Время неумолимо. Уже никогда не приедут на встречу подполковник Михаил Захарович Хороших и генерал-майор авиации Анатолий Захарович Калашников...
К Константинову подошел Александр Мелешков, кавалер ордена Ленина. Уроженец Сталинграда, он защищал свой город в годы войны, возвратился в него и после ухода в запас, участвовал в его восстановлении, а ныне работает экскурсоводом, рассказывает советским людям о ратном и трудовом подвиге города.
Володя, — говорит Мелешков Константинову, — если бы ты посмотрел на наш Сталинград! Приезжай. Я тебе и покажу его, и расскажу о нем.
Приеду, Саша. Обещаю.
Английский премьер Черчилль предлагал оставить наш город в развалинах как мрачный памятник второй мировой войны. Но советским людям не нужен руинный мрак, им нужен свет, красота и торжественность. Таким и стал Волгоград — светлым, красивым, прекрасным городом.
Приеду. Обязательно, Саша, приеду...
Выйдя из трамвая в Мигалово, окраине родного Калинина, Владимир и Тамара направились к Волге. «Ты не спеши, — сказала она, заметно прихрамывая, — мне за тобой не угнаться». Они остановились у обелиска павшим в боях за Родину и долго стояли, читая фамилии, ища знакомых. Потом пошли дальше. Разговаривая, вспоминая давние годы, оказались у расположенного в лесу пионерского лагеря.
Даже не верится, так быстро дошли, — сказала Тамара, — до него ведь было не менее десяти километров. Как разросся наш город!
Да, лагерь стал почти на окраине города, — согласился Владимир и, вглядываясь в живописные домики, асфальтированные дорожки, спортивные снаряды, продолжил:- И стал совершенно иным. Раньше здесь были бараки. Три барака. Помнишь? На одном была огромная вывеска: «Кузница здоровья». Так назывался лагерь.
Не спеша они обогнули затихший, будто уснувший лагерь — сезон отдыха уже закончился — и вышли к речушке, [347] а точнее, к ручью, впадавшему в Волгу. Тихий, полноводный, извиваясь, он скрывался в зарослях леса. Стоя на берегу, Владимир вспоминает:
Бот здесь с Костей Вьюновым, моим дружком-одноклассником, мы ловили в заводи рыбу и отдавали ее в столовую. Уху ели всем отрядом.
Воспоминания пробуждались с каждым шагом. Вон на той поляне, за молодым сосняком устраивались пионерские костры-сколько радости было, сколько веселья! А вон там играли в футбол. Володька Константинов гонял мяч вместе с Санькой Соколовым. Потом они играли за городскую команду «Спартак». Санька был талантливым спортсменом.
Жив он, Володя?
Погиб. Петя Кашин тоже погиб. Помнишь его? Силачом был. Когда Петя гасил мяч, зрители кричали: «Ложись!» Морским пехотинцем был. И брат его, Леня, тоже не возвратился с войны.
Они вспоминали ребят, и перед ними всплывали знакомые лица: братья Либозаевы, братья Матыревы, Фокин-Большой, Фокин-Маленький, Пасынков, Богданов, Снегирев... Где они? Всех разбросала война. Многие но вернулись, многие...
Владимир и Тамара подошли к высокому обрывистому берегу Волги. «Ты помнишь, Володя?» И в памяти сразу возникла картина: заслышав шлепанье плиц по воде, горнист трубил сбор. Загорелая, красногалстучная ребятня высыпала на берег, ждала. Из-за поворота появлялся или трудяга-буксир, пыхтящий от непосильного груза, или изящный пассажирский красавец, скользящий по Волге лебедем. Ребята дружно кричали:
Ка-пи-тан, да-ешь гу-док! Ка-пи-тан, да-ешь гудок!
С берега было видно, как рука капитана тянулась к рычагу, над рубкой всплывало облачко белого пара, по [343] воде разносились трубные звуки. Радость озаряла лица ребят.
Брат и сестра спустились к воде, остановились у мостка, идущего в воду. Тихое, родное сердцу место. В далекие детские годы они прибегали сюда умываться, чистить зубы — водопровода в лагере не было. После зевтрака на легком дощатом пароме уплывали на пляж. Управлять перомом считалось за честь, удостаивались ее только старшие — ребята из отряда, в котором была Тамара. Владимир был поменьше, ему и его однокашникам доверялось тянуть канат, опекать младших, смотреть, чтобы кто-то из них не свалился с парома.
Ничего особого здесь вроде и нет, а все это воспитывало, заставляло равняться на старших, брать с них пример, прививало ответственность за порученное дело, — раздумчиво говорит Тамара. Набросив куртку на плечи-здесь, у воды, прохладно, — она присела на мостик.- Река нам тогда казалась непомерно широкой, и не всякий решался ее переплыть. Ребята, которые переплывали, считались героями.
Нам надо бы съездить в Нигерово, в нашу родную деревню, — предложил Владимир, — посмотреть, как живут односельчане, а здесь, в Калинине, — в среднюю школу номер один, в которой я когда-то учился.