МЫ ДОБЫВАЕМ КАНОЭ. КИСУ ДЕЛАЕТ ТЕНДЕ СВОЕЙ РАБЫНЕЙ
Светало. Мы толкали перед собой плот.
Мимо тянулись разрозненные отряды аскари; многие из них были ранены. Справа, примерно в сотне ярдов от нас, медленно проплыло каноэ. Сидевшие в нем аскари истекали кровью и почти не могли грести.
Место, где был причален плот, с которого нам удалось бежать, мы миновали более ана назад.
– Выходит, рейдеры все-таки устроили набег, – сказал Кису
– Что же, – заметил Айари, – ночь была подходящая. Перед нами тянулась светло-серая полоска горизонта – на Горе, как и на Земле, солнце восходит на востоке.
– Не ходите туда! – крикнул нам какой-то аскари. Он брел по болоту, тяжело припадая на одну ногу; вода доходила ему до бедер. – На востоке кипит сражение.
– Спасибо за добрый совет, друг! – гаркнул в ответ Айари и, обращаясь к нам, громко добавил: – Поворачиваем!
Мы принялись медленно разворачивать тяжеленный, нагруженный илом плот. Когда аскари удалился от нас ярдов на семьдесят пять, мы снова продолжили путь на восток Аскари вряд ли заметил это, а если и заметил, то все равно был не в состоянии гнаться за нами.
Копья и щиты, которые мы с Кису отобрали ночью у аскари, охранявших Тенде, лежали на плоту, укрытые тонким слоем ила. Сверху мы положили лопаты.
Айари поднял глаза к небу:
– Сейчас, должно быть, восьмой ан.
– Далеко ли до Нгао? – спросил я Кису.
– Несколько дней пути.
– Безнадежно, – махнул рукой Айари. – Давайте двигаться к берегу.
– От нас только этого и ждут, – сказал я – Хуже всего нарваться на враждебно настроенных дикарей.
– Слышите? – Кису внезапно замер.
– Слышу, – ответил я.
– Что? – спросил Айари.
– Боевой клич. Там, впереди, идет бой. Я взобрался на плот.
– Ну что? – встревоженно спросил Айари.
– Схватка, – ответил я, – в воде и в каноэ. Около сотни аскари и полсотни рейдеров.
– По пути будет полно таких стычек. Лучше обходить их стороной!
– Верная мысль! – воскликнул я.
Мы с Кису спрыгнули в воду и снова принялись толкать тяжело груженный плот на восток.
До полудня мы еще дважды натыкались на схватки аскари с рейдерами. Около девятого ана зарядил проливной дождь; промокшие до нитки, мы упорно двигались к западному берегу Нгао.
– Ложись! – скомандовал вдруг Айари.
Мы разом присели на корточки, по самый нос погрузившись в воду, и спрятали головы за плот. Вскоре показались два каноэ – аскари возвращались из боя. Они увидели только плывущий по течению груженный илом плот.
– Возвращаются, – прошептал Айари. – Значит, расправились с рейдерами.
– Не без потерь, – буркнул Кису, когда каноэ с аскари скрылось из виду. Он поднял с поверхности воды головной убор аскари, повертел его в руках и отшвырнул подальше.
– Выходит, опасность миновала, – облегченно вздохнул Айари.
– Не забывайте о тарларионах, – предупредил Кису. Он погрузил руку в воду и отодрал от ноги здоровенную блестящую пиявку.
– Раздави ее, – посоветовал Айари. Кису бросил пиявку обратно в воду.
– Нельзя. Она уже насосалась моей крови.
Айари невольно передернулся. Кровь могла привлечь бинта – зубастого болотного угря. Или прожорливую голубую свинью. Этот хищник – мелкая пресноводная разновидность хорошо знакомой мне огромной рыбы, обитающей в соленых водах Тассы. Голубые свиньи особенно oпасны при свете дня накануне нереста, когда они собираются косяками. Нерест же у них совпадает с полнолунием большой луны Гора: лунная дорожка на воде каким-то образом приводит в действие инстинкт продолжения рода. В часы перед полнолунием голубые свиньи собираются в огромные косяки и приходят в такое возбуждение, что готовы разорвать на мельчайшие куски все, что встретится им на пути. Любопытно: едва начав нереститься, они полностью теряют агрессивность, среди них можно даже купаться.
Больше всего мы боялись, что болотный угорь или голубая свинья почуют кровь и привлекут за собой тарларионов.
Внезапно в плот, совсем рядом с моей рукой, вонзилось длинное тонкое копье.
– Рейдеры! – воскликнул Айари.
Кису бросился к упрятанным под илом щитам и копьям.
На наш плот прыгнул человек. Я нырнул в воду и пополз через болотные водоросли. Вот и каноэ. Вскочив на ноги, я с криком опрокинул лодку. Все, кто в ней находился, полетели в воду. Над болотами разнесся боевой клич «Ко-ро-ба». Какой-то рейдер, отплевываясь, поднялся на ноги, и я с хрустом скрутил ему голову. Человек с переломанными позвонками замертво рухнул в воду, остальные попятились. Самый отважный бросился на меня с копьем. Я перехватил древко, резко дернул его на себя и одновременно ударил противника в живот ногой. Тот поскользнулся и выпустил оружие. В следующее мгновение я проткнул его насквозь. Болото вспенилось кровавыми пузырями. Четверо рейдеров застыли, охваченные ужасом. Я придавил труп ногой и выдернул копье из тела их товарища.
Кису стоял на плоту, прекрасный, как черный бог; в левой руке он держал щит, в правой – окровавленное копье. На воде под самым плотом лежали два тела.
– Убирайтесь! – крикнул я и махнул рукой. – Прочь!
Вряд ли насмерть перепуганная четверка поняла мои слова, но жест был ясен. Они бросились бежать.
Я поставил каноэ на воду. Кису спрыгнул с плота и выловил из воды два плотно закрытых калабаша с едой – они выпали, когда я перевернул лодку. Кроме того, к каноэ изнутри была привязана корзинка с полосками вяленой рыбы.
– Как ты думаешь, они не вернутся? – спросил Айари. Он подошел к лодке и принялся шарить под водой, ища весла.
– Нет. А если и вернутся, то через несколько дней, не раньше. Так что сейчас нам бояться нечего.
– Била Хурума сожжет их деревни, – угрюмо сказал Кису.
– Вряд ли, – сказал я, – Он не станет настраивать против себя местное население.
– На пути к цели, – сказал Кису, – Била Хурума ни перед чем не остановится.
– Ты, безусловно, прав.
Я и в самом деле не сомневался, что Била Хурума изберет самый короткий путь к достижению своих целей. Этот путь может оказаться гладким, а может – жестоким и кровавым. Била Хурума – убар по своей природе. Не так-то легко переубедить или остановить его.
Всего у нас оказалось восемь весел. Два уплыли, и Айари так и не удалось их найти. На каноэ рейдеров принято иметь запасную пару весел, да и на обычных лодках эта мера предосторожности не считается излишней, особенно при бурном течении.
Я придвинул каноэ к краю плота. Из ила торчали три длинных полых стебля болотного тростника. Кису нагнулся, пошарил в мутной жиже и вытащил за волосы белую рабыню c ниткой ракушек на шее. Он рывком поставил девушку на ноги; тростинка, через которую она дышала, выпала из ее рта. Глаза девушки расширились от ужаса. Запястья ее выли связаны за спиной, лодыжки спутаны веревкой. По-прежнему держа девушку за волосы, Кису окунул ее в воду, чтобы хоть немного отмыть от грязи.
– Господин, – выдохнула белокурая дикарка.
– Молчи, рабыня, – приказал я.
– Да, господин.
Я отнес ее в каноэ и уложил на живот, как и следовало поступить с рабыней.
Кису тем временем полоскал в воде вторую невольницу. Потом я оттащил ее в каноэ и положил рядом с девушкой, которую когда-то звали Дженис Прентис. Голова одной невольницы оказалась у ног другой. В таком положении общаться им будет весьма затруднительно. Казалось бы, мелочь, но пренебрегать ею при воспитании рабынь не следует.
– Зверь! Негодяй! – завопила Тенде, кашляя и отплевываясь, после того как Кису и ее сунул в воду. – Развяжи меня! Немедленно!
– А я думал, ты не разговариваешь с простолюдинами, – удивился он.
Айари с ухмылкой перевел мне этот диалог. Если бы я лучше знал ушинди, я бы и сам его понял. Языки ушинди и укунгу очень похожи. Можно сказать, что слова в них одни и те же, только произносятся по-разному. Основные грамматические структуры совпадают полностью. Я почти не сомневался, что черные экваториальные племена Гора, потомки людей, привезенных в этот мир Царствующими Жрецами сотни лет назад, происходят от одной из больших языковых семей Земли – возможно, группы банту. Да и в самом горианском языке несть числа примерам, доказывающим его происхождение от индоевропейских языков.
Тенде подавила крик ярости. Кису швырнул ее на плот, развязал ей руки и грубо, как рабыню, перевернул на спину. Потом снова связал ей руки, но уже впереди. При этом он оставил конец веревки длиной около семи футов, который при случае можно было использовать как поводок. Тенде едва не задохнулась от возмущения. Тогда Кису развязал ей ноги и столкнул девушку в воду. Потом протащил ее за веревку вдоль всего плота. Длинное одеяние мешало Тенде, девушка то и дело спотыкалась и падала. Наконец, Кису привязал ее к корме каноэ. Девушка стояла по бедра в воде; грязь ручьями текла по ее некогда роскошному платью.
– Давай развяжем рабынь, – сказал Кису. – Они помогут нам грести.
Я освободил девушек от пут и поставил на колени в каноэ. Они замерли в страхе, полуголые, чумазые; на шеях и лодыжках поблескивали острые белые ракушки; коротенькие репсовые юбки – обычное для рабынь одеяние – были перепачканы илом. Я протянул им весла.
– Надо торопиться, – сказал Айари, перебираясь на нос каноэ.
Девушки встали на колени в затылок друг другу. Я сел позади той, которую когда-то звали Дженис Прентис. Она была очень хорошенькой. Я порадовался, что мне удалось вернуть ее. За спиной у меня сидел Кису, тоже с веслом. Мы уже сложили в каноэ отобранные у аскари и рейдеров копья и щиты.
Тенде издала пронзительный вопль. Мы оглянулись. Тарларион уходил под воду, держа в зубах тело одного из рейдеров. Скорее всего, он приплыл сюда вслед за другими обитателями здешних вод – зубастым угрем или голубой свиньей, обычно они первыми чуют кровь. Тарларион часто преследует этих хищников. Они приводят его к богатой добыче – а если нет, сами идут в пищу.
Мы с Кису опустили весла в воду, девушки последовали нашему примеру, и каноэ двинулось на восток. Следом, спотыкаясь, брела Тенде. Оглянувшись, я увидел невдалеке еще пару тарларионов и буруны на воде. Когда тарлариону удается отхватить крупную добычу – например, табука, тарска или человека, – он утаскивает жертву под воду и разрывает на куски в придонном иле.
– Пожалуйста, Кису, – взмолилась Тенде, – пусти меня в каноэ!
Кису даже не взглянул в ее сторону.
– Но я не могу идти в этом платье! Кису, ну пожалуйста!
Она снова споткнулась, упала и на несколько мгновений скрылась под водой. Веревка выдернула ее на поверхность, и девушка с рыданиями поплелась за нами.
Я обернулся и посмотрел в сторону плота. Мне показалось, что кто-то выпрыгнул из воды, но, присмотревшись, я понял, что два тарлариона, вцепившись зубами в тело, тянут его в разные стороны. Еще четыре зверя спешили к ним с разных сторон. Над поверхностью воды виднелись только глаза и ноздри.
– Кису! – захлебывалась рыданиями Тенде. – Умоляю тебя!
Кису оставался невозмутим.
– Очень скоро, – сказал я ему по-гориански, – тарларионы все съедят, но не насытятся. Тогда они кинутся за нами, на запах пота и страха.
– Правильно, – кивнул Кису не оборачиваясь. Я покосился на Тенде. Она в ужасе глядела назад. Мы гребли не слишком быстро, чтобы Тенде не падала в воду, а тарларионы не сбивались со следа.
– Кису! Пусти меня в каноэ! – опять всхлипнула Тенде. Кису зевнул.
– Кису! Я не могу идти в этом платье!
– Ты хочешь, чтобы я его с тебя снял? – спросил он не оборачиваясь.
– Но я же когда-то нравилась тебе, Кису!
– Ты – дочь моего заклятого врага Аибу, – бесстрастно ответил Кису.
– Почему ты не пускаешь меня в каноэ?!
– Хочу посмотреть, как тебя схватит тарларион.
– Нет! – пронзительно завопила она. – Нет! Нет!
– Именно так, – подтвердил Кису.
– Кису! Кису! Умоляю!
– Кажется, я слышу голос гордой свободной женщины Тенде, дочери моего смертельного врага Аибу, – заметил Кису.
Тенде завыла. Она пыталась догнать каноэ, но Кису мощными рывками гнал судно вперед, натягивая веревку. Один раз он позволил девушке приблизиться к лодке, но стоило ей ухватиться за корму, как он отбросил ее ударом весла.
– Кису, пусти меня! – снова попросила она, но Кису опять не снизошел до ответа.
Около четверти ана мы гребли молча.
– Смотрите, – сказал вдруг Айари, оглянувшись.
– Они уже здесь? – спросил Кису.
– Ага, – сказал Айари. – Сразу четыре тарлариона. Тенде в ужасе обернулась.
Поначалу я ничего не мог разглядеть; потом над водой показались их гребни, а затем глаза и ноздри. Тарларионы были примерно в восьмидесяти ярдах от нас. Они не спешили, но расстояние между нами неуклонно и угрожающе сокращалось.
Мы остановились.
– Кису! – душераздирающе завопила Тенде. – Пусти меня в каноэ!
– Я хочу посмотреть, как тебя схватит тарларион, – спокойно повторил Кису.
– Нет! Не надо! Ну пожалуйста!
– Я слышу голос гордой свободной женщины Тенде, дочери моего смертельного врага Аибу? – холодно осведомился Кису.
– Нет, нет! – захлебывалась девушка.
– Тогда чей же голос я слышу?
– Голос беспомощной рабыни, – срывающимся голосом выкрикнула Тенде, – которая умоляет своего господина пощадить ее!
– Ты притворяешься, – сказал Кису.
– Нет, – рыдала девушка, – нет! Я настоящая рабыня!
Тарларионы были уже в двадцати ярдах от нас. Они не слишком спешили, видя, что будущая жертва не пытается убежать от них.
– Ощущаешь ли ты себя рабыней в душе? – спросил Кису.
– Да, да, господин!
– Подлинной, прирожденной рабыней? – продолжал допытываться он.
– Да, я подлинная и прирожденная рабыня!
Тарларионы перестали грести лапами, чтобы не спугнуть добычу лишней волной, и ждали, пока их поднесет поближе течением.
– Как тебя зовут? – спросил Кису.
– Как будет угодно господину, – всхлипнула девушка. Ответ вполне удовлетворил Кису.
– Ты молишь о том, чтобы я взял тебя в рабыни?
– Да, господин, да!
– Ну что ж, девочка, – сказал он, – я подумаю над твоей просьбой.
– Господин!…
Тарларионы мягко, почти незаметно перебирали лапами. Они казались неподвижными, как бревна, на самом же деле медленно окружали жертву полукольцом. Вот-вот последует внезапный мощный бросок, и тарларионы начнут рвать добычу на части.
– Господин! – завизжала Тенде, не помня себя от ужаса.
Кису перегнулся через корму и, схватив девушку за запястья, втащил ее в каноэ.
В тот же миг тарларионы, заметив движение жертвы, рванулись вперед, рассекая воду ударами хвоста. Двое из них ткнулись мордами в корму, третий издал оглушительный рев, четвертый, разинув пасть шириною в ярд, бросился на борт каноэ. Я отшвырнул его ударом весла.
В это мгновение другой тарларион обрушился на корму, и каноэ накренилось. Кису попытался сбить его веслом, но чудовище перекусило весло надвое. Девушки завизжали и вцепились в лодку. Айари метнулся на нос каноэ, чтобы восстановить равновесие. Кису ударил тарлариона острым обломком весла, и тот соскользнул с кормы в воду. Каноэ покачнулось и чуть было не опрокинулось. Третий тарларион с размаху врезался мордой в борт. Раздался треск, но дерево выдержало. Зверь развернулся, готовясь ударить хвостом. Четвертый тарларион нырнул под днище…
– Греби! – заорал Кису. – Не пускай его под каноэ!
Я ударил веслом по воде в тот самый миг, когда монстр оказался под нашим хрупким суденышком. Каноэ скользнуло по его спине и выровнялось. Мы с Айари налегли на весла. Лодка рванулась вперед. Тарларионы с ревом бросились в погоню.
И тут я догадался швырнуть в пасть зверю горсть вяленой рыбы. Айари отложил весло, схватил корзинку с рыбой и тоже принялся кидать ее хищникам. Те с рычанием пожирали провиант аскари.
– Передай мне другое весло, – сказал я первой рабыне, которая лежала на дне, сжавшись в комок. – Быстрее!
– Да, господин, – прошептала она и передала весло своей онемевшей от ужаса подруге. Та вручила его мне и сразу отвела перепуганный взгляд. Она уже поняла, что вновь принадлежит мне.
Я отдал весло Кису, и мы быстро развернули каноэ на восток. Тенде со связанными руками лежала на дне между мной и Кису. Ее била крупная дрожь. Айари тем временем продолжал кормить тарларионов, швыряя куски рыбы все дальше и дальше от каноэ. В конце концов нам удалось оторваться от хищников.
Примерно через четверть ана Кису отложил весло, перевернул Тенде на спину и развязал ей руки. Она глядела на него снизу вверх.
– Кажется, я взял в рабство прирожденную рабыню? – произнес Кису.
– Да, господин.
Он бережно снял с нее одежду.
– Ты красива.
– Рабыня счастлива угождать господину, – пролепетала девушка.
– Жаль, что ты всего-навсего рабыня.
– Да, господин.
Я снял с шеи и лодыжки белокурой рабыни нитки ракушечных бус и разорвал надвое. Половинки бус я вернул на место, а оставшиеся половинки отдал Кису. Тот завязал их на горле и на левой щиколотке Тенде.
– Ты украсил меня, как рабыню, господин, – прошептала Тенде.
– Тебе это пристало, рабыня.
– Да, господин.
Затем Кису выбросил ее одежду за борт, за исключением шелковой полоски шириной в фут и длиной около пяти футов. Он аккуратно сложил и заткнул себе за пояс этот кусок ткани, чтобы при случае, если ему вздумается, обернуть им бедра рабыни.
– Перед тобой – твоя обнаженная рабыня, господин, – улыбнулась Тенде
– Я всегда желал тебя, Тенде, – сказал Кису. Девушка протянула к нему руки.
– Ты – рабыня, не правда ли, Тенде? – поднял бровь Кису.
– Да, господин, – шепнула она и опустила руки, умоляюще глядя на него. – Еще маленькой девочкой я мечтала быть твоей рабыней. Но я не думала, что у тебя хватит силы обратить меня в рабство.
– В Укунгу это было невозможно. Но здесь, – Кису наклонился над девушкой и крепко сжал ее плечи, – здесь возможно все.
– Здесь – настоящая жизнь, – прошептала она и зажмурилась. – Ты делаешь мне больно!
– Молчи, рабыня.
– Хорошо, господин
Кису пожирал ее глазами. Этот взгляд страшил девушку. Прежде, подумал я, она не подозревала, что мужчина может так хотеть ее. Она никогда не была рабыней.
– Я дам тебе имя Тенде, – сказал Кису.
– Да, господин, – потупилась она. Отныне она будет носить это имя, как рабский ошейник.
– Кому ты принадлежишь?
– Тебе, господин.
– Ты думаешь, легко быть моей рабыней?
– Нет, господин.
– Правильно. Ты в полной мере поймешь, что такое рабство.
– Я не хочу иной участи, – промолвила девушка, ища взгляда Кису, и я почуял жар, исходивший от нее. – Ты прямо сейчас объявишь меня своей рабыней?
– Объявляю тебя своей рабыней, Тенде, – сказал Кису.
– Ты вступишь в свои права, господин?
– Когда пожелаю и как пожелаю, – ответил он.
– Да, господин… Ох!
Он грубо распластал ее на дне лодки.
– Объявляю тебя, Тенде, дочь моего ненавистного врага Аибу, своей рабыней, – сказал Кису, – и утверждаю свое полное и безраздельное господство над тобой.
– Да, господин… Да… Да…
Айари, я и две полунагие белые красавицы рабыни молча налегли на весла, каноэ бесшумно и легко заскользило к востоку.