Шакирова Ф.К. Эротический мотив в культуре ананьинцев. «Новая Кама» от 26 августа 1998 г.

В натурфилософских воззрениях древних людей идея воспроизводства в растительном, животном мире и человеческом обществе осознавалась и воспринималась через акты творения, выраженные с помощью знаков-символов и форм вещественного мира.

На различных предметах из памятников Волго-Камья ананьинской эпохи (VIII – III вв. до н.э.) – пряслицах, украшениях, крючках, фаллических изображениях отражена идея воспроизводства в растительном мире, в том числе – культурных, злаковых растений. Она показана с помощью изображений самих растений и знаков = символов: ромба с крючком (который являлся олицетворением воспроизводства в растительном мире) и проникающих треугольников, означающих всепорождающее женское начало.

Культ пола – наиболее ранний из всех культов. Он вырос на почве элементарного, простого наблюдения над органами деторождения, обладающими могучей, дарующей жизнь силой. Жить – значит воспроизводить себе подобных. В древности идея акта творения и порождения всего живого, в том числе людей, обычно выражалась с помощью полового символизма. Мужские органы чаще всего олицетворяли могущество, власть, общее одухотворяющее, но необязательно детородное начало. На ряде поселений эпохи ранней бронзы Южного Приуралья встречены костяные и глиняные изображения фалла. Массивные фаллические песты из габбара, песчаника, гранита, сланца обнаружены в Зауралье. Они относятся к археологическим находкам гамаюнской культуры, существовавшей на рубеже бронзового и железного веков. Трассологический анализ выявил, что они использовались для дробления каменного талька в керамическом производстве и, возможно, для дробления руды.

С идеей оплодотворения земли связаны глиняные фаллы из ананьинских поселений, на поверхности которых показаны ромбы с крючком в сочетании с прямоугольниками и солярными символами. На ананьинских поселениях найдено несколько десятков керамических и костяных фаллов. Изображения некоторых из них тесно связаны с идеей плодородия, произрастания, благодатного воздействия солнечного тепла. Часть керамики разбита в древности. Вероятнее всего, их использовали в календарных обрядах, особенно в земледелии. Возможно, при исполнении обрядов аграрного культа они ритуально разбивались, так же, как впоследствии в XVIII-XIX вв. разбивались яйца в начале весенней пахоты, например, у удмуртов. Это действие в ананьинскую эпоху могло означать своеобразный акт оплодотворения, когда частичное уничтожение фалла обозначало обремение земли посеянным зерном нового урожая и вызывало его рост. В искусстве ананьинской эпохи имеются орнаменты из взаимопроникающих треугольников, выступающих как символы воспроизводства. Некоторые бронзовые украшения оформлены в виде изображения мужского и женского начала.

Таким образом, в своем изобразительном творчестве древние мастера ананьинской и других культур с помощью знаков-символов стремились выразить главную мысль – идею обновления, воспроизводства в животном мире и социуме. При этом чаще всего использовались символы, выражающие мужское, более активное начало, что соответствовало патриархальному характеру эпохи бронзы и раннего железного века.

Ф.Шакирова.

 

 

Фантазия

И зоркость ананьинских художников

Шакирова Ф. Фантазия и зоркость ананьинских художников. «Новая Кама» от 17 июля 2001 г.

 

Наиболее высокие достижения изобразительного искусства ананыинской эпохи связаны с расцветом «звериного стиля», проявления которого наложили отпечаток как наразные виды творчества, так и на эстетически осваиваемые ананьинцами материалы: Металл, кость, керамику. Вероятно, впрочем, что большинство произведений ананьинской скульптуры вырезалось из дерева. Во всяком случае, сохранившиеся в археологическом инвентаре инструменты свидетельствуют о развитии этого вида искусства.

 

Звериные мотивы со­ставляют богатейший мир изображений, в которых буй­ная фантазия сочетается с изумительной зоркостью древних художников, свобо­да и смелость композицион­ных решений - со строгой регламентацией зрелого стиля. В основе всех изображений ананьинского "звериного стиля*’ независимо от того, легко ли они читаются совре­менным зрителем или, на­против, кажутся совершенно загадочными в своих гибрид­ных хитросплениях, несом­ненно, лежат древние мифо­логические представления ананьинских племен, по-своему познающих, оцениваю­щих, наделяющих сверхъес­тественной силой, добрыми или злыми чарами окружаю­щий их мир.

К шедеврам ананьинского "звериного стиля" относят­ся бронзовые секиры с изоб­ражением хищного зверя с раскрытой оскаленной пас­тью и головы птицы, обычно именуемых в исторической литературе "секирами анань­инских вождей". Образцы их хранятся в Государственном историческом музее в Моск­ве и в Государственном объе­диненном музее Татарстана в Казани. Они изготовлены из прекрасного бронзового сплава. В пластике изобра­жений устрашающая эксп­рессия сочетается с декора­тивной целостностью и за­вершенностью формы. Вели­колепны в своей художе­ственной выразительности и голова птицы с хищно изогну­тым клювом, и грозно оска­ленная пасть неизвестного хищника, его круглые глаза, острые уши, стилизованная завитками спирали и насеч­ками шерсть.

Широко были распрост­ранены в ананьинском худо­жественном металле отдель­ные литые фигурки птиц, имевших культово-магичес­кое назначение. Такова, на­пример, довольно массивная бронзовая птичка с разверну­тыми словно в полете крыль­ями, найденная в мужском погребении Луговского мо­гильника (VII-VI в.до н.э.). Ли­тые бронзовые изображения коней, оленей и других при­рученных человеком живот­ных украшали ажурные нако­нечники рукояток кинжалов.

Звериные мотивы играли ведущую роль также в анань­инском косторезном искусст­ве. Фигурки животных изоб­ражались на костяных палочках, которые служили для об­работки и очистки кож, на ру­коятках ножей. Так, в Зуевс­ком могильнике была обнару­жена палочка с фигурками ползущих медведей. Древний резчик прекрасно выявил своеобразие их неуклюжих дви­жений Фигурка медведя, зу­бастого хищника с когтисты­ми лапами, вообще занимала центральное место в ананьин­ском «зверином стиле». От наивно-реалистических изображений этого зверя ананьинцы шли к стилизованным фор­мам его обозначения, к слож­ным декоративно-гибридным композициям - полумедведь, полуптица. Такой характер но­сит, например, костяная пла­стинка из Аргыжского городи­ща, расположенного на бере­гу Вятки.

Многогранно были раз­виты у ананьинских племен все виды декоративно-при­кладного искусства, в частно­сти керамика. Формы сосу­дов были по обыкновению круглодонные, чаши полуяйцевидных очертаний, призе­мистые горшки с широким и невысоким горлом, имею­щим плавный венчик. Орна­мент, созданный оттисками шнура в сочетании с рядами ямок, изображался только на верхней части сосуда. Все это располагалось четкими горизонтальными рядами и отличалось строгим изяще­ством.

Уникальным образцом керамики с сюжетно-изобра­зительным декором является происходящий из давних (1881 г.) раскопок Ананьинс­кого могильника сосуд, в вер­хней части которого изобра­жены животные. Четырехно­гие звери (лоси, лошади или собаки) с одинаковыми зао­стренными треугольниками - мордами и поднятыми вверх хвостами представлены спо­койно стоящими друг за дру­гом, так что их ровный ряд образует горизонтальный фриз, параллельный верхним поясам орнамента.

Если изобразительное начало в декоре керамичес­кого изделия было редким, то в металлических вещах само­го разнообразного практи­ческого назначения оно едва ли не преобладало над орна­ментальным.

Подвергнутый художе­ственной обработке металл играл важную роль в украше­нии ананьинского мужского и женского костюмов. Анань­инцы изготовляли витые шейные гривны из бронзы и серебра, пластинчатые браслеты, проволочные серьги в форме вопросительного знака, височные кольца, для ко­торых характерны несколько оборотов витков согнутой в спираль бронзовой или серебряной пластинки, перстни, имевшие разнообразной применение в украшении одежды, пояса и головного убора; плоские и выпуклые, круглые и четырехугольные бронзовые бляхи, нередко с изображением солнца орнаментальными знаками свас­тики и другими узорами; ажурные пряжки, в форму ко­торых хорошо вписывались или птицы с изогнутой шеей, или свернувшиеся кольцом, как бы кусающие себя за хвост звери.

Костюм воина, о котором дают представление изобра­жения на стелах из Ананьин­ского могильника, включал в себя стянутый поясом узкий кафтан, похожую на башлык остроконечную шапку, веро­ятно, мягкие кожаные сапоги. Тройными полосками - чер­точками на камне, видимо, были отмечены места выши­вок или аппликаций на груди, локтях, коленях, на концах ру­кавов.

Судя по обломкам глиня­ных статуэток, сложным худо­жественным ансамблем, вклю­чающим нагрудник, пояс, пе­редник, перекинутую через плечо повязку и разнообраз­ные украшения, был ананьинский женский костюм. Голубые и зеленоватые бусы из пасты и стекла, известные по многим находкам из Ананьинского и других могильников, составля­ли изящные цветовые допол­нения к этому костюму. Много­численные находки инстру­ментов (иглы, шила) свиде­тельствуют о развитом искус­стве шитья и украшений мехо­вой, кожаной и тканой одежды.

Тщательной отделке (судя по разнообразию инст­рументов - лопаточек) под­вергалась ананьинскими ма­стерами кожа, служившая для изготовления богато ук­рашенных металлическими накладками и бляшками по­ясов, головных уборов, конс­кой узды. Ко всему этому надо добавить огромное мно­жество не сохранившихся ху­дожественных предметов из дерева, бересты и лыка, ко­торые в целом составляли, вероятно, большую часть всех производимых ананьин­цами и украшавшими их быт изделий.

Ф.Шакирова