ПРИРОДА И «ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ»!
2. Природой мы можем назвать совокупность всего того, что лишь объективно в нашем знании; совокупность же всего субъективного, наоборот, назовем я, или интеллигенцией (Intelligenz). Понятия эти противоположны друг другу. Под интеллигенцией первоначально не мыслится ничего сверх · представляющего, под природой — сверх представляемого, в первом случае мы встречаемся с осознанным, во втором — с бессознательным. Но ведь в каждом знании неизбежно обоюдное сочетание как одного, так и другого (осознанного и в себе бессознательного) — и вот задача в том, как объяснить это сочетание.
[В ПОЗНАНИИ СРАЗУ ДАНО ЕДИНСТВО ОБЪЕКТИВНОГО И СУБЪЕКТИВНОГО]
3. Поскольку я познаю, объективное и субъективное так объединены в самом знании, что невозможно одно счесть более первичным, чем другое. Нельзя различить, что ранее, что позже — единство того и другого дается сразу.
[ЭТО ЕДИНСТВО ДОЛЖНО БЫТЬ ПРЕОДОЛЕНО В ОБЪЯСНЕНИИ, ПРЕДПОСЫЛАЮЩЕМ ОДНО ДРУГОМУ]
Пытаясь объяснить эту тождественность, я уже обязан ее преодолеть. Ввиду этого в целях объяснения, поскольку кроме этих двух факторов знания (в качестве принципа объяснения) тут не дано больше ничего, мне неизбежно приходится одно предпосылать другому, исходить из одного, дабы достичь другого; но что из двух нужно брать за исходное — это не предопределяется нашим заданием.
4. Следовательно, возможны лишь два случая.
А. Либо за первичное принимается объективное и спрашивается, как привходит сюда субъективное, долженствующее согласоваться с первым.
[В ЕСТЕСТВОЗНАНИИ ЗА ПЕРВИЧНОЕ ПРИНИМАЕТСЯ ПРИРОДА]
Понятие субъективного не содержится в понятии объективного, скорее они друг друга исключают. Субъективное, следовательно, должно привходить к объективному. В понятии природы нет ничего, что заставило бы предположить также и интеллигенцию в качестве выражения этой природы. Как видно, природа продолжала бы существовать, даже не существуй никого, кто стал бы ее представлять. Задача наша, следовательно, может быть формулирована еще и так: как к природе присоединяется разумность или по какой причине природа становится представлением?
При таком задании природа, или объективное, принимается за первичное. Без боязни ошибиться мы можем сказать, что за выполнение этого задания берется естествознание. — Здесь лишь вкратце может быть показано, что оно действительно — само о том не ведая по крайней мере — приближается к разрешению этой задачи.
Если всякое знание имеет как бы два полюса, которые взаимно друг друга предполагают и требуют, то таковые должны намечаться во всех науках; ввиду этого неизбежно должны существовать две основные науки, и нельзя исходить из одного полюса без того, чтобы не переходить принудительно к другому.
[ПЕРЕХОДИТЬ ОТ ПРИРОДЫ К ИНТЕЛЛИГЕНЦИИ — ЭТО ЗАДАЧА НАТУРФИЛОСОФИИ]
Всякому естествознанию, следовательно, должна быть свойственна тенденция переходить от природы к интеллигенции. Ничего другого кроме этого и не может лежать в основе стараний облечь явления природы в форму теории. Высочайшей степенью совершенства для естествознания было бы полное одухотворение всех законов природы путем превращения их в законы созерцания и мышления. Феноменам (материальному) надлежит совершенно исчезнуть так, чтобы остались одни законы (формальное). Вот почему и выходит, что, чем более в природе на первый план выступает закономерность, чем больше совлекается внешняя оболочка, тем одухотвореннее становятся сами
явления, под конец же они совершенно исчезают. Оптические явления оказываются всего лишь геометрией, линии которой вычерчиваются световым лучом, а материальность этого последнего сама берется под сомнение. Всякий след материальности исчезает в явлениях магнетизма, а от явлений тяготения, которые даже сами естествоиспытатели считали возможным понять в форме непосредственного духовного воздействия, не остается ничего, кроме самого закона, осуществление которого, если брать большие масштабы, приводит к механике небесных движений. Мертвые и лишенные сознания продукты природы представляются всего лишь неудачными ее попытками отобразить самое себя (постигнуть в рефлексии); но, вообще говоря, так называемая мертвая природа — это всего лишь несозревшая разумность, и вот почему уже и в этого рода явлениях, хоть и в неосознанном виде, имеются проблески того, что свойственно интеллигенции. Но своей высшей цели — своего осознания целиком в качестве объекта — природа достигает путем лишь высшей и последней рефлексии, т. е. той, которая и есть не что иное, как человек или, говоря общее, сводится к тому, что именуется нами разумом. Благодаря последнему природа впервые целокупно самое себя вновь объемяет, обнаруживая тем самым, что искони она тождественна с постигающимся в качестве разумного и сознательного в нас.
Этого достаточно для доказательства неизбежной тенденции естествознания оразумливать природу; именно благодаря этому естествознание превращается в натурфилософию, являющуюся одной из основных дисциплин философии *. '