Браунсвикская женская школа, Колдвелл, Нью-Йорк
Дэнзел в «Гангстере»[32] дело говорил.
Лучшие наркоторговцы были хорошими бизнесменами. И гарвардский диплом совсем не обязателен.
Мистер К, Старший лессер Общества Лессенинг, не имел никакого отношения к вонючей бумаге, висевшей в рамке на его стене. Но он родился и был воспитан на улицах и чертовски преуспел в продаже товара.
Когда солнце зашло за окнами его кабинета, он продолжил пересчет налички, перевязывая стопки мятых двадцатидолларовых купюр резинками, которые украл у копировальных автоматов в офисе «ФедЭкса»[33]. Они ему не особо нравились, но ведь в фильмах так и делают.
Мистер К наклонился и схватил очередную кучку мятых, грязных Эндрю Джексонов[34] из мешка «Хефти» на полу. Его парни были обязаны каждое утро вытряхивать карманы в кабинете директора, и даже если на это уходил весь день, никто не помогал ему в подсчете.
Сейчас, спустя почти год в деле, у него в распоряжении было около сотни курьеров. Их количество взлетало и падало в зависимости от того, насколько темп вербовки превышал коэффициент убийств Братства Черного Кинжала. Его идея сосредоточить Общество Лессенинг в одном месте, в заброшенной подготовительной школе, была умной. Он руководил убийцами как армейской единицей, они жили все вместе, дежурили по расписанию, он следил за всеми и контролировал каждую продажу лично.
Впереди его ждет херова куча преобразований.
Вскоре после того, как Омега пришел к нему и вознес до Старшего лессера, он осознал, какую свинью ему подложили. Общество было на мели. Без адекватных пушек и припасов. Крыши над головой. Без организации и четкого плана. Сейчас же совсем другая песня: необычный, тревожный союз решил первую проблему, одновременно позаботившись о второй и третьей. Четвертой занялся он сам.
В настоящий момент все, что ему оставалось делать – поддерживать темпы роста. Удостовериться, что его парни на участках. Следить за поступлением и отбытием налички. Начать закупку военных игрушек. Как только они затоварятся оружием?
Он вырежет Братство Черного Кинжала и войдет в историю как первый, кому удалось довести это долбаное дело до конца.
Мистер К закончил подсчет, когда последние лучи солнца покинули ночное небо. Поднимаясь, он надел пару сороковых и скидал свертки бабла в вещевой мешок. Общая выручка – четыреста тысяч долларов.
Не так плохо для двух дней работы.
Он вышел, и не было причин запирать что-либо, потому что в кабинет директора и так «заходи-не-хочу»: окна напоминали решето, двери еле висели на петлях, а убогие земли гниющей школы были окружены железной оградой, в которой дыр было больше, чем целых участков.
Что же держало людей в стороне?
Убийцы, постоянно бродившие по территории, часовые, чья единственная работа – отпугивать всех, кто подберется слишком близко.
Хорошие новости? Ходили слухи, что здесь обитали призраки, поэтому когда пятнадцатилетняя шпана пыталась заявится сюда, парочка омеговских трюков решала возникшую проблемку. И как бонус? Его парни обожали пугать их до усрачки, а это лучше, чем убивать придурков. Трупы – та еще заноза в заднице, и он не хотел связываться с человеческой полицией.
В конце концов, в войне против вампиров соблюдалось одно-единственное правило: людям на вечеринку вход воспрещен.
Снаружи Мистер К сел в свой наглухо тонированный черный «Линкольн Навигатор»[35] и развернулся по нестриженой мертвой траве. В сумерках, его парни перемещались по территории, и хотя он не мог видеть их, эхо омеговской крови служило лучшим JPS[36] в заднице.
Так что, да, он знал, что прошлой ночью они потеряли одного из команды. Он почувствовал смерть, которая шоком прокатилась под его бледной кожей. Проклятое Братство. На убитом придурке была куча налички и наркоты, поэтому он потерял чистыми не меньше пяти тысяч.
В любую другую ночь у него было от двадцати до двадцати пяти дилеров на улице за смену, каждый работал по четыре часа. Смены были жизненно необходимы. Как только они выходили за пределы двести сорока минут, на дилерах скапливалось слишком много добра, которое можно потерять, если их заметут копы, опрокинут, или Братство убьет их. На такое не закроешь глаза.
Он давно узнал, как вести дело, когда еще был человеком и мелким уличным игроком, желавшим стать крупной рыбой.
И на чистоту, без брехни? Омега нуждался в нем, черт подери. А не наоборот.
Дорога до поставщика менялась каждый раз, и он внимательно смотрел, чтобы за ним не следили – ни копы, ни госнаркоконтроль. Более того, с оптовиком невозможно связаться по телефону… технологические преимущества в распоряжении местных и федеральных агентов придавали подобному виду связи слишком большой риск. Все оговаривалось при встрече, и на случай, если одна из сторон не явится, они заключили договоренность, условившись, где и когда выйти на связь.
Никому из его людей не была известна личность его поставщика, и он должен сохранять тайну. Он в таком положении уже оказывался… последнее, что ему нужно, чтобы кто-то попытался его подсидеть.
А тот факт, что оптовик был вампиром?
Забавная штука.
Сделка этой недели была запланирована на полтора часа после захода солнца, вблизи – но не слишком близко – к карьеру. Ушло добрых сорок пять минут по шоссе на то, чтобы добраться до района, и сейчас настало время для «тише едешь – дальше будешь». Дорога по участку в тысячу акров была однополосной, такой же объезженной, как и заброшенная козья тропа, ухоженной как наркопритон. Деревья и кусты ломились с обочин, превращая проезжую часть в туннель, а впереди, в свете фар сияли знаки, предупреждавшие о заболоченности территории.
Спустя двадцать ярдов он потушил фары. Как и у его поставщиков, внедорожник был оснащен для движения в темноте, а глазам понадобилось лишь мгновение, чтобы привыкнуть.
Скажем спасибо Омеге.
Искомый поворот показался через четверть мили по левой стороне, и по грунтовой дороге он поехал еще медленней. В его человеческом прошлом, когда он проворачивал подобные обмены, его сердце всегда билось как сумасшедшее перед встречей. Сейчас же у него просто ничего не осталось в груди, он был спокоен как удав. Благодаря модифицированному шасси и мозговой деятельности, он мог управляться с происходящим что с помощью, что без помощи оружия и прикрытия.
Так что, нет, он нисколько не беспокоился. Даже перед обменом на миллион долларов между двумя криминальными элементами.
Когда он, наконец, добрался до места встречи, «Ренж Ровер» его «партнера» уже стоял на пустоши, смяв молодые деревца и кусты при развороте в три приема, чтобы машина смотрела капотом к выезду. Когда он подъехал водительской дверью к двери Ровера, они оба опустили стекла.
Вампир, заправлявший импортом, был вылитым Дракулой: черные, зачесанные назад волосы, глаза – словно два лазерных прицела Глока, полный рот клыков, аура, будто он ловил кайф, причиняя боль.
Но его мозги функционировали также, как и у Мистера К.
– Четыре сотни, – сказал Мистер К, протягивая вещевой мешок.
Когда он высунул его из окна, вампир взял сумку и передал ему точно такую же.
– Четыре сотни.
– Сорок восемь? – спросил Мистер К.
– Сорок восемь. Один, сорок девять и сорок?
– После захода. Девяносто.
– После захода. Девяносто.
Они подняли стекла одновременно, и вампир ударил по газам, уезжая с выключенными фарами.
Мистер К также развернулся капотом к выезду и последовал за ним; как только они вышли на асфальт, поставщик свернул налево, а он – направо.
Без свидетелей. Без осложнений. Все четко синхронизировано.
Для двух убежденных врагов, находившихся по разные стороны баррикад, они чертовски хорошо ладили.
***
Абалон, сын Абалона появился перед историческим домом в одном из богатейших кварталов Колдвелла.
В двести семьдесят первую ночь он приходит в этот прекрасный особняк.
Разумеется, только сумасшедший станет считать дни, но он не мог сдержаться. Его шеллан давно в Забвении, его дочь вот-вот будет представлена обществу Глимеры для поисков супруга, и назначение Первым Советником Рофа, сына Рофа, было единственной памятной датой, которую он мог отмечать.
Не было и ночи, когда он не гордился тем, что пошел по стопам своего отца в служении престолу.
Или, по крайней мере, как правило, не было. Но впервые он чувствовал, будто подводит своего отца и Короля.
Подойдя к парадной двери, он сглотнул ком и закопошился с медным ключом, который ему вручило Братство почти год назад. Войдя в особняк, он сделал глубокий вдох, чувствуя запах мыла «Мерфи Ойл», пчелиного воска и лимона.
Запах богатства и знатности.
Король еще не прибыл, и Абалон достал телефон, чтобы убедиться, что он не пропустил ни одного вызова. Ничего. Он трижды набирал Рофа, но на его голосовую почту не ответили.
Не в силах стоять на месте, он вошел в гостиную слева, в мягко-желтых тонах, с картиной французского монарха в полный рост и недавно передвинутыми стульями с мягкими сиденьями, выстроенными у стены словно в приемной элитного врача. Он включил свой компьютер на столе возле арки, но не смог сесть за него.
Роф воскресил почтенную традицию аудиенций с гражданскими, и то, что раньше было жизненно-важной связью между правителями Расы и их поданными, эволюционировало в смесь старого с новым. Сейчас встречи назначались текстовыми сообщениями или по электронной почте. Подтверждения направлялись тем же способом. Запросы каталогизировались на листах в «Excel» с возможностью сортировки по дате, проблеме, семейству или решению. Акты Древнего Права просматривались также не в виде древних талмудов, но в поисковой базе, созданной Сэкстоном.
Но общение лицом-к-лицу осталось неизменным, как и в древности, проситель и Король, личный контакт, подтверждавший важную связь и укреплявший устройство Расы.
Абалон создал и управлял новыми, современными процессами регистрации, и эта система подтвердила свою бесценность. Но объем запросов постоянно возрастал… только за последние четыре месяца их число выросло в четыре раза… и он начал тонуть в бумажной работе и составлении расписаний.
Однако промедление было неприемлемо и означало бы неуважение по отношению к Рофу и просителям.
Следовательно, стала очевидна необходимость в помощи. Но он не знал, где найти ее.
Вопрос в доверии. Ему нужен кто-то, кому он мог безоговорочно доверять.
Проблема в том, что он не знал, где начать поиски… особенно в виду того, что он был знаком лишь с аристократами и представителями Глимеры, не только ставшими источником изменнических планов, которые чуть не свергли Рофа с престола, они также были лишены своих привилегий в части политического влияния.
Было бы глупо считать, что диссиденты растворились магическим образом.
Поэтому незваное появление Тро на его пороге перед самым рассветом было таким тревожным.
Заставляя себя сосредоточиться, Абалон напечатал реестры этой ночи, а потом направился в импровизированный тронный зал, дабы проверить, что все в порядке. Раньше помещение использовали в качестве столовой, сейчас здесь проводили аудиенции с Рофом… но, в духе Короля, все было весьма сдержанно. Никаких золотых стульев и накидок из горностая, бархатных занавесей, величественных ковров. Просто несколько кресел стоявших друг напротив друга возле камина, который отбрасывал жизнерадостные блики пламени осенью и зимой, а весной и летом декорировался свежими садовыми цветами.
Дрова уложили до него, и Абалон подошел и зажег очаг.
Настоящий трон, на котором когда-то восседал отец Рофа, и все его предки до этого, стоял в особняке Братства. По крайней мере, по слухам. Абалон никогда не был в тайном строении, и не желал знать, где оно располагается, побывать там.
Некоторые вещи знать весьма опасно.
И в итоге, это единственная причина, почему он не вышвырнул своего кузена посреди дня, когда для него стало очевидно, что связаться с Королем не представляется возможным.
Даже если бы Тро одолел Абалона? Мужчина не узнал бы ничего существенного, ничего, чтобы нанесло вред Рофу или Братству. Это место охранялось Братьями во время визитов Рофа, и Брат Вишес настоял на установке пуленепробиваемого стекла, огнеупорного сайдинга, стальной сетки по периметру столовой и кухни и других мер безопасности, о которых Абалон даже не догадывался.
Эта резиденция была сейчас такой же укрепленной, как и Форт-Нокс[37].
Он не боялся, что здесь появится Шайка Ублюдков. Или Общество Лессенинг.
К тому же, Тро просто удалился в гостевую комнату и проспал весь день, словно восстанавливая силы после ранения. Агрессия ушла, и он причинял не больше хлопот, чем любой другой гость.
Это пока.
Минуты шли, и Абалон прохаживался по комнате для аудиенций…
– С тобой все нормально?
Абалон развернулся так резко, его лоферы от «Бэлли» скрипнули на полированном полу.
– Мой господин..!
Роф сумел не просто войти в дом, но и в саму комнату, не издав ни единого звука… не в первый раз Абалон испытывал благоговейный страх перед мужчиной. Король был почти семь футов ростом и настолько мускулистым, что от его физического присутствия хотелось поднять руки над головой и сдаться, только бы убраться с дороги. Черные волосы падали с вдовьего пика до самых бедер, черные солнечные очки скрывали его слепые глаза от взгляда всех, кроме его любимой Королевы, в нем сочетались аристократическая красота и животная мощь. И он носил физическое воплощение своего высокопоставленного положения: кольцо с черным бриллиантом на среднем пальце его боевой руки и темные татуировки на предплечьях, отражавших его родословную.
Мужчина всегда шокировал, и неважно, сколько часов Абалон провел в его компании. Но это казалось особенно верным в ночь, подобную этой.
Король наклонился, выпустил своего пса-поводыря из повода и посмотрел через плечо.
– Бутч? Оставь нас на минутку, хорошо?
– Понял.
Брат с бостонским акцентом закрыл раздвижные двери, и, когда панели сошлись вплотную, Абалон мог, положа руку на сердце, признаться, что и представить не мог, что сам будет искать аудиенции у Короля.
Ноздри Рофа расширились.
– Тебя что-то тревожит.
По неясной причине Абалон ощутил необходимость опуститься на колени.
– Мой господин, я пытался связаться с вами.
– Да, я знаю. Я был на Манхэттене со своей шеллан. Все сообщения получил всего пять минут назад. И подумал, что о чем бы ни шла речь, мы может обсудить это при встрече.
– Да. Воистину.
– Так, в чем дело?
Дражайшая Дева-Летописеца, наверное, вот что чувствует изменщик, думал Абалон.
– Я…
– Что бы там ни было, ты можешь сказать мне. И мы разберемся с этим.
– Я... эм, этим утром, перед самым рассветом мне нанесли визит. Мой кузен.
– И это плохие новости?
– Это… Тро.
Вместо ответного проклятья, Роф тихо рассмеялся… так урчит большая кошка при виде трапезы.
– Какие хитросплетения. Ты не говорил, что он приходится тебе кузеном.
– Я и не знал. Мне позвонила троюродная кузина. Думаю, связь не кровная, а посредством брака. Если бы я знал…
– Не волнуйся об этом. Тебе не подвластна твоя родословная. – И снова его ноздри расширились. – Похоже, его приняли далеко не радушно в твоем доме, да?
– Да, мой господин. Я впустил его лишь потому, что он предложил информацию о Шайке Ублюдков. Он утверждает, что он покинул их и готов выдать местоположение, стратегию, позиции нашего врага.
Король улыбнулся, обнажая клыки, длинные как кинжалы.
– Что ж, тогда я хочу с ним встретиться.
Абалон последовал первому инстинкту, подошел к Рофу и опустился на голый деревянный пол.
– Мой господин, вы должны знать…
Король положил руку на плечо Абалона, и его ладонь была такой огромной, что казалось, она обхватила весь его торс.
– Ты предан мне одному. Я чувствую это. Забудь про вину. Сейчас он в твоем доме?
– Да.
– Тогда я поеду к нему.
– Не будет ли лучше послать эмиссара?
– Мне нечего скрывать, и я не стану бегать от него или девчачьего хора под руководством Кора. Они пытались убить меня однажды, помнишь? Не сработало. Пытались свергнуть меня? Я все еще на троне. Им, черт подери, меня не достать.
Роф, словно мог читать мысли, протянул черный бриллиант, и Абалон обхватил руку, прижимаясь губами к священному камню, согретому плотью мужчины.
– Бутч, – позвал Роф. – Созови Братство. Нам нужно нанести светский визит.
Раздался крик Брата по ту сторону двери, когда Король опустил лицо так, будто мог посмотреть Абалону в глаза.
– А сейчас, Первый Советник, я хочу, чтобы ты внес изменения в расписание на первые два часа.
– Да, мой господин. Сию секунду.
– А потом мы отправимся к тебе домой.
– Как прикажете, мой господин. Как прикажете.
Глава 13
Оказалось, что избавителем Трэза от его плена стало не живое существо. Даже не предмет.
Он добился своей свободы благодаря скромному вентиляционному отверстию, расположенному в верхнем правом углу его обширных покоев, служивших клеткой.
За три ночи до окончательного побега он лежал на спине, с полностью пустой головой, когда поток свежего воздуха задел украшения на его одеждах, холодя кожу. Нахмурившись, он поднял взгляд и увидел решетку в белой стене из гладкого мрамора.
Камеры первого поколения следили за каждым его движением, поэтому он понимал, что нельзя проявлять открытый интерес. Но это навело его на мысли. Тени были способны как дематериализоваться, так и превращаться в дым… что также позволяло путешествовать на дальние расстояния и сохранять при это невидимость.
Он много раз пытался сделать и то, и другое, но терпел неудачи… сначала именно по причине многочисленных провалов он записал в разряд неудачных все мысли о том, чтобы спастись по вентиляции.
Но следующей ночью, без серьезных на то причин, он посмотрел на то, чем они украсили его тело. Камни… сверкающие, драгоценные камни, в, наверное, золотой оправе. Металл был серебряного цвета. Белое золото, да?
Только если… это была нержавеющая сталь. Единственное, через что не могли дематериализоваться вампиры – даже из вида Теней.
Он посмотрел через мраморную комнату в сторону ванной. Даже когда он находился в ванной, когда его тело подвергалось ритуальным омовениям… они не снимали с него сапфиров и бриллиантов, на него надевались воротники с камнями – на его шею, плечи и запястья, лодыжки, – перед тем, как он заходил в воду. А после? Его тело сразу же заключали в кольчугу из камней.
Он закрыл глаза. Почему до него раньше не доходило это?
Прошло еще две ночи, два цикла рассветов и закатов, прежде чем он разработал план. Расписание трапез, купаний, упражнений и обучения всегда менялись, словно они целенаправленно создавали отсутствие шаблона, и приходы айЭма также были случайными, ведь он не был Нареченным и обладал относительной свободой передвижения, доступом во дворец для питания и обучения… но эти привилегии были шаткими.
После мысленных дискуссий, Трэз ни коим образом не менял своего поведения, отношения, привычек, но внутренне его мозг творил, ухищрялся, проверяя теории на предмет осложнений и потенциальных провалов.
Он думал, что выждет больше, но нужный момент настал неожиданно, благодаря опрокинутому подносу с трапезой. Слуга поскользнулся на полированном мраморе, и еда, тарелки, столовое серебро разлетелись в разные стороны. айЭм, вечно помогавший всем, вызвался помочь с беспорядком, и они со слугой ушли в поисках чистящих средств к шкафу в коридоре.
Камерная дверь закрылась со щелчком.
И тогда это произошло.
Двигаясь быстро, Трэз разделся, срывая тонкую кольчугу и украшения с себя, ломая всевозможные застежки, ремни, молнии. Потом, обнаженный и в крови после всех усилий, он закрыл глаза и сконцентрировался.
Его нервозность была столь велика, что он чуть не потерпел крах, особенно когда услышал крики по ту сторону двери, камеры доложили о его действиях с четкостью и быстротой.
Убежденность, что это его единственный шанс, овладела им и придала дополнительных сил.
Как раз перед тем, как он бросился в воздух, с’Экс вылетел из двери, и они сцепились взглядами на короткое мгновение.
А потом он сиганул в систему вентиляции.
Пуф!
Он следовал по трубам за воздушным потоком, решив, что тот покажет ему выход к главным дверям. Он был прав. Несколько мгновений спустя он выпорхнул в ночь, взмывая высоко над свей бывшей тюрьмой, настолько шокированный тем, что ему удалось вырваться, что чуть не обрел форму и не рухнул на крышу дворца.
Быстро собрав мозги в кучу, он отчалил в путь без направления, без цели, припасов, денег.
Но свобода была бесценна… и в конечном итоге она приведет его к вампиру, который изменит направление его жизни…
– Трэз? Дружище?
Трэз вырвался из сна также как выпорхнул из вентиляционной системы, и по началу он не мог сообразить, где, черт подери, находится.
Но мгновение спустя пара фиолетовых глаз прямо напротив его лица вернула его к реальности: учебный центр, настоящее, не прошлое.
– Селена…
Ривендж вскинул руку.
– Хэй. Полегче. Они почти закончили купать ее.
– Купать… – Трэз потер лицо и оглянулся по сторонам, на сплошные бетонные стены.
Господи, он так вымотался, что вырубился на полу снаружи смотровой комнаты через четыре с половиной секунды, которые ушли на то, чтобы устроить пятую точку на полу и сделать глубокий вдох.
Ривендж, скрипя зубами, при помощи трости опустился на жесткий бетонный пол. Вытянув ноги, он обернул вокруг них длинную норковую шубу, хотя в помещении было не меньше шестидесяти восьми градусов[38].
– Моя Элена позвонила мне. – Рив скользнул по нему взглядом и, судя по напряженному лицу, ему не понравилось увиденное. – Я приехал бы раньше, но задержали дела на севере.
– Как жители твоей колонии? Все еще психопаты?
– Как ты?
– Отлично, Ваше Величество.
– Не пудри мне мозги, ладно?
– Прости. – Трэз откинул голову к холодной стене. – Дела у меня не важно.
Рив посмотрел на закрытую дверь смотровой.
– Где айЭм?
– В раздевалке. Кажется, пошел принять душ.
– Ага.
Повисло молчание. И потом Рив сказал:
– Как давно мы знаем друг друга?
– Тысячу лет.
Пожиратель грехов рассмеялся отрывисто.
– По ощущениям да.
– Ага.
– Так почему ты не рассказал мне?
– О чем..? – Когда Рив вопросительно поднял бровь, Трэз выдохнул, сотрясаясь всем телом. Конечно парень хотел слышать о Селене и связывании. – Слушай, я даже не хотел понимать, что чувствую к ней. Я просто… дерьмо, ты знаешь, что я делал со шлюхами. Как, черт подери, я могу приходить с подобным опытом к кому-то вроде Избранной? А сейчас это. Ради всего святого, столько времени потеряно. Мы не обязательно были бы вместе, но… может, я бы помог. Или…
Хотя, из сказанного другими Избранными, казалось болезнь или расстройство… или чем оно было… протекала своим чередом вне зависимости от усилий окружающих.
– У меня есть кое-какой опыт, – пробормотал Рив. – Когда я встретил Элену? Она не знала, что я был пожирателем грехов, тем более наследником престола симпатов. Я тоже не спешил поведать ей об этом, но едва ли мог скрыть следы на своих руках, природные побуждения, то, кем я был. И не забывай, я зарабатывал на жизнь тем же, чем и ты. Едва ли хорошие новости, которые можно рассказать дома своей женщине. Я сопротивлялся так долго, как это было возможно, но когда правда всплыла наружу? Я знал, что она бросит меня. Был уверен в этом. Она ушла ненадолго, мне оставалось лишь продолжать любить ее. Но в итоге? Все уладилось.
Жаль, что Трэз не мог почерпнуть в его истории вдохновение.
– Селена умрет.
– Может. А, может, и нет. Слушай, я не фанат подвидов, но у нас на севере есть своиноу-хау. Посмотрим, что я смогу привезти оттуда.
Трэз повернул голову к нему и уставился на парня.
– Ты не обязан…
– Прекрати.
Трэз не мог не отвести взгляд.
– Не вынуждай меня плакать. Ненавижу чувствовать себя размазней.
– Для меня ты бы сделал то же самое.
– Однажды ты уже спас мне жизнь.
– Предпочитаю думать, что мы спасли жизнь друг другу.
Трэз вспомнил ночь, когда они впервые встретились. Обстоятельства и место, в той хижине на горе – первое строение, которое попалось Трэзу на пути после того, как он вырвался на свободу… там же Рив выполнял свой долг перед той мерзкой Принцессой симпатов, которая шантажировала его.
Трэз укрылся в хижине. Когда появился Рив и трахнул ту суку стоя пару раз. После она бросила его валяться на полу в жутком виде, яд, который она наносила на свою кожу, подкосил Ривенджа.
Желание позаботиться о парне казалось вполне естественным
В ответ? Он и этот фиолетовоглазый ублюдок стали своего рода братьями. Настолько, что когда айЭм оказался вне Территории, они сдружились, преданность и признательность Трэза породнили его и брата с пожирателем грехов.
Спустя столько лет одно он мог сказать о Ривендже – он был достойным мужчиной. Пусть он и был сутенером, владельцем клуба, дегенератом и распутником, злобным ублюдком-садистом… он был – и всегда будет – одним из лучших мужчин, с которыми Трэз встречался на своем веку.
– Тогда я пойду, – сказал Рив.
С очередной серией кряхтенья мужчина поднялся на ноги, и, приняв вертикальное положение, собрав норковой шубой пыль с голого пола учебного центра, он прокашлялся, не смотря на Трэза. Не удивительно, и он был признателен. Трэз не знал, как вести себя с сильными чувствами.
– Спасибо, – сказал он хрипло.
– Прибереги благодарность на случай, если я вернусь с чем-то ценным.
– Я не об этом.
Рив наклонился, протягивая боевую руку.
– Все мое – твое.
Трэз заморгал. Потом провел рукой по глазам.
– Старина, мне нужна только твоя дружба. Потому что она бесценна.
***
Когда айЭм вышел из мужской раздевалки, он проверил, чтобы все пуговицы на рубашке были застегнуты. Он принимал душ минут пять, не больше, но вода была холодной как лед, и его чувства немного взбодрились.
Сложно сказать, судя по тому, как кипели мозги от происходящего.
Он остановился, увидев стиснутые руки Трэза и Рива. По неясной причине этот тихий момент между парнями напомнил айЭму ночь побега Трэза.
Так странно пересекаются судьбы, когда ожидаешь этого меньше всего.
Рив посмотрел на него, когда они разомкнули хватки.
– айЭм. Привет.
– Привет, дружище.
Словно на своеобразных похоронах, они встретились посередине и обняли друг друга, похлопав по спине, как делают порой мужики, когда в воздухе накопилось слишком много эмоций. Мгновение спустя Рив ушел, не оглядываясь, направляясь к своему офису, его норковая шуба длиной до пола развивалась позади, красная трость впивалась в пол для поддержания равновесия.
– Хорошо, что он показался, – сказал айЭм, посмотрев на него и закрыв дверь в смотровую. Похоже, они все еще мыли Селену.
Что за гребаная ночь. День. Или что там на дворе.
– Да.
айЭм посмотрел на часы. Ну, вот так дела: восемь вечера. Солнце село. Они пробыли здесь целых двенадцать часов.
– Так, ты расскажешь мне, что задумал?
айЭм опустил руку и посмотрел на Брата.
– Ты о чем?
– Да брось. – Трэз вымученно выругался. – У тебя на лице все написано. Думаешь, я не вижу?
айЭм прошел пару ярдов. Вернулся. Снова прошелся.
– Очередная порция хороших новостей, видимо, – пробормотал Трэз.
– Да.
– Выговорись. Хотя бы одному из нас станет легче.
– Вот уж вряд ли.
– Будто что-то может быть хуже?
– Королева родила.
– И.
– Не оно.
Трэз закрыл глаза и, казалось, обмяк в своей собственной коже.
– Немыслимо как некстати.
– Поэтому с’Экс звонил тебе. Он проследил за мной, когда ты не ответил, и да, такие дела.
Трэз выдохнул.
– Знаешь, что в моих фантазиях? Не порнушка. Хорошие новости. Впервые за всю свою убогую жизнь я хочу услышать хорошие новости.
– Сейчас у них траур. – Когда Трэз просто покачал головой, айЭм снова почувствовал себя ужасно. – У нас неделя, а потом…
– Потом они захотят вернуть свой ходячий член на место, да.
Трэз не сводил взгляда с двери в смотровую комнату, и казалось, он старел на глазах айЭма, кожа словно сползала с его лица, уголки глаз опускались под тяжестью, рот приоткрылся.
– Трэз…
– Скажи с’Эксу, что я хочу встретиться с ним. Я не могу пойти сейчас из-за…
– Ты же не думаешь о том, чтобы вернуться, правда?
Трэз не отвел взгляда от закрытой двери.
– Трэз. Ответь мне. Ты же не думаешь о том, чтобы вернуться?
айЭм выругался в повисшем молчании:
– Трэз? Прием?
– Я должен встретиться с с’Эксом. Но только после… – Трэз прокашлялся. – Да. После.
айЭм кивнул, но что еще ему оставалось? Невозможно ставить Трэзу в вину подобное расставление приоритетов.
К несчастью, с’Хисбэ не проявят столько же понимания. Именно из этого исходил айЭм. Никто не полезет к его брату, пока с Селеной творится такое дерьмо.
Не важно, на что ему придется пойти: у Трэза будет свобода, чтобы позаботиться о своей женщине.
К дьяволу Королеву.
Глава 14
Лейла держала ногу на педали газа, а руки – на рулевом колесе своего бледно-голубого Мерседеса, и ее не покидало чувство, будто ее преследуют. Куин купил ей E350 4matic[39], что бы это ни значило, примерно три месяца назад. Он хотел что-то более приметное, крупное и быстрое, но в итоге комфортней всего ей было в маленьком седане. И она выбрала этот цвет, потому что он напоминал ей о купальнях в Святилище.
Фермерские угодья стелились по горам и долам, и ей нравились эти волнообразные поля, на которых в июле и августе колосились стебли кукурузы, а в месяцы вспахивания ее ровняли как мужскую бороду. Сейчас она знала всю местность наизусть, часто проезжая этой дорогой к одному конкретному холму, особенному лугу, одному специфическому дереву.
Добравшись до низкого холма, она приглушила фары и позволила машине самой замедлиться и остановиться. Она всегда чувствовала себя скверно, приезжая сюда, но видя состояние Селены и понимая, что это значило, на сердце было тяжелее обычного.
Вылезая из-за руля, она положила руки на поясницу и выгнула грудь, пытаясь расслабить мышцы, которые, казалось, навечно одеревенели…
– Ты рано.
Охнув, она обернулась. Кор стоял всего в футе от заднего бампера, и Лейла сразу почувствовала, что с ним что-то не так. Дело не в том, что его жесткое лицо выглядело как-то иначе; начиная с заячьей губы, из-за которой казалось, что он постоянно скалился, до его проницательных глаз и тяжелого подбородка, все оставалось прежним. Также неизменна была его короткая стрижка, длинный черный кожаный плащ, даже его кожаные штаны и военные ботинки, все то оружие, которое, как она знала, он носил на себе, но старательно прятал от нее.
Она не могла точно определить, в чем дело. Но инстинкты не лгали, и они никогда не ошибались.
– Ты не здоров? – спросила Лейла.
– А ты?
Она положила руки на живот.
– Нет.
– Что случилось прошлой ночью? Почему ты не пришла?
В памяти всплыл образ Куина, вышагивавшего по бильярдной, пока они с Блэем сидели на диване. А потом как они втроем стояли в смотровой комнате учебного центра, в стороне, пока осматривали Селену и сообщали еще больше плохих новостей.
– Беда в семье, – сказала она. – Точнее, даже две.
– Какого сорта?
– Ты не причем.
– Очень немногое, что касается тебя, не заботит меня.
Посмотрев на дерево, под которым они всегда сидели, она задрожала.
– Я…
– Ты замерзла. Мы сядем в твою машину.
В своей привычной манере Кор взял все в свои руки – открыл для нее дверь и отошел в сторону с молчаливым приказом. Мгновение она колебалась. Несмотря на благородный мотив спасти Короля и Братьев, в душе она знала, что никто не одобрит этих встреч, эти слова, время, которое она провела с заклятым врагом Братства.
Врага, который пытался свергнуть Рофа не единожды.
Сидеть с Кором в той самой машине, что Куин купил для нее по доброте душевной, казалось осквернением самых ценных для нее отношений.
Но она защищала своих любимых, напомнила себе Лейла.
– Садись, – сказал ей Кор.
И она села.
Закрыв ее дверь, Кор обошел машину к пассажирскому сиденью и постучал по стеклу. Открыв ему дверь, Лейла вспомнила ошибочную мифологию людей о вампирах: считалось, что нежить нужно пригласить в дом, иначе она войти не сможет.
Так далеко от реальности.
Тело воина заняло все переднее место седана, которое было огромным для нее, даже глубоко беременной. И, сделав вдох, чтобы успокоиться, Лейла возненавидела себя за то, что ей понравился его запах… но так и было. Он всегда старательно отмывался перед их встречей, его кожа пахла пряным одеколоном, к которому она отчаянно хотела испытывать отвращение.
Намного приятней, если она будет постоянно думать о том, что ее принудили к этому общению, близости.
Потому чтобы быть с ним по собственной воле…
Господи, почему она так много думает этой ночью…
– Поезжай, – сказал он. – Пожалуйста.
– Что? – Ее сердце гулко забилось. – Зачем?
– Здесь больше небезопасно. Нам придется встречаться в другом месте.
– Почему? – Осознание того, сколь мало ей было известно, и сколь мало она ему верила, заставило ее понять, насколько они изолированы. – Что изменилось?
Он посмотрел на нее.
– Прошу. Для твоей безопасности. Я никогда не причиню тебе вред… ты должна знать… повторюсь, это место больше не безопасно для нас.
Мгновение она изучала его взгляд.
– Куда мы едем?
– У меня есть другое надежное укрытие. Езжай на запад. Пожалуйста.
Она не шелохнулась, и Кор накрыл ее ладонь своей и сжал.
– Здесь не безопасно.
Отпустив ее руку, он не сводил с нее глаз. Спустя мгновение она словно издалека наблюдала, как протянула руки и нажала кнопку зажигания, заводя двигатель.
– Хорошо.
Машина поехала, раздалось тихое пиканье.
– Твой ремень, – сказала она. – Ты должен пристегнуть его.
Он без слов подчинился, натянув ремень на свою массивную, очень широкую грудь и со щелчком вставив его в гнездо.
– Как далеко? – спросила Лейла, когда новый укол страха снова заставил ее сердце биться быстрее.
– Десять миль. – Кор чуть приоткрыл окно и сделал вдох, будто пытался уловить запахи в воздухе. – Это безопасное место.
– Ты похищаешь меня?
Он отшатнулся.
– Нет. Ты всегда вольна уйти, когда пожелаешь.
– Хорошо.
Она надеялась, что он говорил правду. Молилась. И разве это не проливало яркий свет на смертельную игру, которую она затеяла?
Это нужно прекратить, подумала она. Идет война с лессерами. Он предал ее Короля.
Она глубоко беременна.
Проблема в том, что она не знала, как распутать нити, связывавшие их вместе.
***
Рейдж был последним из Братьев, материализовавшихся на лужайке перед особняком с обложки журнала для богачей. Посмотрев на огромный возвышающийся дом, он услышал диктора из старого сериала про Бэтмена «А в это время в фамильном имении Уэйнов…».
Особняк в тюдоровском стиле был окружен ухоженным газоном, будто был слишком хорош, чтобы брататься с чем-то кроме Белого Дома; внутри горели огни, мягкий желтый свет был настолько роскошным, словно на тех лампах были абажуры из чистого золота. Дворецкий быстро миновал серию окон с бриллиантовыми стеклами, его официальная униформа пришлась бы Фритцу по вкусу.
Наверное, у них один портной.
– Вы готовы к появлению Его Королевского Высочества? – сухо спросил Ви.
Пятеро согласно заворчали, и потом Вишес исчез. План был таков: он присоединится к Бутчу в новом «Ренж Ровере» копа, который был припаркован в четырех милях к востоку, с Королем, сидевшем на пассажирском сидении и бесившемся из-за мер безопасности. Эти двое привезут сюда Рофа… давая всей группе возможность эвакуировать его несколькими разными способами, если запахнет жареным.
Рейджу жутко не понравилась идея привезти сюда Рофа на встречу с Тро, но Король отказался посылать представителя, и что им еще оставалось? Привязать его к долбаному креслу, чтобы он не пошел в одиночку?
– Для вашего сведения… – Рейдж достал один из черных кинжалов. – Я не могу обещать, что не приготовлю из ублюдка суши.
– Я подержу его для тебя, – кто-то бросил в ответ.
Холодный ветер подул с севера, сметая упавшие листья на его ботинки, и Рейдж посмотрел через плечо. Слева ничего не двигалось. В кустах никого. Ничего подозрительно в воздухе.
Но он почему-то дергался как черт.
Ну, да. Все, что имеет отношение к Шайке Ублюдков, едва ли похоже на ночь, проведенную на диване в попытках убедить себя, что на самом деле он не смотрит «Скандал»[40].
Или «НДИНД»[41], если Лэсситер доберется до гребаного пульта.
Десять минут спустя «Ренж Ровер» вывернул на подъездную дорожку и начал подъем на возвышенность, фары освещали фасад дома и всех собравшихся.
Бутч развернулся перед особняком так, чтобы внедорожник смотрел капотом в сторону выезда, и Роф, открыв дверь, выскочил с пассажирского сидения. В своих ботинках, мужчина возвышался над крышей автомобиля, и в отличие от всех них на нем не было плаща или куртки.
Простая черная рубашка. Под которой был принудительно надетый кевларовый жилет.
Хотя бы это.
Спасибо тебе, Бэт.
Рейдж построился вместе с остальными, и они своими телами защищали Рофа, шагая вперед. Как только они подошли к парадной двери, Абалон открыл ее, будто выглядывал из окон на газон, ожидая, когда они подойдут.
– Мой господин. Братство. Добро пожаловать в мой дом.
Когда Первый Советник низко поклонился, Рейдж одобрительно посмотрел на парня. Апплботтом, как они его дружно звали, был одним из немногих аристократов, которых встречал Рейдж за свою жизнь, у кого под всеми аристократическими ужимками скрывался не только ум, но и доброе сердце.
– Прошу вас, проходите, – сказал парень, указывая рукой путь.
Они изначально договорились, что встреча пройдет в библиотеке, и одно из окон будет приоткрыто, на случай, если Рофу придется дематериализоваться. Тро, который будет ждать в отдельной гостиной, приведет Брат и выведет тоже Брат.
Было несколько иных оговорок.
Оказавшись в комнате, заставленной книгами, Рейдж быстро, но основательно осмотрел помещение, а потом сказал:
– Дайте мне привести ублюдка.
– Уверен? – уточнил Ви.
– Успокойся, я его не съем. Пока что.
Он оборвал дальнейшие разговоры, уходя в фойе, где в нерешительности толкался Абалон, с таким видом, будто застрял во внутреннем споре о том, успеет ли он добежать до уборной или его стошнит прямо на туфли.
– Так, где твой кузен? – спросил Рейдж, ободрительно улыбаясь парню. Будто просто собирался пригласить того и ничего больше. – Там?
Абалон кивнул на закрытую дверь напротив.
– Да. Он в мужской гостиной.
Рейдж положил руку на плечо Первого Советника.
– Не волнуйся ты так, Апплботтом. Все на мази.
Невозможно не посочувствовать парню, когда он облегченно выдохнул.
– Да, мой господин. Спасибо.
Еще раз заверив парня, Рейдж скользнул через дверь в гостиную и прикрыл ее за собой.
Тро стоял посреди комнаты, выглядел он так же безукоризненно, как это было в Старом Свете… хотя одежда была простой.
– Рейдж? – спросил мужчина, делая шаг вперед.
– Да.
Тро дали шанс протянуть ладонь для рукопожатия… и все. Рейдж схватил его запястье, развернул как балерину и швырнул лицом к ближайшей стене.
– Что ты…
– Обыскиваю тебя, говнюк. – Хотя, скорее он его «избивал». – Раздвинь их.
– Ты причиняешь…
– Если я найду оружие, то тут же использую его на тебе. Усек?
– Обязательно быть таким…
– Спереди. – Рейдж дернул парня за ремень, перевернул, словно крышку и прижал к стене уже спиной. – Неа, голову выше.
Он схватил парня за подбородок, высоко задирая ему морду. Сделав маммограмму на удивление накачанной груди, Рейдж обхлопал его ниже торса, так саданув по причиндалам, что парень пропел «С» на высоких нотах.
– Я бы попросил!
– В штанах пусто. Не удивительно.
Вниз по ногам. Икрам. Назад на уровень глаз.
– Итак, вот тебе правила: одно движение в сторону моего Короля, которое мне не понравится? Сдохнешь раньше, чем твое тело коснется пола. Мы друг друга поняли?
– Я пришел сюда с миром. Я по горло сыт войной…
– Мы друг друга поняли? Только чихни в его сторону, попытайся пожать руку, даже если ты дважды посмотришь на его долбаные ботинки? Я лично повешу бирку на твой палец.
– Ты всегда такой резкий?
– Чтоб ты знал, упырь, я спокоен, собран и хладнокровен. Ты не захочешь видеть меня взбешенным.
Рейдж толкнул парня в сторону двери, открыл ее и потом схватил парня за шею.
– Я в состоянии идти сам, – протянул мужчина.
– Да ладно? Уверен в этом?
Рейдж так повернул хватку, что теперь его ладонь лежала на лице парня, сейчас он вел Тро за коллекцию из глаз, носа и рта.
– Так лучше? Нет? Ну, видимо, тебе стоило держать варежку закрытой.
Намеренно лишая Тро равновесия, он наслаждался, как парень, словно Фред Астер[42], вытаптывал чечетку мимо Абалона и сквозь дверь в библиотеку.
– Все идет просто прекрасно, – пробормотал Ви, зажигая самокрутку.
– По крайней мере, обошлось без соуса для барбекю, – парировал коп.
– Это пока. – Ви выпустил струю дыма. – Впереди вся ночь.
Рейдж прокашлялся.
– Мой господин и правитель, Роф, сын Рофа, кровный отец Рофа, представляю вам Тро, Кусок Дерьма.
На этой ноте он толкнул парня в сторону восточного ковра, и, вот неожиданность, сделав кувырок, ублюдок оказался на своем месте.
У ног одного-единственного, настоящего Короля.
Глава 15
– Нет, я позабочусь о ней. Спасибо.
Сказав это, Трэз улыбнулся Элене, не желая обижать женщину своим «кыш». Но по правде, он вполне приготовился стать тем, кто вынесет Селену из смотровой комнаты. Учебного центра. В… куда-нибудь, куда угодно.
Но этому не бывать. Не больше двух часов назад у нее была остановка сердца, ее ударили двумя миллионами джоулей электричества в грудную клетку, а потом как-то умудрились вернуть ее к жизни благодаря его фокусу с превращением в живое, дышащее одеяло в виде души.
О, да ерунда, просто еще один день из жизни.
Или ночь?
Да кто, блин, знал.
– Ты готова? – спросил он у Селены.
Когда она на самом деле посмотрела ему в глаза и кивнула, казалось, это происходило во сне. Он никогда бы не подумал, что связь между ними восстановится… и что ее тело снова будет сгибаться, как и положено, когда он подхватил ее под колени и плечи.
– Я буду… нежен. – Когда его голос сорвался, ему захотело отвесить себе затрещину. – Медленно и аккуратно.
Она снова кивнула, а потом охнула, когда он поднял ее со стола и вытащил из-под медицинской лампы со множеством огней, которую опустили низко к ее телу.
– Куда? – спросил он, хотя ему уже дважды сказали.
Элена, которая несла мешочек для капельницы, повела их к двери. – За мной.
По другую сторону двери располагалась реабилитационная палата, и он не хотел видеть в ней свою женщину. Больничная койка с высокими поручнями вдоль матраса, тонкие покрывала, простыни, простые и белые. Рядом стоял штатив для капельницы и разнообразное оборудование для наблюдения. Дубовые с виду подушки.
С другой стороны, он мог положить ее на пуховую перину, и даже этого будет недостаточно.
Селена дрожала, когда он аккуратно устроил ее на матрасе. А потом, когда он попытался вытащить покрывала из-под нее, она закрыла глаза и качнула головой.
– Дашь минутку? – простонала она, будто болело все тело.
– Да. Конечно. Разумеется.
Ииииииииии, сейчас ему нечем было заняться. Оглянувшись, Трэз приметил стул и решил, что приземлив туда свою задницу, он, по крайней мере, не будет притеснять ее.
Элена ушла, предоставляя им возможность побыть в том небольшом покое, который они могли найти, и он подумал… дерьмо, Селена лежала так неподвижно. Но, по крайней мере, ее суставы хотя бы отчасти приняли нормальное положение, и она дышала самостоятельно. И была в сознании.
Но она все еще была очень бледной. Почти сливалась с простынями. И хотя ее волосы поправили, виднелись спутанные комки на темной длине.
– Мне… жаль…
– Что? – он дернулся вперед. – Что ты сказала?
– Жаль…
– За что? Господи, ты же не напрашивалась на это.
Когда она заплакала, Трэз вскочил со стула и подошел к кровати, опускаясь рядом с ней на колени. Он опустил бортик и взял руку Селены, лежавшую ближе к нему.
– Селена, не плачь. – На прикроватной тумбочке лежала коробка «Клинексов», и он поменял руки местами, чтобы вытащить салфетку и промокнуть ее щеки. – Нет, не жаль. Нельзя жалеть о чем-то вроде этого.
Она прерывисто вздохнула.
– Я не хотела, чтобы ты знал. Я не хотела… беспокоить.
– Если бы ты сказала мне.
– Ничего нельзя сделать.
Так, а это уже нож прямо между его гребаных ребер.
– Мы этого не знаем. Мэнни поговорит с кем-то из своих человеческих коллег. Может…
– Я люблю тебя.
Слова ударили по нему словно пощечина, и Трэз закашлялся, охнул, залепетал что-то, сбиваясь с дыхания – все одновременно. Шикарная реакция. Очень, блин, мужественная… и – вот абсурд – ему вспомнился тот синтезатор[43] в фильме «Феррис Бьюллер берет выходной»[44], в сцене, когда мелкий говнюк висел на трубке со своими одноклассниками.
В чем, черт возьми, его проблема? Женщина, которую он любил, единственная, кого он хотел во всем мире, выдала ему Три Главных Слова… а он расплылся словно кусок дерьма.
Как романтично.
С другой стороны, по крайней мере, он не нагадил в свои Ливайсы.
– Я… – Трэз запнулся.
Прежде чем он успел ответить, Селена сжала его руку и покачала головой на подушке.
– Не обязан отвечать мне. Я хотела, чтобы ты знал. Очень важно… чтобы ты знал. Времени не осталось…
– Не говори так. – Голос стал скрипучим. – Мне нужно, чтобы ты никогда так не говорила. Время есть. Всегда есть…
– Нет.
Боже, ее бледно-голубые глаза казались древними, когда она посмотрела на него. Даже с ее идеальным лицом с мягкими чертами, с красотой, сиявшей вопреки ее состоянию, она казалась старухой из-за вымученного взгляда.
Это так несправедливо. Она в этой койке, он устроился на коленях перед ней… без реальной возможности поделиться здоровьем, которым он обладал в избытке. Да, бесспорно, когда у нее случился сердечный приступ, ему удалось вернуть ее, но он не хотел просто оттаскивать ее от пропасти. Он хотел исцелить ее.
Он хотел… провести с ней годы.
Но когда к нему пришла эта мысль, Трэз осознал, что этому никогда не бывать. Даже если изменится ее судьба, его останется неизменной.
– Я люблю тебя… – выдохнула она.
На мгновение он ощутил, как сам оказался у пропасти, его сердце и душа почти купились на эти слова, ее глаза, все, что делало ее женщиной, загадочной, удивительной, но… но, потом он напомнил себе, что она чуть не умерла, пребывала в полусознательном состоянии и, возможно, не ведала, что говорит.
К тому же Док Джейн всем объявила, что он спас ее жизнь. Что могло быть правдой, а могло и не быть… но, учитывая драматические события, благодарность могла внушить человеку чувства, которых в обычных условиях не существовало.
Или временно раздуть языки привязанности в чувство более сильное.
– Ты не обязан отвечать мне тем же, – бормотала Селена. – Но мне нужно, чтобы ты знал.
– Селена, я…
Она подняла другую руку, ладонью вперед.
– Не нужно продолжать.
Повисла резонирующая тишина, но только в палате. Под его лысиной? Мозг охватили спазмы, всевозможные мысли и образы били по его сознанию так, будто серое вещество превратилось во взбесившуюся в клетке мартышку.
Сосредотачиваясь на Селене, он приказал себе собраться и попытаться помочь ей.
– Ты не откажешься от питания? – Он поднял свободную руку, показывая запястье. – Пожалуйста?
Селена кивнула, и с его души словно камень свалился. Трэз прокусил клыками кожу и протянул руку, поднося вену к ее губам. Сперва она едва прикасалась, только глотая кровь. Но потом она набралась решительности, впиваясь в него, засасывая глубоко в рот то, что он мог дать ей.
Он возбудился.
Ничего не мог поделать. И в нем совсем не было сексуального запала. Он был слишком охвачен беспокойством за нее, боясь, что ее тело в любую секунду снова могло сдаться.
Стабильна, сказала им Док Джейн. Она была настолько стабильна, насколько это возможно после полного молекулярного коллапса, который произошел сто двадцать минут назад. Но хотя бы повторный рентген показал всем чудо: на первых снимках были сплошные кости там, где положено находиться подвижным суставам. Сейчас, по словам Дока Джейн и Мэнни, снимки больше «соответствовали анатомии».
Никто не знал, куда все ушло. И почему ушло. И когда оно вернется. Одно они знали наверняка: до этого неподвижное снова начало двигаться.
Спустя какое-то время губы Селены расслабились, а веки медленно опустились. Убирая руку, он зализал ранки, а потом устроил предплечье на матрасе и положил на него подбородок.
– Как ты нашел меня? – спросила она сонно. – Я упала, когда была в Святилище…
– Кое-кто привел меня.
– Кто..?
Дева-Летописеца, подумал он, когда Селена тихо засопела.
– Селена?
– Да? – Она попыталась сосредоточиться, поднимая голову и открывая глаза. – Да..?
– Я хочу, чтобы ты кое-что знала.
– Да?
– Чтобы ни случилось, я тебя не оставлю. Если ты хочешь, чтобы я был рядом, не важно… что произойдет, я буду рядом с тобой. Если ты этого захочешь, конечно.
Она изучала его лицо.
– Ты не знаешь, о чем говоришь…
– Черта с два.
– Я умру.
– Как и я. Но я не знаю когда, равно как и ты.
В ее светлых глазах блеснули запутанные эмоции.
– Трэз, я наблюдала, как мои сестры проходили через это. Я знаю что…
– Ни черта ты не знаешь. Со всем уважением.
Он встал и подошел к изножью кровати. Выдернув простынь и покрывала из-под матраса, он посмотрел на ее ногу под ними.
– Что ты делаешь?
Он нежно поднял ее лодыжку и посмотрел на ступню.
– Пусто.
– Что, прости?
– Нет срока годности. – Он сделал то же самое с другой ступней. – Тут тоже.
Он опустил покрывала. Подоткнул их. Посмотрел на ее тело… и попытался избавиться от мысли, что сама плоть, которую он так жаждал, могла разлучить их навеки.
Но потом вспомнил новости, которые ему рассказал айЭм в коридоре.
– Я тебя не брошу, – поклялся он.
– Я не хотела рассказывать тебе обо всем этом. – Ее глаза наполнились слезами, превращая голубые радужки в драгоценные камни. – Я не хотела, чтобы ты знал и жалел меня.
– Я тебя не жалею.
– Трэз, не делай этого с собой. Просто… знай, что я люблю тебя и позволь мне уйти.
Он вернулся к ней.
– Я могу взять тебя за руку?
Когда она напряженно повернулась на кровати и вытянула руку, он взял ее ладонь и положил себе на пах, на каменно-жесткую эрекцию, бившуюся о ширинку. От прикосновения он зашипел, его клыки мгновенно выступили, он повел бедрами.
– Это похоже на жалость? – выдавил он.
Дерьмо, он должен сдать назад. Он сделал этот необдуманный шаг, только чтобы доказать ей, но вместо этого обнаружил, что готов кончить, его тело за наносекунду разогналось от нуля до шестидесяти.
– Трэз…
– Я не говорю, что мы обязаны заниматься сексом. Вовсе нет. Но я здесь не из-за жалости к тебе, ясно?
– Я не могу просить тебя остаться.
– Ты не просишь. Я выбираю это. Я выбираю… тебя.
Сказав это, он осознал, черт, это была правда. Впервые в жизни ему казалось, будто он что-то выбирает сам… и это было по-странному приятно. Хотя все было так печально, он чувствовал себя освобожденным, заявляя «это мой выбор».
Эта… ситуация… сколько бы она ни продолжалась, к чему бы их не привела, он возьмет ее на себя.
Если, конечно, Селена хотела его видеть.
В последовавшей тишине он окинул взглядом голые стены, зная, что должен вытащить ее из больничной палаты. Да, это место располагалось поблизости к медперсоналу, если ей внезапно станет плохо, но это было большое, портящее настроение, депрессивное «ТЫ БОЛЬНА».
Трэз снова сосредоточился на Селене.
– Если что-то понадобится, то я рядом, хорошо? Если ты, конечно, хочешь видеть меня.
Спустя мгновение она выдавила:
– Хочу.
– Тогда ладно. – Он резко выдохнул, а потом поднял палец. – Одно условие: никакой даты смерти, ясно? Ведем себя так, будто ты будешь жить вечно.
На ее лице отразилось скептическое неверие, но он просто качнул головой.
– Нет. Таково мое правило.
Он не был глуп. Он слышал, что говорили другие Избранные, видел рентгеновские снимки, стоял над ее скрюченным телом. Внутри он был убежден, что потеряет ее, и скорее раньше, чем позже. Но подарок, который он мог сделать для нее? Самое важное – черт, то единственное – что он мог дать ей?
Надежда.
И ему не обязательно верить, что ее вылечат, чтобы иметь надежду, делиться ею, жить ею.
Быть рядом. Любить ее до конца. До самого последнего ее вздоха не покидать ее.
Так он будет почитать ее своим сердцем и душой, хоть сам он был недостойным.
– Никакой даты смерти, – сказал он. – Мы проживем каждую ночь так, будто их еще тысячи впереди.
***
Селена сморгнула очередную порцию слез. На стольких уровнях она не могла поверить, что Трэз стоял рядом с ее койкой, с такой целеустремленностью заглядывая ей в душу, словно одной своей волей он мог сохранять ей жизнь и здоровье столько, сколько ему будет угодно.
– Трэз, я не думаю, что у нас есть тысячи ночей, – сказала она.
– Ты знаешь это? Наверняка?
– Нет, но…
– Тогда зачем тратить наше время на такие мысли? Что это даст нам? Серьезно, чем это поможет…
– Ты можешь лечь рядом со мной?
Он прокашлялся.
– Ты уверена?
– Да. Пожалуйста.
Она восхищалась плавностью его движений, когда он залез на матрас, передвинулся, помогая ей освободить для него место. И, будто прочитав ее мысли, он устроил ее в своих руках так, что она, лежа на боку, положила голову ему на грудь.
Рваный. Вздох.
От них обоих.
– Я чувствую облегчение, – услышала она себя. – Я хотела сказать тебе, но…
– Ш-ш. Тебе нужно поспать.
– Да.
Закрывая глаза, она воспринимала его на другом измерении и, его кровь курсировала по ее организму, укрепляя ее после приступа. Мысленно она подсчитывала, когда произошел последний удар? Тринадцать ночей назад. Тот, что до него? Шестнадцать.
Но, может, если она не будет никому давать свою вену, у нее будет отсрочка подольше? И, может, данная Трэзом сила поможет ей противиться приступам.
– Я держалась в стороне, – начала она, – из-за этого. Не из-за тебя. Меня не волнует твое прошлое. Я просто хочу, чтобы ты знал.
Трэз начал выписывать круги ладонью по ее спине.
– Ш-ш. Просто попытайся отдохнуть.
Селена подняла голову.
– Нужно, чтобы ты дал мне высказаться. Ты должен услышать это и поверить в это. Я знаю, ты отступил, потому что думал, что я… осужу тебя. Но я отстранилась из-за всего этого, а не потому, что ты был с множеством человеческих женщин. И не из-за твоей помолвки.
Он закрыл глаза, морщась. Потом покачал головой.
– Я должен быть честен с тобой. Последнее, о чем я сейчас хочу думать – это…
– Я не считаю, что ты осквернен, Трэз.
– Прошу. Перестань.
Селена сжала его руку, пытаясь достучаться до него, чувствуя необходимость высказать все и сразу, выложить карты на стол. Его теория тысячи ночей была благотворна для целей сохранения ментального здоровья… и он пришел к тому же заключению, что и она: на ней нет бирки со временем и датой. Но она жила в такой реальности с момента первого приступа, произошедшего десятилетия назад, и траектория ее выживания – траектория машины, слетевшей с дороги в канаву.
Этого не пережить.
– Трэз, я должна высказаться. Я очень долго ждала, чтобы поговорить с тобой. Я не упущу свой шанс.
Она смутно понимала, что стала делать больше акцентов, все больше чувствуя себя собой, оправляясь после приступа благодаря дару его вены.
– Ты достойный мужчина, и я думаю, что сразу полюбила тебя…
Трэз соскочил с кровати, и на мгновение ей померещилось, что он продолжит путь, вылетит в коридор, подальше от нее и ее долбанной болезни. И он застыл на секунду возле двери.
Но потом начал выписывать круги по комнате.
– Почему тебе так сложно принять это? – рассуждала она вслух. – Что ты хороший мужчина. Что ты достойный…
– Селена, ты не знаешь, о чем говоришь.
– Ты мечешься по комнате так, словно тебя преследуют. Поэтому я уверена, что попала в точку.
Застыв, он покачал головой.
– Слушай, это все ради тебя. Это… – Он рукой описал пространство между ними. –… это все ради тебя. Я здесь ради тебя и твоих нужд, какими бы они ни были. Мы не станем обсуждать меня, хорошо?
Селена поднялась выше на подушке. От напряжения в локтях и плечах она стиснула зубы, и была вынуждена переждать, пока боль неспешно отступала.
Но лучше так, чем быть окаменевшей статуей.
Когда он беспокойно сузил глаза, она сказала:
– Нет, не надо звать Дока Джейн. Правда.
Когда Трэз потер лицо, она впервые тщательно рассмотрела его. В последнее время он похудел, щеки осунулись, а подбородок, казалось, выступал еще сильнее, глаза впали, губы казались полнее. Но даже так он по-прежнему был невероятно огромным представителем расы, его плечи шире ее в три раза, грудь и пресс излучали мощь, вдоль рук и ног вились мускулы.
Он был красив. Своей темной кожей и черными глазами, от макушки своей коротко стриженной головы и до подошв своих ботинок.
– Ты очень достойный мужчина, – пробормотала она. – Тебе придется принять это.
– Да ладно, – протянул он кисло. – Я в этом так не уверен…
– Прекрати.
Трэз посмотрел на нее с другого конца комнаты и потом нахмурился.
– Знаешь, я не понимаю, почему ты так упираешься. Без обид, но ты чуть не умерла там. Сколько часов назад? Кажется, что минут десять. Мое дерьмо здесь и сейчас абсолютно не существенно.
Селена прошлась взглядом по своему телу. На ней была бледно-голубая больничная сорочка с узором в виде спиралей на тон темнее. Она завязывалась на спине, и Селена чувствовала, как узлы впивались там, где должны быть лямки от бюстгальтера, если бы она его носила, и ниже, на пояснице.
Казалось странным думать, что ее тело функционировало сейчас относительно нормально. И реальность, что это продлится недолго, принесла с собой шокирующую ясность.
– Знаешь, – прошептала она. – Никогда бы не подумала, что в смертельной болезни есть свои плюсы.
– И что же это? – осведомился он напряженно.
Она снова встретила его взгляд.
– Благодаря ей ты не боишься говорить то, что на самом деле думаешь. Правда порой пугает, но не тогда, когда есть нечто более страшное по сравнению с честностью… например, перспектива умереть. Поэтому я скажу, почему именно твое «дерьмо», как ты выражаешься, очень важно. Что бы тобой ни двигало, что бы ни вызывало... – она описала круг, охватывая свое тело. – … эту дыру внутри тебя? Мне кажется, что с помощью тех женщин ты пытался убежать от этого. Я думаю, что ты спал с теми женщинами на протяжении многих лет для отвлечения… и тот факт, что ты не хочешь признавать это? Меня тревожит, что ты просто используешь меня как еще один способ убежать от себя самого, лучший способ. Что может быть более соблазнительным или эффективным, когда не хочешь решать свои собственные проблемы, чем одна конкретная смертельно больная женщина?
– Господи, Селена. Я так совсем не думаю. Совсем…
– Ну, может, тебе бы следовало. – Она наклонила голову, и на нее свалилось очередной осознание, словно тонна кирпичей. – И я скажу тебе кое-что еще. Осталось ли у меня тысяча ночей или всего две? Я хочу провести их с тобой… но только честно. Трэз, я не хочу быть твоим новым оправданием. Я хочу видеть тебя здесь, рядом с собой, но между нами все должно быть по-настоящему. У меня нет ни сил, ни времени на что-то иное.
В повисшем молчании она ждала его ответа. Но как бы неловко ни было, она не откажется ни от единого слова.
Она сказала все, что было у нее на уме.
И словно освободилась.
Глава 16
Абалон был не привычен к насилию. Ни во внешнем мире, ни – тем более – в доме, где его дочь спала, брала уроки пения и трапезничала с ним.
Когда Рейдж буквально воздушной почтой послал Тро к ногам Рофа, Абалон заглушил свой вздох ладонью. Было абсолютно немужественно показывать свой шок перед Братьями, и он молился, чтобы никто не заметил.
Казалось, так и было. Они сконцентрировали свое внимание на светловолосом, одетом по-простому мужчине, который, фактически, представлял собой половой коврик перед ботинками Короля.
Роф улыбнулся, обнажая клыки, которые казались длиннее пальцев Абалона.
– Не жди, что я помогу тебе встать. – Когда Тро начал подниматься сам, Король скрестил руки на груди. – И не проси кольцо. Рискуешь получить им по морде.
Оказавшись на ногах, Тро отряхнулся и расправил плечи. Он был далек от размеров Рофа, но его также нельзя было назвать легковесом, его тело было солдатского, а не худощавого сложения, свойственного представителям их класса.
– Я ничем не заслужил подношение вашего кольца, – сказал он низким, мрачным голосом.
– Вот так сюрприз, в чем-то мы согласны. – Солнечные очки Рофа повернулись на голос Тро. – Так, мой парень Абалон говорит, что у тебя что-то на уме.
– Я ушел от Кора и Шайки Ублюдков.
– Хочешь клеймо на память сей важной даты? – пробормотал Бутч.
– Могу оформить такое своим капотом? – бросил Рейдж.
Брови Рофа напряглись на границе с черными очками, будто он не одобрил вступление в разговор его воинов.
– Смена курса, не так ли?
– Мы с Кором разошлись в целях.
– Вот уж точно.