общину, постоянно грозила опасность порабощения. Большинство их так и не превратилось в подлинных частных рабов. Однако и знать, и рядовые общинники рассматривали эти неполноправные категории населения как обреченных на рабство или даже как свою коллективную собственность.

Развитие социальной дифференциации в поздневедийскую эпоху выражается не только в появлении низших, бесправных и эксплуатируемых слоев. Меняется и положение основной массы народа. Его самоуправление все больше ограничивается пределами отдельной сельской общины, а дела всего племени и возникающего территориального государства переходят в исключительную компетенцию вождей и правителей. Эпические предания рисуют картину общества, где господствует военная аристократия. Еще более показательно то, что и жреческая ритуальная литература содержит характерное противопоставление знати («лучших») простому народу.

Когда-то «цари» (раджи) индоариев были главным образом военными предводителями. Недаром их называли такими терминами, как «вождь», «находящийся впереди» или «идущий впереди». Постепенно можно заметить развитие власти правителя, усложнение царского двора и органов управления. Однако до самого конца ведийского периода государство сохраняло крайне архаичные черты. Поздневедийские тексты, давая описание крупнейших ритуалов, перечисляют ряд категорий лиц, приближенных к царю. Одно из первых мест занимает военачальник (из чего следует, между прочим, что руководство войсками уже перестало быть главной обязанностью самого вождя). Несколько придворных носят титулы, связанные с их ритуальными функциями во время царского пира («тот, кто режет мясо», «тот, кто раздает» и т. д.),—место на пиру отражало и роль человека при дворе. Не менее важное значение придавалось игре в кости, посредством которой узнавали судьбу или волю богов. Поэтому и «бросающий игральные кости» был в числе царских советников. Среди царских друзей или «слуг его дома» мы видим также носителей титулов «изготовителя колесниц» и «плотника».

Многие из придворных (начиная с военачальника) были родичами правителя. Взаимоотношения в государстве приобретали вид как бы семейных связей. Поддержка родни была необходима для достижения власти, и недаром царские молитвы содержали, как правило, заклинание с целью заручиться помощью близких и одолеть соперников, «равных ему по рождению». Между разными группировками знати шла беспрерывная и ожесточенная борьба за власть. Приход к власти означал возможность собирать подати с народа. Регулярное налогообложение возникло не сразу. Первоначально речь шла о добровольных взносах, значительная часть которых тратилась на общие жертвоприношения, или о дани с общин, покоренных военного силою. Собирал подати сам правитель-раджа, его родичи или слуги, объезжая подвластные территории и попутно завоевывая новые владения. Крупные жертвоприношения сопровождались обильными угощениями и раздачами, что, в свою очередь, способствовало распространению славы царя, его престижу в среде как знати, так и простого народа.

Между представителями аристократии создавались непрочные союзы, часто неравноправные. Слабейшие правители вынуждены были временно подчиняться более могущественным соседям. Так возникали порою довольно обширные политические образования, владыки которых именовали себя «верховными» и «самодержавными» государями. Высшим успехом царя считалось проведение ритуала, который назывался «жертвоприношение коня». Специально отобранного коня пускали пастись на воле в течение года. Его сопровождала многочисленная вооруженная охрана, которая заставляла правителя любой местности, куда ступала нога коня, признавать верховную власть и платить дань царю, совершавшему жертвоприношение. Спустя год происходило торжественное заклание коня, а царь после этого считался как бы «владыкой всей земли». Ритуал «жертвоприношения коня» совершался в Индии до эпохи средневековья.

Рядом с вождями индоариев находились их жрецы, провидцы и одержимые, в порыве вдохновения изрекавшие священные заклинания вед. Они происходили из определенных родов и составляли замкнутые ассоциации, члены которых строго оберегали свои тайны от непосвященных, передавая их из поколения в поколение. Жрецы эти в качестве хранителей традиции и сверхъестественной мудрости были как бы племенными судьями, обеспечивавшими поддержание издавна установившихся порядков. Жречество поздневедийской эпохи рано консолидировалось в сословие, в известной мере не зависящее от племенных и политических границ. В это время была проделана огромная работа по редактированию и осмыслению древних религиозных текстов и ритуалов. Оформление обширных сборников вед и некоторая унификация обрядности способствовали культурному единству Северной Индии и сыграли важную роль в дальнейших судьбая древнеиндийской цивилизации.

Индоарийские племена не состаьляг г политического единства, противостоявшег: аборигенам. Часть местной знати и жречества вошла в состав господствующих социальных кругов возникавших государств, и напротив, некоторые арийски? по языку и культуре общности оказали:-оттесненными и обездоленными. Социальное и политическое развитие Северне-": Индии конца II — начала I тысячелетне до н. э. привело к образованию четыре. основных слоев общества: жречество; племенная военная аристократия; полноправный народ—общинники; низшие, неполноправные категории населения, включая рабов. Каждый из этих слоев превращался в замкнутое сословие-—варну. Наследственный статус представителей каждой варнь: определял их занятия и религиозный долг: обязанности жрецов и учителей лежал;-; на варне брахманов, кшатрии должны был;: воевать и править, вайшьи—трудиться, а шудры—смиренно служить трем высшим варнам. Эта схема общественного строя прилагалась ко всем областям, где распространялась индийская культура, несмотря: на многообразие социальной действительности того или иного региона. Сословная идеология варн, развивавшаяся в поздне-ведийский период, стала отличительным признаком Индии и намного пережила ту эпоху, когда она в основном правильнс отражала реальную структуру общества.

Итогом «ведийского периода» явилось распространение пахотного земледелия на Индо-Гангской равнине, развитие социального расслоения и возникновение специфической сословно-классовой структурь: (варнового строя), становление ранних государств. В результате при активно.1.; взаимодействии арийских и местных культурных традиций к середине I тысячелетия до н. э. здесь сложились основы древнеиндийской цивилизации.