Особенности формирования русского пролетариата и первые его организации
Крестьяне.
Пролетариат.
§ 2. Сельская община в пореформенной России
Крестьянская реформа 1861 г. сохранила сельскую общину. Надельная
земля отводилась, как правило, не подворно, а всей общине, затем каждому
двору в соответствии с количеством в нем ревизских душ выделялся земельный
надел в пользование. В ко XIX в. в составе надельной земли удельный вес
общинного земле- пользования составлял в целом по Европейской России 80%,
при этом в центральных ее губерниях — 96%, в южных — от 80 до 90 % . Лишь в
западных губерниях преобладало подворное землепользование, удельный вес
которого составлял: в Белоруссии — 61.на Левобережной Украине — 67, а на
Правобережной Украине – 86%. Но община существовала и в селениях с
подворным землепользованием с той лишь разницей, что в них отсутствовали
земельные переделы.
Существовало два типа общины: простая, состоявшая одного селения или
его части (если это селение принадлежало нескольким помещикам), и сложная,
состоявшая из нескольких селений. Пореформенное изменение территориального
состава общины выражалось в разделении сложных общин на простые и в
соединенные общин, составлявших части одного селения, в одно сельское
общество. Простые общины могли состоять и из нескольких мелких деревень,
что характерно было для лесистых местностей северных губерний, в которых
существовали многие тысячи деревень с числом дворов по 3-5 каждая. Большие
села (они были обычными в южных степных губерниях) составляли общину-
волость.
Для поземельной общины в связи с изменением состава семей и их
платежеспособности было характерно периодическое перераспределение земли и
связанных с ней податей. Переделялась только пахотная земля; выгоны и
сенокосы оставались в общем пользовании, а усадьбы — в постоянном владении
крестьянского двора. До реформы 1861 г. периодические земельные переделы,
как правило, приурочивались к очередной ревизии, и наделение землей
проводилось по числу "ревизских душ" мужского пола. В пореформенную эпоху
переделы земли проводились через 12—15—18 лет в соответствии с трех-,
четырех- или пятилетним циклом трехпольного севооборота. Нередко переделы
проводились через 24 года, а в 24% общин надельная земля со времени
крестьянской реформы вообще не переделялась.
Общие переделы проводились следующим образом. Вся полевая земля
сначала делилась на участки по их качеству и местоположению, а они, в свою
очередь, распределялись между домохозяевами по числу душ или тягол. Тем
самым создавались большая многополосность и чересполосность крестьянских
наделов, состоявших иногда из 40-50 и даже более узких и длинных полосок.
Разбивка участков на полосы проводилась с помощью веревки, лаптя и других
нехитрых способов, при этом крестьяне добивались поразительно точных
уравнительных результатов.
Наряду с общими переделами все чаще стали практиковаться и частные,
когда часть наделов отбиралась у дворов с "убылыми душами" и передавалась
дворам с увеличившимся составом семей. В соответствии с этим уменьшались
или увеличивались повинности этих семей.
В связи с многополосностью и чересполосностью наделов сохранялся
принудительный севооборот при одинаковом для всех дворов трехпольном
хозяйстве, что консервировало отсталую агротехнику и сковывало
хозяйственную инициативу крестьян. Но несмотря на свои негативные стороны
принудительный севооборот гарантировал крестьянину определенную
хозяйственную стабильность.
В пореформенную эпоху при наделении землей во время переделов стал
применяться уже и критерий состоятельности двора (точнее, его
платежеспособности). Поэтому земельные переделы, как общие, так и частные,
теряли свой уравнительный характер. В общинах с развитыми
неземледельческими промыслами, а также там, где было явное
несоответствие между доходностью земли и размерами платежей за нее,
происходило и принудительное наделение землей. Для обеспечения отбывания
повинностей сохранялась круговая порука – за неисправного плательщика
отвечала вся община. Поэтому за отмену круговой поруки особенно активно
выступала зажиточная часть крестьянства.
Община вмешивалась в семейные отношения крестьяне двора:
наследование, опека, семейные разделы, назначение гл., семьи — "большака",
представлявшего крестьянский двор на сельском сходе и ответственного за
отбывание повинностей. Такое вмешательство диктовалось заботой об
обеспечении платежеспособности крестьянского двора. Вместе с тем община
брала на себя функции "социального обеспечения": призрение малолетних
крестьянских сирот, содержание одиноких калек и престарелых. Широко
npактиковались "помочи": коллективная помощь крестьянам, пострадавшим от
стихийных бедствий, либо при постройке дома, при молотьбе или других
срочных сельскохозяйственных работах. Община оказывала помощь бесплатно или
за одно "угощение". Крестьянская этика не допускала отказа со стороны кого-
либо из членов общины от участия в коллективной помощи односельчанину,
оказавшемуся в тяжелой ситуации.
Таким образом, сельская поземельная община, как низовая ячейка
крестьянской со циальной структуры, выполняла разнообразные хозяйственные,
социальные и фискально-полицейские функции. Народники усматривали в русской
крестьянской общине "особый уклад народной жизни", якобы чуждый
капитализму, даже предохраняющий деревню от капитализма и связанных с ним
социальных бед. В действительности, как показали земско-статистические
обследования, община не предотвращала крестьян от разорения, от закабаления
их кулаками-мироедами.
Новые социально-экономические процессы подтачивали устои общины.
Углублялось имущественное неравенство крестьян-общинников. Немногие кулаки-
мироеды могли держать в кабале всю общину. Разоряющиеся крестьяне
свертывали свое хозяйство, сдавали в аренду свои наделы за бесценок или за
исполнение своих повинностей и уходили в город. Распадались патриархальные
устои крестьянской семьи: участились семейные разделы, падала власть
"большака" в семье. Менялись традиционные общинные порядки: исчезал
институт "совета старейшин", решавший ранее общинные и семейные дела,
зажиточные дворы откупались от натуральных повинностей, которые
перекладывались на бедных. Тем не менее, русская крестьянская община
продолжала сохранять свою устойчивость. Впоследствии, в ходе революций,
деятельность общин была оживлена, и ее социальная роль существенно
возросла.
Функции общины носили сложный и противоречивый характер. С одной
стороны, община выполняла роль демократических организации, товарищеского
или соседского союза, с другой, она была фискально-полицейским инструментом
у государства для выколачивания с крестьян податей и поддержания "порядка"
в деревне. Отсюда давние споры в публицистике и в исследовательской
литературе о характере русской крестьянской общины споры ведутся и до сих
пор.
§ 3. Социальное расслоение пореформенной деревни
Еще в крепостную эпоху в деревне стал возникать небольшой слой
зажиточных, так называемых "капиталистых" (по тогдашней терминологии)
крестьян — ростовщиков, скупщиков, торговцев. Вместе с тем увеличивалось и
число обедневших крестьян. В пореформенный период этот процесс получил свое
дальнейшее развитие. Его зафиксировала земская и правительственная
статистика, об этом заговорили публицистика и художественная литература.
Исследователи, публицисты и писатели народнического направления трактовали
этот процесс как рост простого имущественного неравенства. Авторы,
принадлежавшие к марксистскому направлению, рассматривали этот процесс как
важное социальное явление и показатель утверждения капитализма в деревне.
Среди них первым заявил об этом Плеханов в середине 80-х годов в споре с
народниками. Такой взгляд получил затем развитие в ряде научных
исследований 90-х годов о русской деревне (например, И. А. Гурвича и В. Е.
Посникова).
Наиболее основательно критика народнических взглядов на социальные
изменения в деревне была дана В. И. Лениным в его книге "Развитие
капитализма в России" (1899). Опираясь на данные земской статистики 80—90-х
годов по 23 уездам семи губерний, Ленин сделал такой расчет: 20%
крестьянских дворов составляли зажиточную группу, 30% — среднюю и 50%
беднейшую. Отсюда он делал вывод о "разложении крестьянства" — его
распадении на "сельскую буржуазию" и на "сельских пролетариев с наделом".
По его расчетам, обе эти "крайние" группы составляли уже подавляющую часть
деревни. В полемике с народниками марксисты, особенно В. И. Ленин,
акцентировали внимание на "успехи" капиталистического развития в деревне.
Впоследствии (после революции 1905—1907 гг.) Ленин внес коррективы в этот
вывод. Подчеркивая, что направление, в котором протекали в конце XIX в.
социальные процессы в русской деревне, им было определено, степень развития
их (особенно социального антагонизма внутри крестьянства), как показал
опыт революции 1905—1907 гг., была преувеличена, к тому же не была учтена
сила крепостнических пережитков в деревне, в первую очередь, давление
помещичьего землевладения, в борьбе за ликвидацию которого проявляли
единство все слои крестьянства.
Следует признать неверной бытовавшую в прежней учебной литературе (и
не только учебной) оценку всего зажиточного слоя крестьян как кулаков, а
бедного как пролетариев. Кулаками следует считать лишь тех, кто вел
предпринимательское, капиталистическое хозяйство, эксплуатируя других
крестьян либо как наемных работников (батраков), либо путем ростовщических
операций. Такие богатые крестьяне-кулаки составляли сравнительно небольшой
слой крестьянства (3 – 4%). Однако сила и влияние их в деревне были
огромны. Иногда кулак мог держать в кабале не только всю деревню, но и
целую округу. Также не все обедневшие крестьяне становились пролетариями. В
своем большинстве они имели соб венное хозяйство, соединяя земледелие с
различного рода промыслами, в том числе и с работой по найму. Но в этой
группе сформировался слой "раскрестьянившихся" дворов, основой существо)
ния которых было уже не собственное земледельческое хозяйство а продажа
своей рабочей силы. Вместе с тем уход на заработки всегда приводил к
"раскрестьяниванию". Более того, отпуск на заработки "лишних" работников из
семьи поддерживал хозяйство двора.
С учетом этих поправок и надлежит трактовать характер и значение
социального расслоения крестьянства, которое безусловно имело место в
русской пореформенной деревне. Однако степень развития этого процесса была
различной в зависимости от региона страны, характера занятий крестьян,
близости к торгово-промышленному центру и т. п. В центрально-промышленных и
южных степных губерниях, в Верхнем и Среднем Поволжье процесс социального
расслоения деревни происходил интенсивнее. Слабее он 6ыл выражен в
центрально-черноземных губерниях и в глухих, ”медвежьих", углах заволжских
и северных губерний.
Социальное расслоение крестьянства являлось, важным условием развития
капиталистического рынка и всего капитализма в целом. Неимущее
крестьянство, терявшее свою хозяйственную самостоятельность, создавало
рынок рабочей силы как для предримательского сельского хозяйства, так и для
крупной капиталистической промышлености. Вместе с тем такой крестьянин,
живший в основном за счет "заработков", приобретавший необходимые предметы
потребления преимущественно на рынке, способствовавший росту спроса на них.
Зажиточная деревенская верхушка, товарное хозяйство которой требовало
применения машин, улучшенных сельскохозяйственных орудий, удобрений и пр.,
способствовала росту спроса на предметы производства. Увеличивая капиталы
за счет эксплуатации наемного труда, а также за счет торгово-ростовщических
операций, богатая деревенская верхушка вкладывала их только в
предпринимательское сельское хозяйство, но и в промышленное производство.
Поскольку крестьянство составляло преобладающую часть населения страны, то
процесс его социального расслоения играл первостепенную роль в формировании
пролетариата и буржуазии.
§ 4. Пореформенное помещичье хозяйство
Пореформенная эпоха характеризуется постепенным переходом помещичьего
хозяйства от барщинной системы к капиталистической. Автор знаменитых "Писем
из деревни" (1872—1887), ученый-химик и смоленский помещик-практик, А. Н.
Энгельгардт писал: "Вначале было сделано много попыток завести батрацкое
хозяйство с машинами и агрономиями, но все эти попытки не привели к
желаемому результату. Батраков было мало, ибо безземельных не хватало для
перехода к батрацкому хозяйству, а те, что были, поглощались фабриками,
заводами, городами". Кроме того, необходимы были стартовый капитал и опыт
ведения предпринимательского хозяйства, т. е. то, чем подавляющее
большинство помещиков не располагало. К тому же в первые десятилетия после
реформы 1861 г. крестьянское хозяйство еще не вполне было отделено от
помещичьего: крестьянские и помещичьи угодья не везде были размежеваны.
Малоземелье, отрезки от крестьянского надела наиболее ценных и необходимых
для крестьянина угодий принуждали его идти в кабалу к прежнему барину.
Оставались и некоторые черты "внеэкономического принуждения":
принудительные меры к крестьянам при выполнении установленных законом 1861
г. повинностей в пользу помещика и государства (круговая порука, телесные
наказания, отдача за недоимки в общественные работы и т. п.), сословная
неполноправность крестьян, наконец, сохранение до начала 80-х годов их
временнообязанного положения.
В помещичьем хозяйстве в первые два пореформенных десятилетия шел
процесс перехода от феодальных его форм к капиталистическим. Выражением
такой переходной формы, соединявшей черты барщинной и капиталистической
систем ведения хозяйства, являлась система отработок. Суть ее состояла в
обработке помещичьей земли окрестными крестьянами своим инвентарем за
взятые у помещика в аренду пахотные земли и другие угодья. Как и при
крепостном праве, крестьянин обрабатывал поле помещика за то, что тот
предоставлял ему землю, однако это был уже свободный крестьянин, вступавший
в договорные отношения с помещиком, т. е. действовали уже рыночные условия
спроса и предложения. Но помещик, пользуясь своим фактически монопольным
положением земельного собственника, мог диктовать крестьянину любые
условия, поэтому отработочная система приобретала кабальный характер.
Отработки — следствие малоземелья крестьян, ограбленных реформой 1861
г., и давления помещичьих латифундий. Помещикам особенно выгодно было вести
хозяйство посредством сдачи в аренду под отработки "отрезных" (от
крестьянских наделов) земель. "Сначала помещики еще не понимали значения
отрезков, — писал наблюдательный А. Н. Энгельгардт, — теперь же значение
отрезков все понимают, и каждый покупатель имения и [его] арендатор, даже
не умеющий по-русски говорить немец, прежде всего смотрит: есть ли отрезки,
как они расположены и насколько они затесняют крестьян". Поэтому в
пореформенное время наиболее широкое распространение отработочная система
ведения помещичьего хозяйства получила там, где отрезки от крестьянских
наделов оказались наиболее значительными, и крестьянское хозяйство
испытывало сильнейшее давление помещичьих латифундий, а имей в центральной
черноземной полосе России. К тому же крестьянское хозяйство этой полосы в
силу ограниченных возможностей для промысловых занятий носило
преимущественно земледельческий характер. В нечерноземных промышленных
губерниях и на юге России помещики уже в первые два пореформенных
десятилетий реходили к капиталистической системе ведения хозяйства, с
применением наемного труда и более совершенной агротехники. Наиболее ярким
примером тому служит образцовое предпринимательское хозяйство того же А. Н.
Энгельгардта, подробно описаний в его "Письмах из деревни".
Вот относящиеся к 80-м годам XIX в. данные видного эконом статистика
Н. Ф. Анненского о распределении капиталистичеси, отработочной систем
хозяйства (эти данные включены В. И. Лениным в его книгу "Развитие
капитализма в России"):
Пролетариат.
особенности формирования русского пролетариата и первые его организации
На рубеже двух веков российская социал-демократия вступила в качественно новую стадию своего развития. Шел процесс перехода от кружковщины к формированию единой политической партии рабочего класса. Но т.к. внутри социал-демократии продолжали существовать несколько течений, имевших свое видение путей революции, то этот процесс протекал не просто. Наибольшим авторитетом и признанием в среде российских социал-демократов пользовалось т.н. ортодоксальное направление, ведущее свою родословную от группы "Освобождение труда" и получившее в дальнейшее развитие в Петербургском "Союзе борьбы за освобождение рабочего класса" и в однородных с ним организациях.
В конце 90-х гг. XIX в. в российской социал-демократии появились "легальные марксисты" и "экономисты", представители которых предприняли попытку "модернизации" марксистской ортодоксии. Разделяя многие идеи Э.Бернштейна, "легальные марксисты" и "экономисты" стремились приспособить и развить их применительно к конкретным российским условиям.
Наряду с вышеперечисленными течениями в российской социал-демократии возникли и стали набирать силу национальные партии и организации. Причем некоторые из них организационно оформились в партии раньше, чем РСДРП. Так, зарождение польской социал-демократии (группа "Пролетариат") и армянской партии социал-демократической ориентации Гнчак относится еще к 80-му году прошлого века. В 1893 г. на основе слияния партии польских социалистов и Союза польских рабочих образуется Социал-демократия Королевства Польского. Позже с ней сливаются социал-демократы Литвы. В 1897 году возникает Всеобщий еврейский рабочий союз - Бунд. На исходе XIX века оформляются организационно а национальной основе группы социал-демократов в Латвии и на Украине.
Таким образом, на рубеже двух веков социал-демократическое движение в стране представляли как общероссийская РСДРП, так и ряд национальных партий.
Кружковщина (наличие различных групп и течений) были характерны и для народнического движения. Оно, преодолев кризис, сумело перестроиться к концу XIX века, восприняв, с одной стороны, новые идеи, шедшие с Запада, а с другой, возрождая революционные народовольческие традиции. Молодое поколение народников, жаждущее активных революционных действий, сменило свое название. Термин "народовольцы" ушел в прошлое. Вместо него широкое распространение получил новый: "социалисты-революционеры" или в сокращении - эсеры. Началось объединение народнических групп и кружков.
Народнические идеи находили благодатную почву в национальных регионах. При этом образование национальных партий народнической ориентации (Дашнакцутюн в Армении и Польской социалистической партии) опередило складывание таковой в общероссийском масштабе. Несколько позже, уже в начале нашего века национальные движения эсеровского направления оформляются в Грузии, на Украине и в Белоруссии.
Итак, в России в это время интенсивно шел процесс формирования партий революционно-демократической ориентации. Форсированное развитие капитализма "сверху", развитие городских структур, рост численности рабочего класса, расслоение деревни настоятельно выдвигали перед революционной мыслью необходимость пересмотра народнической доктрины. Этому способствовало также усвоение определенными кругами радикальной, в том числе и народнической интеллигенции идей марксизма. Созданная в 1983 году группа "Освобождение труда" положила начало русской социал-демократии и сделала первый шаг навстречу рабочему движению. Закономерным этапом в развитии рабочего и социал-демократического движения в России стало образование РСДРП в 1989 году. После съезда российская социал-демократия переживала полосу глубокого кризиса. В конце 90-х годов социал-демократическое движение встало перед альтернативой: либо сосредоточить все свои усилия на улучшении экономического положения рабочих, либо готовить пролетариат к революционному свержению самодержавия. Это и определяло различное отношение к организационным принципам построения партии. Сторонники первой точки зрения, так называемые "экономисты", считали необходимым создавать партию не на основе нелегальных революционных кружков интеллигенции, а на широкой основе легальных рабочих организаций. Говоря иными словами, на основе создания тред-юнионистского рабочего движения. В 1899 году концепция "экономизма" была изложена в документе, получившем название "CREDO" (Верую), автором которого была член заграничного "Союза русских социал-демократов" Е.Д.Кускова. "Союз" занимал особую позицию, отличную как от плехановской группы "Освобождения труда", так и от Петербургского "Союза борьбы за освобождение рабочего класса". В "CREDO" было заявлено, что российский пролетариат еще "не созрел" для участия в сознательной политической борьбе, которую способны вести на данном этапе лишь либералы. Подобная позиция была совершенно неприемлема для революционного крыла российской социал-демократии. С критикой "CREDO" выступили 17 авторитетных участников социал-демократического движения, находившихся в то время в ссылке ("Протест российских социал-демократов"). Для них данная программа была равносильна "политическому самоубийству". Главную задачу рабочего движения они видели в основании самостоятельной рабочей партии, нацеленной на захват политической власти пролетариатом для организации социалистического общества.