Хаттусили, мастер политических завещаний
Преемники Лабарны непременно добавляли к царскому титулу его имя. Так, полторы тысячи лет спустя имя Цезаря тоже превратилось у римских императоров в титул. Очевидно, хетты считали каждого правившего царя своего рода перевоплощением основателя царского рода. Ведь титул «Лабарна» был лишь прижизненным титулом царя.
Сведения о первых царях Хеттской державы довольно скудны. Зато правитель Хаттусили I («Муж из Хаттусы»), живший в середине XVII века до нашей эры, оставил потомкам и подробную летопись, и завещание, напоминающее, скорее, политический памфлет. Кто его написал? Сам ли царь был талантливым писателем, как то случалось в истории? Или ему помогал человек, искушенный в словесном искусстве? Или это завещание — лишь поучение, литературный трактат, составленный в назидание будущим правителям страны?
Большинство историков убеждены в подлинности этих документов. Например, по мнению Оливера Герни, «имеется достаточно оснований полагать, что хеттская клинопись была введена во время царствования Хаттусили I, преимущественно для того, чтобы записывать дословно официальные высказывания царя, с которыми тот время от времени обращался к собранию своей знати». Примером подобной «стенографической записи» можно считать, например, его «Завещание». Что же мы узнаем из произведений, приписываемых царю Хаттусили I?
В своей «Летописи» Хаттусили называет себя «царем страны Хатти, человеком города Куссара». Очевидно, что и он — подобно своим предшественникам, Лабарне и Анитте, — начинал править в Куссаре, а потом переселился в Хаттусу и, вероятно, принял имя «Хаттусили» (историки полагают, что его звали, как и отца — Ла-барна). Перенес же он свою резиденцию в Хаттусу, вероятно, потому что ее было легче защищать. К проклятию Анитты он остался глух, — возможно, он ничего не знал о нем. Так Хаттуса стала столицей Хеттского царства.
Хаттусили стал царем около 1650 года до нашей эры. Было бы, наверное, скучно описывать его основные занятия, то есть перечислять один военный поход за другим. Читая подобные перечни, поневоле уверуешь, что вся история состоит из одних походов и завоеваний. Как хорошо, что со времен Хаттусили I хеттские историки уделяют внимание не только войнам!
Поначалу все, что было известно о Хаттусили I, умещалось в несколько банальных строк, содержащихся в указе Телепину: «Потом правил Хаттусили, царь. При нем были дружны его сыновья, его братья, его родственники, люди его рода и его войск. Куда он ни шел походом, всякую страну побеждал своей могучей рукой. И всякую страну он уничтожал; он оставлял ее беспомощной».
Наши представления о Хаттусили совершенно изменила находка, сделанная в Хаттусе в конце 50-х годов XX века, — летопись деяний царя, написанная на хеттском и аккадском языках.
Мы узнаем из нее, что к этому времени хетты настолько уверенно чувствовали себя в Анатолии, что даже решились пересечь грозный Таврский хребет — лишь несколько перевалов вели через него — и направиться на юго-восток. Внезапно этот никому неизвестный народ, говоривший на непонятном наречии, оказался на авансцене мировой истории. Хетты захватили несколько городов в Северной Сирии, в том числе Хальпу (Алеппо) и лежавший близ нее речной порт Алалах, и достигли берегов Оронта — реки, у которой их потомки несколько веков спустя обратят в бегство египетскую армию.
Статуэтка из слоновой кости. Высота — 3,9см. XVII / XVI вв. до н.э.
После этого похода Хаттусили наполнил свой дворец и столицу сокровищами. «И не было серебру и золоту ни начала, ни конца… и их богов принес я к богине Солнца Аринны». Стоит подчеркнуть, что подлинными сокровищами — в представлениях людей того времени — были не золото и серебро, а статуи богов. Кто забирал их из города, тот получал власть над городом. Отныне чужие боги служили победителю. Хетты устанавливали их статуи в своих храмах. Чем больше богов появлялось в Хаттусе, тем могущественнее становился город. И начало этому величию положил Хаттусили I.
Именно Хаттусили — так считал он сам — первым из хеттских царей сравнялся славой с Саргоном Аккадским. Семь веков назад Саргон, чье имя давно вошло в легенду, неожиданно совершил поход в Малую Азию. Теперь же в обратном направлении двинулся царь Хаттусили.
«Никто еще из моих предшественников не пересекал Евфрат, а я, великий царь Табарна, перешел реку вброд, и мое войско за мною следом перешло ее вброд. Также Саргон Аккадский ее перешел и разбил войска города Хах-ха, но городу Хахха он ничего не сделал и он его не сжег в огне, и дым от города не поднялся к небесному богу Грозы.
А я, великий царь Табарна, уничтожил… город Хахха, и я предал его огню, и дым от него поднялся к небесному богу Грозы… А царя города Хахха я впряг, как упряжных быков, в колесницу» (пер.В.В.Иванова).
В этих словах сквозит надменность захватчика, но именно так начиналось становление великой Хеттской империи. Немецкий историк Иоганн Леман сравнивает этот поход по его трудности с походом Александра Македонского в Индию.
Однако не все спокойно было в Хаттусе. Пока царь был вдали от столицы, здесь началась борьба за власть. И подняли мятеж не покоренные народы, а «его братья, его родственники, люди его рода». Казалось, все его родные обратились против него, пытаясь отнять власть. Он уже отрекся от двух своих сыновей, пытавшихся свергнуть его. Теперь же, вернувшись на родину, он еще острее почувствовал, как он одинок. Самое же страшное, что у него не осталось сил на борьбу— он заболел.
«Слушайте! Я занедужил», — с такими словами царь Хаттусили I обратился к своим воинам, словно надеясь, что они подадут ему совет. Волнение охватило царя, ибо теперь, увидев, как его предают самые близкие люди, он выбирал себе наследника не по крови, а по духу.
«Я, царь, позвал своего сына, я на него уже сердился, и я его держал вблизи от себя и постоянно за ним следил. Он оказался недостойным! Он не плакал во время моей болезни, не выказывал сочувствия. Холодный он и неласковый!..
Слову царя он не внял, а тому слову, которое от матери его — змеи исходит, он внял. И братья и сестры ему все время нашептывали враждебные слова: их слова он и слушал! Я же, царь, прослышал об этом. На вражду я отвечаю враждой!
Довольно! Он мне не сын!.. Я всегда его отличал на благо ему. Он же к наказам царя не отнесся сочувственно. Разве тогда может он проявить доброжелательность к городу Хаттусе и думать о его благе?» (пер.В.В.Иванова).
Вместо недостойного сына он назначает своим преемником внука— Мурсили. «Смотрите же! Мурсили— мой сын. Признайте его своим царем! Посадите его на престол! Ему много богом в сердце вложено. Только льва божество может поставить на львиное место…
И ты, Мурсили, не должен ни быть нерадивым, ни медлить! А если ты будешь нерадивым, то зло может снова прийти, как прежде. Да будет так!… Слова свои я дал тебе и эту таблицу пусть тебе читают из месяца в месяц. Так запечатлей в сердце своем мои слова и мою мудрость и милостиво управляй моими подданными и моими сановниками… Что в сердце твоем, мой сын, то и делай».
Оканчивается завещание словами, обращенными к жене: «Обмой мой труп, как это положено. Прижми меня к своей груди и, прижав к груди, похорони меня в земле».
Немецкая исследовательница Маргарита Римшнайдер писала о «Завещании» Хаттусили: «Даже если бы мы не располагали ни одним литературным произведением, написанным на хеттском языке, кроме этого шедевра, все равно мы не могли бы не признать наличия у хеттов серьезной литературной традиции. Сами особенности «Завещания»— его изысканная композиция, отточенный язык, непринужденный диалог, меткие, безыскусные сравнения и неожиданный юмор — требуют определенных писательских навыков, предполагают мастерство и опыт. Если уж хеттские цари могли создавать такие произведения, то как же писали их поэты?!»
С горечью царь вспоминал: «Посмотрите на сына моего Хуццияса! Я, царь, назначил его хозяином города Тапассанда. Жители же этого города стали его привлекать на свою сторону, проявляя свою злонамеренность. Со мной же они стали враждовать, а ему говорили так: «Восстань против власти своего отца!»… Я, царь, сместил Хуццияса».
Даже собственная дочь восстала на Хаттусили. «Дочь моя обесчестила мою голову и имя мое… Слова отца она отбросила и кровь сыновей Хатти она пила… Но боги дочь мою отдали мне в руки… И я у дочери в наказание отнял все ее имущество… Теперь же из города ее отправили вниз (из Хаттусы, стоявшей на скале, ее отправили жить на равнину. — Авт.). Если же в город Хаттусу она придет, то в нем во второй раз она мятеж посеет. Вне города в деревне ей дом построен. И пусть она ест и пьет».
Рассказ Хаттусили напоминает, скорее, греческую или даже шекспировскую драму. «И брат во вражде убивал брата, а друг убивал друга. Сыновья города Хатти умирали». Мир расшатался, и трещина пролегла по семье несчастного, больного царя и по его сердцу. Он лишился сыновей. Он пожалел и простил дочь, «но она меня не назвала отцом, и я ее не называю дочерью своей».
В последней речи, обращенной к Мурсили, умирающий царь просит его и впредь придерживаться старинной традиции: «Если ты увидишь чей-либо проступок или если кто-нибудь перед божеством провинится, или если кто-нибудь какое-нибудь слово скажет, то в каждом случае ты спрашивай собрание. И речь да будет обращена каждый раз к собранию».
Под этим «собранием» подразумевалось собрание воинов — свободных людей, способных носить оружие. Оно напоминало, например, германский тинг, выбиравший вождя. У германских племен без согласия собрания вождь не мог назначить себе преемника. Не случайно царь Хаттусили вспомнил о верных воинах, когда изменниками оказались все близкие ему люди. Мы еще поговорим об этом органе власти, скреплявшем единство Хеттской державы.
В указе Телепину, содержащем краткий обзор истории хеттов, о Мурсили I сказано то же, что о других хеттских царях: «Когда в Хаттусе правил Мурсили, царь, при нем были дружны его сыновья, его братья, его родственники, люди его рода и его войск. Вражескую страну он побеждал своей могучей рукой. Он оставлял ее беспомощной». Подобные фразы можно заучивать наизусть; Телепину не меняет их, кто бы ни правил в Хеттской державе. Подлинно интересные факты изложены всего в паре строк: «Потом он отправился в Хальпу. Он уничтожил Хальпу, а пленников и богатства Хальпы забрал в Хаттусу».
Глиняный кувшин, высота — 29,8 см. Около 1700 г. до н.э.
Хальпа, как и другие сирийские города, недавно покоренные Хаттусили I, восстали после его смерти. Молодой хеттский царь Мурсили I — ему не исполнилось и двадцати пяти лет! — вновь покорил эти города (итальянский археолог Паоло Маттиэ предположил, что именно во время этого похода была окончательно разрушена Эбла). Затем Мурсили направился в долину Евфрата. Он вел эту войну, как ведут многие войны — по экономическим соображениям. Город Хальпа был важнейшим торговым центром в Северной Сирии. После прекращения деятельности ассирийских купцов олово в страну хеттов поставляли в основном через Хальпу. Теперь Мурсили решил взять сирийские торговые пути под свой контроль.
Впрочем, возможно, этот поход был не поступком дальновидного политика, а лишь местью разгневанного юнца. В одном из позднейших документов говорится, что Мурсили, направившись в Хальпу, хотел «отомстить за кровь своего отца». Быть может, Хаттусили «занедужил», потому что заболел под стенами Хальпы или был тяжело ранен во время похода в Сирию. Мы можем лишь строить догадки. В любом случае итог несомненен. Правитель скромного царства, лежавшего на севере Малой Азии, сумел покорить обширные земли вдалеке от Хаттусы.
Он не удовлетворился захватом Северной Сирии. Ободренный успехом, он решается на чистую авантюру— идет на Вавилон — крупнейший город мира. Чтобы понять всю дерзость его замысла, представьте себе, что отряд колумбийских партизан решил совершить пеший поход на Нью-Йорк и взять город штурмом.
Глиняный кувшин, высота — 35,8 см. Около 1700 г. до н.э.
От Хальпы до Вавилона 850 километров — вдвое больше, чем от Хаттусы до Хальпы. Идти пришлось через страну хурритов, которые в любой момент могли отрезать путь к отступлению. Конечно, на берегах Евфрата хватало пищи и людям, и коням, но все же, мыслимо ли идти в поход, не имея надежного тыла и не надеясь на подкрепление? Если бы хетты были разбиты вавилонянами, то никому не удалось бы спастись. Все мосты за ними были сожжены.
Однако авантюра кончилась «великим деянием», хотя Телепину сообщает о нем одной сухой фразой: «Затем он отправился в Вавилон и уничтожил Вавилон». Столь же скупы на подробности — по понятным причинам— вавилонские писцы: «Во времена Самсудитаны люди Хатти двинулись против страны Аккад». В 1595 году до нашей эры Вавилон пал. Армия Мурсили разграбила этот великий город. Самсудитана, последний правитель династии Хаммурапи, правившей Вавилоном несколько столетий, был свергнут, город разграблен, а мирное население уведено в Хаттусу. Туда же были «депортированы» статуи Мардука— бога-хранителя Вавилона и его жены. Впрочем, победитель не намеревался надолго присоединять Вавилон к Хеттской державе.
Некоторые статуи богов, вывезенные из Вавилона, царь велел установить в городе Хана на Евфрате. Здесь, на окраине Хеттской державы, они призваны были устрашать соседей и оберегать границы от нападения. Казалось, сами боги скрепили нерушимое единство страны.
Так хетты заявили о себе как о грозной силе. Захват Вавилона полностью изменил расстановку сил в Передней Азии. Не дикое племя ворвалось в этот город — сюда вошло мощное войско. Хеттский царь преподал урок и своим провинциям, и всем мелким государствам, лежавшим вдоль границ Хеттской державы. Если уж Вавилон не выдержал удара хеттов, то незачем и восставать против их власти. Любой город падет под натиском армии, взявшей Вавилон.
На обратном пути Мурсили стяжал новую славу. Он разбил хурритов, попытавшихся отобрать у него добычу. В то время хурриты представляли собой грозную силу. Они до сих пор остаются народом-загадкой. Их клинописные архивы, очевидно, хранившиеся в их столице Вашшукканни, до сих пор не обнаружены, ведь не найдена и сама столица.
Три глиняных кувшина, высота левого кувшина — 21см. Около 1700 г. до н.э.
Мурсили стяжал немало громких военных побед. Он и впрямь оказался «львом на львином месте», как предрекал царь Хаттусили, усыновляя его. Судьба царя Мурсили во многом повторяла судьбу Хаттусили: приемный сын завершал дело, начатое отцом, доводя его до побед. Однако радость победителя была недолгой. Худший враг ждал его, как и отца, дома, в Хаттусе.
Глиняный сосуд в форме утки. Высота — 15,2 см. Около 1700 гг. до н.э.
Мурсили слишком долго отсутствовал на родине. Вскоре после возвращения из дальних походов Мурсили был убит своим шурином Хантили. Удар кинжала оборвал жизнь великого полководца. «И был Хантили кравчим,— сказано о тех событиях в указе Телепину. — Он взял в супруги Харапсили, сестру Мурсили. Тогда Циданта (зять Мурсили. — Авт.) сблизился с Хантили, и совершили они злодеяние: они убили Мурсили». Кто знает, не отразилась ли в легенде об ахейском царе Агамемноне роковая история жизни хеттского царя Мурсили?
Мы не знаем точно причины, побудившие устроить этот заговор. Зато нам хорошо известны последствия. Думали ли о них заговорщики? А ведь каждый месяц в назидание в храмах Хаттусы звучали слова, завещанные прежним царем: «Если же вы слова царя не сохраните, тогда страна ваша подпадет под чужеземное владычество!»
Сразу же после убийства царя в стране хеттов началась великая смута. Столицу сотрясали придворные интриги и перевороты, а на границы державы нападали соседи — прежде всего хурриты. Они заняли восточные хеттские земли, вторгшись туда со стороны озера Ван, и создали свое царство— Митанни. Хурриты прогнали хеттов из Северной Сирии, и те потеряли Хальпу. Царю Хантили пришлось даже укреплять стены столицы, чтобы защитить ее от падения.
Тем временем запад Малой Азии удерживали за собой правители Арцавы, а северную часть Хеттской державы заняли племена каскеев. Они навсегда отрезали хеттов от Черного моря. В руках захватчиков оказался важный религиозный центр Хеттской державы — город Нерик. Впоследствии они много раз вторгались в страну хеттов и порой доходили даже до ее южных областей. Согласно исследованиям Г.А. Меликишвили и И.М. Дьяконова, каскеи (их называли также «абешла») принадлежали к абхазо-адыгской языковой группе, а названия этих племен близки названиям адыгов (касогов) и абхазов (апшилы).
Кровь убитого царя пала не только на страну хеттов, но и на близких Хантили. Его сыновья убили свою мать, Харапсили. Недавний пособник узурпатора, Циданта, теперь убил сына Хантили и других его домочадцев и вскоре сам завладел троном. Череда преступлений на этом не кончилась. Циданта был убит собственным сыном Аммуной. Странным образом тот умер своей смертью, но его сыновья были убиты. К тому времени многие провинции уже отпали от Хаттусы. Казалось, Хеттское царство уже никогда не возродится.
5. Да не зовут племянника сыном!
Однако вскоре смутное время проходит. Около 1530 года до нашей эры править хеттами стал некий Хуцция. Он задумал убить своего зятя Телепину, но тот опередил его и прогнал с трона, а также избавился от других претендентов на престол.
Телепину сделал вывод из событий, потрясших страну хеттов. Одной из причин, породивших смуту, была старинная система престолонаследия. Преемником царя, если тот не возражал, становился сын его старшей сестры. Цари не желали оказывать предпочтения племянникам и лишать власти родных сыновей, что приводило к столкновениям. Еще Хаттусили I, умирая, увещевал своих сановников: «Впредь никто не возвеличит сына своей сестры, не воспитает его как своего сына!» Но лишь после смутного времени этот устаревший порядок был отменен.
Царь Телепину, пришедший к власти около 1525 года до нашей эры, устанавливает в стране четкую систему наследования власти, которая соблюдалась отныне неукоснительно. В течение десятилетий Хеттская держава доставалась тому, кто случайно уцелеет среди интриг и заговоров. Теперь Телепину издает указ, пресекая честолюбивые притязания знати: «Пусть царевич, сын от главной жены, будет царем. Если нет сына от главной жены, пусть сын жены второго ранга будет царем. Если же нет царевича, пусть возьмут мужа для дочери жены первого ранга и пусть он станет царем».
Бронзовая статуэтка божества. XVI в. до н.э.
Таким образом, этот закон не позволял теперь царю, как было в случае с Мурсили, самому определять своего наследника. Положение, разрешавшее зятю царствовать над хеттами, возможно, появилось в указе потому, что у самого Телепину не было прямого наследника. Его сын умер, и династия Телепину могла продолжиться лишь по женской линии.
В случае убийства правителя или наследника, а такое регулярно случалось в предыдущие десятилетия, собрание воинов (панкус) решало судьбу убийцы. Очевидно, его ждала смерть, но «его дому, его жене, его детям зла пусть не чинят». Наказание нес один провинившийся. Если же кто-то подстрекал его к убийству, то карать советчика следовало, невзирая на его сан. Если в гибели наследника был виновен сам царь, следовало судить и его.
Телепину ввел также нормы поведения царя и знати. В его указе педантично описаны самые разные меры предосторожности. Вот один из примеров хеттского этикета: «Когда царь выходит из колесницы, старший телохранитель, если он стоит рядом, склоняется перед царем и передает его старшему пажу. Если же перед ним стоит какой-то другой сановник, то самый знатный ?, стоящий впереди, склоняется перед ним. Если же никого из знатных сановников нет рядом, то склоняется тот из телохранителей, кто стоит рядом, даже если он идет куда-то в сторону от колесницы и не сопровождает царя. И как только царь вышел из колесницы, старший телохранитель и другие телохранители склоняются вослед ему».
Многие придворные церемонии призваны прежде всего защитить царя от малейшего осквернения, ведь он считается еще и высшим жрецом (чаще всего царя изображают именно жрецом). Поэтому все слуги царя обязаны были тщательно блюсти свою чистоту, чтобы не оскорбить в его лице богов. Например, слуги, работающие на царской кухне, каждый месяц должны были приносить клятву, что не подадут царю нечистой воды. Если в воду для омовения царя попадал волос, это неминуемо означало смертный приговор.
С особыми мерами предосторожности принимали товары, поставляемые ко двору. Должность поставщика двора была почетной, но опасной. Сапожники и кожевники, например, могли использовать для своей работы лишь кожу, взятую из царских запасов. Если они брали какую-то другую кожу, то их и их семьи могли казнить. Если это случалось по недосмотру, то им надо было немедленно известить об этом царя: «Если вы случайно возьмете другое, то скажите царю, и тогда это не будет считаться преступлением. Я, царь, отдам сделанное вами слуге или отошлю чужеземцу». Если же кто-то из страха утаивал нарушение ритуала, то немедленно лишался поста: «И если вы скажете: «Царь нас не видит», то ведь боги царя давно видят ваше прегрешение и палками погонят вас в горы».
Говоря о положении хеттских царей, отметим одно важное обстоятельство. Хеттские цари, как и их соседи, горделиво называли себя именами богов, например Телепину звался именем бога Грозы — главного хеттского божества. Они чувствовали себя «ставленниками божьими», как сказано, например, в этой хеттской надписи: «Страна принадлежит богу Грозы. Небо, земля и люди принадлежат богу Грозы. Он назначает своим наместником Лабарну, царя, и он дал ему всю страну хеттов. Пусть Лабарна правит страной своею рукой!» Однако — вот что главное! —хеттский царь чувствовал себя «наместником» бога, а не богом; он не требовал себе «божеских почестей». Лишь после смерти правителя он «становился богом».
В дальнейшем хеттские цари старались твердо держаться указа Телепину и избегали править страной, как восточные деспоты. Подобная практика была внове для того времени. По мнению многих историков, в основе ее лежали принципы племенной демократии, еще сохранившиеся у индоевропейцев.
Разумеется, Телепину занимался не только законотворчеством. Ему пришлось отражать нашествие вражеских племен, вторгшихся в его страну с севера и востока. Однако Сирия и Арцава — область на западе Малой Азии — были утрачены хеттами.
Юго-западные границы своей державы Телепину укрепил, одержав ряд военных побед в горах Антитавра и заключив мирный договор с лежавшим в Киликии царством Киццуватна. Текст документа не сохранился, но, очевидно, оба царя относились друг к другу как к «равному себе». Это был первый мирный договор, который хетты заключили со своими соседями. Так Телепину положил начало традиции, ставшей залогом могущества Хеттской державы. С этого времени начинается ее постепенное возвышение.
Впрочем, будущие триумфы вновь предваряло смутное время.
6. Страх перед «чужеземными пастухами»
Мы практически ничего не знаем о непосредственных преемниках Телепину, как и о смерти самого царя-реформатора (с середины его правления до нас не дошло никаких документов).
Известны лишь имена нескольких последующих царей — Аллу-вамна, Хантили II, Циданта II, Хуцция II, но историки не вполне уверены в том, все ли они были царями и в какой последовательности они правили.
В то время главными противниками хеттов стали хурриты. Ассирийские и шумерские источники впервые упоминают хурритов в конце III тысячелетия до нашей эры. Они населяют земли к юго-западу от Каспийского моря, в районе озера Ван. Позднее они продвигаются в Восточную Анатолию и создают несколько царств, самое известное из которых — Митанни. В XV веке до нашей эры оно становится крупнейшей державой Анатолии.
Около 1700 года до нашей эры хурриты вместе с другими племенами, имеющими семитское и, вероятно, касситское происхождение, даже вторглись в Египет и почти на полтора века покорили его. Египтяне называли их, гиксосов, «чужеземными князьями», а также «чужеземными пастухами». Но почему не хурритами? Неужели они ничего не знали о них?
А ведь действительно, хурриты были в Передней Азии «чужим» народом — чужим по языку. Их язык не принадлежал к числу семитских языков, не был он и индоевропейским языком. Согласно одной из точек зрения, хурриты были исконными жителями Армянского нагорья, Северной Сирии и Северной Месопотамии или же расселились здесь в III тысячелетии до нашей эры. Их язык близок урартскому. Российские ученые И.М. Дьяконов и С.А. Старостин показали, что хуррито-урартские языки принадлежат к восточно-кавказским языкам (к ним относятся, например, дагестанские и чечено-ингушские языки).
Однако правящую верхушку хурритов составляли индоевропейцы. Это выдал текст, найденный при раскопках в Богазкее — так называемый «Трактат Киккули», древнейшая инструкция, посвященная дрессировке лошадей. В этих четырех табличках даны подробные указания по уходу за лошадьми — текст обрывается на 184-м дне занятий. Написан этот трактат на хеттском языке, но изобилует ошибками, и словарный запас автора так скуден, что это выдает в нем иностранца. Автора зовут Киккули; он — хуррит из страны Митанни. Затрудняясь в выборе слов, он то и дело вставляет слова из какого-то чужого языка, который не похож на другие языки Передней Азии и Анатолии. Каково же было удивление ученых, когда они определили, что это слова из санскрита — языка древних ариев, живших в Северной Индии. Можно предположить, что племена, составившие хурритскую знать, перекочевали из Индии к южной оконечности Кавказа, приручили лошадей и научились обращаться с повозками, а оттуда вторглись в Северную Сирию, заняли часть хеттских земель и продвинулись в Египет.
Фрагмент вазы с изображением хеттской крепостной стены. XV в. до н.э.
Любопытно, что и поклонялись правители хурритов древнеиндийским богам— Индре, Варуне и близнецам Насатья. В договоре, заключенном между Хеттской державой и Митанни — его клинописный текст найден в Хаттусе, — упоминаются эти боги.
Лишь почти через полвека после смерти Телепину вновь начинается эпоха хеттских завоеваний. Царь Тудхалия II совершил поход в Сирию, напал на Хальпу и разрушил город, хотя тот недавно выдержал осаду хурритов. Время похода Тудха-лии II в Сирию точно неизвестно. Зато мы знаем, что в 1457 году до нашей эры свой поход в Сирию совершил египетский фараон Тутмос III.
После изгнания «чужеземных князей» египтяне решили раз и навсегда обезопасить свою северо-восточную границу и предприняли ряд карательных экспедиций против хурритов в Сирию и Северную Месопотамию. Особых успехов добился именно фараон Тутмос III.
По предположению Оливера Герни, хетты могли совершить нападение на Хальпу во время упомянутого египетского похода, действуя как союзники фараона. Их дружественные отношения известны. Согласно дошедшему до нас сообщению, Тутмос III получал подарки от «Великой Хеты».
Царь Тудхалия II стал основателем династии, которая правила Хеттским царством в течение двух с половиной веков. Его происхождение неясно. Интересную догадку высказал Оливер Герни: «Есть основание полагать, что династия, основанная Тудхалией II, была хурритского происхождения. Дело в том, что хеттские имена, которые носили эти цари, оказались в действительности их тронными именами; данные им при рождении личные имена, насколько последние известны, были хурритскими, так же как и имена их цариц и братьев. Два таких хурритских имени — это Урхи-Тешуб и Шар-ри-Кушух; Урхи-Тешуб принял, вступив на хеттский престол, тронное имя Мурсили III, а Шарри-Кушух, брат Мурсили II, — это, несомненно, сын Суппилулиумы, принявший имя Пияссили при назначении царем Кар-кемиша».
Бронзовая статуэтка божества. Высота — 23,7 см. XV в. до н.э.
Фрагмент хеттского сосуда. Около 1400 г. до н.э.
После смерти Тудхалии II хетты потеряли почти все завоеванные провинции и вынуждены были отбиваться от вторгавшихся в страну племен. Возможно, что врагами была сожжена Хаттуса. Во всяком случае так сообщал один из позднейших царей хеттов: «Также извне пришел враг из Арматаны, и он тоже разорил страны Хатти и сделал город Киццуватну своей границей. И Хаттуса, этот город, был сожжен… но мавзолей… уцелел».
В этот период ослабления державы ее враги нападали со всех сторон. Особенно много бед причиняли каскеи, совершавшие набеги с севера. «В давние времена страны Хатти были разорены нашествием из-за границы. Враг из Каски пришел и разорил страны Хатти и сделал Ненассу своей границей». Недаром следующий царь хеттов Арнуванда I, изливая свою скорбь богине Солнца Аринны, жаловался на каскеев: «Храмы, которыми вы боги владели в этих странах, каскеи разрушили и ваши статуи разбили. Они разграбили серебро, золото, серебряные кубки, золото, и медь, и ваши бронзовые предметы, и ваши одежды и разделили между собой». Кроме того, они разделили между собой «музыкантов, певцов, поваров, пекарей, хлебопашцев и садовников» и сделали их своими рабами, а также забрали хеттские поля и скот.
Таким плачевным было положение Хеттской державы всего через два столетия после взятия Вавилона. Кто бы мог подумать, что вскоре страну ждал новый расцвет?
Царь собирает коров
Во время одного из своих походов фараон Тутмос III вторгся в царство Митанни. Как предполагают историки, для этого он велел перетащить корабли из сирийского порта Библ через весь Ливан к Евфрату, а затем поднялся вверх по реке. Он сокрушил царство хурритов и этим помог возвышению Хеттского царства.
Возможно, хетты и не использовали бы этот шанс, если бы у них не появился великий царь — Суппилулиума I, чье имя переводится как «(Рожденный) у чистого источника». При нем Хеттская держава достигает расцвета. В ее состав входит почти вся современная Турция, большая часть Месопотамии и Северная Сирия, а также Кипр.
Предположительно, Суппилулиума взошел на трон около 1380 года до нашей эры. Впрочем, еще в молодости ему довелось участвовать в походах против каскеев, замещая больного отца, и побеждать их.
Золотая хеттская печатка. Около 1400 / 1200 гг. до н.э.
Первые годы своего правления он тоже проводит в борьбе с каскеями. По подсчетам историков, он сражался с этими горцами в течение двадцати лет. Вскоре после прихода к власти он попытался окончательно разбить хурритов, но их царь Тушратта взял верх и даже горделиво отослал часть захваченной добычи фараону Аменхотепу III. Хетты понесли большие потери.
Тогда Суппилулиума изменил свою политику и стал заключать договоры с соседними странами, постепенно подбирая союзников для грядущей войны с царством Митанни. Каждый раз, заключая договор о дружбе, он скреплял его свадьбой, соединяя узами кого-либо из своих родственников с царем (или его родичами) новой дружественной державы. Правителями завоеванных государств он назначал своих родственников. Так постепенно формировалась Хеттская федерация — союз ряда небольших государств, лежавших близ границ страны хеттов, и Хеттского царства. Так семейные узы укрепляли отношения между хеттами и их вассалами.
Олень несет на своей спине хеттского бога. Рельеф, высота — 6,3 см. XV / XIII вв. до н.э.
Среди хеттских царей Суппилулиума I, возможно, самая колоритная фигура. Он энергичен и храбр, талантлив и остроумен. Это он позволяет себе в договор с царем Киццуватны включить следующую юмористическую преамбулу: «Народ Исувы бежал от меня, Солнца, и удалился в страну хурритов. Я, Солнце, писал хурритам: «Верните мне моих подданных». Но хурриты отвечали мне, Солнцу, следующее: «Нет. Эти города еще раньше вошли в страну хурритов и на ее земле поселились. Верно, правда и то, что перебежали они позднее к хеттам. Но ведь, в конце концов, каждая корова выбирает свое стойло, вот и они, наконец, вернулись в мою страну». И такхурриты не выдали мне моих подданных… Теперь же люди Киццуватны стали хеттскими коровами и выбрали себе стойло. Они отпали отхурритов и ко мне, Солнцу, перешли… Страна Киццуватна с ликованием встретила свое освобождение».
Бронзовая статуэтка божества. XV / Xlll вв. до н.э.
Суппилулиума — человек не педантичный, не мелочный. Ради государственных дел он может порой пренебречь церковным празднеством, на что никто из его преемников уже не отваживался. Любопытно, что не сохранилось ни одного текста, свидетельствующего о набожности Суппилулиумы. Напротив, он как будто совершенно равнодушен к богам — тем истовее будет молиться его сын, Мурсили, вспоминая грехи отца.
Суппилулиума как будто любит испытывать терпение богов. Он рискует, полагаясь порой лишь на удачу, и ему всякий раз везет. В отношениях с другими правителями он умеет поставить себя так, что все признают его «великим царем».
Суппилулиума — человек прагматичный. Он остро чувствует государственную необходимость. Он вновь заключает договор с правителем Киццуватны, несмотря на то что последний однажды уже предал его и перешел на сторону хурритов. Вернув своих «коров» из Киццуватны, хеттский царь не собирается им мстить или унижать их. Наоборот, он еще почтительнее относится к этому перебежчику— царю Сунассуре. Если хурриты называли его своим слугой, то он — «братом», законным царем, хотя сам договор составлен так, что этот «брат» оказывается вассалом хеттского царя.
Подобным хитроумием Суппилулиума достигает большего, чем иные властители— огнем и мечом. Правитель Киццуватны, оказавшись под защитой Хеттской федерации, хоть и платит хеттам дань, хоть и ограничен во внешней политике, все равно чувствует себя лучше, чем в услужении у хурритов.
Выгодно это и хеттскому царю. Заключив договор с Сунассурой, он открыл дорогу в Северную Сирию, а также обезопасил себя на случай войны с Митанни. Теперь он уверен, что царь Киццуватны не нападет на него с тыла и ему не придется воевать на два фронта.
Их союз получил «боевое крещение» еще раньше. В договоре имеется одно-единственное условие: царь Киццуватны обязуется выставить на стороне хеттов «сто боевых колесниц и тысячу человек» для войны с Арцавой— государством, лежавшим на западе Малой Азии. Обстоятельства этой войны нам мало известны. Мы знаем лишь, что и в дальнейшем хеттам не раз приходилось иметь дело с Арцавой, но особой опасности они уже не ожидали от этой страны.
Самым опасным противником Суппилулиумы оставались хур-риты из страны Митанни. Ее завоевание стало триумфом хеттского царя. Все началось с дворцового переворота, случившегося в Митанни. Царь Тушратта, еще недавно направлявший в египетскую столицу Амарну соболезнования в связи с кончиной Аменхотепа III («Плакал я всякий день. Ночью вставал, не ел и не пил, все от тоски»), теперь убит. Его сын, Маттиваза, спасаясь от заговорщиков, бежит к хеттам, к «царю-солнцу» Суппилулиуме.
«Пал я к ногам великого царя и героя, любимца бога Грозы. Великий царь взял меня за руку и порадовался мне. И расспрашивал он меня о всех делах царства Митанни, и когда он услышал о всех делах царства Митанни, тогда сказал великий царь и герой: «Усыновлю я тебя… На трон твоего отца хочу я тебя посадить!»
«Царь-солнце» задумал воспользоваться удобным случаем, чтобы взять Митанни под свой контроль. Он решил женить беглого царевича на своей дочери и щедро одарил его. Недавний изгой, чудом спасшийся от коварных друзей, теперь радовался, как ребенок, когда его осыпал дарами великодушный враг: «И я, Маттиваза, царский сын, пришел к великому царю в сопровождении двух хурритов и двух слуг, что последовали за мной; на мне было единственное платье и более ничего. Великий царь пожалел меня и дал мне колесницу, покрытую золотом, лошадей, посуду… два кувшина из серебра и золота с кубками из серебра и золота… великолепную одежду, все это и украшения, все мыслимое, все он мне дал».
Хеттские печати с изображением богов и культовых сцен. XV / XIII вв. до н.э.
Затем, держа свое слово, царь направил в Митанни войско. Его вел Маттиваза, но неотступно при нем находился Пияссили, сын «царя-солнца». Миновав Киликийские ворота, войско хеттов двинулось на Митанни. Трудно пока восстановить подробности этого похода, но итог его несомненен. Вскоре столица хурритов Вашшук-канни пала, а с ним и царство Митанни, главный противник хеттов в XV—XIV веках до нашей эры. Оно уже не оправится от разгрома. Суппилулиума посадил управлять им своего зятя. Так Митанни из великой державы превратилась в вассала хеттского царя. После этой победы Сирия окончательно вошла в состав Хеттской державы. Ее южная граница пролегла по горам Ливана, близ города Кадеша — там же, где недавно проходила граница между Египтом и хурритами. Митанни же после смерти царя Суппилулиумы не устояло перед нападением ассирийцев, и более это царство не возродилось.
Победа хеттов над Митанни полностью изменила расстановку сил в тогдашнем мире. В бронзовом веке на древнем Востоке сложилась своя система международных отношений. Правители трех-четырех крупнейших держав того времени именовали себя «великими царями». Все они были в отличных отношениях между собой. Они называли друг друга «братьями», обменивались посольствами и богатыми дарами и заключали между собой равноправные договоры. Эти договоры не накладывали почти никаких ограничений на суверенитет союзников. Они лишь запрещали им воевать друг против друга, обязывали выдавать перебежчиков и, в случае смерти правителя, гарантировать приход к власти его законного наследника. Если какая-то из этих держав гибла под ударами соседей или распадалась из-за внутренних смут, ее место вскоре занимало новое царство. Упадок одной державы содействовал возвышению другой.
Кроме того, на политической сцене имелось множество мелких царств, княжеств и городов-государств. Крупные державы также заключали с ними договоры, но ни о каком равноправии в их отношениях не могло идти и речи. Великие цари диктовали свои условия сателлитам, а в случае их неповиновения организовывали военные экспедиции и карали ослушников.
Ко времени воцарения Суппилулиумы I великих держав было три: Египет, Вавилон и Митанни. Хеттское царство при Суппилули-уме, разгромив хурритов, само становится одной из ведущих держав своего времени. Правители мелких соседних государств ежегодно прибывают к его двору сами или присылают своих помощников. Великие цари обмениваются с ним подарками.
К концу правления Суппилулиумы I Хеттское царство было окружено «щитом» из дружественных ему государств. В Арцаве, на юго-западе Малой Азии, правил его зять. В Каркемише и Хальпе, завоеванных им, правителями стали его сыновья. Еще несколько государств — Хайаса на северо-востоке, Киццуватна на юго-западе и Амурру в Сирии — заключили с хеттами союзнические договоры. Подобный «щит» заслонял Хеттское царство от нашествия ассирийцев, египтян и вавилонян.
До победы над Митанни хетты остерегались конфликтовать с Египтом. Когда же война подошла к концу и хеттские войска осадили Каркемиш — последнюю хурритскую крепость в Северной Сирии (ее осада длилась всего восемь дней), — тогда два хеттских военачальника во главе своих отрядов перешли границу близ Кадеша и разграбили лежавшие за ней египетские владения в Ливане.
«Когда мой отец был внизу, в стране Каркемиш, послал он Лу-пакки и Тархунтацальму в страну Амка (в долину Бекаа между Ливаном и Антиливаном. — Авт.). Они выступили в поход, напали на страну Амку и привели моему отцу пленных, коров и овец. Когда египтяне узнали о нападении на Амку, они содрогнулись,— так повествовал о тех событиях царь Мурсили II, сын Суппилулиумы. — Народ Хатти и народ Египта были связаны клятвой, данной Богу Грозы Хатти; и тогда народ Хатти… нарушил клятву, данную богу».
Неужели армия фараона стерпит этот позор? Почему не мчатся колесницы, не шагают солдаты? А в это время в Египте было совсем не до войны с людьми, ибо новый правитель страны, Эхна-тон (Аменхотеп IV), воевал с… богом. Он низверг бога Амона, которому поклонялись многие поколения египтян, и велел почитать новое божество — Атона, или Солнечный диск. Пока хетты отвоевывали его державу — а ближневосточные земли десятилетиями принадлежали Египту, — Эхнатон преследовал жрецов и строил новую столицу. Ему было не до внешних врагов.
Жених с того края света
Вскоре Эхнатону наследовал новый фараон — юный Тутанха-мон, но он правил недолго. После смерти Тутанхамона, умершего, когда ему едва минуло восемнадцать лет, его вдова Анхесенамун, дочь Эхнатона и Нефертити, решила разом укрепить свою власть и защитить северные границы страны. «Мой муж умер, — писала она хеттскому царю Суппилулиуме I. — Сына у меня нет, а у Тебя, говорят, есть много сыновей. Если бы Ты прислал мне одного из своих сыновей, он стал бы мне супругом. Никогда я не соглашусь взять себе в мужья одного из своих подданных. Мне страшно даже подумать об этом».
Двадцатилетней вдове было чего страшиться. В то время Египтом фактически правил ее дед Эйя, отец Нефертити и верховный жрец страны. Говаривали, что он задумал жениться на собственной внучке, чтобы стать фараоном. Он ждал, когда пройдет 70 дней, отведенных на бальзамирование фараона. Стремясь избежать этой свадьбы, царственная вдова обратилась за помощью к хеттам, ибо в египетских вельможах ей не было опоры.
Царь Суппилулиума не знал об этом ничего и боялся подвоха. Уж не ловушку ли готовят ему египтяне? Да, случалось, что фараоны подбирали себе жен за границей, но никогда прежде египетские принцессы не искали там женихов. Еще никогда египтяне не приглашали править страной чужеземца. «Подобного не бывало»,— наверняка думал царь.
Кто знает, будь он более сговорчив, судьба мира на какое-то время была бы совсем иной. Сын хеттского царя мог стать фараоном Египта. Две великие державы — Египет и Хеттское царство, которое теперь безраздельно властвовало в Передней Азии,— объединились бы, а не истощали силы в многолетней войне за Сирию. От Черного моря до Нубии простерлась бы одна огромная империя.
Но царь медлил. Он не хотел рисковать ни жизнью своих сыновей, ни жизнью других близких ради странной затеи. Недоверие Суппилулиумы вполне объяснимо. Он еще воевал в Сирии, под Каркемишем, еще не вполне покорил хурритов, как вдруг египтяне решили признать его равным себе царем и избрать его сына новым правителем Египта. А что свадьба эта была больше, чем свадьба, и представляла собой скрытое приглашение на царствование, хеттский царь прекрасно понимал, ведь он и сам проводил подобную политику и, заключая брачные союзы с соседними государствами, ставил у власти в них своих родственников.
Похоже, что Суппилулиума, принявший Хеттское царство, когда оно было небольшим и слабым, еще не вполне осознавал, что теперь он правит могущественной державой, наводящей страх даже на Египет.
Итак, царь с согласия совета старейшин решил сперва все разузнать наверняка и послал в столицу Египта — туда было две недели пути из Каркемиша — своего агента, чтобы тот выведал тайную подоплеку событий. Хеттский шпион вернулся с египетским посланником Хани и привез еще одно письмо от вдовы. Та упрекала его за нерешительность и вновь повторяла просьбу: «Почему ты решил, что «они надо мной насмеются»? Будь у меня сын, разве я обратилась бы к чужеземцу, чтобы признаться в своих бедах и бедах моей страны? Ты оскорбил меня, так говоря. Мой муж мертв, и у меня нет сына. Мне ли теперь брать в мужья одного из своих слуг? Я никому больше не писала, только тебе. Говорят, у тебя много сыновей. Дай мне одного сына. Он будет мне мужем, а Египту — правителем».
Не менее красноречив был и Хани: «Мой повелитель!.. Будь у нашего царя сын, разве мы приехали бы в другую страну, чтобы просить себе повелителя? Наш повелитель… умер. И сына у него не было. Супруга нашего повелителя теперь осталась одна. Мы просим прислать нашей повелительнице сына нашего повелителя Суппилулиумы. Пусть он правит страной Египтом, но как ее супруг. Кроме того, мы направились не куда-нибудь, а только сюда. Наш повелитель, дай нам одного из твоих сыновей!»
Не мешкая больше, царь направил в Египет одного из своих пятерых сыновей — Цаннанцу. Однако царевич так и не добрался до Египта. На этот раз его отца, хитрого и проницательного политика, подвел его ум. В отчаянной мольбе царицы он заподозрил тонкую политическую игру. Человек скорый и решительный, он не рисковал судьбой сына. Он раздумывал и проверял факты, оценивал обстановку, проводил разведку. А в это время противники царицы не мешкали. В восточных городах молва летает быстрее птицы. Скоро дед царицы уже знал, что она выбрала жениха и тот едет к ней из страны хеттов.
Расправа была скорой. На пути в Египет несчастный царевич встретил свою смерть. Очевидно, его убили по приказу верховного жреца. Вскоре Эйя взошел на трон, но правил недолго и, видимо, был убит заговорщиками. Имя его юной вдовы исчезает из анналов истории.
Возмущению хеттского царя не было границ. Так началось время великих войн. Более полувека летопись древнего Востока пишется на полях брани, где египтяне ведут упорную борьбу с хеттами. Закончится этот поединок сверхдержав битвой при Кадеше — одной из величайших битв древности.
Молитва во время чумы
И когда царь готовился к войне с «братом своим», в Сирии вспыхнула эпидемия. Многих врагов перехитрил Суппилулиума I, но справиться со смертью не мог. Та же странная болезнь — в литературе укоренилось название «чума» — унесла через несколько месяцев и старшего сына — Арнуванду II.
Очевидно, «чуму» в Хеттское царство занесли доставленные сюда из Ливана египетские пленники. «И победил он (Суппилулиума. — Авт.) войска… страны Египта и разбил их… Когда же пленники пришли в страну Хатти, то принесли пленники чуму в страну Хатти. И с того дня в сердце страны Хатти властвует смерть». Мы не знаем, что именно это была за болезнь, но ее эпидемия быстро распространилась по всей Анатолии.
Тогда на престол взошел один из младших сыновей — Мурсили II. Он жил в тревожное время. Его царство опустошал мор. Оставшись без твердого правителя, оно стало рассыпаться. Ему угрожал Египет, и уже некоторые провинции на западе готовились отпасть, хотя правители Каркемиша и Хальпы сохраняли верность хеттам.
«Еще не поднялся я на трон отца своего, — сказано в летописи Мурсили II, — как соседние враждебные страны все начали со мной войну. Едва мой отец стал богом (то есть умер. — Авт.), как Арнуванда, мой брат, сел на трон отца, но затем и он заболел.
Когда же враги услышали, что Арнуванда, мой брат, заболел, враждебные страны пошли настоящей войной. А когда Арнуванда, мой брат, стал богом, даже те враждебные страны, что еще не начинали войну, стали открыто враждовать. И соседние враждебные страны говорили следующее: «Его отец, царь страны Хатти, был героем и покорил враждебные страны; теперь он стал богом. И его сын, севший на трон отца, прежде совершал подвиги на войне. Но он заболел и тоже стал богом. Тот же, кто сел теперь на трон своего отца, мал летами. И страну Хатти, и границы страны Хатти он не спасет».
Из конца в конец державы движутся войска Мурсили, наводя порядок в стране и защищая ее от соседей. Царь не бережет свои силы, участвуя каждое лето в походах. Он словно ожидает, что скоро будет погублен чумой и спешит уберечь державу.
Чума! Грех отца лег на его детей и всех подданных царя —тоже его «детей». Совестливый, глубоко набожный, Мурсили старательно соблюдает все религиозные праздники, участвует в торжественных церемониях, что так не любил делать отец, и помнит об этом грехе. То было давнее преступление. Всякий раз думая об этом, царь начинает заикаться, он с трудом произносит слова, будто боги хотят наказать его немотой.
Мурсили косноязычен. Он еще в детстве пережил тяжелую психологическую травму. Вот что ему довелось видеть: «Тут разыгралась непогода, и ужасно прогрохотал вдали бог Грозы. Тут стало во рту моем мало слов, и каждое слово поднималось из меня, запинаясь». По меркам того времени стать очевидцем божьего гнева было страшнее, чем людской ярости. Любопытно, что другой богобоязненный герой Древнего мира — библейский Моисей — говорит так же плохо, как Мурсили. Он сам признается Господу: «…человек я не речистый… я тяжело говорю и косноязычен» (Исх. 4, 10).
Порой Мурсили и вовсе лишался речи: «Во время сна рука бога коснулась меня, и речь моя вовсе пропала». Боги же продолжали его карать. Его жена, так ему верится, изведена колдовством. Его отец… Его отец и брат погублены под тяжестью грехов.
Воистину, словно о Мурсили были сказаны эти библейские слова:
Вместо хлеба моего мне вздохи мои,
и льются, как воды,стоны мои,
ведь чего я ужасался,постигло меня,
и чего я боялся,приходит ко мне.
Нет мне затишья, и нет мне покоя,
и нет мне мира, но пришла смута!
(пер. С.С. Аверинцева)
«Молитва во время чумы» царя Мурсили — одно из лучших известных нам произведений хеттской литературы. Если бы «Молитва Мурсили», заметил Иоганн Леман, появилась на страницах одной из библейских книг, мы не удивились бы — так глубоко она проникнута христианским смирением, а сама речь— библейской образностью. Филологи ставят «Молитву Мурсили» в один ряд со знаменитой библейской «Книгой Иова». Великий страстотерпец Иов мог бы вслед Мурсили вознести свою молитву:
Говорю ли, не утоляется моя печаль;
Замолчу — и не уходит она отменя.
Да, в конец Он истомил меня!
Ты разрушил весь круг близких моих;
как свидетель, восстает на меня недуг,
и лицо мое укоряет меня.
Библейский Иов лишился всего — волов и верблюдов, овец и пастухов, сынов и дочерей. Гнев богов едва не лишил Мурсили его царства. Однако именно «малый летами» Мурсили не только спас свою страну, но и укрепил ее. А ведь он, самый сентиментальный и богобоязненный из хеттских царей, вообще не готовился управлять ею и не думал, что когда-нибудь может прийти к власти. Однако волею судьбы сев на трон, он оказался отнюдь не мечтателем или безвольным философом, не стал и циничным прагматиком. В отличие от других хеттских царей, он глубоко и болезненно переживал происходившее. Ему же пришлось иметь дело и с враждебными странами, и с гневом богов, и с изменой близких.
И все-таки пересиливая свою немоту и скорбя о чужих страданиях, царь складывает молитву. Он просит богов отвратить свой гнев и сохранить народ хеттов. Наконец, он называет грех отца: очевидно, тот пришел к власти, свергнув больного царя Тудхалию III: «Вы, боги, мои господа, вы хотите отомстить за кровь Тудхалии… и кровная вина легла на страну Хатти, и страна Хатти уже искупила ее… Но я же не совершал зла, а из тех, кто грешил и творил зло, никого более не осталось… И вот хочу я принести искупление за страну вам, боги, мои повелители, хочу уберечь страну от чумы… Прогоните чуму из моего сердца, страх из души возьмите!»
В речах Мурсили появляются совсем другие ноты. Открыв для себя первопричину бед, он заговаривает не с людьми, а с богами, он не гордится собой, как другие цари, а кается, признается в грехах: «Бог Грозы города Хаттусы, господин мой, и вы, боги, господа мои, так все совершается: люди грешат. И отец мой согрешил: он нарушил слово бога Грозы города Хаттусы, господина моего. А я ни в чем не согрешил. Но так все совершается: грех отца переходит на сына. И на меня грех отца моего перешел. Но этот грех я признал воистину перед богом Грозы города Хаттусы, моим господином, и перед богами, моими господами: это именно так, мы это совершили. Но после того, как я признал грех отца моего как свой грех, да смягчится душа бога Грозы, моего господина и богов, моих господ. Будьте теперь ко мне благосклонны и отошлите чуму прочь из страны хеттов! И те немногие жрецы, приносящие в жертву хлеб, и жрецы, совершающие жертвенные возлияния, что еще остались в живых, пусть у меня больше не умирают!.. Если раб совершит какой-либо проступок, но проступок этот перед хозяином своим признает, то тогда что с ним хочет хозяин сделать, то пусть и сделает. Но после того, как он перед хозяином проступок свой признает, душа хозяина его смягчится, и хозяин этого раба не накажет. Я же признал грех отца моего как свой грех; это истинно так. Я совершил это…» (пер.В.В.Иванова).
Так Мурсили вводит в политику понятия «вины» и «греха». Для него эти религиозные понятия становятся движущими силами политики. Грех влечет за собой грех и навлекает вину, за которую и карают боги. Перед лицом богов цель не оправдывает средства и триумф не заглаживает вину. Лишь точное соблюдение заповедей успокоит гнев богов.
Рассказывая о своих военных победах, Мурсили подчеркивает: «Прежде, чем выступить против какой-либо из враждебных стран, объявивших мне войну, я посещал все праздники богини Солнца Аринны, госпожи моей, и праздновал их и, воздев руку, так говорил богине Солнца Аринны, госпоже моей: богиня Солнца Аринны, госпожа моя, враждебные страны, окружающие меня, зовут меня ребенком и не уважают меня и постоянно пытаются захватить твои земли, о богиня Солнца, госпожа моя, — обрушься на них, о богиня Солнца Аринны, госпожа моя, и порази эти враждебные страны ради меня».
Никакие сомнения и угрызения совести не мешают Мурсили править страной так же уверенно, как другие великие хеттские цари. В течение десяти лет он ведет войны с соседями («враждебными странами»), чтобы навести порядок в своем царстве. Он воюет с Арцавой на западе и назначает ее правителем своего ставленника, воюет с отпавшими княжествами на юго-востоке и племенами каскеев на севере.
Руины хеттской крепости Аладжа-Хююк, располагавшейся неподалеку от Хаттусы. XIV / XIII вв. до н.э.
Тем временем близкие царя восстают на него. Много неприятностей ему причиняет вдовствующая царица — таваннанна, которая по хеттским обычаям сохраняла свое положение до конца жизни. Она была родом из Вавилона и попыталась ввести при дворе свои порядки. Мурсили был вынужден изгнать царицу, но он не позволяет себе ни покарать, ни даже упрекнуть ее. В хронике сказано: «Ей не отказали ни в чем, что ей полагалось: в еде, питье. Все было в ее распоряжении. Не знала она недостатка ни в чем хорошем. Единственным наказанием ей было изгнание из дворца и лишение титула таваннанны».
Стиль хроники царя Мурсили заметно отличается от исторических писаний времен его отца. Теперь она сделалась схематичной, скупой на детали и анекдотические подробности. Главными действующими лицами в ней становятся боги, которые, словно боги гомеровской «Илиады», приходят на помощь в сражениях.
Фигура льва из хеттской крепости Аладжа-Хююк XIV / XIIIвв. до н.э.
И только им царь обязан своей славой.
«На следующий год я пошел в горную страну Асарпая. И с теми каскеями, что заняли горную страну Асарпая и перерезали дороги в страну Пала, с этими каскеями я сражался в горной стране Асарпая. И богиня Солнца Аринны, моя госпожа, и гордый бог Грозы, мой господин, и Мецулла (дочь бога Грозы. — Авт.), и все боги мне помогали. Каскеев, занявших страну Асарпая, их победил я и их разбил. А горную страну Асарпая я очистил. Потом я возвратился домой». Несколько раз Мурсили отправляется в поход против каскеев, разбивает их, но, собравшись с силами, они вновь восстают против хеттов.
В годы правления царя Мурсили он сталкивается с новой сильной страной, появившейся на западе — Аххиявой, то есть Микенской Грецией, как полагает большинство историков. «Аххиявцы, подобно микенцам, несомненно, господствовали на морях, но греческая история последовательных «талассократий» свидетельствует, что в Восточном Средиземноморье одновременно двум владыкам морей было не ужиться», — замечал по поводу споров вокруг Аххиявы Оливер Герни. Вполне возможно, что Аххиявой была какая-то часть греческого мира — Микены, Родос или Крит.
Правители аххиявских городов вели переписку с хеттским царем и посылали своих сыновей в Хаттусу, где те, например, учились управлять колесницей. Кто знает, быть может, один из персонажей греческих мифов — возничий Миртил — хранит в своем имени отзвук хеттского Мурсили? Ведь царь хеттов был для ахейских греков тоже «великим возничим».
Связь греческих мифов и фактов хеттской истории и культуры заслуживает еще не одного отдельного исследования. Так, например, историк VI века Стефан Византийский в своем географическом лексиконе «Этника» сообщает, что Парис и Елена на пути из Спарты в Трою прибыли в город Самилию в Карий, где встретились с основателем этого города Мотилом. Разве не напоминает его имя — Мотил — имя еще одного хеттского царя — Муваталли?
В хеттских документах того времени появляется и имя Алаксанду, царя Вилусы. Некоторые исследователи считали даже, что под этим именем упоминается знаменитый Парис (Александр) из Трои (Илиона), хотя эта гипотеза не соответствует хронологии: упомянутый Алаксанду жил около 1300 года до нашей эры, а Троянская война, как считается, произошла около 1200 года до нашей эры.
Дружба между ахейцами и хеттами была непрочной. Нередко воины Аххиявы, для которых море словно дом родной, приплывали в Малую Азию и нападали на города, союзные хеттам. Царь увещевал врагов, но море было для хеттов неприступной далью. Владея полуостровом — Малой Азией, они избегали селиться на побережье, не строили порты и корабли, не пускались в плавание. А воины Аххиявы не рисковали удаляться от берега и продвигаться в глубь Хеттской державы. Так и сохранялся этот странный «мир-вражда», где друзья-противники не могли выбрать поле брани, которое устроило бы обоих. Они не готовы были воевать ни на море, ни на берегу, ни в горах, ни в степи. «Худой мир» продлился до тех пор, пока ахейские племена не осмелели и не взяли штурмом крупный портовый город Трою. Гибель Трои словно проклятием легла на Хеттскую державу и Микенскую Грецию. Обе они вскоре исчезли с политической карты мира.
Впрочем, в хеттских летописях не придается особого значения отношениям с Аххиявой. Как и прежде, в центре внимания хеттов древние области тогдашнего культурного мира — Сирия и Месопотамия. На девятом году своего правления Мурсили во главе войска пришел в Сирию, поскольку его брат Пияссили, вице-царь Карке-миша, успешно правивший этой страной в течение десятка лет, скоропостижно умер и некоторые из сирийских вассалов решили отпасть от Хеттской державы. В то же время к берегам Евфрата подошла ассирийская армия. Положение стало серьезным. Но Мурсили быстро «усмирил» восставших, заключил с ними новые договоры и назначил нового вице-царя — сына Пияссили.
Дальнейшие события вновь изложим по летописи царя Мурсили — тем более что географию царских походов восстановить порой довольно трудно: «Я, Солнце, пошел в страну Араванна, и страна Араванна напала на меня. Мне же помогали богиня Солнца Арин-ны, моя госпожа, гордый бог Грозы, мой господин, Мецулла, и все боги. Так победил я всю страну Араванна, и сколько привел я мирных пленников из страны Араванна в царский дворец— всего их было 3500 мирных пленников. А сколько увели домой мирных пленников, коров и овец офицеры, солдаты и колесничие Хаттусы, этого и сосчитать было нельзя. И как победил я страну Араванна, так вернулся в Хаттусу».
На десятом году правления Мурсили II летопись обрывается, и нам неизвестны подробности его дальнейшего царствования. Всего же он правил страной тридцать лет. Мы лишь можем сказать, что он оставил своему сыну и преемнику прочную империю и что править так долго в столь трудных обстоятельствах — в разгар эпидемии, среди восстаний «братских народов» и нападений враждебных соседей, склоняясь под бременем греха и вины, — мог лишь воистину великий человек.
Мурсили, набожный человек, принял на себя чужую вину, страдал, каялся и был прощен. Отныне само смирение говорило его устами: «Каких бы благ ни удостоила меня богиня Солнца Аринны в дальнейшем, я запишу все и повергну к ее стопам».
Совсем не таков его сын, Муваталли; он добродушен, деловит, не любит долго размышлять. И именно он отомстит за унижение деда, Суппилулиумы, и под стенами Кадета разобьет непобедимую армию египтян. В анналах, оставленных его братом, Хаттуси-ли III, он изображен как человек мягкий, осмотрительный. Египтяне, очевидно, видевшие его, описывая его внешность, отмечают, что он был рослым, дородным мужем. Возможно, что это первый исторически достоверный портрет в мировой истории. При нем, этом толстяке и добряке, Хеттское царство станет второй сверхдержавой тогдашнего мира.
10. Кадеш! Кровь двух армий омыла тебя
В Египте, в храме Карнак, сохранились знаменитые рельефы. На них мы видим триумф египетской армии. Она громит жалкие полчища хеттов. На самом деле эти изображения лишь пример лжи, неизменной спутницы всех войн — от древнеегипетских до ново-иракских.
Битва была упорная и кончилась ничем. Однако, вернувшись в Египет, Рамсес II приписал себе полную победу над врагом. В действительности же моральную победу одержали хетты. Их современники хорошо понимали это. Так, правитель Амурру, небольшого княжества, лежавшего между Хеттским царством и Египтом, до начала битвы переметнулся к египтянам. После битвы при Кадеше он снова признал верховенство хеттов. Что же произошло у стен этой крепости?
Зная хеттские традиции, легче всего было бы ответить на этот вопрос, заглянув в летопись царя Муваталли. Из всех хеттских царей у него было, пожалуй, больше всего причин оставить потомкам мемуары. Однако нам подобные записи неизвестны. Возможно, в отличие от своих предшественников, Муваталли не любил вспоминать пережитое. Возможно, у него не было времени на это. Ведь он затеял перенос столицы хеттов — вместе со всеми статуями богов — в другой город, в Даттассу (современные исследователи предлагают читать название этого города иначе — Тархунтасса). А, может быть, его архив хранится как раз в Даттассе, и это объясняет немногословие царя.
До сих пор археологи не сумели обнаружить этот город. Известно лишь, что он располагался к югу от гор Тавра, близ города Адана, поскольку там, на одной из скал, найдено изображение царя Муваталли. Зачем оно здесь появилось, если поблизости не было резиденции царя?
Мы не знаем точно, по каким причинам царь Муваталли покинул Хаттусу. По одним догадкам, он сделал это, чтобы в случае войны было легче управлять Сирией. Другие полагают, что его прогнал страх перед вторжением каскеев и царь переехал в более спокойное место. Наконец, на него мог подействовать и пример фараона Эхнато-на, который несколькими десятилетиями ранее тоже покинул свою прежнюю столицу и основал новую столицу в Амарне, в Среднем Египте. А может быть, он — как полторы тысячи лет спустя римский император Диоклетиан — решил разделить власть в своей державе? Югом Хеттской империи управлял отныне он сам, а севером — его брат Хаттусили, оборонявший исконные хеттские земли от набегов каскеев. Его столица располагалась в городе Хакписсе, у северной границы царства. Практически страной управляли два царя.
Хаттусили оказался удачливым правителем. Он покорил каскеев и даже принял этих новых «федератов» к себе на службу, а когда его брат начал войну с Египтом, послал ему на помощь каскейские отряды — этакую «дикую дивизию» бронзового века.