Я преисполнен гордости и чувственного
Себялюбия.
Все мои поступки это подтверждают:
видя в себе доброе — желаю его поставить
на вид всем и превозношусь перед другими,
или любуюсь собою; хотя и показываю наружное
смирение, но приписываю все своим
силам, и считаю себя лучшим всех, — по
крайней мере не худшим...
Замечу в себе недоброе, порок, стараюсь
придумать и подыскать извинение ему, покрыть
его личиною необходимости или невинностью;
стараюсь оправдать себя в сердце
своем. Если и стремлюсь к чему-либо
доброму, то имею целью — или похвалу, или
своекорыстие духовное, или светское утешение.
Словом: я непрестанно творю из себя
собственного кумира — и служу ему непрерывно,
со всем усердием, ища во всем услаждений
чувственных и пищи для сластолюбивых
моих страстей и похотений...
О себе самом, о спасении душевном —
как мало я думал и заботился!..
Чтобы Господу угодить, чтобы всю жизнь
мою, и тело, и душу Тебе целиком отдать —
и мысли у меня не было.
Несчастный грешник я!..
Ты, Господи, заповедал хранить ум чистым,
как око, и тогда вся жизнь наша чиста
будет (Мф. 6,22—23).
А я даже не знаю о такой заповеди, а если
и слышал, то пропускал мимо ушей, как что-
то, не стоящее внимания. Мысли — одна
другой сквернее, мысли греховные, мысли
суетные, как река полноводная текут в голове
моей, и это всегда, и я часто даже услаждаюсь
ими.
Прости меня, Господи!
А мечтания какие!.. Мечтания об успехах
в мире, о славе, об обеспеченности — глупые
и дикие мечтания наполняют мою голову,
и нет того (как завещают святые подвижники),
чтобы бросить в среду их имя
Твое — молитву именем Твоим, чтобы р а зогнать
их.
А ведь я знаю это, часто читаю, но сам не
делаю. Другим говорю, других учу, читаю им
слова святых отцов...
Словом: Возлагаю на них бремена тяжелые,
а сам и пальцем не хочу двинуть.
И в результате: ум — нечистый, и жизнь
темна...
Что может быть горестнее такого с о ст о я н
И я 1....
Живу я так, точно мне и умирать не придется,
о смерти, о загробной участи моей —
ни заботы, ни думы нет...
Сам я не читал и не искал книг Божественных,
и речи о том скучны мне казались,
я их мимо ушей пропускал, точно это
меня совсем не касается.
И сколько лет в таком нерадении прожито!..
Люблю похвалы от людей.
Радуюсь им, так они приятны мне...
Бежать от них — я никогда и не думал.
Сам собою услаждаюсь, хвалю себя, придумываю
в себе такие добродетели, которых
во мне никогда не бывало... Знаю, что такое
честолюбие и тщеславие губит во мне и то
немногое, что, быть может, во мне иногда
бывает...
И, следовательно, одной рукой я созидаю,
а другой рукой — разрушаю, а жизнь проходит,
а смерть не ждет, она здесь — вот она...
Раздражительный я!
Иногда вспыхнет раздражение, а почему?
— и сам не скажу... Толкнут в трамвае —
я уже ощетинился, иногда сдержусь, а чаще
наговорю колкостей, грубостей.
И самому после стыдно...
Ты, Господи, в Евангелии (см.: Мф. 5,
21,22) первые Твои Слова устремил против
страсти гнева, как одной из начальных причин
греха. Кто гневается, тот не имеет основных
добродетелей: любви к ближнему и
смирения. А на них все здание христианской
деятельности утверждается. Все это я
знаю, понимаю всю тяжесть греха гнева и
все же все это делаю.
Вспылю, сердце закипит, ум помрачится,
и закричу непристойно, и жестокие слова
обидные, было, что и толкнул кого, и ударил...
Прости меня, Господи!
А после и обида на сердце живет, возмущение
и вражда, — и, конечно, вместе с тем
и пересуды и осуждение...
Дома на внука непослушного закричу, и
бил его, и обзывал по-разному — и этим жестоко
обижал и жену, и дочерей...
Научи меня, Господи, терпеливо переносить
это постоянное искушение. Даждь мне
терпение, великодушие и кротость.
Чревоугодник я!
Люблю вкусную пищу, услаждаюсь лакомствами:
и сам их покупаю, и не отказываюсь,
когда меня угощают...
Вспоминаю, как раньше (в Варшаве) пил
дорогие вина, и часто прискорбно бывает,
что этого нет сейчас...
Ем и пью часто лишнее: объедаюсь, и
вино пил, часто тайно ел и пил, посты не
хранил — нарушал правило воздержания.