Глава 1. ЛОЖР. УТЕЧКА ИНФОРМАЦИИ И НЕКОТОРЫЕ Р”РУГИЕ РџРИЗНАКИ ОБМАНА

Через восемь лет, после того как Ричард РќРёРєСЃРѕРЅ оставил РїРѕСЃС‚ президента, РѕРЅ отрицал, что РїРѕСЂРѕР№ откровенно лгал, РЅРѕ признавал, что, как Рё РґСЂСѓРіРёРµ политики, РєРѕРµ-что скрывал. Это необходимо для того, чтобы завоевать Рё удерживать СЃРІРѕР№ РїРѕСЃС‚, РіРѕРІРѕСЂРёР» РѕРЅ. «Вы РЅРµ можете сказать РІСЃРµ, что РІС‹ думаете Рѕ том или РёРЅРѕРј человеке, потому что РѕРЅ может вам однажды понадобиться… РІС‹ РЅРµ можете высказывать СЃРІРѕРµ мнение Рѕ мировых лидерах, потому что, возможно, вам придется иметь СЃ РЅРёРјРё дело РІ будущем» [11].

Никсон не одинок в своем стремлении не называть замалчивание правды ложью, особенно когда такое замалчивание может быть оправдано [12].

В Оксфордском словаре английского языка говорится: «В современном употреблении слова [ложь] обычно имеется оттенок ярко выраженного морального осуждения, и в вежливой беседе его стараются избегать, часто заменяя такими синонимами, как «обман» и «неправда», имеющими относительно нейтральное звучание» [13].

Легко назвать неискреннего человека лжецом, если он вам отвратителен, но трудно использовать это слово по отношению к человеку, который, несмотря на свою явную лживость, нравится вам или вызывает у вас восхищение. Еще задолго до Уотергейта [14] Никсон по отношению к своим оппонентам-демократам так образно определил смысл слова «лжец»: «Купите ли вы подержанный автомобиль у такого человека?», в то время как собственное умение Никсона скрывать правду и явно лгать определялось его республиканскими поклонниками как доказательство политической смекалки.

Все это, однако, не имеет отношения к моему определению лжи или обмана (Я использую эти слова как синонимы.) Многие люди (например, те, кто лжет ненамеренно), хотя и говорят неправду, не являются лжецами. Женщина с параноидальной манией, утверждающая, что она Мария Магдалина, не обманщица, хотя её утверждение и является ложным. Неудачный совет клиенту о капиталовложении не является ложью, если консультант сам не знает правды. Некоторые люди, чья наружность производит обманчивое впечатление, не обязательно являются лжецами. Богомол, становясь похожим на травинку, лжет не более, чем человек, высокий лоб которого наводит на мысль, что он умнее, чем есть на самом деле [15].

Ложь может не иметь оправдания, а может и иметь его. Лжец может и не лгать. Обман – действие умышленное; лжец всегда обманывает намеренно. И он может иметь оправдание только в своих глазах, а может также и во мнении общества Лжец может быть хорошим – и плохим человеком, приятным – и неприятным. Но человек всегда выбирает сам – солгать или сказать правду. И вполне различает ложь и правду [16].

Патологические обманщики, которые знают, что лгут, но не могут контролировать свое поведение, не являются предметом моего рассмотрения. Также не говорю я и о людях, которые сами не знают, что лгут, и которых называют жертвами самообмана [17].

Иногда лжец может сам верить собственной лжи. В таком случае он не будет считаться лжецом, и его обман, по причинам, которые я объясню в следующей главе, раскрыть значительно труднее. Случай из жизни Муссолини показывает, как вредно порой верить в свою же собственную ложь: «…в 1938 году состав дивизий [итальянской] армии был сокращен с трех полков до двух, что понравилось Муссолини, поскольку дало ему возможность заявить, что в его армии шестьдесят дивизий, хотя в действительности (по количеству личного состава) их было всего сорок. Эти изменения стали причиной колоссальной дезорганизации армии как раз перед самым началом войны. К тому же он, забыв о своем новаторстве, несколькими годами позже трагически просчитался в оценке реальной силы своих войск. По-видимому, вводя в заблуждение других людей, себя самого все-таки не стоит обманывать» [18].

При определении лжи мы должны принять во внимание не только самого лжеца, но и жертву обмана. Она не просит, чтобы ее ввели в заблуждение, и лжец не делает какого-либо предварительного уведомления о своем намерении совершить обман. Было бы, например, странно называть лжецами актеров. Публика заранее согласна принимать их маски за истинные лица – именно поэтому она и ходит в театр. Актеры, в отличие от жуликов, играют свои роли открыто и с общественного одобрения. Также и клиент не будет следовать советам брокера, который говорит, что снабжает хотя и убедительной, но недостоверной информацией. Если бы Мэри, пациентка психиатрической клиники, предупредила доктора, что будет выказывать чувства, которых на самом деле не испытывает, лжи не было бы, как ее не было бы и в том случае, если бы Гитлер предупредил Чемберлена, чтобы тот не больно-то доверял его обещаниям.

Я определяю ложь, или обман, как действие, которым один человек вводит в заблуждение другого, делая это умышленно, без предварительного уведомления о своих целях и без отчетливо выраженной со стороны жертвы просьбы не раскрывать правды [19].

Существуют две основные формы лжи: умолчание и искажение [20].

При умолчании лжец скрывает истинную информацию, но не сообщает ложной. При искажении же лжец предпринимает некие дополнительные действия – он не только скрывает правду, но и предоставляет взамен ложную информацию, выдавая ее за истинную. Зачастую только сочетание умолчания и искажения приводит к обману, но в некоторых случаях лжец может достичь успеха и просто не говоря всей правды.

Не всякий считает умолчание ложью. Многие люди принимают за ложь только откровенное искажение действительности [21].

Например, в случаях, когда врач не сообщает пациенту о том, что его болезнь смертельна, или муж не говорит жене, что проводит обеденные часы в мотеле с ее лучшей подругой, или полицейский не ставит подозреваемого в известность о том, что его беседы с адвокатом прослушиваются, никакой ложной информации не передается. Однако все они подпадают под мое определение лжи. Здесь «обманываемые» не просят ввести их в заблуждение и «умалчивающие» действуют умышленно, без предварительного уведомления о своем намерении скрыть некие факты. Информация утаивается умышленно, с намерением, а не случайно. Но бывают и исключения – умолчание нельзя назвать ложью, если существует определенная предварительная договоренность на этот счет. Например, в случае, если муж и жена согласны на свободный брак, то есть на возможность не открывать свои измены до тех пор, пока об этом не спрашивается прямо, умолчание о свиданиях в мотеле не будет ложью. Или если пациент заранее просит врача не сообщать плохих новостей о своем здоровье, умолчание также не будет ложью. Однако по закону подозреваемый имеет право на конфиденциальную беседу с адвокатом, и умолчание о нарушении этого права в любом случае является ложью.

Зачастую, если есть возможность выбора формы лжи, обманывающие предпочитают умолчание. Это более выгодно. Да и смолчать обычно легче, чем явно обмануть, так как для этого ничего не надо делать, в то время как при искажении без хорошо разработанной «легенды» всегда есть шанс оказаться уличенным. Авраам Линкольн говорил, что у него недостаточно хорошая память, чтобы лгать. Если врач обманывает больного с целью скрыть смертельный исход болезни последнего, он должен очень хорошо запомнить все, что на этот счет сказал ему, дабы несколькими днями позже не впасть в противоречия.

Умолчание предпочитают еще и потому, что оно менее предосудительно, чем искажение. Оно пассивно, а не активно. К тому же хотя и то и другое может в равной мере повредить жертве обмана, чувство вины, испытываемое лжецом в случае умолчания, гораздо меньше [22].

Лжец может успокаивать себя мыслью, что жертва знает об обмане и просто не хочет смотреть правде в глаза. Он может думать, например, так: «Моя жена должна знать, что я ей изменяю, потому что она никогда не спрашивает меня о том, где я пропадаю вечерами. Я ведь не обманываю ее, а просто проявляю осторожность из доброты к ней. Я предпочитаю не унижать ее и не вынуждаю знать о моих изменах».

Кроме того, умолчание всегда легче оправдать в случае раскрытия правды. 06манщик может сказать, что сам ничего не знал, или забыл, или намеревался отрыться позже и т. д. Когда человек, дав присягу, начинает свои показания словами «Если мне не изменяет память…» – он тем самым обеспечивает себе лазейку для оправдания: вдруг позже обнаружится, что он чего-то не рассказал. В этом случае нет необходимости постоянно помнить придуманное, умышленно удерживаясь на грани между искажением и сокрытием истины (что происходит, когда лжец больше не может просто не говорить; вопрос задан – вызов брошен). Сославшись на забывчивость, можно и вообще избежать необходимости помнить выдуманную историю; достаточно лишь помнить о своей плохой памяти. И если правда вдруг выплывет наружу, лжец всегда сможет заявить, что и не собирался никого обманывать, самого подвела память.

События, связанные СЃ Уотергейтским делом, РёР·-Р·Р° которого президент РќРёРєСЃРѕРЅ лишился своего поста, превосходно иллюстрируют использование стратегии «забывчивости». Сначала, РїРѕ мере РІСЃРµ большего усиления доказательств причастности Рє этому делу, были вынуждены выйти РІ отставку помощники президента Р“.Р.Халдеман Рё Дж.Эрлихман. Давление РЅР° РќРёРєСЃРѕРЅР° продолжало расти, Рё место Халдемана занял Александр РҐСЌР№Рі. «Не прошло Рё месяца СЃ тех РїРѕСЂ, как РҐСЌР№Рі вернулся РІ Белый РґРѕРј, Р° уже 4 РёСЋРЅСЏ 1973 РіРѕРґР° РѕРЅРё СЃ РќРёРєСЃРѕРЅРѕРј обсуждали возможный ответ РЅР° серьезные обвинения, выдвинутые РІ адрес президента Джоном Дином, бывшим советником Белого РґРѕРјР°. Р’ магнитофонной записи РёС… беседы, ставшей известной благодаря расследованию РІ РїРѕСЂСЏРґРєРµ импичмента, РҐСЌР№Рі предложил РќРёРєСЃРѕРЅСѓ сослаться РЅР° невозможность вспомнить РІСЃРµ детали Рё таким образом выкрутиться РёР· ситуации» [23].

Однако сослаться на «забывчивость» можно далеко не всегда. Врач, у которого спрашивают о результатах анализов, не может ссылаться на то, что не помнит их, так же как и полицейский, когда обвиняемый интересуется, нет ли в комнате подслушивающей аппаратуры. На забывчивость можно ссылаться только в незначительных делах или по поводу событий, произошедших достаточно давно. В случае же, например, экстраординарных событий, о которых люди обычно помнят всю жизнь, не может быть и речи ни о каких оправданиях забывчивостью.

Но лжец теряет возможность ограничиться только умолчанием в том случае, если жертва обмана бросает ему вызов. Например, если жена спрашивает у мужа, почему никак не может найти его во время обеда, он вынужден, дабы сохранить в тайне свою интрижку, что-нибудь солгать. Конечно же, даже самый обычный вопрос: «Как прошел день?» уже подразумевает просьбу о сообщении каких-либо сведений. Однако муж может упомянуть другие дела и продолжать умалчивать о свидании до тех пор, пока прямо поставленный вопрос не заставит его выбрать между правдой и ложью.

В некоторых случаях приходится лгать с самого начала, поскольку одного молчания недостаточно. Мэри, пациентка психиатрической клиники, не только должна была скрывать свое отчаяние и план самоубийства, но и симулировать хорошее самочувствие, а также желание провести выходные в кругу семьи. При приеме на работу простого умолчания также недостаточно, если есть необходимость ввести администрацию в заблуждение относительно своего предыдущего опыта работы по предлагаемой специальности. Кроме необходимости скрыть неопытность, необходимо еще и сфабриковать подходящий послужной список. Для того чтобы избежать скучной вечеринки, не обидев при этом хозяев, нежелательно ссылаться на то, что вам больше нравится вечер, проведенный дома у телевизора, лучше изобрести какой-нибудь благовидный предлог вроде срочного и важного делового свидания, проблемы с няней, которая не может остаться с детьми, или чего-нибудь в этом духе.

Необходимость прибегнуть к прямому искажению действительности может возникнуть и в том случае, если лжеца явно уличают в том, что он что-то недоговаривает. Такой обман особенно необходим при сокрытии эмоций. И если мимолетное чувство скрыть легко, то с эмоциями, нахлынувшими внезапно, особенно если они достаточно сильны, дело обстоит гораздо сложнее. Кроме того, ужас скрыть сложнее, чем беспокойство, а гнев – сложнее, чем досаду. Чем сильнее чувство, тем больше вероятность, что какие-то его признаки могут проявиться, несмотря на все попытки скрыть это. Одним из способов сокрытия переживаемых чувств является имитация эмоций, не испытываемых на самом деле. И порой такая имитация действительно помогает скрыть истинные чувства.

Сцена РёР· романа Джона Апдайка «Давай поженимся» является превосходной иллюстрацией этого Рё РјРЅРѕРіРёС… РґСЂСѓРіРёС…, описанных РјРЅРѕСЋ явлений. РњСѓР¶ случайно услышал разговор Руфи СЃ любовником. РџРѕ сюжету романа РґРѕ этого СЌРїРёР·РѕРґР° Руфи давалось скрывать СЃРІРѕСЋ измену, РЅРµ РіРѕРІРѕСЂСЏ неправды, РЅРѕ теперь, РІ ответ РЅР° РїСЂСЏРјРѕР№ РІРѕРїСЂРѕСЃ мужа, РѕРЅР° вынуждена солгать; целью ее лжи является необходимость утаить РѕС‚ мужа СЃРІРѕСЋ измену. РљСЂРѕРјРµ того, РЅР° этом примере хорошо РІРёРґРЅРѕ, как естественно вплетаются РІ обман эмоции Рё как РѕРЅРё увеличивают трудность сокрытия правды.

«Джерри [РјСѓР¶ Руфи] напугал ее, услышав часть РёС… телефонного разговора СЃ Диком [ее любовником]. РћРЅР° думала, что РѕРЅ подметает задний РґРІРѕСЂ. Рђ РѕРЅ неожиданно появился РёР· РєСѓС…РЅРё Рё СЃРїСЂРѕСЃРёР»:

– Это кто звонил? Ее охватила паника.

– Да так, ерунда. Одна женщина из воскресной школы спрашивала, собираемся ли мы записывать Джоанну и Чарли» [24].

Паника сама РїРѕ себе РЅРµ является доказательством лжи, РЅРѕ если Р±С‹ Джерри ее заметил, то РјРѕРі Р±С‹ заподозрить Руфь; если Р±С‹ ей нечего было скрывать, РѕРЅР° РЅРµ паниковала Р±С‹. Р’ то же время человек, который РЅРё РІ чем РЅРµ виновен, оказавшись РЅР° РґРѕРїСЂРѕСЃРµ, может испугаться, поэтому следователи часто РЅРµ обращают внимания РЅР° такие реакции. Руфь оказалась РІ сложном положении; ей пришлось лгать неожиданно, без подготовки. Попав РІ затруднительное положение, РѕРЅР°, испугавшись разоблачения, впала РІ панику, которую трудно было скрыть, что повышало шансы Джерри поймать ее РЅР° слове. Единственное, что РѕРЅР° могла теперь сделать, – сознаться РІ СЃРІРѕРёС… чувствах, поскольку ей РІСЃРµ равно РЅРµ удалось скрыть РёС…, РЅРѕ солгать РІ том, что явилось истинной причиной чувств. РћРЅР° могла признаться, что испугаюсь, РЅРѕ испугалась того, что Джерри ей РЅРµ поверит, Р° РЅРµ того, что ей есть что скрывать. Это РЅРµ сработало Р±С‹, если Р±С‹ ранее РЅРµ было аналогичных инцидентов; Р° поскольку Джерри уже неоднократно выражал сомнение РІ правдивости Руфи (что опровергалось последующими событиями), то РѕРґРЅРѕ лишь упоминание Рѕ его прежних неудачных обвинениях могло отвести его подозрения Рё сейчас.

Вероятно, Руфь РЅРµ смогла Р±С‹ ввести РІ заблуждение мужа, если Р±С‹ попыталась придать своему лицу холодное Рё бесстрастное выражение картежника. Ведь если Р’С‹ хотите скрыть, что Сѓ вас дрожат СЂСѓРєРё, лучше скрестить РёС… или сжать РІ кулаки, РЅРѕ только РЅРµ оставлять лежащими Сѓ всех РЅР° РІРёРґСѓ; Рё точно так же очень трудно сохранить лицо спокойным РІ то время, как РіСѓР±С‹ сами поджимаются, Р° веки Рё Р±СЂРѕРІРё вздрагивают РѕС‚ РёСЃРїСѓРіР°. Чтобы скрыть эти непроизвольные движения, лучше просто начать скрипеть зубами, покусывать РіСѓР±С‹, насупливать Р±СЂРѕРІРё или метать гневные взгляды.

Лучший способ скрыть сильные эмоции – это маска. Но если прикрыть лицо или его часть рукой или отвернуться от собеседника, это, скорее всего, не избавит от необходимости лгать. Самая лучшая маска – фальшивая эмоция. Она не только вводит в заблуждение, но и отлично маскирует истинные чувства. Человеку, обуреваемому эмоциями, неимоверно трудно сохранить лицо безмятежным, а руки неподвижными. Когда эмоции берут верх, труднее всего выглядеть бесчувственным, спокойным или безучастным. Лучше избрать тактику, которая позволяет прекратить или скрыть непроизвольные действия, вызванные переживаемыми чувствами.

Мгновение спустя Джерри РіРѕРІРѕСЂРёС‚ Руфи, что РЅРµ верит ей. После таких слов ее паника могла Р±С‹ стать настолько сильной, что скрыть ее было Р±С‹ просто невозможно. Чтобы замаскировать ее, РѕРЅР° могла Р±С‹ попытаться изобразить гнев, изумление, удивление; могла рассердиться РЅР° Джерри Р·Р° то, что РѕРЅ РЅРµ верит ей Рё сует РЅРѕСЃ РЅРµ РІ СЃРІРѕРё дела; могла изумиться его недоверию или удивиться, что РѕРЅ подслушивает ее телефонные разговоры.

Но не всякая ситуация позволяет лжецу подменять одну эмоцию другой. В некоторых случаях требуется решить более сложную задачу – вообще скрыть эмоции. Эзер Вайцман, бывший министр обороны Израиля, описывал такую непростую ситуацию. После драматического визита Анвара Садата в Иерусалим военные делегации Египта и Израиля сделали попытку вступить в переговоры. Мохаммед эль-Джамаси, глава египетской делегации, во время заседания сообщил Вайцману, что ему известно о том, что Израиль строит новые поселения в Синае. Вайцман понимал, что это может сорвать переговоры, поскольку вопрос о том, может ли Израиль сохранить уже имеющиеся поселения, все еще оставался предметом обсуждения.

«Я был оскорблен, хотя и не мог дать выхода своему гневу. Пока мы здесь обсуждали гарантии безопасности, потихоньку подталкивая вагон мира вперед, мои коллеги в Иерусалиме, вместо того чтобы побеспокоиться о законности уже существующих поселений, закладывают еще одно, и как раз в тот момент, когда в переговорах наметился прогресс» [25].

Вайцман не мог показать, что рассержен на иерусалимских коллег, несмотря на то, что они действовали, не посоветовавшись с ним. Он обязан был скрывать чувства, которые испытывал, не используя другие эмоции в качестве маски. Ему нельзя было выглядеть счастливым, испуганным, огорченным, удивленным или возмущенным. Он мог лишь выглядеть внимательным, но бесстрастным, не показывая, что информация, сообщенная Джамаси, может иметь какие-либо последствия. К сожалению, в его книге нет никакого намека на то, преуспел ли он в этом.

Во время игры в покер также нельзя подменять одну эмоцию другой. Игрок, получивший на руки великолепные карты и возбужденный перспективой сорвать большой банк, должен скрывать любые признаки своего волнения от других игроков. Маскировка подлинного переживания какой-либо другой эмоцией опасна. Если он попытается прикинуться разочарованным или раздраженным, партнеры подумают, что он вытянул плохие карты, и будут ожидать, что он скинет их, а не останется в игре; поэтому у него должно быть бесстрастное, ничего не выражающее лицо. Но если ему нужно скрыть свое разочарование или недовольство плохой взяткой, он может использовать маску, блефуя и пытаясь заставить партнеров скинуться. Изобразив радость или возбуждение, игрок может скрыть свое разочарование и создать впечатление, что у него на руках хорошая карта. Ему могут поверить, особенно если сочтут новичком; предполагается, что опытные игроки в покер в совершенстве владеют талантом сокрытия любых эмоций, касающихся игры [26].

(Между прочим, обман при игре в покер – умолчание или блеф – не подпадает под мое определение лжи. Никто не ждет от игрока в покер, что он откроет карты. Сами правила игры предполагают, что игроки будут пытаться ввести друг друга в заблуждение.)

Р’ качестве маски может быть использована любая эмоция. Чаще всего для это применяется улыбка, являющаяся противоположностью всех отрицательных эмоций: страха, гнева, огорчения, возмущения Рё тому РїРѕРґРѕР±РЅРѕРіРѕ. Улыбку предпочитают еще Рё потому, что благодаря счастливому выражению лица Рё обмануть гораздо проще. Разочарованный сотрудник улыбается, дабы Р±РѕСЃСЃ РЅРµ подумал, будто РѕРЅ обижен РЅР° то, что его обошли повышением. Жестокий приятель, высказывая СЃРІРѕРё критические замечания СЃ улыбкой РЅР° лице, может выглядеть доброжелателем.

Другая причина, почему улыбка столь часто используется в качестве маски, заключается в том, что она является частью традиционного приветствия. При встрече, как правило, стараются не говорить о неудачах и неприятностях. Напротив, предполагается, что на вопрос: «Как дела?», человек, несмотря на действительное состояние дел, с вежливой улыбкой ответит: «Спасибо, хорошо. А у вас?» Возможно, истинные чувства не обнаруживаются не потому, что улыбка является прекрасной маскировкой, а потому, что при вежливом обмене приветствиями люди на самом деле весьма редко интересуются тем, как человек себя чувствует в действительности. Это всего лишь простая любезность, желание быть приятным. На такие улыбки редко обращают внимание. Люди привыкли не обращать внимания на ложь при вежливом обмене приветствиями. Впрочем, это еще вопрос, является ли такое поведение ложью, поскольку сами правила вежливости подразумевают, что подлинные эмоции выказывать не следует.

Еще одной причиной популярности улыбки является то, что это наиболее естественно возникающее выражение лица. Даже младенцы могут улыбаться. Это одно из простейших выражений, используемых ребенком специально для того, чтобы выразить удовольствие от общения с другими людьми. А так называемая социальная улыбка порой и вообще почти не сходит с лица. Однако и здесь возможны оплошности: слишком быстрая или, наоборот, излишне затянувшаяся улыбка. Кроме того, улыбка может возникнуть преждевременно или опоздать. Но в любом случае «сделать» улыбку достаточно легко, гораздо легче, чем любое другое выражение лица.

Рђ РІРѕС‚ намеренное изображение отрицательных эмоций для большинства людей дается СЃ трудом. Благодаря исследованию удалось установить (СЃРј. главу 4 (Глава 4 МИМИЧЕСКИЕ РџРИЗНАКИ ОБМАНА)), что большинство людей РЅРµ может преднамеренно вызывать сокращение определенных мышц лица для достоверной имитации РіРѕСЂСЏ или страха. Немного легче изобразить гнев Рё отвращение, РЅРѕ Рё РІ этом случае чаще всего заметна фальшь. Таким образом, если для успешной лжи предпочтительнее изображать отрицательные эмоции, Р° РЅРµ улыбку, РјРѕРіСѓС‚ возникнуть трудности. РќРѕ встречаются Рё исключения: например, Гитлер, будучи великолепным актером, легко Рё убедительно имитировал отрицательные эмоции. РќР° встрече СЃ послом Великобритании Гитлер выглядел абсолютно разъяренным, давая понять, что уже РЅРµ РІ состоянии обсуждать что-либо еще. РќРѕ немецкий чиновник, присутствовавший РїСЂРё этой сцене, писал: «Однако как только Р·Р° послом захлопнулась дверь, Гитлер хлопнул себя РїРѕ бедрам, засмеялся Рё сказал: «Чемберлен РЅРµ переживет этого; сегодня же вечером его кабинет рухнет» [27].

РљСЂРѕРјРµ РґРІСѓС… основных форм лжи: умолчания Рё искажения, существует множество разновидностей лжи. РЇ уже РіРѕРІРѕСЂРёР» РѕР± РѕРґРЅРѕР№ РёР· РЅРёС… РїСЂРё обсуждении случая, взятого РёР· романа Джона Апдайка «Давай поженимся», РІ котором Руфи удалось Р±С‹ скрыть обман, несмотря РЅР° охватившую ее панику. Вместо того чтобы пытаться прятать СЃРІРѕР№ РёСЃРїСѓРі, что было довольно-таки трудно сделать, Руфь могла Р±С‹ признаться РІ СЃРІРѕРёС… чувствах, РЅРѕ придумать для РЅРёС… РґСЂСѓРіСѓСЋ причину. РћРЅР° могла Р±С‹ заявить, что абсолютно невиновна Рё испугалась только того, что ей РЅРµ поверят. Если Р±С‹ психиатр СЃРїСЂРѕСЃРёР» РњСЌСЂРё, почему РѕРЅР° выглядит слегка взволнованной, РѕРЅР° также могла Р±С‹ признаться РІ том, что действительно волнуется, РЅРѕ скрыть истинную причину своего волнения, сказав, например: «Я очень хочу РґРѕРјРѕР№, Рє семье». Будучи правдивой РІ своей эмоции, РѕРЅР° лгала Р±С‹ только Рѕ вызвавшей ее причине.

Есть еще РѕРґРЅР° разновидность обмана – говорить правду таким образом, чтобы РІ это нельзя было поверить. Это можно определить как сообщение правды РІ РІРёРґРµ обмана. РљРѕРіРґР° Джерри СЃРїСЂРѕСЃРёР» Руфь, СЃ кем РѕРЅР° говорила РїРѕ телефону, РѕРЅР° могла Р±С‹ ответить таким образом: «О, СЏ говорила СЃ любовником, РѕРЅ Р·РІРѕРЅРёС‚ РјРЅРµ каждый час. Поскольку РјС‹ СЃ РЅРёРј занимаемся любовью РїРѕ три раза РІ день, нам необходимо быть РІ постоянном контакте, чтобы условливаться Рѕ встречах». Такое преувеличение правды грозило Р±С‹ окончательно сделать Джерри посмешищем РІ случае дальнейших выяснений. Насмешливая интонация или выражение лица РїСЂРё этом также РјРѕРіСѓС‚ способствовать обману.

Другой пример подачи правды РІ РІРёРґРµ обмана показан РІ фильме, снятом РїРѕ РєРЅРёРіРµ Роберта Дэйли «Принц Города. Правдивая история Рѕ полицейском, который слишком РјРЅРѕРіРѕ знал». Как РІРёРґРЅРѕ РёР· подзаголовка, это подлинное происшествие, Р° РЅРµ фантазия. Его герой – Роберт Лейси – полицейский, ставший тайным осведомителем федерального РїСЂРѕРєСѓСЂРѕСЂР° СЃ целью добыть свидетельства преступной СЃРІСЏР·Рё между полицией, адвокатами, залогопоручителями СЃ РѕРґРЅРѕР№ стороны Рё дельцами наркобизнеса Рё мафией – СЃ РґСЂСѓРіРѕР№. Большинство улик РѕРЅ получил РїСЂРё помощи магнитофона, спрятанного РїРѕРґ одеждой. РќРѕ РІРѕС‚ его заподозрили РІ том, что РѕРЅ тайный осведомитель. И если Р±С‹ Сѓ него обнаружили диктофон, ему РІСЂСЏРґ ли удалось Р±С‹ спастись. РЇ приведу здесь фрагмент разговора Лейси СЃ Де Стефано, РѕРґРЅРёРј РёР· преступников:

«- Давай сегодня не будем садиться рядом с музыкальным автоматом, а то у меня в прошлый раз запись получилась хреновая.

– Это не смешно, – сказал Де Стефано.

Лейси начал хвастать, что он действительно работает на правительство, как и снующая сейчас по залу барменша, у которой радиопередатчик засунут в…

Все вокруг засмеялись, только смех Де Стефано был суховат» [28].

Лейси выставил Де Стефано посмешищем, нахально сказав ему правду: он действительно не мог сделать качественной записи рядом с музыкальным автоматом и действительно работал на правительство. Открыто признаваясь в этом, да еще и приплетя сюда официантку с якобы спрятанным под юбкой или в бюстгальтере микрофоном, Лейси добился того, что дальнейшие подозрения Де Стефано делали последнего полным идиотом.

Также близка Рє подаче правды РІ РІРёРґРµ обмана полуправда. Р’ этом случае правда говорится РЅРµ полностью, РЅРµ договаривается. Недосказанность или СѓС…РѕРґ РѕС‚ разговора РЅР° волнующую тему позволяют обмануть, РІ общем-то, РЅРµ прибегая РЅРё Рє какой СЃРѕР±РѕР№ лжи. Р’СЃРєРѕСЂРµ после упомянутой РјРЅРѕР№ сцены РёР· романа Апдайка «Давай поженимся» Джерри, уже лежа СЃ Руфью РІ постели Рё прижимаясь Рє ней, СЃРїСЂРѕСЃРёР», РєРѕРіРѕ РѕРЅР° любит.

«- Я люблю тебя, – сказала она, – и всех голубей на этом дереве, и всех собак в городе, кроме тех, что роются в наших мусорных бачках, и всех котов, кроме того, от которого забеременела наша Лулу. И еще люблю спасателей на пляже и полисменов в городе – кроме того, который отругал меня за то, что я не там развернула машину, и я люблю некоторых из наших ужасных друзей, особенно когда выпью…

– Рђ как ты относишься Рє Дику Матиасу? [Дик – любовник Руфи.]

– Мне он безразличен» [29].

Еще одна возможность солгать, не говоря неправды, – это сбивающая с толку увертка (dodge). Вот какой забавный прием предложил один газетный обозреватель для разрешения старой, навязшей в зубах проблемы – что сказать приятелю, который просит вас оценить свой последний опус, который вам на самом деле сосем не нравится. Представьте себе: вы на открытии выставки вашего друга. Его работы вам показались ужасными, однако, прежде чем вы успели улизнуть, друг подбежал к вам и поинтересовался вашим мнением. «Джерри, – говорите вы (предположим, художника зовут Джерри), пристально глядя ему в глаза и как бы обессилев от избытка эмоций, – Джерри, Джерри, Джерри». Заключите его в объятия, посмотрите ему в глаза. Десять из десяти, что Джерри в конце концов вырвется из ваших объятий и, скромно пробормотав что-нибудь, убежит… Возможны варианты. Попробуйте возвышенную интонацию утонченного искусствоведа, призывающего невидимых свидетелей: «Джерри. Джер-ри. Ну что тут можно сказать?…» Или более обманчивым низким тоном: «Джерри, у меня нет слов…» Или что-нибудь ироничное: «Джерри… Все вокруг только и говорят об этом…» [30].

Преимущество этой уловки перед полуправдой и подачей правды в виде обмана в том, что лжецу здесь вообще не нужно говорить никакой неправды. Однако я считаю это ложью, так как налицо преднамеренная попытка ввести в заблуждение без предварительного уведомления.

Любой из этих обманов может быть обнаружен благодаря некоторым моментам в поведении лжеца. Есть два вида признаков обмана – ошибка может раскрыть правду, а может только навести на мысль, что вам лгут, однако правда при этом так и останется нераскрытой. Когда лжец нечаянно выдает себя, я называю это утечкой информации. Когда же лжеца выдает его поведение, но правда при этом не обнаруживается, я называю это информацией о наличии обмана. Если бы лечащий врач заметил, что Мэри сжимает руки, говоря о своем хорошем самочувствии, у него была бы причина заподозрить ее во лжи. Но он не мог знать, что именно чувствует пациентка; Мэри могла злиться на больницу, испытывать отвращение к самой себе или страх перед будущим. Ее истинные чувства можно было бы обнаружить благодаря выражению лица, интонации, оговоркам или определенным жестам.

Информация о наличии обмана дает ответ только на вопрос, лжет человек или нет, но не открывает истины. Истина же может быть открыта лишь благодаря утечке информации. Впрочем, часто вопрос, лжет человек или нет, более важен, чем вопрос о том, что именно он скрывает, а для этого вполне достаточно информации о наличии обмана и в утечке информации нет особой нужды. Правду, в случае необходимости, можно узнать и как-нибудь иначе. Если работодатель при приеме на работу заметит, что кандидат говорит неправду, этого может быть вполне достаточно для отказа, и ему не так уж важно знать, что именно скрывает от него претендент.

Но не всегда этого достаточно. Иногда бывает необходимо точно знать, что именно скрывают. Обнаружения того факта, что сотрудник, которому, доверяли, растратил казенные деньги, может быть недостаточно. Информация о наличии обмана может навести на мысль, что сотрудник лжет; это, в свою очередь, может позволить задать ему прямой вопрос и добиться признания. Однако, даже если инцидент исчерпан, сотрудник уволен и дознание закончено, руководитель может продолжать доискиваться полной правды; его может заинтересовать вопрос, как именно сотрудник совершил хищение и что сделал с присвоенными деньгами. Если бы Чемберлен заметил какие-нибудь признаки обмана, он мог бы понять, что Гитлер лжет; однако в той ситуации полезно было бы еще и узнать действительные планы Гитлера.

Иногда утечка информации обеспечивает только часть той правды, которую жертва обмана хотела Р±С‹ узнать; РѕРЅР° выдает больше, чем просто информацию Рѕ наличии обмана, РЅРѕ РЅРµ раскрывает утаиваемое полностью. Вернемся Рє СЌРїРёР·РѕРґСѓ РёР· романа «Давай поженимся». Джерри неожиданно услышал телефонный разговор Руфи СЃ любовником. РљРѕРіРґР° Джерри СЃРїСЂРѕСЃРёР» ее РѕР± этом, Руфь могла чем-РЅРёР±СѓРґСЊ выдать СЃРІРѕСЋ панику, например, Сѓ нее могли задрожать РіСѓР±С‹. Это могло указать РЅР° то, что РѕРЅР° лжет. Однако эта информация Рѕ наличии обмана РЅРµ помогла Джерри обнаружить РЅРё того, что скрывалось Р·Р° ложью, РЅРё того, СЃ кем РѕРЅР° разговаривала. Однако РєРѕРµ-что РѕРЅ РІСЃРµ-таки уловил:

«-…Все дело в твоей интонации.

– Вот как? А какая же у меня была интонация? – Ей захотелось хихикнуть. Он смотрел куда-то в пространство, словно решал некую проблему. Он выглядел усталым, юным и тощим. Волосы у него были слишком коротко подстрижены.

– Не такая, как всегда, – сказал он. – Более теплая. Это был голос женщины.

– Но ведь я и есть женщина.

– Когда ты говоришь со мной, – сказал он, – голос у тебя совсем девчоночий» [31]. Таким голосом не говорят с учителями воскресной школы, зато он вполне уместен для разговора с любовником. Тон ее голоса явно свидетельствовал о супружеской измене, но не позволял узнать ничего более. Ни того, сколько времени уже продолжаются эти отношения, ни того, кто является счастливым соперником. Однако тон ее голоса выдал гораздо больше, чем можно узнать только благодаря информации о наличии обмана, всего лишь наводящей на мысль о лжи.

Я определил ложь как действие, которым один человек вводит в заблуждение другого, делая это умышленно, без предварительного уведомления о своих целях и без отчетливо выраженной со стороны жертвы просьбы не раскрывать правды. Существуют две основные формы лжи: умолчание (сокрытие правды) и искажение (сообщение ложной информации). Есть еще разновидности лжи, такие как: сокрытие истинной причины эмоции; сообщение правды в виде обмана; полуправда и сбивающая с толку увертка. И наконец, существуют два вида признаков обмана: утечка информации (лжец выдает себя нечаянно) и информация о наличии обмана (поведение лжеца выдает лишь то, что он говорит неправду).

Утечка информации и информация о наличии обмана являются ошибками. Но ошибки случаются не всегда; иногда лжец ведет себя безупречно. В следующей главе мы поговорим о том, почему лжецы все же порой ошибаются и обман не удается.