ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ ЗАЩИЩЕННОСТЬ 5 страница
Ум питается за счет проблем независимо от того, мировые они или кухонные, политические или личные, религиозные или идеологические. Так наши проблемы делают нас мелкими и ограниченными. Ум, сжигаемый мировыми проблемами, такой же неглубокий, как и ум, терзающийся по поводу своего собственного духовного прогресса. Проблемы отягощают ум страхом, так как они усиливают личность, «мое», «мне». Лишенное проблем, достижений и неудач «я» не существует.
«Но как же возможно вообще существовать без „я“? Оно ведь источник всех действий».
— Пока действие является результатом желания, памяти, страха, удовольствия и страдания, оно неизбежно должно питать конфликт, хаос и антагонизм. Наши действия — результат личной обусловленности, на каком бы это ни было уровне. Так как наши ответы на вызовы жизни неадекватны и неполны, они неизбежно порождают конфликт, который и есть проблема. Конфликт — вот подлинная структура личности. Вполне возможно жить без конфликта, например, без конфликта, вызываемого жадностью, страхом, успехом; но эта возможность будет чисто теоретической и не перейдет в действие, пока вы не раскроете это путем непосредственного переживания. Жить, не имея жадности, возможно лишь тогда, когда имеется понимание путей «я».
«Не думаете ли вы, что моя глухота есть результат страха и подавления? Врачи уверяют меня, что она не связана с органическими дефектами. В самом деле, имеется ли какая‑то возможность восстановить слух? В течение всей моей жизни в той или иной форме я пребывала в состоянии, когда надо мною что‑то довлеет; мне никогда не приходилось делать то, что действительно хотелось бы».
— Подавить что‑либо внутри или вне себя, конечно, легче, чем понять. Понимание требует упорного труда, особенно для тех, кто с малых лет был тяжело обусловлен. Подавление, хотя оно и связано с усилиями, постепенно входит в привычку. Понимание же никогда не может стать привычкой, превратиться в рутину, оно требует постоянной бдительности, настороженности. Для того чтобы понимать, надо обладать гибкостью, сенситивностью, сердечностью, которые ничего общего не имеют с сентиментальностью. Для подавления же, в какой бы ни было форме, нет надобности стимулировать осознание. Подавление — самый легкий и наиболее глупый способ отвечать на толчки жизни. Подавление — это согласование с идеей, с образцом, оно создает внешнюю безопасность, респектабельность. Понимание несет освобождение, а подавление всегда ограничивает, замыкает в себе. Страх перед авторитетом, страх, порождаемый неудовлетворенностью, страх перед общественным мнением создает идеологическое убежище с его физическим отображением, к которому и обращается ум. Это убежище, на каком бы оно ни было уровне, всегда поддерживает страх. Страх же порождает подмену, сублимацию или дисциплину, причем все они — различные формы подавления. Подавление должно найти себе выход; это может быть физическое заболевание или какая‑либо идеологическая иллюзия. Расплата зависит от темперамента и особенностей индивидуума.
«Я заметила, что всякий раз, когда приходится слушать что‑либо неприятное, я ищу убежища с помощью вот этого инструмента; он облегчает мне уход в мой собственный мир. Но как возможно освободиться от подавления, которое культивировалось в течение многих лет? Не потребует ли это очень долгого времени?»
— Это не связано ни со временем, ни с погружением в прошлое, ни с тщательным анализом. Весь вопрос в том, чтобы усмотреть истину подавления. Если находиться в состоянии пассивного осознания всего процесса подавления, при этом без какого‑либо выбора, то истину подавления можно тотчас же постичь. Но истина подавленная не может быть раскрыта, если мы мыслим понятиями вчерашнего или завтрашнего дня; истину нельзя постичь с помощью процесса времени. Истина — не то, чего можно достичь; она понята и не понята, ее невозможно постигать постепенно. Воля быть свободным от подавления является помехой для понимания этой истины; ибо воля — это желание, позитивное или негативное, а при наличии желания не может быть никакого пассивного осознания. Желание или страстное стремление вызвало подавление; и то же самое желание, хотя теперь называемое волей, никогда не может освободить себя от собственного порождения. И снова истина должна быть воспринята пассивным и живым осознанием. Тот, кто анализирует, хотя он может отделять себя от предмета анализа, является частью анализируемого; и, будучи обусловлен предметом, который он анализирует, оказывается неспособным освободить себя от него. Эта истина также должна быть понята, истина — но не воля и не усилие — несет освобождение.