Практическая реализация модели дизайн-концепции.

(Рассмотрим на примере системы автосервиса)Прим. Составителя И.Горбунов

В соответствии со структурой модели дизайн-концепции может быть разработана концепция наиболее распро­страненного объекта дизайна — предметной системы. Как отмечалось ранее, концепция предметной системы должна быть рассмотрена как общая модель — сложно-организованное целое, имеющее многоуровневое строе­ние и определенную структуру. Предметная система характеризуется сложным стро­ением. Это означает наличие не только группы разнооб­разных и сложных отдельных, разрозненных элементов, но и необходимых и достаточных связей, которые не­редко сами выступают в виде иерархии системных объ­ектов. Характерным примером такой системы может слу­жить система автосервиса, для организации которой необходимы обширные комплексы разнообразных эле­ментов предметно-пространственной среды. Их разра­ботка должна осуществляться при использовании обще­технических средств унификации и агрегатирования и основываться на принципах системного дизайна.

Станция технического обслуживания автомобилей (СТОА), с одной стороны, может быть трактована как часть системы автосервиса, входящей в сложные гипер­системы «производство» и «потребление», с другой — сама может представлять собой систему — пространствен­но-локализованный блок искусственно созданной среды, включающий подсистемы более мелкого масштаба, субъектно-объектные компоненты обслуживания. При проектировании СТОА необходимо учитывать, что в этой системе обслуживания фокусируются специ­фические аспекты других разнородных систем, таких, как «торговля», «общественное питание» и т. д. Поэтому одна из главных задач системного дизайна СТОА — создание единой среды для осуществления раз­нородных процессов труда и быта — технико-технологического обслуживания автомобилей и социокультурного обслуживания водителей и пассажиров. Основной задачей в процессе разработки концепции СТОА является построение модели поведения участников про­цесса обслуживания ав­томобиля (автономная модель «отношение»). Конкретный результат создания системы — оптимальные условия деятельности основных групп людей, включенных в эту систему Производственная среда СТОА (как и других про­мышленных объектов) формируется с учетом социокультурного аспекта ее функционирования. Одновременно социаль­ные и культурные процессы на СТОА обяза­тельно должны быть «ок­рашены» в производственные тона, поскольку основ­ная функция станции — реконструктивная — близка к промышленной, конструктивной. Совокупный учет этих моментов позволяет наилучшим образом органи­зовать общую систему деятельности па СТОА и одно­временно создает наилучшие возможности для инди­видуальных действий. В число основных требований к проектированию СТОА входят, кроме общих производственных и архитектурных, специфические требования оперативности и гибкости обслуживания, высокого уровня комфорта. Центральная проблема системной дйзайн-разработки СТОА в этой связи — разрешение противоречия между ее функциональной многосторонностью и установкой на эстетическое (стилевое) единство всех элементов станции и их характеристик.

Эстетические элементы производственных условий труда (по В. Солдатову)

ЭСТЕТИЧЕСКИЕ УСЛОВИЯ, ФОРМИРУЕМЫЕ ФИЗИЧЕСКОЙ СРЕДОЙ ТРУДА

Световая композиция в зоне труда.

Звуковая композиция в зоне труда.

Сочетание запахов в зоне труда.

ЭСТЕТИЧЕСКИЕ УСЛОВИЯ, ФОРМИРУЕМЫЕ' ПРЕДМЕТНОЙ СРЕДОЙ ТРУДА

Композиция природного пей­зажа, наблюдаемая с рабочего места.

Композиция интерьера рабо­чих помещений.

Композиция комплекса техно­логического оборудования в зо­не труда.

Композиция комплекса эле­ментов благоустройства и оформления зоны труда.

ЭСТЕТИЧЕСКИЕ УСЛОВИЯ, ФОРМИРУЕМЫЕ ОРГАНИЗАЦИЕЙ ТРУДОВЫХ ПРОЦЕССОВ

Гармония рабочих поз и движений (в визуальном и кинестетическом восприятии).

Эстетическое содержание трудовых процессов и результатов трудовой деятельности.

ЭСТЕТИЧЕСКИЕ УСЛОВИЯ, ФОРМИРУЕМЫЕ ОТНОШЕНИЯМИ В КОЛЛЕКТИВЕ

Эстетическое отношение коллектива к выполняемой работе

Эстетическое воздействие информации производственного назначения.

Эстетические проявления межличностных служебных связях.

Это положение накладывает отпечаток па концепцию дизайн-разработки СТОА, воплощенную в автономных моделях субъекта-2 (обслуживающего персонала) и потребителя-автомобилиста, которые имеют две взаимосвязанные потребности в сервисе: техническую (оптимальное обслуживание автомобиля) и антропономическую (оптимальное обслуживание автомобилиста). Поэтому и концепция разработки СТОА должна основы­ваться на принципах организации двух более сложных систем:

— автомобилестроения, где доминирующим принци­пом является функционализм, обеспечиваемый совер­шенством техники, гибкостью планировок, унификацией, типизацией, модульностью, агрегатированием, быстротой транспортировки, монтажа и запуска в эксплуатацию, строгостью технологических процессов;

— обслуживания (сервиса), где доминирующим явля­ется принцип комфортабельности, достигаемый в резуль­тате ориентации, учета социокуль­турных требований, построения модели поведения авто­мобилиста, опоры на эргономические параметры и обя­зательного удовлетворения эстетических запросов.

В концепции СТОА должна учитываться и «среда обитания» системы, т. е. тип местности, уровень эконо­мического развития региона, наличие промышленно-культурных центров, автозаводов, характер, величина и качество дорожной сети, насыщенность региона автомобилями.

Построение смешанной (образно-знаковой) модели дизайн-концепции СТОА может быть облегчено введе­нием социокультурного образца — идеальной модели реального комплексного объекта, известной структуры, способной быть аналогом проектируемой системы в дан­ной проектной ситуации. При этом социокультурный об­разец должен быть не только и не просто аналогом, но и своего рода эталоном уже достигнутого плодотворного дизайнерского решения. Поэтому в качестве образца выбирается системный объект, функционально подобный проектируемому и высококачественный с позиции ди­зайна.

Возможный социокультурный образец для СТОА— лечебное учреждение. Сходство основных про­цессов, происходящих в системах медобслуживания и техобслуживания, обусловливает одинаковостью их строе­ния и функционирования. В зависимости от основных функциональных зон СТОА (аналогично поликлинике) определяются номен­клатура и структура комплекса функциональных эле­ментов, включающих следующие группы оборудова­ния:

- архитектурную: автосервис (цех ТО и ремонта, гаражи, здание операторской АЗС), социокультурный сервис (здание бюро приема, блок общественно­го питания, зона отдыха, магазин запчастей); малые ар­хитектурные формы (общие для всех зон);

- техническую: автосервис (оборудование для диаг­ностики, мойки, смазки, наладки, ремонта); социокуль­турный сервис (специальное оборудование всех функци­ональных зон, установки для получения информации и др.)

Все оборудование компонуется в блоки типа «единицы обслуживания» — функционально необходимые наборы элементов (автономная модель «объект»). Их расположение, группировка, комбинаторика, «рост» от­дельных блоков и развитие всей системы определяются принципиальной схемой поведения автомобилиста и об­служивающего персонала. Своеобразная мембрана в зависимости от задач и рода деятель­ности либо «пропускает» необходимые элементы (тогда набираются крупные, сложные по структуре функциональные блоки), либо «задерживает» их (тогда бло­ки остаются элементарными, простейшими).

Такой подход позволяет рационально осуществить проектный синтез всей предметной системы станции и детальную разработку ее основных блоков, в том числе базового блока («единицы—носителя концепции») — автопавильона. Его структура, объемно-пластическое и цветовое решение, информационная и стилевая характе­ристики определяют эстетический облик всей СТО.

Рассмотренный пример разработки дизайн-концепции СТО является типичным в методологическом, методи­ческом и прикладном плане и может служить обобщен­ной моделью создания дизайн-концепций.

Конкретные цели и задачи, возникающие на основе дизайн-концепции, решаются посредством дизайн-программы — следующей фазы процесса проектирования, определяющей целевую структуру процесса реализации концепции.

2 Три иерархически зависимые концептуальные модели: концепция деятельности в целом (базовая), концепция идеального (прогностического) объекта и концепция конкретного (проектного) объекта. Центр дизайн-концепций - человек (его модель).

( по лекции М.С. Кагана . Продолжение Прим. Составителя И.Г.)

Антропо-социо-культурный подход к анализу сиситемы

Разрешение данной антиномической ситуации стало возможным благодаря развитию в середине ХХ-го века теории систем и методологии системных исследований. Понимание системы как чего-то иного, большего, чем структурно-расчлененное целое, вырабатывалось не сразу и не просто – об этом говорит распространенное поначалу понятие "системно-структурный анализ", отождествлявшее систему и структуру. Внимание биологов – от Л. фон Берталанфи до П.К. Анохина – к системным представлениям привело к переходу от математически-кибернетического понимания системы к функциональному, вылившемуся в признание зависимости структуры живой системы от ее функции. Следующий шаг на пути преодоления структуральной редукции системного мышления был сделан в ходе его распространения на изучение социокультурных объектов, которые отличаются от живых организмов и особым характером функционирования – целенаправленно-избирательным, духовно-регулируемым, свободным (поэтому нелинейным) – короче, культурным, – и тем, что их функционирование перерастает в развитие; выявление этой закономерности привело автора данной статьи еще в начале 70-х гг. к включению в методологию системного исследования исторической (генетически-прогностической) плоскости анализа системы, наряду с структурной и функциональной, когда предметом изучения оказывается наиболее сложный тип систем – антропо-социо-культурный, т.е. исторический по самому способу его существования.

2 ЦелостностьПри обращении к этому типу (классу) систем, обладающего духовной стимуляцией поведения, способностью саморефлектирования, самоконтроля, самоуправления, изменяется понимание "целостности", как качества системного объекта, и отношения целого и его частей: оно описывается понятиями "взаимодействие" и "взаимосодействие" в решении единых задач, стоящих перед целым. Чем сложнее система и чем шире спектр возможных форм ее поведения, тем более важным становится функциональное "разделение труда" между ее подсистемами: так в человеческой психике классическая философия различила три различные силы – разум, чувство и волю, относительная самостоятельность которых подтверждалась тем, что каждая из них обеспечивала специфическую сферу деятельности – научное познание, художественное творчество, практическое поведение (соответственно порождая три разные сферы изучающего их философского знания – логику, эстетику, этику); современная психологическая наука пошла еще дальше, вычленяя и делая предметом самостоятельного анализа более десятка различных "механизмов" психики – в новейшем руководстве (Р.С. Немов, 1994) выделены ощущения, восприятие, внимание, память, воображение, мышление, речь, способности, темперамент, характер, воля, эмоции, мотивация; в других обобщающих работах психологов некоторые выделенные здесь инструменты психики не выделяются, а другие, напротив, появляются (например, чувства, в отличие от эмоций, фантазия, в отличие от воображения, симпатия или любовь, в отличие от других чувств, предвидение, интуиция и т.д.); при всех этих расхождениях несомненна сама функциональная дифференциация психических процессов, обусловленная необходимостью наиболее эффективного решения психикой разных задач по сбору, хранению, переработке и восполнению дефицита информации, потребной для организации генетически непрограммируемой деятельности человека.

Целостная работа психики – и в нашей повседневной жизни, и во всех областях специализированной деятельности – не есть, следовательно, нечто противостоящее ее расчлененности; целостность не означает "аморфность", "плазмообразность" – она есть качество, обусловленное содействием всех ее частей той части (подсистеме, элементу), которая в данной деятельностной ситуации является основной "ударной силой" в решении конкретной задачи (познавательной, оценочной, проективной, художественно-творческой, коммуникативной, организационной и т.п.).

Таким образом, система есть наиболее высокоразвитый тип целого, и отношения "система – подсистемы – элементы" – вбирают в себя отношения "целое – часть". Изучение связи этих двух отношений стало и возможным, и необходимым благодаря распространению системного подхода на самые сложные формы целостности, рождающиеся в сфере духа – в психологии и развитии личности, в искусстве, в культуре. Особого внимания заслуживает рассмотрение данной проблемы при изучении исторически развивающихся систем, ибо здесь целостность может относиться не только к пространственному аспекту бытия этих систем, но и к временному, процессуальному: тут оказывается, что понятие "структура" характеризует не только синхронический аспект существования системы, но и диахронический, обозначаемый понятием "хроноструктура" (см. об этом обобщающую статью: Каган М.С. Система и структура. – В кн.: Системные исследования; Методологические проблемы. Ежегодник. 1983. М., 1983. С. 86-106); простейшими примерами могут служить измерение времени в тех или иных единицах, возрастная структура жизненного пути индивида или же излюбленные Гегелем триады "тезис – антитезис – синтезис". С рождением синергетики изучение того типа хроноструктур, который делает процесс целостным, получает новые научные основания и открывает заманчивые перспективы исследования процессов самоорганизации и самореорганизации сложнейших антропо-социо-культурных систем.

3Эстетика культуры Изучение истории эстетической мысли как философской дисциплины обнаруживает ее двоякую зависимость на каждом этапе истории — от общей методологической ситуации в научном и философском мышлении эпохи и от состояния искусства. Эта закономерность становится особенно отчетливой в ХХ веке, и в первой его половине, когда научная мысль вступила в полосу, называемую обычно «неклассической», оказав решающее влияние на философию, а искусство порвало с традициями классики, противопоставив им модернистский принцип «абсолютной свободы творчества», и во второй половине столетия, когда под воздействием ряда факторов «неклассическая» познавательная парадигма стала вытесняться «постнеклассической», а модернизм в сфере художественной культуры — «постмодернизмом». Эстетика ХХ века чутко отреагировала на первый процесс и начала осмыслять второй .В ряду факторов, определяющих развитие эстетической мысли в наше время, существенна роль синергетики — новой научной дисциплины, родившейся в 70-е годы в ходе изучения термодинамических процессов, но сразу же выявившей общенаучный масштаб открытых ею закономерностей и, тем самым, философский характер своей методологии; естественно, поэтому, что синергетический подход стал разрабатываться в эстетике (см., в частности, мою книгу «Эстетика как философская наука», СПб., 1997).Обратившись к изучению закономерностей процессов развития сложных и сверхсложных систем, синергетика явилась развитием вошедшей в мировую науку в середине века теории систем и методологии системных исследований, поскольку проблематика теории систем ограничивалась изучением структуры и функций системных объектов (что породило такие ее первоначальные формы как структурализм, структурно-функциональный анализ, теория функциональных систем). Предметом же синергетического анализа стали процессы самоорганизации, дезорганизации, реорганизации развивающихся систем, что позволило открыть закономерности взаимоотношений «порядка и хаоса» (И. Пригожин), нелинейный характер развития системы, особенно сильно проявляющий в ситуациях хаоса, значение аттрактора в выборе оптимальной траектории развития в этих ситуациях как проявление телеологического подхода к осмыслению данного выбора, дополняющего подход каузальный, и, следовательно, меняющего привычное понимание соотношения прошлого,настоящего и будущего. С этих позиций эстетика и культурология получили возможность по-новому осмыслить закономерности процесса исторического развития художественной культуры, эстетического сознания общества, каждого вида и жанра искусства. Новые возможности трактовки данных процессов, которые тут открываются: а) выявление нелинейного характера процесса исторического становления эстетического сознания и художественного творчества человечества в ходе антропо-социо-культурогенеза; б) выявление трех путей развития эстетического сознания и художественной культуры в ходе распада свойственного первобытной культуре синкретизма и движения общества на основе земледельческого, скотоводческого и ремесленного способов производства как системообразующих сил культуры; в) выявление разных форм эстетического сознания и художественной культуры стран Запада и Востока в эпоху феодализма на основе единой, инвариантной ее функциональной структуры и на Востоке, и на Западе — традиционализма, обусловленного господством мифологического сознания, монархического устройства общественной жизни и авторитарного способа передачи информации каждому новому поколению; г) выявление объективной обусловленности разных путей перехода от традиционной культуры земледельческих обществ к инновационной, личностно-креативной культуре индустриального общества — ренессансного в Западной Европе в XV-ХVI веках, просветительского в Восточной Европе, прежде всего в России, в XVIII веке, модернистского на Ближнем, Среднем и Дальнем Востоке в ХХ столетии, при сохраняющихся еще в наше время очагах традиционной культуры и земледельческого типа, и даже первобытного; д) выявление закономерности смены модернистского хаоса в эстетической и художественной сферах современной культуры постмодернистским поиском его преодоления за счет различных способов синтеза модернизма и классики, и перспектива формирования диалогического типа культуры в ХХI веке.

Синергетическая познавательная парадигма открывает возможность глубже и тоньше, чем это можно было сделать прежде, раскрыть и закономерности становления, развития и современного динамического состояния эстетического сознания и художественной культуры более узкого масштаба — национального, сословного, классового, социально-группового, поколенного и т.д., поскольку тут действуют те же закономерности нелинейной структуры развития данных систем, влияние аттракторов в ходе соревнования разных траекторий зарождающихся в состоянии хаоса новых форм упорядоченности (характерный пример — развитие русской культуры в целом и ее эстетических и художественных проявлений со времени петровских реформ).

Эта же методология оказывается применимой и плодотворной при изучении рассматриваемых эстетикой и психологией художественного творчества процессов самых узких масштабов — творческой биографии отдельного художника и «биографии» конкретного произведения искусства, ибо и данные процессы являются формами развития сложных систем и управляются теми же силами — постоянными переходами от обретенной гармонии к ее разрушению в сознании художника и в создаваемых им эскизах, черновиках рукописей, репетициях, обнаруживаемыми в возникшем хаосе разных возможностей его преодоления и их практическое опробывание, выбор оптимального решения, оптимальность которого определяется аттрактором будущего — мерцающим в сознании художника образом завершенного произведения. Как явствует из сказанного, речь идет не о простом приложении открытий синергетики к анализу процессов развития культуры, но о приведении методологии синергетического исследования в соответствие с природой данного класса систем, на несколько порядков более сложных, чем системы физические; это требует введения в методологию изучения истории искусства, художественной культуры, эстетического сознания и его реализации в практической деятельности и общении людей таких факторов как: роль личности в творчестве; свобода выбора ею траектории поведения (поскольку понятие «свобода воли электрона» есть метафора, а «свобода художественного творчества» — точное обозначение сущности данного процесса в современной культуре); широта спектра нелинейности в эволюционных структурах, заставляющая заменить понятие «бифуркации» понятием «полифуркации»; неопределенность будущего при изучении состояния современной культуры, порождающая особые методы прогнозирования и поиска аттракторов в так наз. «футурологии»; ограниченные возможности применения математических методов изучения эволюционных и революционных процессов в силу особого соотношения их качественных и количественных характеристик по сравнению с процессами природными. Только при этом условии можно преодолеть опасность позитивистской редукции и доказать преимущества научно-синергетического подхода в сфере гуманитарного знания перед модернистским субъективизмом

4. Деятельность как проявление культурыНаучная мысль, как известно, развивалась крайне неравномерно — ее лидеры менялись в зависимости от изменений, происходивших в культуре, в мировоззрении общества, в иерархии его ценностных ориентаций, наконец, в методологической структуре самой познавательной деятельности. При этом та отрасль знания, которая завоевывала положение ведущей дисциплины в системе наук, оказывала методологическое влияние на все другие, воспринимаясь как своего рода образец для других наук. Так, на протяжении нескольких тысячелетий лидерство принадлежало теологии, которая, не будучи в точном смысле этого слова наукой, представляла себя как науку, поскольку стремилась «познать Бога». И действительно, если верить в существование Бога, в реальность того, что описывает миф, то богословие и комментирование мифов придется считать научной деятельностью. В данном случае несущественна истинность или фантастичность содержания мифов, важно то, что признание теологического дискурса наукой приводило к подчинению ему всех подлинных наук, так же как и всех форм идеологии и, конечно же, искусства: философия была объявлена «служанкой богословия», химия превратилась в алхимию, астрономия — в астрологию, и даже абстрактнейшая наука математика подчинилась мистическому толкованию чисел и геометрических фигур, художественная же деятельность оказывалась предметом многовековой дискуссии — допустима ли она вообще в религиозной культуре, а если допустима, то в какой мере (различия в отношении к искусству христианства, мусульманства, буддизма, а в пределах христианства его западноевропейской и восточной ветвей, споры иконоборцев и иконопочитателей в Византии, ревизия протестантизмом отношения к искусству католицизма).

Смена теоцентризма средневековой европейской культуры натуроцентризмом культуры Возрождения привела к появлению нового лидера в сфере познавательной деятельности — строго-научной формы познания природы механики. Такое ее положение было обусловлено требованиями развития материального производства, его движением от ремесла к мануфактуре и от нее к вооруженной машинами промышленности. Неудивительно, что сам строй мышления людей этой эпохи, радикально перестраивавшегося под влиянием механики, получил название механицизма. В ХIХ веке в Европе происходит новая смена научного лидера — отвечая требованиям развивающегося производства Запад вступил в эпоху научно-технического прогресса, и теоретическим стимулом его развития стала физика, в тех ее разделах, которые изучали несравненно более сложные по сравнению с механическими формы движения. В начале ХХ века достижения физики, выразившиеся в создании теории относительности и квантовой механики, совершили переворот не только в мире наук, но и в мире искусств, в философии, во всем строе мышления образованных людей. В 60-е годы популярным в России стало стихотворение поэта Б. Слуцкого «Физики и лирики», начинавшееся словами:

Что-то физики в почете,
Что-то лирики в загоне.
Дело не в сухом расчете —
Дело в мировом законе.

Понятие «лирики» обозначает здесь не только поэзию, но всю гуманитарную сферу, так же как имя «физики» не случайно избрано для представления всей сферы естественно-научного знания. Примечательно и прозвучавшее в это время ехидно-остроумное замечание математика А. Мигдала, что все науки делятся на «естественные» и «противоестественные», равно как и вполне серьезное противопоставление «двух культур» в одноименное брошюре Ч. Сноу, одна из которых была названа «наукой», а другая «гуманитарным знанием» (humanities), то есть вообще не наукой.

Вместе с тем, в пределах самого естествознания в середине ХХ в. роль лидера у физики все более активно оспаривала химия, доказывавшая это своей все более значительной ролью в промышленности, в сельском хозяйстве, а в первой мировой войне и в военном деле. Вместе с тем, в середине века на авансцену научной мысли уверенно выходила биология, ставившая себе на службу и физику, и химию (в таких синтетических науках как биофизика и биохимия); роль биологии проявилась и в таких, поистине сенсационных, открытиях как открытие функциональной асимметрии человеческого мозга, как расшифровка структуры генетического кода (так называемая «двойная спираль»), как рождение на этой основе генной инженерии и практики клонирования живых организмов. Неудивительно, что именно на базе биологии складывалась теория систем, оказавшая глубочайшее влияние на другие науки, на различные сферы практики и на саму философию. Однако уже в конце ХХ века все чаще раздавались голоса, предрекавшие выход на авансцену научной мысли социологии и, шире, социальных наук — наук об обществе и человеке как носителе социальных отношений. Для этого существовали достаточно веские основания: воцарение и сокрушение тоталитарных режимов фашистского и большевистского типа, Вторая мировая война, экологический кризис, вызванный успехами физики, химии, биологии и их претворением в промышленном производстве, военном деле и генной инженерии, сделали очевидной зависимость научно-технического прогресса от характера общественных отношений, что стало осознаваться как необходимость поиска научно обоснованных способов управления общественными процессами для предотвращения надвигающихся экологической и демографической катастроф. Поскольку марксистская теория общества оказалась скомпрометированной ее применением в СССР (хотя в действительности крах проведенного здесь социального эксперимента подтверждал верность марксизма и ложность такой ее интерпретации, какой был ленинизм), нужна была разработка иной теории современного общества, которая могла бы стать основой управления научно-техническим прогрессом для преодоления смертельно-опасного конфликта культуры и природы. В этом контексте возникла и необходимость научного решения проблемы «Запад — Восток», ибо, с одной стороны, неодолимо развивался процесс вестернизации Востока, а с другой, расширялись поиски способов ориентализации Запада, поскольку Восток не знал пугающей Запад конфронтации культуры и природы. Так в конце ХХ века обоснованные претензии на лидерство в культуре стало предъявлять обществознание, подтверждая это рядом открытий, обязанных применению к анализу социальной реальности теории систем и теории информации, кибернетики и синергетики. Вместе с тем, уже в ХХ веке становилось все более ясным, что изучение общества как системы социальных отношений, в которой протекает человеческая жизнь, будучи безусловно необходимым, оказывалось отнюдь не достаточным для понимания самого человека — самой сложной системы изо всех, известных науке, ибо ее существование не укладывается ни в социальные, ни, тем более, в природные, биологические закономерности, ни даже в единство тех и других, но требует включения в этот биосоциальный контекст третьей силы — культуры. Понимание сверхсложности системы «человек» постепенно назревало в культуре — в ХIХ веке благодаря творчеству Ф.М. Достоевского, затем в психоаналитическом учении З. Фрейда, в мировоззренческих концепциях экзистенциалистов и в философской антропологии, которая разрабатывалась в СССР как теория человеческой деятельности и теория общения. Вместе с тем, в этой сфере знания все более отчетливо осознавалось эвристическое значение междисциплинарного подхода, поскольку уровень сложности системы «человек» делал необходимым сопряжение философского, психологического, педагогического, этического, эстетического и культурологического аспектов ее анализа. Отсюда проистекала необходимость решения наиболее сложной задачи — разработка методологии сопряжения гуманитарного знания как наук о человеке не только с обществознанием и культурологией, но и с естествознанием.

Центр дизайн-концепций человек (его модель).