Сельская община – основной институт-субъект социальной помощи российского крестьянства
К началу XVIII столетия крестьянское население России составляло более 90 %. Вся жизнь крестьянина была неразрывно связана с сельской соседской общиной. Община представляла собой социальный институт, основанный на соседских, родственных связях, отражавший в первую очередь земельные интересы крестьянства и регулировавший хозяйственную и бытовую жизнь российской деревни. В общине сочетались коллективное землепользование и отдельное ведение хозяйства каждым двором.
Общине принадлежало право хозяйственного распоряжения земельными наделами. Реализуя уравнительно-распределительные функции, она проводила уравнительные переделы земли, наделяла ею новых членов общины, распределяла налоговые подати с использованием круговой поруки, обеспечивала выполнение государственных повинностей.
Община способствовала консолидации крестьянства, защищала жизненный уровень и права крестьян, сдерживала развитие имущественного неравенства, способствовала более равномерному распределению повинностей, осуществляла общественное призрение нуждающихся в помощи.
Малопроизводительный крестьянский труд, неблагоприятные природно-климатические условия хозяйствования, необходимость обработки больших земельных площадей в сжатые временные сроки, освоение новых земель – все это являлось факторами консолидации крестьянства. Хозяйствование в данных условиях могло быть успешным лишь при условии коллективных усилий. Это обусловило коллективно-семейный и общинный характер труда.
Общинный характер труда формировал групповое общинное сознание, в основе которого лежали взаимопомощь и сотрудничество, солидарность и круговая порука, сопричастность к делам и интересам коллектива.
Коллективно-семейный и общинный характер труда определял и формы социальной помощи – семейные, в рамках расширенной семьи, и общинные. Социальная помощь была встроена в трудовую среду, семейную и общинные структуру.
Рассмотрим состав рисков социального положения наиболее актуальных для сельского населения. Какие ситуации вызывали необходимость социальной помощи в рамках сельской общины?
Общий низкий уровень развития производительных сил, неразвитость агротехники, высокая зависимость от погодных условий, в основном неблагоприятные природно-климатические условия вели к слабой эффективности сельского хозяйства: низкой урожайности и неурожаям вообще.
Дефицит продовольствия при традиционно большой семейной иждивенческой нагрузке вызывал бедность большинства, а в годы голода – нищенство или смерть.
Низкий уровень развития медицины и медицинского обслуживания, гигиены вел к эпидемиям, высокой детской смертности и в целом – к низкой средней продолжительности жизни (менее 40 лет).
Существенными для сельского населения были природно-климатические риски, риски стихийных бедствий и пожаров.
Социальные риски – бедность, нищета, бездомность, безземельность, голод, социально-экономическое бесправие и другие были связаны с феодальными общественно-экономическими отношениями, крепостным правом, полной зависимостью населения от феодальной тирании, высоким уровнем эксплуатации и т. п.
К особенностям социальной структуры российского крестьянства в дореформенной деревне мы можем отнести ротацию его состава. Как отмечает А. Н. Сахаров, группы богатых, средних и бедных крестьян не были постоянными по своему составу. Одна и та же семья при жизни одного поколения могла пройти через несколько социальных групп (беднота, середняки, богатые) и вернуться в исходное положение. Бедность по своему характеру не была застойной. После 1861 г. началось наследственное закрепление крестьянских семей в крайних социальных группах. “Зажиточные семьи, которым теперь не приходилось делиться с помещиком своим достатком, стали передавать его по наследству. Но, с другой стороны, в деревне появились даже и не бедные, а совсем разорившиеся, пролетаризированные дворы. Обычно это происходило вследствие дурных качеств домохозяев (лени, пьянства и проч.). Но их дети, как бы трудолюбивы и рачительны они ни были, имели уже мало шансов поправить свое хозяйство. Расслоение крестьянства стало принимать необратимый характер. Но между середняками и беднотой не было четкой грани. Эти две социальные группы, тесно взаимосвязанные, составляли основную массу крестьянского населения”*90.
*90: {История России. С начала XVIII в. до конца XIX в. / Под ред. А. Н. Сахарова. – М.: ACT, 2001. – С. 405.}
Поэтому такое социальное положение, как бедность, в сельской общине в дореформенный период считалось объективным временным состоянием, периодом жизнедеятельности домохозяйства, требующим поддержки общества в целях предотвращения крайней бедности и нищенства.
Социальное расслоение крестьянства в пореформенный период обусловило массовое снижение жизненного уровня крестьян, формирование устойчивой социальной группы – бедных. Бедность рассматривалась теперь не как временное социальное положение, а состояние, имеющее необратимый характер и воспроизводящее себя. В данной ситуации община объективно была не готова противостоять социальным, массовым рискам, генерировать адекватные изменившимся общественным отношениям способы социальной помощи, что снижало эффективность ее функционирования как института-субъекта социальной поддержки.
Социальная помощь в сельской общине была обусловлена самим характером общинной жизни, трудовыми отношениями, традициями деревенского быта.
Социальная помощь получила самое широкое распространение в форме “помочи” по мере необходимости на хозяйственных работах: вывозка сена, леса, помощь в полевых работах, строительстве домов и дворовых строений и т. п. Коллективными усилиями (в складчину) соседей, родственников эти виды работ выполнялись в более короткие сроки. Каждый принимал участие в коллективном труде по мере своих возможностей.
Исследователи отмечают сложившиеся в общине многовековые формы социальной помощи нуждающимся.
“В общественных взаимоотношениях среди крестьян получила распространение помощь оказавшимся в наиболее тяжелом положении семьям, в основном неденежными формами: хлебом и другими продуктами сельского хозяйства, из запасных магазинов, хлебных фондов “общества”; поочередное содержание престарелых, убогих и сирот в крестьянских дворах; добровольная подача милостыни; проведение сева и уборки урожая на полях заболевших селян или семей, оставшихся без кормильца; постройка “миром” домов или изб односельчанам-погорельцам; выделение денежных ссуд от “общества” маломощным хозяйствам с целью их подъема; общинное или родственное призрение инвалидов и немощных людей; отдача одиноких престарелых сельчан на содержание в крестьянские семьи за выделение общиной дополнительного участка земли; освобождение экономически слабых хозяйств от налоговых платежей и других государственных повинностей, распределение их на общину; устройство малых богаделен за счет крестьянского общества; помещение нуждающихся за счет общины в учреждения призрения; открытие яслей-приютов в помощь многодетным семьям; участие вместе с земствами в создании сиротских домов”*91.
*91: {См.: Мельников В. П., Холостова Е. И. Указ. соч. – С. 26.}
Одной из особенностей российской социальной помощи в сельской местности являлась устойчивость милостыни как формы поддержки нуждающихся.
Забота о нетрудоспособных, нуждающихся в помощи, была возложена государством на институт семьи. В случае отсутствия такой возможности функции призрения законодатель возлагал на сельскую общину. Сельские старосты и волостные старшины должны были следить за тем, чтобы отдельные члены сельских обществ не занимались “прошением милостыни” по своей лени, то есть должны были бороться с “профессиональными” нищими.
В то же время подача милостыни была одной из самых распространенных форм социальной помощи в крестьянской среде, и основная масса неимущих кормилась милостыней. Обеднение крестьянских масс ограничивало возможности сельских общин по призрению нуждающихся, и “тогда сельские общества, не имея возможности заботиться о своих неимущих, оставляли им единственный шанс выжить – ходить по миру и питаться Христовым именем”*92.
*92: {См.: Сперанский С. В. О проекте реформы общественного призрения в России //Трудовая помощь. – 1898. – № 7. – С. 26.}
Народ не считал нищенство позорным занятием, так как от “сумы” никто не был застрахован. Каждое поколение переживало общий голод не один раз. По оценкам исследователя В. Н. Щепкина, опубликованным в журнале “Исторический вестник” в 1886 г., Россия переживала в каждом столетии восемь неурожаев – в среднем один в 13 лет. За неурожаем идет голод. Все понимали, что завтра может наступить и их черед просить милостыню. Люди надеялись, что другие вернут им то, что они в свое время отдали голодным. В условиях крайне неустойчивого экономического положения крестьян милостыня рассматривалась в их среде как форма взаимопомощи и солидарности, способ противостояния рискам, ухудшающим социальное положение.
Милостыня, в отличие от европейских стран, оставалась в России традиционной формой социальной помощи (взаимопомощи) и механизмом перераспределения, устойчивой гуманистической нормой поведения.
Постепенно первоначальный духовный смысл милостыни как жертвы богу ослабевает, и на первое место выходит ее практическая сторона. Для многих милостыня продолжает существовать как обряд, связанный с посещением церкви. Благодаря этому в периоды голода тысячи людей спасались от смерти.
А. Ю. Горчева в работе “Нищенство и благотворительность в России” отмечает высокую зависимость развития нищенства от социально-экономических, природно-климатических факторов. На Севере и в Сибири, где крепостных не было и крестьяне имели более высокий уровень жизни, нищенства тоже практически не было. В большей мере нищенство было развито в Екатеринославской, Оренбургской, Псковской, Ставропольской, Пермской и некоторых других губерниях. Более благоприятные в природно-климатическом аспекте регионы, а также все столичные города с высоким уровнем жизни традиционно притягивали нищих.
В XIX в. общество уже вполне определенно осознавало базовые причины нищенства. К ним относили низкий уровень жизни крестьянства, экономическую и техническую отсталость, неблагоприятные для земледелия климатические условия, систематические неурожаи и голод, слабое развитие кустарной промышленности, высокую арендную плату за землю, ведущую к разорению крестьян, земельные разделы (дробление крестьянских хозяйств), общественное сознание, допускающее нищенство как способ жизнедеятельности, реальную возможность самообеспечиваться сбором подаяний, и т. п.
Для горожан факторами нищенства становились “вторжение машин”, оставляющее безработными тысячи неквалифицированных рабочих, крайне низкий уровень оплаты труда фабрично-заводских работников и т. п.
В то же время бороться с этим социальным недугом государство продолжало в основном внеэкономическими мерами: укреплением системы социального призрения, развитием институтов-субъектов социальной помощи, борьбой с пьянством, изоляцией “профессиональных” нищих и т. п.
Эти шаги существенно влияли на снижение нищенства, но поскольку не задевали его базовых начал, не могли принести желаемого результата. К концу XIX в. нищих в России официально насчитывалось 300 тыс. человек, хотя, по некоторым оценкам их количество превышало 2 млн.
Многовековая традиция нищелюбия, а также нежелание и неспособность многих сельских общин придать призрению организованный и постоянный характер, регулярно отдавать часть средств на содержание нуждающихся, неразвитость сельских учреждений помощи, в том числе богаделен и домов призрения, обусловили распространенность милостыни как формы социальной помощи.
К тому же сами нуждающиеся находили для себя более приемлемым получать пособия от волости и сельского общества или даже просить подаяния, чем менять свой образ жизни, терять “свободу” в социальных учреждениях.
Как особенность российской социальной работы в деревне можно отметить неразвитость закрытых форм помощи в учреждениях. По законодательству 1863 г. крестьянские общества должны были сами, на свои средства, учреждать и содержать крестьянские богадельни, детские приюты, инвалидные дома и т. п.
Подавляющее большинство крестьянских домов призрения появляется в 80-90-е гг. XIX в. Как правило, они были рассчитаны на 10~20 мест, кроме бесплатного питания и одежды призреваемые могли получать и небольшие суммы денег на руки. Дома призрения в основном открывались на несколько волостей, содержались за счет целевых мирских сборов, штрафов, пожертвований.
Общая картина состояния сельских социальных учреждений была отражена в 1907 г. в сборнике “Общественное и частное призрение в России”: “Крестьяне, составляющие основную массу населения, могут уделять на нужды призрения, по своей бедности, лишь весьма ничтожные средства. В 28 губерниях насчитывается всего 70 благотворительных заведений, содержимых крестьянами. В них содержалось 1167 душ. По всем губерниям Европейской России крестьянские пожертвования выразились в сумме 896 тысяч рублей”.
В то же время были губернии, где крестьянские дома призрения получили достаточно широкое распространение. Так, исследователи того времени отмечали правильную организацию домов призрения в Могилевской губернии, где по инициативе губернатора возникло довольно значительное их количество. К началу XX в. дома призрения имелись там почти в каждой волости по одному и более*93.
*93: {См.: Григорьев А. Д. История социальной работы: Учеб. пособие. – Минск: Тетра Системс, 2006. – С. 337, 378.}
Дома призрения как закрытая форма помощи нуждающимся не получили в крестьянской среде признания и соответствующего развития, что обусловило неразвитость в общинной среде отношений социальной работы. Среди объективных факторов можно назвать резкое обнищание крестьянской массы, отсутствие государственных дотаций (отсюда дефицит экономических основ домов призрения), отсутствие опыта организации, в основном крайне низкий уровень социального обслуживания. К тому же социальные учреждения в деревне являлись новой формой помощи, не имели вековых традиций, продвигались сверху, от власти, что вызывало большие сомнения крестьянства, критическое отношение.
Субъективно дома призрения в деревне не оказались востребованными в силу крестьянского менталитета. Обычно в домах призрения проживали лица, не имеющие возможности получать помощь в семье или общине или жить милостыней. Как правило, это были неимущие и нетрудоспособные вдовы, и очень редко – малолетние сироты.
Главным и основным источником поступления средств на организацию социальной помощи и взаимопомощи в деревне были отчисления волостных и сельских обществ из так называемых “общественных денежных сумм”. Далее по значению шли: пожертвования частных лиц (на селе они были более редким явлением, чем в городах); различного рода денежные сборы целевого назначения на строительство, организацию и содержание благотворительных заведений, помощь погорельцам, выдачу ссуд и проч.; использование части общественного имущества (здания, земли, хлебные запасы и др.); натуральные повинности как обязательное исполнение тех или иных работ по постановлениям сельских сходов, так и предоставление продуктов, одежды, обуви для неимущих “однообщественников”; всевозможные складчины в пользу призреваемых; штрафные деньги; остатки от расходов по смете*94.
*94: {См.: Благотворительность в России: В 3 т. Т. 1. – СПб., 1907. – С. 96.}
Попробуем оценить состояние социальной помощи в сельской общине, определить влияющие на него факторы.
Социальная помощь как система субъектно-объектных связей и отношений испытывает определяющее воздействие экономических и социальных факторов. Экономический фактор социальной помощи в широком значении – это ее ресурсы. Они формировались из материальных и нематериальных (усилия, услуги, инициативы и т. п.) ресурсов домохозяйств и коллективных общинных ресурсов.
Социальная помощь выступает как продукт общинного перераспределения, выравнивающего социальное положение членов общины, уровень их потребления в трудной жизненной ситуации. Так как в основе перераспределения лежат материальные и нематериальные ресурсы общины, оно имеет ограничения экономического и социального характера. Общинное перераспределение реализовывало представления данного института о социальной справедливости, солидарности, воспринималось как общественно-приемлемое и социально-нормальное.
Оценивая влияние ресурсной базы на уровень социальной помощи, можно выделить факторы экономического развития региона, природно-климатические факторы, влияющие на сельскохозяйственное производство. Они во многом определяли социально-экономическое состояние домохозяйств, жизненный уровень общинников, что, в свою очередь, определяло ресурсные основы отношений помощи в сельской общине. Экономическое развитие региона влияло на социальное положение, крестьянской массы. Низкий уровень бедности, при прочих равных условиях, давал возможность обеспечить более высокий уровень социальной помощи.
Поэтому уровень социальной помощи в общинах, с учетом диспропорций экономического развития территорий России, объективно не мог быть одинаковым. Более экономически развитые территории, с благоприятными природно-климатическими условиями потенциально могли генерировать более высокий уровень социальной помощи.
Оговоримся, что под уровнем социальной помощи понимается интегральная характеристика степени компенсации воздействия рисков, угроз социального положения, эффективности им противостояния; доступность помощи, в том числе социальных услуг; адекватность трудной жизненной ситуации; оперативность и своевременность; охват нуждающихся; объем помощи, в том числе в процентах валового национального продукта и т. п.
Главным объектом социальной помощи традиционно является бедность. И хотя только мерами социальной помощи побороть ее невозможно, фактор распространения бедности при определении уровня социальной помощи также имеет существенное значение.
На социальную помощь определяющее воздействие оказывает и социальный фактор – риски, угрозы социального положения, их состав, характер, интенсивность, сила воздействия и т. п.
Социальная помощь, рассматриваемая как система противостояния рискам, формируется исходя из особенностей этих рисков. Она должна быть способна адекватно реагировать на них, блокировать, компенсировать их отрицательное воздействие. На каждый риск должен иметься адекватный специальный способ социальной помощи.
Уровень социальной помощи зависит от соответствия ее ресурсов рискам социального положения. Ресурсы должны определяться исходя из рисков и необходимого обществу уровня социальной помощи.
Любое качественное изменение ресурсов и рисков будет отражаться на уровне социальной помощи. Например, сокращение ресурсной базы помощи даст усиление рисков социального положения и, как следствие, снижение уровня социальной помощи. К такому же результату приведет рост рисков при оставшемся без изменения фонде ресурсов или его снижении. Уровень социальной помощи останется неизменным при равном росте (снижении) ресурсов и рисков и т. п.
Так как развитие человеческого общества сопряжено с постоянным ростом старых и возникновением новых рисков социального положения, компенсация возникающих рисков требует дополнительных ресурсов, как, впрочем, и растущие требования общества к уровню социальной помощи.
В дореформенной сельской общине ее ресурсный потенциал как основа перераспределения находился в определенном соответствие составу, силе воздействия рисков социального положения. Эти риски относились в основном к сфере рисков естественного происхождения (старость, сиротство, болезни и т. п.), что обеспечивало уравнительно-низкий, но общественноприемлемый уровень социальной помощи.
Когда воздействие рисков обострялось (стихийные бедствия, эпидемии, неурожаи, войны) и затрагивало значительные массы крестьянства, а фонд ресурсов общины не возрастал или даже сокращался, сельская община не была способна самостоятельно преодолевать это воздействие, то есть не могла привести ресурсную базу помощи в соответствие возросшим рискам социального положения. В результате риски бедности резко возрастали, ставшие нищими крестьяне разбредались по стране в поисках пропитания.
Только вмешательство государства (раздача хлеба, зерна, реже – денег, отсрочки по платежам, ссуды, общественные работы), церкви и других социальных институтов, направленное на повышение ресурсных основ домохозяйств, позволяло поддерживать определенный уровень общинной социальной помощи, бороться с нищетой.
Постепенное формирование капиталистических отношений, отмена крепостной зависимости, значительный рост населения страны, социальная и имущественная дифференциация крестьянства, обезземеливание крестьян на фоне снижения ресурсной основы общины, связанной с массовой бедностью, обусловили рост социальных рисков.
Экономические основы социальной помощи сельской общины уже не позволяли противостоять возросшим социальным рискам (бедность, нищета, бездомность, безземельность и т. п.). Количество объективно нуждающихся в помощи резко возросло, а возможности общинного перераспределения, наоборот, резко снизились. Это обусловило резкое падение уровня социальной помощи.
В связи с возникшим системным кризисом общинной социальной помощи, прежними государственными методами поддержки, восстановить уровень общиной помощи было невозможно. Нужны были качественно новые действия и подходы, направленные на увеличение ресурсных основ сельской общины.
Решение заключалось в развитии производительных сил деревни, повышении производительности труда, агрикультурной революции, продуктивной занятости крестьянства, развитии фермерских хозяйств. В сфере социальной помощи – в формировании обязательных, массовых по своей природе механизмов социальной защиты крестьянства, способных противостоять воздействию усиливающихся социальных рисков.
Этого можно было добиться лишь посредством эффективного государственного регулирования социально-экономических отношений в деревне. Но к началу XX в. российское общество уже вполне осознавало архаизм сельской общины, ее историческую обреченность как социального института, противоречивость капиталистическому способу производства и новым общественным отношениям. Искусственно сохранять или модернизировать сельскую общину государство, видимо, не сочло целесообразным.
Итак, общинная социальная помощь в России, в отличие от европейских государств, играла доминирующую роль в системе социальной помощи. Она накопила разнообразный опыт поддержки, была наиболее приближенной к человеку, его образу жизни и потребностям, носила дифференцированный, индивидуальный характер.
В то же время она была в значительной мере ограниченной. Слабость экономических основ помощи, ее традиционные, архаические формы, неразвитость закрытых способов поддержки в крестьянских социальных учреждениях, отсутствие государственных учреждений призрения в деревне, консерватизм подходов и другие факторы не позволили эффективно противостоять воздействию социальных рисков, распространению социальных патологий, “профессионального” нищенства, крайней бедности, детской безнадзорности и т. п.
Причины слабости социальной помощи были обусловлены самой сельской общиной как социальным институтом. Община – архаичный продукт ушедших эпох – не давала крестьянину умереть от голода, но общинная форма хозяйствования тормозила личную инициативу, сдерживала развитие производительных сил и рост продуктивности сельского производства.
Рост населения и вызванные этим постоянные переделы владений вели к обезземеливанию крестьянства, его обнищанию. Община не имела устойчивого будущего ни в экономическом, ни в социальном аспекте. Слабый, отмирающий институт объективно не мог генерировать в условиях новых общественных отношений эффективную социальную помощь, адекватно противостоять усилившимся социальным рискам, массово и повсеместно ухудшающим социальное положение российского крестьянства.