Клубничный напиток и три пожатия, пожалуйста!
Моя мать любила клубничный напиток. Я всегда предвкушал, как заеду проведать ее и удивлю, привезя любимое лакомство.
В последние годы жизни мои родители жили в доме для престарелых с медицинским уходом. Частично из-за болезни Альцгеймера, которой страдала мамаумой папа сам заболел и не мог за ней ухаживать. Они жили в разных комнатах, но проводили вместе столько времени, сколько могли. Они очень любили друг друга. Держась за руки, эта седоволосая пара излучала любовь, прогуливаясь по коридорам и навещая друзей. Они были «романтиками» этого центра.
Узнав, что состояние матери ухудшается, я написал ей письмо. В нем я говорил, как сильно люблю ее. Извинялся за свою раздражительность, когда был подростком. Я написал, что она была прекрасной матерью и я горжусь тем, что я ее сын. Я высказал все то, что уже давно хотел сказать, но не решался, пока не осознал, что в какой-то момент мама уже может и не понять слов любви. Это было подробное письмо с выражением любви, и папа говорил, что мама часами читала и перечитывала его.
Мне было очень грустно, что мама больше не узнаёт меня. Она часто спрашивала: «И как же вас зовут?», и я с гордостью отвечал, что я — Ларри, ее сын. Она улыбалась и брала меня за руку. Как жаль, что я уже больше не ощущаю этого особого прикосновения.
В один из приездов я зашел в местный магазинчик и купил родителям по клубничному напитку. Сначала я зашел к маме, представился, несколько минут поговорил с ней, а потом понес напиток отцу.
Когда я вернулся к маме, она уже почти все выпила и прилегла отдохнуть, но не спала. Мы улыбнулись друг другу, когда я вошел в комнату.
Не говоря ни слова, я придвинул стул к кровати, сел и взял маму за руку. Это было божественное единение. Я молча подтверждал свою любовь к ней. В этом покое я ощущал волшебство нашей полной любви, хотя знал, что мама не знает, кто держит ее за руку. Или это она держала меня за руку?
Прошло минут десять, я почувствовал, как она мягко пожала мою руку... три раза. Пожатия были краткими, но я сразу же понял, что мама что-то мне сказала.
Чудо полной любви питается божественной силой и нашим воображением.
Я не мог поверить этому! Хотя она уже не могла больше выражать свои сокровенные мысли, как раньше, слова были не нужны. На мгновение словно вернулась прежняя мама.
Много лет назад, когда мои родители еще только встречались, мама придумала этот особый способ говорить папе: «Я тебя люблю!», когда они сидели в церкви. А он тихонько дважды сжимал ее руку в ответ: «Я тоже!»
Я сжал мамину руку два раза. Она повернула голову, и ее губы тронула улыбка любви, которую я никогда не забуду. Ее лицо излучало любовь.
Я помнил, как мама выражала свою абсолютную любовь к отцу, нашей семье и бесчисленным друзьям. Ее любовь продолжает оказывать огромное влияние на мою жизнь.
Прошло еще десять минут. Мы молчали.
Внезапно мама повернулась ко мне и тихонько проговорила:
— Очень важно, чтобы тебя кто-то любил.
Я заплакал. Это были слезы радости. Я со всей нежностью и теплотой обнял ее, сказал, как сильно ее люблю, и ушел.
Вскоре после этого мама скончалась.
Так немного слов было сказано в тот день, но все они были на вес золота. Я всегда буду бережно хранить в памяти эти минуты.
Ларри Джеймс
Осколок фарфора
Очень часто моя мама просила меня накрыть к ужину стол хорошим фарфором. Поскольку это случалось часто, у меня никогда не возникало вопросов. Я считала, что это просто желание моей матери, минутная прихоть, и делала, что велели.
Как-то вечером, когда я накрывала на стол, неожиданно зашла Мардж, соседка. Мама, возившаяся у плиты, пригласила ее войти. Увидев на столе всю эту красоту, Мардж заметила:
— А, вы ждете гостей. Я зайду в другой раз. Надо было сначала позвонить.
— Нет-нет, ничего, — ответила моя мама. — Мы никого не ждем.
— Но тогда почему стол накрыт хорошим фарфором? — удивилась Мардж. — Я достаю парадный сервиз всего раза два в году.
— Дело в том, — негромко рассмеявшись, ответила мама, — что я приготовила любимое блюдо нашей семьи. Если ты ставишь на стол лучшую посуду для особых гостей и чужих людей, то почему не сделать этого для своей семьи? Они не менее особые, чем другие люди.
— Да, конечно, но твоя чудесная посуда побьется, — ответила Мардж, по-прежнему не понимая, как важно было для моей матери вот так проявить уважение к своей семье.
— Что ж, — отозвалась она, — несколько сколов на тарелках — небольшая цена за то, что мы чувствуем, когда
собираемся всей семьей за столом, накрытым нашей любимой посудой. Кроме того, — с юным огоньком в глазах добавила она, — у каждой щербинки своя история, ведь верно? — Она посмотрела на Мардж, словно эта женщина, мать двоих детей, должна была понимать, о чем идет речь. Мама подошла к буфету и вынула тарелку.
— Видишь этот скол? Мне было семнадцать, когда это случилось. Я никогда не забуду тот день. — Мамин голос смягчился, казалось, она погружается в воспоминания. — Как-то осенью моим братьям понадобилась помощь, чтобы убрать последнее сено, поэтому они наняли молодого, крепкого и красивого парня. Моя мать попросила меня сходить в курятник и собрать свежие яйца. Тогда-то я в первый раз и увидела нашего нового помощника. Остановившись, я наблюдала, как он ловко, без всякого усилия перекидывает сено. Роскошный оказался мужчина: стройный, с узкой талией и мощными руками, а волосы у него были черные и блестящие. Должно быть, он почувствовал мое присутствие, потому что, не донеся охапку сена до скирды, остановился, обернулся и улыбнулся мне. Он был просто невероятно красив, — медленно проговорила мама, нежно поглаживая тарелку.
— Кажется, он понравился и моим братьям, потому что они пригласили его поужинать с нами. Когда же мой старший брат усадил его рядом со мной, я чуть не умерла. Представляете, в каком я была смятении, — ведь он видел, как я на него уставилась. И вот теперь я сидела рядом с ним. Его присутствие настолько сковало меня, что я не могла вымолвить ни слова и сидела, опустив глаза.
Внезапно осознав, что она разоткровенничалась перед своей юной дочерью и соседкой, мама покраснела и поспешила закончить рассказ.
— Ну, в общем, он подал мне свою тарелку и попросил положить порцию. Я так нервничала, что руки у меня вспотели и тряслись. Когда я взяла его тарелку, она выскользнула и ударилась о край кастрюли, и кусочек откололся.
— Ну, не знаю, — произнесла Мардж, ничуть не тронутая маминым рассказом, — я бы постаралась забыть это воспоминание.
— Напротив, — возразила мама, — год спустя я вышла замуж за этого удивительного человека. И до сих пор, когда я вижу эту тарелку, то вспоминаю день, когда познакомилась с ним. — Она осторожно вернула тарелку в буфет, поставив ее позади других тарелок, и, заметив, что я смотрю на нее во все глаза, быстро подмигнула мне.
Видя, что эта пылкая история ничуть не растрогала Мардж, мама поспешно взяла другую тарелку, когда-то разбитую и тщательно склеенную.
— Эту тарелку разбили в тот день, когда мы привезли из роддома нашего новорожденного сына, Марка, — сказала мама. — Какой же это был холодный и ветреный день! Пытаясь помочь, моя шестилетняя дочь уронила эту тарелку, когда несла ее в раковину. Сначала я расстроилась, но потом сказал себе: «Это всего лишь разбитая тарелка, и я не позволю разбитой тарелке испортить нашей семье радость от встречи с новорожденным малышом». Насколько помню, склеивание этой тарелки в несколько этапов доставило мне большое удовольствие!
Я была уверена, что у моей мамы есть и другие истории про ее сервиз.
Прошло несколько дней, а я все не могла забыть про первую тарелку. Она явно была какая-то особая, хотя бы потому, что мама осторожно поставила ее позади других тарелок. Все это меня заинтриговало, и я никак не могла отделаться от мыслей об этой тарелке.
Несколько дней спустя мать поехала в город за покупками. Я, как обычно в таких случаях, присматривала за остальными детьми. Как только автомобиль скрылся из виду, я сделала то, что всегда делала в первые десять минут, как мама уезжала. Я побежала в родительскую спальню (что мне категорически запрещалось!), влезла на стул и, открыв верхний ящик комода, принялась в нем рыться, как много раз делала до этого. В дальнем конце ящика, под мягким и дивно пахнувшим «взрослым» бельем, лежала квадратная деревянная шкатулочка с драгоценностями. Я вынула ее и открыла. Там лежали все привычные предметы: кольцо с рубином, которое оставила маме Хильда, ее любимая тетя, изящные серьги с жемчугом — папин подарок маме в день их свадьбы, красивое обручальное кольцо мамы, которое она часто снимала, помогая своему мужу в работе на ферме.
В очередной раз зачарованная этими драгоценными вещицами, я сделала то, что захотела бы сделать любая маленькая девочка: я надела их все, представляя, как вырасту такой же красивой женщиной, как моя мама, и у меня будут такие же собственные великолепные украшения.
Но в тот день я не слишком долго задержалась на этих мыслях. Я вынула лоскуток тонкого красного сукна, под которым лежал обычного вида кусочек белого фарфора — до сего дня ничего для меня не значивший. Взяв осколок, я внимательно осмотрела его на свету и побежала на кухню. Там, придвинув к буфету стул, я вынула ту тарелку. Как и следовало ожидать, осколок, столь бережно хранимый мамой вместе с ее единственными тремя украшениями, подошел к тарелке, которую мама уронила в тот день, когда впервые увидела отца.
Все теперь зная, я осторожно вернула драгоценный осколок на место, под защищавшую его ткань. Теперь я понимала, что фарфор хранил для мамы много дорогах историй о ее семье, но не столь ценных, как та, что связан с этой тарелкой. С этого осколка началась история любви, и в ней насчитывалось 53 главы — мои родители прожили вместе 53 года!
Одна из моих сестер спросила маму, перейдет ли к ней рубиновое колечко, а другая моя сестра положила глаз на бабушкины сережки с жемчугом. Пусть сестры возьмут себе эти красивые фамильные ценности. Что до меня, я бы хотела получить вещь, связанную с воспоминанием о том, как началась эта необыкновенная любовь этой необыкновенной женщины. Я бы хотела получить осколок фарфора.
Бетти Б. Янгс
Это требует мужества
Ты приобретаешь силу, опыт и уверенность в себе каждый раз, когда в какой-либо ситуации останавливаешься, чтобы заглянуть в лицо страху... Ты должен сделать то, что не можешь.
Элеонора Рузвельт
Ее зовут Никки. Она живет чуть дальше меня по дороге. Много лет эта юная леди вдохновляла меня. Ее история затронула мое сердце, и в трудную минуту я вспоминаю о ее мужестве.
Это началось с сообщения врача, когда Никки ходила в седьмой класс. Все, чего боялась эта семья, оказалось правдой. Диагноз гласил: лейкемия. Следующие несколько месяцев девочка регулярно приезжала в больницу. Ей сделали сотни, тысячи анализов. Потом наступил черед химиотерапии. Это был шанс спасти ей жизнь, но при этом она потеряла волосы. А потеря волос в седьмом классе — это ужасная вещь. Волосы не отросли. Семья начала тревожиться.
Летом перед восьмым классом девочке купили парик. В нем было неудобно, чесалась голова, но Никки носила его. Она всегда была любимицей одноклассников, еще она была капитаном группы поддержки, вокруг нее всегда толпились другие дети, но все стало меняться. Девочка выглядела по-другому, а вы знаете, каковы дети. Да и мы, взрослые, тоже. Иногда, желая повеселиться, мы совершаем поступки, которые причиняют огромную боль другим. В первые две недели учебы парик с ее головы сдергивали раз пять. Никки останавливалась, поднимала парик, надевала его, дрожа от страха и неловкости, вытирала слезы и шла в класс, недоумевая, почему никто за нее не заступается.
По истечении этих двух мучительных недель она сказала родителям, что больше этого не вынесет. Те предложили ей оставаться дома. Вы же понимаете, если ваша дочь-восьмиклассница умирает, вам все равно, перейдет она в девятый класс или нет. Самое главное, чтобы она была счастлива и ничто ее не тревожило. Никки сказала мне, что потеря волос — пустяки.
— С этим я могу справиться, — сказала она. Она даже сказала, что и потеря жизни не слишком ее волнует. — Я могу справиться и с этим, — сказала она. — Но знаете ли вы, что такое — потерять друзей? Идешь по коридору, а они расступаются перед тобой, как Красное море, потому что это ты идешь, или входишь в столовую купить пиццу, а они уходят, оставляя недоеденные куски. Они говорят, что не голодны, но ты-то знаешь: они уходят, потому что там сидишь ты. Вы знаете, что чувствуешь, когда никто не хочет сидеть рядом с тобой в классе, а в раздевалке, в шкафчиках слева и справа от твоего, никто не хочет оставлять свои вещи? Они готовы положить их к кому-то другому, лишь бы не стоять рядом с девочкой в парике, которая болеет какой-то странной болезнью. А ведь она даже не заразная. Неужели они не понимают, что больше всего на свете я нуждаюсь в своих друзьях? Да-да, потеря жизни — ничто, потому что, веря в Бога, ты знаешь, где проведешь вечность. Потеря волос тоже ничего не значит, но потеря друзей приводит в отчаяние.
Она собиралась оставаться дома, но в те выходные кое-что произошло. Она услышала про двух мальчиков, один учился в шестом классе, другой — в седьмом. Семиклассник жил в Арканзасе; под рубашкой он приносил в школу Библию, хотя подобные вещи не были популярны у одноклассников. К нему как-то подошли три мальчика, выхватили Библию и сказали: «Ты, неженка. Религия — это для маменькиных сынков. Молятся только сопляки. Не смей снова приносить Библию в школу». И якобы этот мальчик подал Библию самому здоровому из этих трех мальчишек и сказал: «Вот, давай посмотрим, хватит ли у тебя мужества целый день проходить с ней в школе». Говорят, что те три мальчика стали его друзьями.
Другая история, вдохновившая Никки, случилась с шестиклассником из штата Огайо по имени Джимми Мас-тердино. Он завидовал штату Калифорния, потому что у Калифорнии был девиз «Эврика!» («Я нашел!»), а у Огайо не было. Он предложил пять судьбоносных слов. И единолично собрал нужное число подписей и обратился в законодательное собрание штата. Сегодня, благодаря шестикласснику, официальный девиз штата звучит так: «С Божьей помощью все возможно».
Никки, обретшая мужество и вдохновение, надела в понедельник утром свой парик. Она оделась как можно красивее и моднее и сказала родителям:
— Сегодня я пойду в школу. Мне нужно кое-что сделать. Мне нужно кое-что узнать.
Они не поняли, о чем говорит девочка, и встревожились, опасаясь худшего, но повезли ее в школу. Все последние дни Никки обнимала и целовала родителей в машине, перед тем как выйти из нее, хотя подобные нежности и вызывали насмешки других детей. В этот день все было по-другому. Она обняла и поцеловала родителей, но прежде чем выйти из машины, сказала:
— Знаете, что я собираюсь сегодня сделать? Сегодня я собираюсь узнать, кто мои истинные друзья. — И с этими словами она сняла парик и положила его на сиденье. — Пусть они примут меня такой, какая я есть, —
сказала девочка. — Или не примут совсем. У меня мало времени. Сегодня я должна выяснить, кто они. — Сделав два шага, она обернулась и попросила:
— Молитесь за меня, И родители ответили:
— Мы молимся. — И отец добавил: — Молодец, девочка!
В тот день случилось чудо. Она прошла по школьному двору, вошла в школу, и никто не оскорбил, не обидел, не посмеялся над девочкой, обладавшей таким мужеством.
Никки научила тысячи людей, что быть самим собой, использовать таланты, данные тебе Богом, стоять за правду даже тогда, когда все вокруг в ней не уверены, не отступать перед болью, страхом и наказанием — это единственный способ жить.
Никки закончила среднюю школу. Несколько лет назад она счастливо вышла замуж, о чем никто раньше и мечтать не мог, и родила девочку, которую назвали Эмили. Каждый раз, когда я сталкиваюсь с чем-то, что кажется мне невозможным, я вспоминаю Никки и обретаю силу.
Билл Сандерс
Будь собой
В грядущей жизни меня не спросят: «Почему ты не был Моисеем?» Меня спросят: «Почему ты не был Зюсом?»
Раввин Зюс
С самого детства я не хотел быть собой. Я хотел быть Билли Уидлдоном, а Билли Уидлдон меня даже и не любил. Я ходил, как ходит он, я разговаривал, подражая ему, и поступил в ту же среднюю школу, что и он.
И именно поэтому Билли Уидлдон изменился. Он начал крутиться вокруг Герби Вандемана, он ходил, как Герби Вандеман, разговаривал, подражая ему. Он меня запутал! Я начал ходить и говорить, как Билли Уидлдон, который ходит и говорит, как Герби Вандеман.
А потом я вдруг понял, что Герби Вандеман ходит и говорит, как Джоуи Хейверлин. А Джоуи Хейверлин ходил и разговаривал, как Корки Сабинсон.
Поэтому теперь я хожу и разговариваю, как Билли Уидлдон, который имитирует Герби Вандермана, который подражает Джоуи Хейверлину, который пытается ходить и говорить, как Корки Сабинсон. И на кого бы, вы думали, хочет походить Корки Сабинсон? Из всех он выбрал Допи Веллингтона — этого несносного типа, который ходит и говорит, как я!
Автор неизвестен Предоставлено Скоттом Шуманом
Президент Калвин Кулидж как-то пригласил друзей из своего родного города на ужин в Белый дом. Переживая, как бы не опростоволоситься за столом, гости решили во всем подражать Кулиджу. Их стратегия оправдывала себя, пока не подали кофе. Президент налил кофе в блюдечко. Гости сделали то же самое. Кулидж добавил туда сахару и сливок. Гости сделали то же. Потом Кулидж поставил блюдце на пол для своей кошки.
Эрик Олсон
Ты не должна быть своей матерью, если только она не та, кем ты хочешь быть. Ты не должна быть своей бабушкой, или прабабушкой, или прапрабабушкой со стороны матери, или даже прабабушкой со стороны отца. Ты можешь унаследовать их подбородки, бедра, глаза, но твоя судьба не в том, чтобы стать одной из женщин, что жили до тебя. Ты не должна прожить их жизни. Так что, если уж ты и унаследуешь что-то от них, пусть это будут их сила и жизнерадостность. Потому что ты станешь только тем человеком, каким решишь быть.
Пэм Фингер
Когда я выиграю этот чемпионат, я надену свои старые джинсы, старую шляпу, отращу бороду и поеду по старой проселочной дороге туда, где меня никто не знает, пока не встречу красотку, которая не знает моего имени, которая полюбит меня такого, какой я есть. И тогда я привезу ее в свой дом стоимостью 250 000 долларов и с видом на миллион долларов, и покажу ей все свои «кадиллаки» и крытый на случай дождя бассейн, и скажу: «Это все твое, дорогая, потому что ты полюбила меня за меня самого».
Мохаммед Али