Расцвет храмостроительства на Руси в XVII веке
Храмостроительство «послесмутного» времени начала XVII века
В «послесмутное» время, характеризующееся патриотическим подъемом и возрождением традиций прошлого века, освобожденная Москва вновь заняла место центра христианского Царства. Большое распространение получили храмы-памятники, выражающие своим обликом идеи Божией помощи в избавлении Руси от иноземных захватчиков. На Красной площади вновь избранным царем Михаилом Романовым (1613—1645) и князем Пожарским был построен Казанский собор, в котором поместили образ Казанской Богоматери, бывший вместе с народным ополчением во время всех битв с польско-литовскими захватчиками. Это был «годуновский» тип небольшого одноглавого бесстолпного храма с горкой килевидных кокошников наверху и стройным световым барабаном, украшенным аркатурой.
Храм в честь Покрова Пресвятой Богородицы в Рубцове (1619—1626), заложенный царем Михаилом и его отцом Патриархом всея Руси Филаретом (1619—1633) в память Богом дарованной победы над поляками, был построен по образцу собора Донского монастыря, у стен которого произошла главная битва с неприятелем накануне праздника Покрова Пресвятой Богородицы. Храм Покрова имеет более сложную композицию, чем свой прототип, но его завершение, декорированное аркатурной главой, поставленной на горке кокошников, аналогично завершению храма в честь иконы Донской Богоматери, что стало достаточно традиционным приемом для выражения горячего чувства благодарности «Заступнице усердной» Пресвятой Богородице.
Храм-памятник, построенный героем 1612 года князем Дмитрием Пожарским в своей подмосковной Медведковской вотчине в 1634—1635 годах в честь того же праздника Покрова имеет уже другое, шатровое завершение, окруженное восемью малыми главами. Такая композиция сближает церковь Покрова в Медведкове с храмом Покрова (собором Василия Блаженного), отражающим те же идеи, связанные с благодатной помощью Богородицы в борьбе русского народа с врагами.
Большого размаха в 20—40-х годах XVII века приобрело строительство храмов-памятников, посвященных победе над поляками в Троице-Сергиевом монастыре, Угличе и Нижнем Новгороде.
В Троице-Сергиевом монастыре, бывшем в годы «смутного» времени твердыней Православия и центром освободительной борьбы с завоевателями, строится в 1635—1637-х годах шатровая церковь во имя соловецких святых Зосимы и Савватия над больничными палатами, где лечился князь Пожарский после московского восстания 1611 года. Посвящение церкви соловецким святым связано с тесными отношениями между Троицким и Соловецким монастырями, сыгравшими одинаково большую роль в отражении польско-литовского (1608—1610) и шведского (1611) нападения. На иконе XVII века из Покровского собора Рогожского кладбища в Москве, посвященной освящению этой церкви, помимо группы святых с Сергием Радонежским во главе, изображены и соловецкие святые Зосима, Савватий, Филипп и Герман, направляющиеся к вновь построенной шатровой церкви. Мемориальное значение храма-памятника подчеркнуто богатством пластического оформления шатра с помощью кокошников, киотцев и поливной керамики.
Столь же совершенные формы шатрового завершения отличают и другую постройку этого времени — Успенскую (Дивную) церковь Алексеевского монастыря в Угличе, построенную в 1628 году царем Михаилом в память героической защиты монастыря в 1611 году от польско-литовских войск. Форма трехшатрового верха Успенской церкви могла символизировать триединство Пресвятой Троицы — основной догмат христианства, утверждение православного понимания которого было так важно в период «смутного» времени на Руси.
В нижегородском кремле в 1631 году был построен собор во имя Архангела Михаила — покровителя воинства, как храм — памятник ополченцам 1612 года. Своим прообразом он имеет Никольскую церковь Покровского монастыря в Балахне, возведенную в середине XVI века в связи с возвращением из побежденной Казани войск царя Иоанна IV. Образ храма, увенчанного высоким стройным шатром, как нельзя лучше отражает возвышенные чувства благодарных нижегородцев своему небесному заступнику. Те же шатровые завершения храмов были применены и в ряде других храмов, составлявших Печерский монастырь в Нижнем Новгороде: Вознесенский собор с шатровой колокольней (1641), шатровая Евфимиевская церковь (1645) и трапезная с шатровой Успенской церковью (1648). Возводимые в это же время в Нижнем Новгороде традиционные типы крестово-купольных пятиглавых храмов, как например, соборы в Печерском (1640) и Благовещенском (1648) монастырях, в Кремле (1647—1652) выражали идею незыблемости Православия от посягательств католического Запада.
Храмостроительная деятельность Святейшего Патриарха Никона
Во второй половине XVII века в древнерусской храмостроительной системе наступает известный перелом, одной из причин которого явился раскол Русской Православной Церкви, вызванный реформами Патриарха Никона.
Внешне это изменение выразилось не только в появлении большого количества новых архитектурных мотивов, но, что главное, — в появлении принципиальной возможности неограниченного образования все новых и новых архитектурных решений. Появляются стилистические черты, связанные с отдельными местностями, монастырями и даже с конкретными личностями. Многие из этих черт не только не могут уже являться элементами общей системы, но сами в себе лишены системной организации, представляя собою набор произвольно соединенных архитектурных элементов. Эта ситуация усугублялась еще и тем, что традиционные мотивы начали дробиться. Раскололась система канонического храмового зодчества, выражаемая единством функционально-планировочных, объемно-пространственных и архитектурно-художественных решений. Изменились и условия строительства храмов. При известном обмирщении, древнерусская храмо-строительная деятельность перестала существовать как аскетическая дисциплина и превратилась в одну из областей архитектурного творчества.
Большая роль в храмостроительстве второй половины XVII века и установлении ее принципов принадлежит Патриарху Никону (1652—1666), проявившему себя не только в упорядочении церковной жизни, исправлении русских богослужебных книг по греческим первоисточникам, но и в деятельности по возвращению храмовой архитектуры к исходным византийским образцам с пятиглавым завершением. По инициативе и на средства Патриарха Никона было построено несколько монастырей: Иверский на Валдае (1653—1657), Крестный на острове Кий в Онежском озере (1660-е годы) и Воскресенский Ново-Иерусалимский на Истре (1656-1685).
Монастыри нередко воздвигались собственными силами монахов. Квалифицированными строителями зачастую были настоятели монастырей, а среди монахов были представители разных профессий, включая строителей. Патриарх Никон не только определял место строительства, давал архитектурный замысел построек, но и тщательно контролировал весь ход строительных работ. Например, при строительстве церквей Иверского монастыря он рекомендовал «делать их на подклетах с папертыми и трапеза такоже на подклетах сряду как Кириллов в Новгороде монастырь, и меж ими переходы, или как Соловецкий монастырь».
Ново-Иерусалимский монастырь был задуман Патриархом Никоном как единый центр всего Православного Царства — Новый Иерусалим, а Воскресенский собор как повторение храма Гроба Господня в Иерусалиме. При строительстве собора он строго следил за его соответствием принятому образцу. В результате Воскресенский собор точно воспроизводит планировку и размеры своего прообраза, однако во внешнем облике отличается от него своим возвышенно-радостным настроением, определяемым посвящением храма великому празднику Воскресения Христова, в то время как строгий облик палестинского храма соответствует его назначению — храма над гробницей, в которой был погребен Распятый Христос. Воспроизводилась не только архитектура собора, но и топография Святой Земли, что зримо подтверждало представление о «Святой Руси» как о духовном центре православного мира. При Патриархе Никоне была издана книга «Скрижаль» (1656), в которой большое место занимали символические толкования храма, принадлежащие святым Герману Константинопольскому и Симеону Солунскому.
Все три монастыря были построены по разработанным Патриархом Никоном единым принципам взаимосвязи монастырских сооружений с собором, являющимся центром ансамбля. В свою очередь все соборы имели одинаковое завершение в виде гульбищ у подножия восьмигранных барабанов, напоминающее верх Спасо-Преображенского собора Соловецкого монастыря, отражающего, по мнению некоторых исследователей, прообраз «Небесного Иерусалима». Образы храмов, построенных Патриархом Никоном, которым присуща строгость форм и сдержанность в оформлении фасадов, оказали существенное влияние на дальнейшее развитие русской храмовой архитектуры, особенно посадских церквей.
При сподвижнике Патриарха Никона митрополите Ростовском Ионе Сысоевиче (1664—1690) большого размаха храмостроительство достигает в Ростове, Угличе, Ярославле и Борисоглебе. В Углическом Воскресенском монастыре, где прошли иноческие годы митрополита Ионы, была воздвигнута целая группа из церквей, колокольни и приделов, связанных папертями (1674—1777). Были украшены храмами и росписью также Белогостицкий и Богоявленский монастыри, где митрополит Иона был ранее архимандритом и настоятелем. В Ростове строительство продолжалось с 1660-х годов около тридцати лет и завершилось созданием ансамбля Архиерейского дома, который в начале XIX века получил название — Ростовский кремль. Ансамбль кремля образуют: надвратная церковь Воскресения (1670), церковь во имя Иоанна Богослова (1683), стоящая вне стен кремля церковь во имя Григория Богослова — пятиглавые храмы с заостренными закомарами, и одноглавая домовая церковь митрополита «Спас на Сенях».
Построение монастырских ансамблей XVII века
В XVII веке возникает множество монастырей. Только в одной Москве появляется одиннадцать новых монастырей, среди которых: Знаменский (1629), Страстной (1656), Покровский (1655), Заиконоспасский (1660). Свой окончательный образ получают многие старые монастыри, в том числе: Кирилло-Белозерский, Новодевичий и Донской в Москве, Спасо-Евфимиев и Покровский в Суздале, Борисоглебский близ Ростова Великого, Иосифо-Волоколамский, Троицкий в Муроме, Алексеевский в Угличе и многие другие.
Построенные в период с XIV по XVII век русские монастыри, несмотря на существенные различия в своих размерах и составе построек, обладали единством основных принципов пространственной организации. В числе этих принципов: главенство собора, концентричность и периметральность застройки, стремление к геометрической правильности очертаний. Помимо функциональных и композиционных причин это единство имело и глубоко символический смысл.
Как правило, в достаточно крупном монастыре располагалось множество разнообразных церковных, жилых и хозяйственных построек. Центральное место занимал собор, главенство которого подчеркивалось крупными размерами, большим количеством глав и богатством убранства. Трапезная церковь ставилась, как правило, к западу, северу или югу от собора, а колокольня к западу от него. Святые ворота монастыря, как правило, ориентировались на вход в собор, еще больше выделяя его среди остальных строений.
Все монастырские постройки располагались концентрично вокруг своего ядра — собора по принципу иерархии и соподчинения второстепенных частей — главным со следующей последовательностью: службы за стенами и хозяйственные дворы, стены, кельи, собор. Так, например, по описанию исследователя Кирилло-Белозерского монастыря Н.К. Никольского: «Белозерская обитель состояла... из ряда неправильных концентрических поясов. Первенствующее и центральное место в большом монастыре занимали пять церквей, служивших главной цели иноческой жизни, и трапеза, бывшая также местом общих молитвенных собраний. В следующем поясе — жилом и служебном — восточную половину, смежную с церквями, составляли келии братские... Западная — была из построек, необходимых для существования братии. Третий пояс состоял из ограды... За оградой... тянулась полоса служебных дворов, в которых сосредоточивались продукты вотчинного хозяйства, мирская прислуга и нищие. Это было, следовательно, то же, что слобода или посад при «городе». За дворами начиналось "подмонастырье"».
Концентричность и иерархия в построении монастырского ансамбля выражала ту же модель мироздания, что и структура его центрального ядра — собора, состоящего также из последовательно расположенных по принципу иерархии частей: паперть и притвор, стены, собственно церковь, алтарь.
Выражая собой образ мироздания и Царства небесного, композиция монастырей уподоблялась и «Горнему Иерусалиму», «Граду Небесному», который, согласно Апокалипсису «имеет большую и высокую стену... Город расположен четвероугольником, и длина его такая же, как широта» (Апокал. 21.12, 16). В соответствии с иконописным изображением «Горнего Иерусалима» в центре града находится престол Бога, по граду протекает живоносный источник, а по периметру располагаются жилища праведных. Ту же пространственную организацию имеют и древнерусские монастыри, где в центре находится храм с престолом, его окружают братские келии, а на территории цветут сады и часто имеются чудотворные источники. Некоторые отклонения от основополагающих принципов композиции русских монастырей XIV—XVII веков не мешают видеть единую основу, заключенную в их символике.
Обмирщение храмового зодчества второй половины XVII века
Отмеченное собором 1667 года падение истинной религиозности русского народа проявилось как в увлечении лишь внешней обрядовостью Церкви, унаследованной от иосифлян, так и в определенном обмирщении храмового зодчества. Оно выразилось в стремлении к разукрашенности, обилии декоративных средств, включении ордерных деталей западноевропейского происхождения, отказе от традиционной крестово-купольной структуры храмов. Проникновению в храмостроительство многих приемов и детатей декоративного убранства, характерных для гражданского зодчества, способствовали как шедшие с Запада новшества, так и централизация руководства всем строительством, включая храмы и гражданские сооружения, в Приказе каменных дел, своей властью регламентирующего архитектуру и живопись по всей Руси. Кроме того, преобладавшее ранее видение храма как образа горнего мира сменилось более приземленным толкованием храма как земного дворца Царя небесного.
Особенно отчетливо эти тенденции сказались в массовом строительстве посадских приходских церквей. Это были, как правило, сравнительно небольшие, бесстолпные, пятиглавые храмы с горкой декоративных кокошников наверху, дополненные трапезной, высокой шатровой колокольней, галереями, крыльцами и другими пристройками, придававшими всей композиции чрезвычайно живописный вид, характерный для традиций псковского зодчества. Такие церкви строятся как в столице, так и во многих городах: Великом Устюге, Каргополе, Муроме, Костроме, Ярославле и других. Яркими примерами московских храмов этого типа могут служить: церкви во имя Святой Троицы в Никитниках (1631—1653) и в Останкине (1673), церковь в честь Рождества Пресвятой Богородицы в Путинках (1649—1652). В Великом Устюге это церковь в честь Вознесения Господня (1648), в Муроме — ансамбль Троицкого монастыря (1642—1648), в Ярославле — церкви во имя Илии Пророка (1647—1650), во имя Иоанна Златоуста в Коровниках (1649—1654) и во имя Иоанна Предтечи в Толчкове (1671—1687).
Для крупных общегородских и монастырских соборов, строящихся в середине XVII века, характерны традиционная крестово-купольная система и наличие пяти световых барабанов. Это собор в честь Успения Пресвятой Богородицы в Коломне (1672—1682), собор Ново-Спасского монастыря в Москве (1642—1647), собор во имя Святой Троицы Ипатьевского монастыря в Костроме (1650—1652).
После воссоединения Украины с Россией (1654) киевляне принесли с собой в Москву западные навыки не только в просвещение, но и в храмостроительство. Игорь Грабарь в «Истории русского искусства» отмечает: «Москва получила мотивы нового стиля не прямо с Запада, но с юга, из Украины, получившей их в свою очередь из Польши и Литвы. Вместе с чисто барочными декоративными мотивами из Украины перешел в Москву и тип особой шатровой деревянной церкви, в которой шатер составлен из нескольких постепенно суживающихся восьмигранников, поставленных один над другим. Такой тип был перенесен с дерева на камень и неожиданно из этих элементов вырос совершено новый стиль "русский барокко"».
Исследователь древнерусского зодчества Ф.Ф. Горностаев отмечал, что: «Весь новый строй храмовых форм был продиктован украинским духовенством... Проводилось украинское пятиглавие в крестообразном расположении, согласно таковым же формам храма. К числу главнейших проводимых форм относится и восьмерик — традиционная украинская форма. Сюда же можно отнести и украинское стремление форм храма вверх... и украинскую «ярусность», т.е. наслоение уменьшающихся четвериков и восьмериков в форме столпа или башни».
Для украинских храмов типичным являлось построение объема, состоящего из нескольких крестообразно расположенных башен с незначительно возвышающимся центральным столпом. Под влиянием нового стиля в Донском монастыре Москвы украинским архимандритом Никоном и наместником Анатолием, вызванных царем Федором Алексеевичем в связи с замыслом организации Славяно-греко-латинской академии, в 1684—1689 годах строится новый собор — один из первых образцов нового для Москвы украинского стиля. В дальнейшем этот принцип объемного построения храма, не свойственный ранее русскому храмовому зодчеству, был видоизменен. Боковые башни были понижены до привычных размеров притворов или отсутствовали вовсе, как например, в церкви, посвященной Покрову Пресвятой Богородицы Новодевичьего монастыря (1680—1694).
Симметричная композиция украинского типа храма, где алтарная апсида и притвор имеют одинаковое объемное решение, не соответствовала канонической традиции православного храма и в конце XVII века появилась ставшая чрезвычайно популярной новая композиционная схема, когда к центральному ядру, решенному по типу «восьмерик на четверике» по продольной оси примыкали трапезная и колокольня.
В конце XVII — начале XVIII века возводятся храмы, связанные с именем родственников жены царя Алексея Михайловича (1645—1676) — Нарышкиных. Этим храмам свойственны черты, близкие современной им барочной архитектуры Западной Европы. Таковы центричные ярусные храмы типа «восьмерик на четверике» и «под колоколы»: церковь в честь Покрова Пресвятой Богородицы в Филях (1690—1693) в Москве, церковь во имя Спаса в селе Уборы под Москвой (1694—1697), церковь в честь Рождества Христова в Нижнем Новгороде (начало XVIII века). В духе ярусных церквей строились в это время и колокольни, примером чего может служить колокольня Новодевичьего монастыря в Москве (1689—1690).
В архитектуре ряда городских и усадебных храмов конца XVII века наблюдается решительный отказ от традиций древнерусского зодчества, близость с архитектурой светских сооружений. Так, например, фасады соборов в честь Успения Пресвятой Богородицы в Рязани (1693-1699) и в Астрахани (1700-1710) имеют четко выраженную этажность, а оформление оконных проемов ничем не отличается от гражданских зданий. Вместе с тем, современный им собор во имя Святой Троицы в Пскове (1699) при той же объемной композиции сохранил во внешнем оформлении традиционные черты псковской архитектуры.
Богатством отделки отличаются и монастырские трапезные, возводимые в конце XVII века: Симонова монастыря (1681—1683), Новодевичьего (1685—1687), Троице-Сергиева (1685—1692), Солотчинского под Рязанью (1686). Фасады трапезной Троице-Сергиевой Лавры украшены коринфскими колоннами, обвитыми виноградными лозами, резными порталами, декоративными раковинами, изразцовыми вставками, имеют яркую многоцветную окраску. Великолепие и красочность убранства фасадов и интерьеров трапезной напоминает дворцовые постройки и одновременно образным архитектурным языком говорит о блаженстве райской жизни праведных.
Своеобразным завершением храмового зодчества XVII века является церковь Знамения в имении сподвижника Петра I князя Б.А. Голицина в Дубровицах близ Москвы (1690—1697). Подобно «нарышкинским» церквям это строго центричный бесстолпный храм типа «под колоколы», однако барочные тенденции выражены в нем более отчетливо. Обилие белокаменных украшений и криволинейных очертаний, широкое применение скульптуры на фасаде и в интерьере, завершение храма золоченой короной вместо главы и замена внутренних росписей латинскими надписями в интерьере говорят о приверженности князя Голииина к западноевропейским образцам.